Фактически, Лукаса можно считать отцом (или одним из отцов) современного экономического мейнстрима, ортодоксии, неоклассики; здесь и далее эти термины будут использоваться как синонимы «Фактически Лукаса можно считать отцом (или одним из отцов) современного экономического мейнстрима, ортодоксии, неоклассики; здесь и далее эти термины будут использоваться как синонимы» Фото: CC BY-SA 3.0, commons.wikimedia.org

Неразрешимое противоречие экономической деятельности

15 мая 2023 года направил свои стопы в мир иной великий экономист Роберт Эмерсон Лукас. Историк по образованию, он работал в своей альма-матер — Чикагском университете — и за свои труды в 1995-м удостоился премии по экономике памяти Альфреда Нобеля с формулировкой «за развитие и применение гипотезы рациональных ожиданий, изменение основ микроэкономического анализа и точки зрения на экономический анализ». Наиболее известен он тем, что в конце 70-х годов прошлого века выступил с набором суждений, которое позже назвали «критика Лукаса». Критике подверглось кейнсианство, стремительно терявшее тогда свои позиции, оказавшееся не в силах своими методами преодолеть стагфляцию (стагнация плюс инфляция) 70-х, поразившую развитые экономики. Фактически Лукаса можно считать отцом (или одним из отцов) современного экономического мейнстрима, ортодоксии, неоклассики; здесь и далее эти термины будут использоваться как синонимы. Он был действительно умен и деятелен, но есть подозрение, что его труды не особо отразились на экономической науке в целом.

Повторюсь еще раз: в целом.

В самой экономической деятельности в научном смысле слова заложено неразрешимое противоречие.

С одной стороны, она, безусловно, существует. Люди живут, производят товары и оказывают услуги, люди обмениваются этим всем в глобальном масштабе, без помощи денег, с помощью денег, с помощью широчайшего ассортимента финансовых инструментов и под присмотром различного вида регуляторов с различными видами политик.

С другой стороны, вся эта деятельность принципиально уникальна, в экономике столь же принципиально невозможно проведение контролируемых экспериментов, потому как ситуации всегда разные, времена, локации и условия — тоже разные. Проще говоря, из того что Польша успешно провела рыночные реформы в начале 90-х, идеологом коих был Лешек Бальцерович, никак не следует, что, например, России следовало провести такие же реформы в 2005–2008 (например) годах. Из того что сделал Ли Куан Ю с Сингапуром (диктаторским путем вывел город-государство в мировые лидеры по производительности труда), не следует, что аналогичные меры, предлагаемые к применению сейчас, столь же значимо помогут условному Мадагаскару. Ну и так далее — примеров можно привести массу.

Выводы из этого проистекают не очень приятные для экономистов. Увы и ах: экономической науки как единой цельной непротиворечивой системы нарративов и моделей не существует. Есть набор теорий разной степени проработанности, которые описывают разный спектр явлений с разной степенью полноты и научной честности; к примеру, мало кто из марксистов говорит о противоречии между первым и третьим томами «Капитала», а имя Розы Люксембург, похоже, вообще под запретом. Между сторонниками теорий ведутся споры, которые иногда к чему-то приводят (чаще нет), кроме того, пищу для размышлений подкидывает сама жизнь, когда в мировой экономике происходит что-то новое и непонятное. Вместе с тем сама экономическая деятельность никуда не девается, более того, экономике учат в школах и вузах. И учат в основном как раз неоклассике.

Корейский экономист-популяризатор Чхан Ха Джун в своей книге «Как устроена экономика» (книга весьма хороша, всячески рекомендовано) выделяет 9 теоретических направлений. Это классическая политэкономия, неоклассика, марксизм, девелопментаристская традиция, австрийская школа, (нео)шумпетерианство, кейнсианство (с приставками «нео-» и «пост-»), есть также институционалисты (старые и новые) и бихевиористы. Добавить в эту классификацию можно эволюционистов, монетаристов (как подвид неоклассики) и наконец заполировать ультрамодной MMT (modern monetary theory). Выбор весьма богатый, но рулит сейчас именно неоклассика, потому что по традиции с 80-х годов именно к ним прислушиваются политики и именно из них, с формальным образованием, происходят ключевые персоны, находящиеся на регуляторных постах. Остальные же школы-направления носят маргинальный характер той или иной масштабности (об этом чуть ниже).

