…Не бойся: не хочу, прельщенный мыслью ложной,
Цензуру поносить хулой неосторожной;
Что нужно Лондону, то рано для Москвы…

А.С.Пушкин

Статья 29 Конституции РФ запрещает цензуру. Однако же ж, время показывает, что застывшие формы отклеивающихся по пути к светлому будущему конструктов не должны мешать развитию пульса жизни. А мощь его такова, что мы перемещены в ситуацию, когда никто не может заранее предвидеть последствий своих действий. Живем в пору отмены закона как технологии регулирования общественных отношений. Разрушение закона как некоего связного текста (нормативного акта), понимаемого однозначно, вызвано издержками всеобщей грамотности и несовершенством человеческого языка,   испорченного литературностью. Даже и сам термин "право" не имеет своего признанного формального определения. Право – система норм? Право – то, что толкует суд? Справедливая мера свободы индивидуума? Нет ясности. Чего уж там говорить про нормативный акт.

Вот наметилось благое дело защиты боевой легенды государства. Истории. Ага, мы поняли, да. Только вот где она, та грань, отделяющая прекрасное от вредного и уродливое от полезного? Перечень должностей официальных охранителей, из которых составлена непременная президентская комиссия, и перечитывать-то страшно. Еще более пугает то, что искоренять вредные искажения они будут на общественных началах. То есть, все люди занятые, они склонны будут решать вопросы защиты истории от посягательств, не очень-то засиживаясь над ними.

Разрушение закона как текста имеет своим следствием распад системы права, построенной на нормативном акте. И уже будет важно не то, что написано в законе – ибо написанное можно трактовать по-разному, "закон что дышло", - а то важно, что будет думать по конкретному поводу гипотетический судья. Технически наша жизнь превратилась из приготовления к Страшному суду в приготовление к суду районному. И эта где-то даже благородная задача искоренения не грехов, но их доказательств, занимает мысли и съедает энергию большинства людей, отваживающихся еще пока выходить на улицу, при свидетелях вербализировать свои идеи, вступать в товарно-денежные отношения…

Успех человеческой деятельности в области предпринимательства зависит от оптимизации рисков. Страхование, юридическое консультирование, бухгалтерский аудит способны оттянуть на себя риски наступления неблагоприятных последствий. Однако, когда тексты нормативных актов утрачивают однозначность понимания, они не могут служить материалом для точного описания того правового положения, в котором окажется субъект или его имущество через некоторое время.

В этой ситуации субъект будет искать какие-то другие пути снижения рисков. Вариантов реально очень много. Например, переезд человека инициативного в другую страну, где либо нормативные акты меньше искажаются при интерпретации, либо где сами эти интерпретации уже устоялись в форме уважаемых судебных прецедентов. Кстати, изучение российской судебной практики мало что дает в плане повышения надежности юридических консультаций, так как права судебного прецедента в России нет. Что, однако, не мешает ему время от времени себя проявлять по факту. Изложенное означает, что судьи, рассматривая одинаковые до степени смешения дела, даже имея пример судебного прецедента вышестоящего суда, могут решить их по-разному.

Дело осложняется в случаях законов, принятых буквально вот. Таких, например, как закон об экстремизме. Практика – где робко, где не очень - еще только-только прощупывает филологическую глубину примененных в нем терминов и подразумеваемых полномочий государственных органов. И что же делать в сложившейся ситуации тем, кто привык выражать свое мнение по злободневным вопросам? В этих непознанных глубинах новенького закона канет не одна человеческая судьба, а то и свобода, прежде чем люди построят утлый челн понимания чего теперь и как.

Однако, выход прост: государственный цензор. Именно он может, получив предварительно на проверку текст, просмотреть его на предмет наличия всякого экстремизма. И будет нести за свою работу ответственность, сняв таковую с авторов размещенных с его одобрения материалов.

Вы думаете, я ерничаю, издеваюсь, извращаю и прочее? Ничуть не бывало, я настроен по-деловому. Так же, как и Пушкин в своем известном послании к цензору (см. эпиграф к настоящей статье). Просто я нашел, кажется, возможность снижения профессиональных рисков для всей так или иначе пишущей братии. Которая просто обязана теперь растиражировать эту мою идею и поднять на щит тезис необходимости отмены опасной в сложившихся условиях нормы Конституции, недальновидно запретившей более 15 лет назад цензуру.

Нет, понятно, понятно, что только не надо связывать отмену этой конституционной статьи с правом журналистов получить защиту от уголовно-опасных интерпретаций их трудов.

Давайте подадим материал правильно.

Надо рассказать несколько историй о подростках, съевших своих близких родственников после просмотра пары передач неподцензурного общественно-опасного телевидения. Показать крупным планом слезы выжившей бабки с неизящно отъеденной ногой. Молодых негодяев, навсегда испорченных юмористическими шоу, злобно косящих на камеру, скрытую в кулаке отважного оператора (вручить этому оператору потом какой-нибудь приз - и повод еще раз показать нужный сюжет будет).

Отыскать советских еще цензоров, дать им текст, пусть его с запинками расскажут, честно глядя с экрана. Об увлекательной работе с творческими людьми, всякие смешные истории (очень хорошо идет смешное), похожие на всегда придуманные тоже актерские байки – о неопасных проколах в их работе.

Поведаем миру о полоумном профессоре (белый испачканный халат, всклокоченные волосы, из нагрудного кармана торчит нечто похожее на нобелевскую медаль или чего там у них вручают), разработавшем компьютерную программу, автоматически ловящую в тексте, да и вообще в пределах прямой видимости профессора всякий терроризм и прочие вредные вещи. Пусть тот, сверкая воспаленными бессонницей глазами слегка (но так, чтобы похоже было на неопасную форму экстремизма) бросит страшные обвинения в адрес нескольких футболящих его чиновников (подыскать тех, которых не жалко). Поднимется авторитет науки. Юноши будут теперь знать, куда обратить свой горящий взгляд.

И тут же дадут интервью декана филфака, который, глядя мимо камеры в угол, изящно разоблачит пожилого надоевшего уже всем со своей программой шарлатана, успешно прикидывающегося профессором. Скажет, не отводя глаз от угла, что только университетское систематическое образование в полной мере может гарантировать воспитание умственно полноценного цензора, не могущего быть замененным никаким искусственным интеллектом (дать врезку зависшего компьютера, требующего Ctrl-Alt-Del). Так будет   заложен фундамент престижности мужественной работы цензора. И поправят дела наши филфаки. Подавляющие своим большинством девушки с филфаков будут теперь знать, что они-таки угадали со своими горящими сердцами.      

  Выступит психолог, выглядящий загадочно, как гинеколог, дарящий цветы пациенткам после завершения осмотра. Объяснит, кивая на несфокусированно показываемые диаграммы и графики, о зависимости навязчивого бреда от рекламы шампуня, эксплуатирующей тему секса.

В Госдуме устроить промоушн на тему… Хотя нет, это уже лишнее, хватит и проекта закона.

  И не успеете вы перечесть текст Конституции, как она опять станет поправленной на реальное положение вещей.

И увидят все, что это опять хорошо.

Потому что видно только то, что показано.

25.05.09

Эмиль Гатауллин

Родился в 1967 году. Окончил юридический факультет Казанского Государственного Университета (КГУ) в 1995 году. С 1996 года по настоящее время занимается адвокатской деятельностью. Профессиональная специализация - хозяйственно-правовые вопросы деятельности предприятий.
Автор публикаций на правовые темы и на темы юридических аспектов политической действительности в местной и федеральной печати.
В последнее время своим предметом творческого осмысления определил республиканскую и местную политику в ее самых разных проявлениях.