ЛИБЕРАЛЬНАЯ ШКОЛА И ЛИБЕРАЛИЗМ — НЕ ОДНО И ТО ЖЕ

— Валерий Александрович, как вы считаете, на фоне событий вокруг Крыма и Украины будет ли Запад применять реальные санкции против России?

— Я в этом очень сомневаюсь, потому что в Европе никто не хочет из-за санкций терпеть убытки. С другой стороны, от санкций есть плюсы: они заставляют задуматься, что мы собственно делаем. Задуматься над тем, что мы ничего не производим, что у нас слабая промышленность, не достроена финансовая система, что компании занимают большую часть денег за рубежом и долг частных компаний огромный — порядка 600 миллиардов долларов. А эти кредиты часто берутся под залоги активов, не поймешь, кому эти активы сегодня уже принадлежат. Задуматься над тем, что у нас нет собственной платежной системы и рейтинговых агентств... Я надеюсь, что эта ситуация заставит принимать серьезные решения.

— Смогут ли санкции ЕС и Штатов стать толчком к развитию экономики России? (Зуфар)

— Санкции, безусловно, несут риски. Если Запад решится на серьезные санкции, которые будут стоить им много денег, то, конечно, нам мало не покажется. Если они решатся потратить, потерять, записать в убыток сотни миллиардов долларов.

— Но даже независимо от санкций есть ощущение, что в России в ближайшее время неизбежен какой-то поворот в экономике. Возможно, антилиберальный или какой-то другой...

— Не антилиберальный, он должен быть созидательный. Если этого поворота не будет, стагнация перейдет в кризис, в спад производства.

— В обвал?

— В обвал, может быть, нет. Вы же видите, как все это плавно происходит: подъем остановился, начал тормозить, скоро будет спад... Кстати, умные люди говорили, что для России нулем считается три процента. Из-за того что все сильно изношено, нам надо много средств направлять на восстановление, и три процента — это только на поддержание системы в негниющем состоянии.

— Каковы сроки неизбежной — в новых условиях — смены нынешнего либерального правительства?

— Скорее, обновления экономической доктрины, парадигмы. Вот некоторые восклицают: когда же президент сменит это правительство или премьера?! А я пытаюсь объяснить, что здесь другая система. Эти же самые персоны могли бы по-другому работать, проводить другую линию, если бы она была.

— Могли бы?! Вы это серьезно?

— Не все, но некоторые. Вот, например, проблема пенсий у социального блока и министерства труда. Надо поднять пенсионный возраст, и это неизбежно. С учетом льгот у нас женщины в среднем начинают получать пенсию в 53 года. Да, наша продолжительность жизни ниже, чем в ведущих странах. Но важно отношение продолжительности жизни на пенсии к продолжительности трудового стажа. У нас это отношение почти самое максимальное в мире! То есть женщина на пенсии живет почти столько же, сколько она работает. Такого нет ни в одной ведущей стране мира, потому что там уходят в 60 - 65 лет, хотя и живут чуть дольше. Конечно, нам от этого надо уходить.

И надо ставить другие политические задачи. Если, скажем, начать менять ситуацию с пенсиями, то появятся другие задачи у министра труда и у вице-премьера по социальным проблемам. Они должны будут заниматься серьезными делами, а не переписывать пенсионный бюджет.

— Кстати, Михаил Хазин, будучи в гостях в нашей редакции, сказал, что если нужно, то нет проблем заменить всех либералов в правительстве — в стране есть специалисты...

— Это неправда! Кстати, первая заметка Хазина о грядущей мировой катастрофе была опубликована в «Эксперте» в 2000 году. При всей моей любви к Хазину вы заметили, что с тех пор он ничего нового не сказал?

— Но, в принципе, его теория оказалась верной...

— И что?! И Андрей Кобяков (соавтор Хазина и Григорьева по теории кризиса — ред.) писал в нашем журнале о неизбежности мирового кризиса. Ну ударил он, прошло 8 - 9 лет, и еще один кризис ударил. Пройдет еще лет 10, и опять кризис ударит, потому что капиталистическая система, несмотря на тонкое управление конца XX века, все равно циклична. И если вы постоянно будете пугать кризисом, то раз в 8 - 10 лет будете угадывать.

