«Короли и капуста: бенефициары кризиса – от ВОЗ и стационарных бандитов до Гейтса и кланов»

Кому война, а кому мать родна.

– Фольклорное

«Есть те или иные структуры, получающие выгоду от текущей ситуации с пандемией, локдаунами, экстренными тратами и прочим весельем, которые категорически не заинтересованы в их прекращении» Фото: «БИЗНЕС Online»

«УВЫ, «РАЦИОНАЛЬНАЯ БЮРОКРАТИЯ» ПО МАКСУ ВЕБЕРУ — НЕРЕАЛИЗУЕМЫЙ МИФ»

Размышляя о нынешнем положении, я никак не могу отойти от поиска его возможных бенефициаров. Избитый до полусмерти (и неверный лингвистически) трюизм о кризисе как опасности верхом на возможности говорит, на самом деле, именно об этом, об извлечении выгоды из любой ситуации, включая и эту. И речь, понятное дело, не о триллионных барышах производителей масок, очков, ОЗК и тому подобной амуниции, а о субъектах более серьезных. При этом крайне желательно не скатиться в конспирологию — это, безусловно, задорно и интересно, но лимитов здесь никаких нет, а раз так, то и смысла в таком действии не особо много.

Почему это важно? Потому что живая реальность подкидывает интереснейшие примеры. Известны истории о том, как капитаны кораблей, желая избавить свои суда от непрошеных пассажиров, объявляли матросам премии за принесенные крысиные хвосты. Приводило это только к тому, что в недрах этих судов организовывались крысиные фермы, где лишенные хвостов зверьки старательно спаривались, принося вполне хвостатое потомство. Заканчивалось это обычно приходом в порт и системной дератизацией корабля.

Другая история рассказывает нам об эпопее длительностью без малого 20 (!) лет. Речь идет о вступлении России в ВТО. Само заявление от России было получено руководством GATT (General Agreement on Tariffs and Trade, предшественник ВТО) 4 июня 1993 года, после чего в течение всего этого времени и со стороны РФ, и со стороны GATT / ВТО работали согласительные комиссии, уточняющие все нюансы будущего соглашения. Нетрудно видеть, что фактически эта работа, несмотря на наличие формальных результатов в виде отчетов и появляющейся информации вида «в ходе переговорного процесса достигнуто соглашение с такой-то страной», являлась полной синекурой. Она могла продолжаться еще как минимум столько же времени, если бы не усилившееся в 2010–2011 годах бюрократически-политическое давление со стороны властей РФ. По сути, у комиссии не было ни малейшего внутреннего резона ускорять или тем более завершать свою работу: дело важное, нас уважают, бюджетное финансирование идет, опять же, в загранкомандировки можно ездить. Зачем что-либо менять, зачем убивать свое же привилегированное положение?

Опять же, жизнь показывает, что любая бюрократическая структура, пусть даже создаваемая с сугубо конкретными целями, со временем начинает жить по-своему, при необходимости придумывая цели самим себе, дабы оправдать свое существование, дальнейшее финансирование и расширение штатов. Увы, «рациональная бюрократия» по Максу Веберу — нереализуемый миф, В этом смысле ее можно рассматривать как квазиживой организм. Какова его цель, пусть даже неосознаваемая? Расширяться, занимая весь ареал своего существования, по возможности захватывать новые территории и наращивать, наращивать и еще раз наращивать биомассу. Такова же и цель бюрократии.

Из этих рассуждений вытекает базовая гипотеза: те или иные структуры, получающие выгоду от нынешней ситуации с коронавирусной паникой, локдаунами, экстренными тратами и прочим весельем, категорически не заинтересованы в их прекращении. Соответственно, по действиям и заявлениям для прессы можно попробовать отследить этих интересантов, после чего сделать соответствующие выводы.