Что такое современная неоклассическая теория? У нее есть ядро, хранителем которого является австрийская экономическая школа. Ее представителей можно назвать либералами (а крайних — либертарианцами) в самом прямом значении этого слова. Наверное, для кого-то будет неожиданностью, но на сегодняшнем Западе последовательные приверженцы австрийской школы считаются маргиналами. Примерно такими, какими до 2014 года и восхождения концепции «импортозамещения» были сторонники новой индустриализации в РФ. В чем здесь проблема? Дело в том, что, с одной стороны, ядро неоклассики — это целостная, внутренне согласованная и непротиворечивая концепция. А с другой — концепция эта содержательно бесплодна. Она хороша как орудие критики: ее и использовали изначально для борьбы с марксизмом, потом — для борьбы с ересями в рамках западной экономической мысли (вроде кейнсианства), сегодня за неимением другого подходящего объекта ее применяют против самой неоклассики. Поэтому она и находится в загоне.

Финальное признание в формате Нобелевки падает не только на специалистов из доминирующей в настоящее время концепции. В 1974 году премию получили Гуннар Мюрдаль, представитель девелопментаристской традиции, и «австриец» Фридрих фон Хайек — с очевидно конфликтующими взглядами на ситуацию, друг друга они тоже на дух не переносили. Задорный троллинг со стороны организаторов премии имел место и в 2013-м, когда награду получили Юджин Фама, Роберт Шиллер и примкнувший к ним Ларс Петер Хансен. Первые два кардинально расходятся в вопросе об экономических пузырях: Фама отрицает их существование в принципе, а по Шиллеру, пузырь есть норма рыночной экономики. Прошлогоднюю премию получили экс-глава ФРС США Бен Бернанке в компании с Дугласом Даймондом и Филипом Дибвигом (об этом подробнее здесь) за теоретические исследования и практическое применение «нетрадиционных мер» в экономике. С точки зрения мейнстрима это звучит как «мы не поняли, что ты сделал, в теории этого нет, но вышло хорошо, ты молодец».

Наследство Лукаса: «Почему капитал не перетекает из богатых стран в бедные?»

Вернемся к Лукасу — и к базовому тезису о влиянии на науку в целом. Признание к нему пришло после вполне заслуженной критики кейнсианцев, отметился он и созданием модели эндогенного экономического роста Удзавы-Лукаса, а в наследство оставил сформулированную в 1990 году проблему «Почему капитал не перетекает из богатых стран в бедные?». Так называлась его статья, опубликованная в American Economic Review. По теории, эти потоки должны быть гораздо больше, чем это наблюдается в реальности: по Лукасу, «если производство на душу населения в США примерно в 15 раз выше, чем в Индии, то предельный продукт капитала в Индии должен быть в 58 раз выше, чем предельный продукт капитала в США». После этого он фиксирует неверность неких предпосылок — и справедливо задается вопросом, а каких именно, и как их надо поправить, и на что заменить, ведь «этот вопрос является ключевым в теории экономического развития».

Что здесь странно? Всего лишь за четверть века до Лукаса подобными же вопросами активно задавался Мюрдаль, описавший явление «круговой причинности». Складывается впечатление, что Лукас с его трудами попросту не был знаком.

Что же утверждал Мюрдаль? На базе обстоятельного анализа реальных процессов, происходивших в указанных выше странах, он пришел к выводу, что проблемы и трудности индустриализации (как магистрального пути развития) связаны не с недостатком капитала, но с социальными противоречиями и архаичной отсталостью всех сфер общественной жизни. Люди не могут найти применения своему труду, а рабочих рук для индустриального развития не хватает. При этом при устарелой структуре и низком уровне образования сельское хозяйство оказывается неспособным «отдать» промышленности и городу свободные рабочие руки.

Предлагались и решения. По его мнению, в основе ведущих к лучшей жизни преобразований должен лежать не рыночный автоматизм, а реализация эффективной государственной политики на базе всестороннего учета местных условий и особенностей. Важны не только источники инвестиций, но и соответствующий уровень потребления, стимулирование внутреннего спроса, а новая модель социально-экономического развития предусматривает изменение архаических взглядов на уклад жизни, отношение к трудовой деятельности и все такое прочее.

К чему речь? К тому, что так это или нет, насколько оно верно или же нет — не суть важно, это вопрос обсуждения, споров, моделей. Важно то, что на этом грустном примере видна лоскутность современной экономической теории во всем разнообразии ее школ, традиций и ответвлений. При этом, повторимся, экономическая деятельность как таковая объемлюща, она была и будет, пока на Земле живут люди.

В общем, весело оно что в экономике как таковой, что в экономической науке. Мир праху Роберта Эмерсона Лукаса. Наверное, ему есть о чем там поговорить с Олегом Григорьевым, моим наставником.