— А как вы относитесь к Оксане Дмитриевой? Как представителю другой школы?

— Она тонко разбирается в бюджетных делах, но, знаете, в министерстве финансов много людей, которые тоже разбираются в этом.

— То есть невозможно заменить всю линейку либеральных советников и экспертов во власти на людей другой школы?

— Нет! Так называемая «либеральная школа» к либерализму не имеет никакого отношения. Либерализм очень прост — это свобода «своим ребятам». Причем не в узком смысле «своим», а стране. «Свои ребята» должны иметь возможность реализовать себя в бизнесе, культуре и т.д. Это часть либерализма XIX века. И не надо путать со свободной торговлей. Простая суть либерализма: мы хотим — мы делаем.

Нынешние либералы к этому отношения не имеют. В ходу много догм, и они составляют идейную платформу нынешней экономической политики, идейную базу. Другой базы нет, она не создана! Носителей этих идей нет. Есть отдельные люди: одни, как Хазин, говорят, что скоро конец...

«ЕЩЕ НЕТ НОВОЙ ГЕНЕРАЦИИ. НАДО ЖДАТЬ»

— ...Но есть еще такой титан, как Сергей Глазьев, например.

— Мы во многом согласны с Сергеем Глазьевым. Например, он говорит, что нужно серьезно менять денежную политику. Но вот в том, как надо менять денежную политику, мы с ним расходимся. Мы считаем, что требуются институциональные изменения финансовой системы, потому что она у нас не достроена на две трети. Отсюда возникает вопрос: а как сменить ставку? Можно просто приказать снизить ставку Центробанку. А на самом деле если у вас более сложная система, то у вас появляются новые рычаги и инструменты снижения процентной ставки.

Одна из доминирующих либеральных догм: что мешает Центробанку напечатать деньги? Ничто! Вопрос другой, что в одних ситуациях напечатанные деньги превращаются в инфляцию и гиперинфляцию, как было в России в 90-х годах и как, скорее всего, сейчас будет на Украине. А в других случаях, когда напечатанные деньги являются фондированием финансовых институтов, в том числе банков, для инвестиционных проектов, это безопасная вещь.

Например, сейчас идет борьба за то, как снизить ипотечный процент. Хотя бы по социально значимой ипотеке. У нас базовая ставка ЦБ — 8,5 процентов. И пытаются давить на коммерческие банки, чтобы они сокращали маржу. А у меня предложение: давайте сделаем базовую ставку не 8,5 процентов, а 5,5. И Центробанк будет фондировать ипотечные банки не под 8,5 процентов, а под 5,5. И немедленно снизится ипотечная ставка.

— Или дайте АИЖК выкупать облигации...

— АИЖК готов выкупать облигации и предлагает схемы. Но там тоже 8 процентов. Я хорошо знаком с руководителем АИЖК Александром Семенякой. Вот он молодец, он понимает эти тонкие вещи! Это образец того, как можно сделать мощнейший институт, где сейчас уже больше триллиона рублей. Но это отдельные фигуры, которые не связаны каким-то общим полем.

— Значит, генерацию либералов в российском руководстве пока заменить невозможно?

— Потому что еще нет новой генерации. Надо ждать.

— Сколько ждать и откуда? Из Высшей школы экономики?

— На Западе процессы идут в основном по Аристотелю, на Востоке — по Платону. А Россия тем и хороша, что здесь процессы идут и по Аристотелю, и по Платону: вроде сначала все рационально, а потом раз — и откуда-то чудо берется...

— То есть нам ждать чуда?!

— Чудо произойдет, безусловно!