«Фонд Билла и Мелинды Гейтс  за последний год поделился с ВОЗ суммой в $530 млн, что лишь немногим ниже доли США или, скажем, Германии вкупе с Великобританией» Фото: © Григорий Сысоев, РИА «Новости»

«ДАЖЕ СРЕДИ ЭТИХ МЕДИЙНЫХ ПЕРСОН НЕТ СОГЛАСИЯ В БАЗОВЫХ ФАКТАХ ПО КОРОНАВИРУСУ»

Во-первых, ВОЗ. Да, формально это наднациональная (и через это якобы независимая) структура при ООН, не более чем сообщество экспертов, которые могут давать те или иные рекомендации. Но исследования финансового вопроса, благо вся эта информация находится в свободном доступе, показывают, что почти 77% бюджета ВОЗ формируется за счет voluntary contributions (добровольных пожертвований), в числе которых не только дополнительные (те, что свыше обязательных) пожертвования государств, но и частные деньги. И здесь, к примеру, выделяется фонд Билла и Мелинды Гейтс, который за последний год поделился с ВОЗ суммой в $530 млн, что лишь немногим ниже доли США или, скажем, Германии вкупе с Великобританией. Далее в действие вступает аксиома «кто девушку ужинает, тот ее и танцует», и здесь я сошлюсь на статью 2017 года в респектабельном журнале Politico. Если же принять во внимание интересы того же Гейтса к биотехнологиям (например, к Inovio Pharmaceuticals Inc.), то элементарная комбинация «взять ВОЗ под определенный контроль — дождаться удобного случая — разогнать панику — разработать хоть какую вакцину — загнать ее государствам за чеканную монету»  начинает проступать со всей отчетливостью. Особо замечу, что этот путь никак не предполагает какого-либо намеренного злодейства, только лишь вполне рыночное пользование открывшимися возможностями, причем с самыми гуманитарными целями — спасением жизней. Не за бесплатно, понятное дело, тем более что аналогичное явление уже имело место со свиным гриппом 10 лет назад, когда в той же Германии в итоге сжигали оказавшиеся ненужными закупленные вакцины, а парламентская ассамблея Совета Европы одобрила отчет, критикующий действия ВОЗ за действия, приведшие к растратам средств и нагнетанию паники.

Во-вторых, медицинское сообщество. Тут ситуация крайне многогранна, хотя бы потому, что оное сообщество неравномерно. Оно состоит (берем два экстремума) из линейного персонала заштатных больниц, действительно спасающего человеческие жизни с прямым риском для себя, и из медийных фигур, яростно генерирующих тематический хайп, тянущих на себя фокус внимания и относящихся к категории лиц, принимающих решения. Что мы видим в текущей ситуации? Объявленная ВОЗ (высший авторитет!) пандемия, государства начинают раскошеливаться, в медицину начинают идти экстренные деньги на дозакупку всего и вся, расширение мощностей и дополнительные компенсационные выплаты. Очевидно, что сообщество в целом, как тот самый квазиживой организм, не заинтересовано в прекращении этого внимания, причем, опять же, это может быть вызвано самыми гуманными соображениями. Мол, государство наконец-то проснулось, дает деньги, теперь, помимо решения «коронавирусных» вопросов, можно будет заткнуть такие-то дыры в медицинской системе. При этом тому самому линейному персоналу может в итоге ничего от этих щедрот и не достаться, что как минимум в корне несправедливо. 

Что смешно — даже среди этих медийных персон нет согласия в базовых фактах по коронавирусу. Так, директор НИИ им. Склифосовского, член-корреспондент РАН Сергей Петриков рассказал, что «инкубационный период может быть до трех недель» и что «опять надо будет вводить жесткие меры». С другой стороны, глава Роспотребнадзора Анна Попова считает, что средний инкубационный период у вируса — 6–8 дней. Определились бы между собой, что ли, а то вирус какой-то резиновый получается.