— Ваш журнал читают, надо полагать, те люди, которые в России принимают решения. Вы можете им доказать, что пора сменить президентских и правительственных экспертов по экономике? Неужели так трудно собрать за круглым столом экспертов с разными точками зрения и выслушать их всех?! Без СМИ и телекамер, но с президентом и премьером. Чтобы в мозгах прояснилось и чтобы можно было увидеть разные сценарии развития экономики страны. (Елена)

— Если бы Елена еще прислала список этих экспертов!..

«КАЗАЛОСЬ, ЧТО ВСЕ — КОНЕЦ! НО НЕТ: САМОЛЕТ SUKHOI SUPERJET ЛЕТАЕТ»

— В условиях, когда в стране практически прекращено производство самолетов гражданской авиации, а внутренним рынком ее полностью овладели зарубежные производители авиатехники, журнал «Эксперт» вдруг подключился к пиару ОАК в виде интервью ее президента, в котором состояние в отрасли представлено как распрекрасное. К указанному интервью со стороны редакции не было сделано ни одного комментария, что как бы свидетельствует о полном согласии с мнением дающего интервью. В ваш адрес 7 апреля т.г. был направлены две публикации и две короткие записки по состоянию авиастроения. Что вы можете ответить после знакомства с ними? (Назир Киреев)

— Наш авиапром почти исчез. И мало было людей, которые надеялись и продолжали думать, что мы в состоянии создать и выпустить хотя бы один новый самолет. Казалось, что все — конец! Но нет: самолет Sukhoi Superjet летает.

— Так он же состоит из западных комплектующих!

— Из западных не из западных, а конструкция наша, и самолет летает! Все остальное вторично. Считалось, что наш авиапром не может сделать нового самолета, а он его сделал. Думаю, личная энергия Погосяна «пробила» этот самолет. Я не знаю, что будет дальше, может быть, этот самолет не будет летать, и проект будет закрыт, но в то время, когда почти все не делают ничего заметного, мы считаем правильным указать пальцем: вот что-то сделано...

— Но на КАПО тоже сделали самолет — Ту 334, и он тоже летал!

— Superjet покупают в других странах, и есть контракты на сотни самолетов. У нас была великая авиационная промышленность, мы были наравне со всей Европой и Америкой. Мы выпускали линейку мощнейших самолетов. Военные самолеты и вертолеты продолжаем выпускать, а гражданское производство потеряли. У нас была полная линейка гражданских самолетов — от кукурузника до трансконтинентального самолета. Теперь ничего этого нет, кроме Superjet ...

— Шанс возродить самолетостроение есть?

— Я думаю, что есть. Вряд ли мы можем иметь полную линейку магистральных самолетов, но куда-то встроиться мы можем. Я считаю, что обязательно надо держаться за производство военных самолетов и вертолетов. Если удастся вклиниться в среднемагистральные самолеты, то будет хорошо.

— Но уровня Boieng или Airbus мы, наверное, уже не достигнем?

— Для этого надо стать снова Советским Союзом. Китай, например, пока еще собирает чужое, и ему потребуется лет 20, чтобы начать производить собственный самолет. Потому что это очень сложно. Как любит шутить наш коллега по «Эксперту» Алексей Хазбиев, китайцы скопировали наши военные самолеты, только они не летают...

«КАКИЕ ШАНСЫ, ЕСЛИ У НАС НЕТ АВТОПРОМА?»

— Специалисты говорят, что возродить автопром еще сложнее, чем авиапром...

— Я думаю, что авиация все-таки сложнее.

— У российского автопрома есть шанс сделать свой автомобиль?

— Нет шансов!

— Но есть КАМАЗ.

— Может быть, только грузовые автомобили. Какие шансы, если у нас нет автопрома? АвтоВАЗ уже принадлежит Renault-Nissan. Может быть, какие-то бренды могут держать — LADA, LADA Kalina, но это компания Renault-Nissan. У Ростехнологий там есть только какая-то доля — процентов 40, но это производство и конструкторское бюро встроены в систему Renault-Nissan.

Есть миф о том, что ведущие страны мира перешли в постиндустриальную фазу. Так вот это безответственная ложь! Легко найти статистику, сколько производят на душу населения разные страны. Россия производит добавленной собственности помимо добывающей промышленности примерно 1,5 тысячи долларов на человека. Но если убрать производство алюминиевых чушек и прокат, то останется несколько сотен долларов на человека.

Ведущие страны, например, Швейцария (это великая индустриальная страна, а не только часы и банки) производит продукции примерно на 11 тысяч долларов на каждого жителя, Германия — на 8 - 9 тысяч долларов. Все ведущие страны производят продукции на 6 - 8 - 11 тысяч долларов на человека, а Россия — на 300 долларов. Вот когда мы будем производить на 10 тысяч долларов, тогда можно распинаться про постиндустриальный мир! Этот «постиндустриальный мир» стоит на колоссальной индустриальной базе. А если вы ничего не производите, то это все балабольство и архаизация экономической системы, это откатывание в Средневековье.

— Но шанс у нас есть?

— Есть, конечно!

«НАСЧЕТ АГРОХОЛДИНГОВ БЫЛА СОВЕРШЕНА ОШИБКА»

— Как вы думаете, почему руководство России продовольственную безопасность страны отдало на откуп Западу и агрохолдингам? (Фермер Мурат Сиразин)

— Я с ним совершенно согласен — насчет агрохолдингов была совершена ошибка. В центр была поставлена экономическая эффективность. Кто дает эффективность? Интегрированные агрохолдинги. А что это такое? Есть отвратительные примеры. Вот они землю берут где-нибудь на юге, причем нагло, беззаконно отнимают ее у фермеров. «Русский репортер» об этом в свое время писал. Просто страшно читать, как это делается! Купят дорогу через фермерское поле и поставят шлагбаум с вооруженной охраной. Фермер приезжает, а дорога закрыта. Поле — его, только проехать нельзя...

Ставить в центр эффективность — это неправильная позиция. Вроде все хорошо: крепкие компании собрали урожай, продали за границу. Но при этом вся жизнь вокруг уничтожается, она замирает! И если посчитать эффективность в совокупности, то увидим, что она снижается. Потому что фермер что-то производил и продавал, кормил семью, платил налоги, его дети поехали учиться дальше...

Вот если всю эту жизнь описать, то выяснится, что он и себя кормил, и налоги платил, и интегрально эта живая сельскохозяйственная среда больше дает благ, включая деньги, чем эти якобы эффективные интегрированные компании. Вот где ошибка: нельзя считать бухгалтерски, сколько дал нам прибыли холдинг. Надо считать, сколько заработали фермеры, сколько они сэкономили на медицинских услугах, потому что они не бухают, а работают...

— Эта тема «ошибочности» принятого решения в сельском хозяйстве где-то обсуждается?

— Нет. Но сейчас этим вплотную занялась либеральная платформа партии «Единая Россия». Мы уже провели несколько совещаний, круглых столов и привлекаем к обсуждению как раз таких людей, как Сиразин, чтобы попытаться хотя бы сформулировать позицию. А дальше начать ее как-то продвигать.

— У министра сельского хозяйства России Николая Федорова есть своя позиция, как вы считаете?

— Не знаю. Но, будучи главой Чувашии, он же именно так действовал: проложил дороги к населенным пунктам и прочее. Он, скорее, действовал в социальном смысле. Я не знаю, почему он сейчас этого не делает.

«ЕСЛИ ОТНЕСТИСЬ К СЕЛЬСКИМ ЖИТЕЛЯМ КАК К ЛЮДЯМ, ЭТО ДАСТ ОТДАЧУ»

— У вас есть рецепт решения проблемы по селу?

— Нет. Мы хотим поднять эту тему. Надо двигаться, надо сменить эту парадигму. Надо начать думать не о какой-то невероятной эффективности производства, например, зерна, а о том, как обустроить сельскую жизнь. Вот говорят: в ведущих странах Европы и в США только 2 - 3 процента производят сельхозпродукцию. Это правда. Но сельских жителей там гораздо больше. И существует инфраструктура сельской жизни: кто-то производит, а кто-то работает в буфете или сельском клубе.

Вот эта инфраструктура должна быть живой, должна быть мощной. А у нас село деградирует. У нас село во многих регионах существенно деградировало по сравнению с советскими временами. Можно ругать советскую власть, но она много сделала полезного в аграрной политике. И вот если отнестись к сельским жителям как к людям, это даст отдачу. Надо дать им возможность нормальной жизни и работы. Понятно, что эффект от этого будет не через год или два, но это должна быть долгосрочная политика, рассчитанная на десятилетия.

— Программа «Семейная ферма» — это из этой области...

— Да. У кого-то не получится, а у кого-то сегодня 100 голов скота, а через некоторое время будет тысяча голов.

— Нуждается ли население России в крупных агропромышленных парках? Если да, то как они должны развиваться — за счет бюджета или самоокупаемости? (Рустам Хабибуллин)

— Если называть агропромышленным парком место, куда подведены коммуникации и где можно дешево арендовать помещения, то это прекрасно.

— В Казани построили агропромпарк, но он терпит большие убытки...

— Значит, не там построили или недостаточно активно туда приглашают. Ошибки могут быть везде. Эти индустриальные парки, конечно, не заменяют всей индустриальной политики, но в принципе это один из важных инструментов проведения промышленной политики.

— Наверное, рано или поздно они должны выйти на самоокупаемость?

— Кто-то выйдет, а кто-то нет. Если построили не то и не там, то на самоокупаемость и не выйдут.

«В РОССИИ ДОРОЖЕ ТРУД, ВЫШЕ НАЛОГИ И АРЕНДА»

— Много лет в России чиновники разного уровня со вкусом говорят о поддержке малого и среднего бизнеса. Но становится только хуже. Взять хотя бы свежие поправки в Налоговый кодекс. Хотелось бы знать, почему нас душат? Есть ли вообще в РФ перспективы у МСБ? (Предприниматель)

— Средний и малый бизнес — это совсем разные вещи, их надо разделять. Малый бизнес — это в первую очередь то, что называется самозанятостью. Конечно, есть инновационные малые компании — это то, что иногда превращается в средний и даже крупный бизнес. А в основном малый бизнес — это кафе, магазинчики и т.п.

— Но и производство тоже есть.

— Да, кое-какое мелкое производство есть, например мебели.

— Как вы считаете, в чем основные проблемы малого бизнеса?

— Налоги очень высокие. А примером среднего бизнеса может служить знаменитый «Ростсельмаш» — компания, которая производит комбайны в Ростове-на-Дону. И у нее есть аналогичное производство в Канаде. Руководитель компании Константин Бабкин обратился к Путину, объясняя, что в Канаде производить комбайны дешевле даже с учетом стоимости перевозки их в Россию. Путин не поверил, что налоги в Канаде ниже, и попросил сделать раскладку затрат на производство. И мы эти расчеты публиковали.

В России дороже труд и выше налоги. Формально в Канаде налоги высоки, но на производство комбайнов есть куча льгот, и в конечном итоге налоги оказываются ниже.

Если говорить о малом бизнесе, то у нас еще очень высока аренда. Мы же бываем в Европе. Пока...

— Вас еще не внесли в черный список?

— Позиция «Эксперта» жесткая, поэтому, может быть, уже внесли. Я не знаю, поскольку они же не объявляют, а просто ставят штамп в паспорте — «отказано в визе». Уже есть такие случаи.

...В Европе аренда реально ниже. В Москве аренда стоит огромных денег, ее невозможно «отбить», и в результате все дороже, чем в Европе.

— Вы сказали, что по вопросам села вы уже начали обсуждения, а по налоговым делам для малого бизнеса такие планы есть?

— Невозможно все взять на себя. Мы малым бизнесом не занимаемся.

«УСЛОВИЯ ТАКИЕ, ЧТО ПРОИЗВОДИТЬ НЕВЫГОДНО»

— А средним бизнесом занимаетесь?

— Это наша основная линия. Вот эти темы — «мы ничего не производим», «промышленная политика» — это и есть наша линия развития среднего бизнеса, линия творческого капитализма. Это политическая линия, потому что опираться надо на этот самый национальный капитал.

— Дайте оценку, что происходит с компаниями среднего бизнеса?

— Они пока в тяжелом состоянии. Они стараются, что-то производят, но получаемая маржа не позволяет им развиваться. Условия такие, что производить невыгодно. И более-менее понятно, что надо было бы сделать: по всей технологической цепочке производства внести какие-то поправки, чтобы сделать бизнесы рентабельными и с высокой маржой, что позволит им расширяться.

Это и есть ключ, как перейти к экономическому росту. Нам придется разобраться в их проблемах по всей цепочке. Это хорошо понимает, например, министерство промышленности — Денис Мантуров и его заместители. Они понимают, что без этого не обойтись. Другое дело — пока нет инструментов, они пока не понимают, как к этому подступиться. Но уже есть это общее ощущение, что необходимо совсем по-другому управлять хозяйством. Теперь это общее ощущение надо структурировать в конкретные действия.

— В Татарстане сегодня доля МСБ составляет 25 процентов, и стоит задача повысить ее. Как вы считаете, это реально с учетом того, что основа нашей экономики — нефтянка?

— Здесь вопрос к статистике, что считать средним предприятием? Лично я считаю, что среднее предприятие — это до миллиарда долларов выручки. Если выручка составляет несколько миллиардов, то компания становится уже транснациональной, бизнес начинает выходить за границы.

— Как, например, наш КАМАЗ. А есть средние компании, которые не считают таковыми.

— Да, их не считают средними. Малый бизнес принципиально локальный — в городе, в селе, в районе. У среднего бизнеса ареал пошире, есть даже такие, которые экспортируют в другие страны. Крупный бизнес — это большие транснациональные компании. Считаю, так надо делить. А у нас формально записывают по статистике в крупные компании тех, кто почти ни на что не претендует.

НАРОДНЫЙ ФРОНТ КАК ИНСТИТУТ ПРЯМОЙ ДЕМОКРАТИИ

— Вы один из лидеров ОНФ — объединения граждан, которое со скоростью курьерского поезда набирает своих сторонников, поддерживающих доктрины президента страны Владимира Путина. Как вы полагаете, возможно ли создание на основе ОНФ партии парламентского типа? (Павел Карманов)

— Пока нет такой задачи. «Народный фронт» задуман для другого. Но не исключено, что в какой-то момент появится иная задача.

— «Народный фронт» — это опричнина или что?

— В какой-то мере да, опричнина, но не так грубо — не в смысле всадников с собачьими головами. Опричнина в смысле оприч — помимо других государственных и партийных институтов. Я бы даже назвал «Народный фронт» институтом прямой демократии.

В «Народном фронте» я возглавляю рабочую группу, отвечающую за вопросы городской среды, и проблемы ЖКХ там главные.

— Но в «Народный фронт» направляют людей «по списку» чиновников...

— Где-то есть и по списку, а кого-то отбирают прямо в Москве. В администрации президента не заинтересованы в том, чтобы во «Фронт» входили региональные чиновники, а, наоборот, хотят, чтобы входили местные активисты.

— Кто в администрации президента курирует «Народный фронт»?

— «Народный фронт» — это проект Вячеслава Володина, который был создан им в предвыборный период. А сегодня он переформатирован и используется для другой работы. И Володин его курирует, поскольку это инструмент внутренней политики.

«ЕДИНАЯ РОССИЯ» ПРОИГРЫВАЕТ

— Какие сегодня рейтинги у «Единой России»?

— Она проигрывает. И это проблема. Партией проиграны выборы мэра в Новосибирске, Екатеринбурге и Петрозаводске, парламента — в Красноярске. Это сигналы. С одной стороны, как и говорил Володин, нет никакого «закручивания гаек», поскольку президент и его аппарат хотят роста конкуренции и раскрепощения системы. И мы видим, что гайки действительно не завинтили. С другой стороны, проигранные выборы — это звонки для партии «Единая Россия». Создание более конкурентной среды не дает ей мандата на то, чтобы она начала проигрывать все выборы подряд! Надо же бороться при возросшей конкуренции.

— Альтернативы «Единой России» пока нет?

— Пока я не вижу такой задачи.

«НАВАЛЬНЫЙ ОКАЗАЛСЯ ПРЕКРАСНЫМ САПОГОМ»

— А правая либеральная партия может появиться?

— Чают эту правую партию лет 14 - 15, а она все никак не появляется... Это значит, такое состояние общества. Партия не может набрать 5 процентов. По глупости или потому что передрались. Или потому что не понимают собственной страны. Судьба «болотного» движения — это же анекдот! Они же собирали огромные митинги, там был потенциал. Где это все?!

— Как вы оцениваете перспективы Навального в качестве политической фигуры?

— По-моему, это не политическая фигура. Где настоящие действия? Вот он стал бороться с коррупцией чиновников на среднем уровне, но «Народный фронт» легко перехватил этот инструмент — мои коллеги создали специальный сайт, где «трясут» госзакупки. С другой стороны, Навальный обвинялся в том, что он исполнял чьи-то заказы. Не знаю. Но программы у него нет, партии толком тоже нет.

— Но на выборах мэра Москвы он сбил запланированный ритм Собянина...

— Сбил, потому что это была волна противников власти, и части избирателей просто хотелось пнуть надоевшую власть. И Навальный оказался прекрасным сапогом, которым было удобно пнуть эту власть. И пнули. Но в следующий раз и самого Навального пнут. Ведь люди хотят стратегически долгих изменений, они хотят видения будущего, хотят понимать, что будет с их детьми... Я не верю в Навального.

ТРЕНД ПУТИНА — НАЦИОНАЛИЗАЦИЯ ЭЛИТ

— Путин только что утвердил национальный план противодействия коррупции на 2014 - 2015 годы. Как вы его оцениваете? Это очередная кампания или серьезный замах на борьбу с коррупцией? (Дмитрий)

— Я не разбираюсь в вопросах коррупции.

— Говорят, что борьба с коррупцией — это тренд Путина. Это так?

— Я думаю, тренд Путина — это то, что называли национализацией элит, возвращением на Родину. Вот это, я уверен, тренд. Будьте добры — держите капиталы здесь, детей учите здесь. Не надо отправлять детей на учебу в Англию! Я думаю, что скоро всплывет тема с детьми. А борьба с коррупцией — это лишь составная часть большого видения Путина.

— После 2012 года Путин стал совсем другим. Что происходит?

— Все же ожидают, что Путин задаст новую линию...

— Вы согласны, что в последние год-два мы имеем нового Путина?

— Еще нет. Думаю, что он ищет новые идейные точки опоры. Иногда его обвиняют в том, что он жесткий консерватор. Да, он ищет опору и в консервативной части. Но он от этого не перестал быть «западником» в хорошем смысле этого слова, он не собирается закрывать страну от внешнего мира.

Он ищет новые точки опоры, и они ему нужны, потому что не за горами следующие выборы, и надо концептуально понимать, что будет в 2016 и 2018 годах. Я абсолютно не уверен, что Путин собрался уходить. А если он не будет уходить, значит, у него должен быть план по крайней мере на 10 лет. Это очень серьезный вызов.

А победы мы все видим: это и феноменальная Олимпиада в Сочи, и Сирия, и Крым. Что бы теперь ни было с Украиной, а Крым наш, и с этим уже ничего не сделаешь. Это историческая победа! Теперь бы еще устроить экономический подъем на внутреннем рынке... И нас не догонят, как пелось на Олимпиаде.

— У нас давно ходят слухи, что Рустам Минниханов может занять одну из ведущих позиций в России. Вы ничего такого не слышали?

— Я не слышал, но Минниханов может войти куда угодно! Безусловно, он выдающийся организатор.

Окончание следует.