Еще одна категория акторов — сами государства. В планетарном масштабе люди, напуганные угрозой, с легкостью расстаются со своими гражданскими правами, что крайне удобно для государств. Я напомню, что государствам (стационарным бандитам) от людей нужны три вещи: чтобы не буянили, чтобы вовремя и полностью платили налоги (и не ворчали при их повышении) и чтобы были готовы в случае чего это государство (точнее, его элиты) защищать и ценой своих жизней. Очевидно, что все эти меры резко упрощают достижение этих целей, при этом экономические потери в силу снижения деловой активности видятся как приемлемые, поскольку у соседей ситуация в целом такая же — понятно, до некоторого предела, который у каждого государства свой, ибо прочность их различна.

В-четвертых, нельзя не отметить пользу всей этой эпопеи для отдельных персон. В первую очередь речь о мэре Москвы Сергее Собянине, который сейчас по инфоповестке находится прямо-таки на переднем краю борьбы с заразой. Победит он ее (не фактически, а медийно, сугубо в рамках нынешнего постмодернизма) — акции мэра поднимутся в небеса, нет (чтобы это ни значило) — придется исчезнуть с политического небосклона. Здесь же можно отметить всех бенефициаров новой инфраструктуры с цифровыми аусвайсами; актуально это не только для Москвы. Им выгодно продолжение коронавирусной паники, поддержание страха и ужаса — и, соответственно, госконтрактов на разработку, внедрение и поддержку этих систем.

Наконец, в-пятых, нельзя не отметить аспекта кланово-элитных конфликтов. Сумело твое предприятие войти в список системообразующих и претендовать на государственную помощь — прекрасно, поскольку конкуренты, которые этого не смогли, теперь потеряют в капитале, разорятся и ты заберешь их долю рынка. Опять же, чем дольше длится паника, тем больше шанс наложить лапу на дополнительный капитал.

«Та же ВОЗ, всю дорогу пропагандировавшая локдауны и изоляцию, три дня назад устами Майка Райана признала шведскую модель реагирования (в которой не было жестких мер) образцом для подражания» Фото: © Алексей Витвицкий, РИА «Новости»

«ЭТА ИСТОРИЯ — ОТЛИЧНЕЙШИЙ ПРИМЕР «РЫНКА ЛИМОНОВ» ПО ДЖОРДЖУ АКЕРЛОФУ»

Какие из этих рассуждений можно сделать выводы?

Во-первых, сворачиваться вся эта истерия (вне зависимости от числа реально болеющих) будет не ранее чем когда опасения за разрушаемую экономику перевесят страх от болезни. Как только риск неприемлемо деградировать будет признан достаточно высоким, все это сойдет на нет. И первые ласточки здесь уже есть — та же ВОЗ, всю дорогу пропагандировавшая локдауны и изоляцию, три дня назад устами Майка Райана, главы департамента экстренных программ (executive director of WHO’s Emergencies Program), признала шведскую модель реагирования (в которой не было жестких мер) образцом для подражания.

Во-вторых, эта история — отличнейший пример «рынка лимонов» по Джорджу Акерлофу. Напомню, свою работу The Market for 'Lemons': Quality Uncertainty and the Market Mechanism он написал еще в 1970 году, посвящена она была асимметрии доступной информации, в ней анализировались рыночные последствия ситуаций, в которых продавец знает о качестве товара больше, чем покупатель. Медицина — именно такая сфера, и это дважды верно для данного случая, ибо вирус нов и неизвестен. Акерлоф пришел к выводу, что в условиях, когда продавец знает больше, чем покупатель, плохие товары вытесняют хорошие вплоть до полного исчезновения рынка. Ровно это мы и видим сейчас — рынка нет, актуальной информации нет, а конечный потребитель на фоне незнания и паники готов купить все, лишь бы спастись от неведомого хтонического ужаса. К сожалению, данное направление экономической науки не очень разработано, хотя сам Акерлоф в компании с Майклом Спенсом и Джозефом Стиглицем в 2001 году получили за эти исследования Нобелевскую премию по экономике.

Берегите себя и свой разум.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции