Константин Хабенский: «Я изложил свой бред по поводу бесплатной студии для детей Ильсуру Метшину...»

«ДЕТИ ДОЛЖНЫ ОБРЕСТИ ЧУВСТВО СВОБОДЫ»

— Константин, первый вопрос наших читателей касается вашего фестиваля. Когда и где он пройдет, сколько на него приедет ребят? Сколько стоит его проведение?

— Точно сумму я вам назвать не смогу, потому что многие вещи идут бартером. Рассказывать про фестиваль сложно, его надо смотреть. Мы открываемся 23 июня и зарываемся 29 июня. Мы будем работать на базе универсиадской деревни, администрация Казани пошла нам навстречу и выделила это замечательное место. Место закрытое, потому что фестиваль закрытый, мы ведем только трансляцию в интернете. Есть 8 городов, где ребята работают по заданной программе, и они приезжают уже с подготовленным заданием. Конечно, у нас будут гости, которые дадут мастер-классы, но этот фестиваль закрыт прежде всего от родителей. Мы их не пускаем на фестиваль, то, что делают их дети, они смотрят в течение года, их достижения они видят. Наши зрители — это сами участники фестиваля, их у нас порядка 500 человек плюс педагоги и представители школ. Нам не нужны родители, чтобы они нас одергивали и учили жить. У нас своя политика, направленная на то, чтобы ребята становились личностями. И фестиваль им в этом должен помочь.

— То есть они должны обрести чувство свободы?

— Абсолютно верно.

— Проживание оплачивают городские власти?

— Городские власти очень нам помогают, в Казани эта поддержка очень сильно чувствуется. Часть расходов взял на себя мой фонд, часть — администрация города. Проезд ребят из своих городов туда и обратно оплачивает фонд. Но я бы хотел вернуться к вопросу со зрителями. Зрители помимо интернета тем не менее будут. Будет предпоказ «Поколения Маугли» — этого детского музыкального спектакля, в котором вместе с нашими студийцами, а их 65 человек, участвуют профессиональные актеры. 21 и 22 июня в универсиадской деревне будет предпоказ, придет зритель, купивший билеты. Билеты продаются в кассах города.

— Постановщик спектакля вы?

— Я являюсь художественным руководителем. В спектакле так же участвуют Гоша Куценко и Тимур Родригез, они специально приезжают на предфестивальный показ и на саму премьеру. Спектакль будет прокатным, у нас уже зарезервирована на осень площадка в «УНИКСе». Все осенние каникулы мы будем спектакль прокатывать, сбор средств от продажи билетов идет на помощь детям с онкологией. Задача спектакля, помимо того, что там есть на что посмотреть, научить детей состраданию, начать для них историю благотворительности. Мы хотим научить их своими эмоциями, своим трудом вложиться в благотворительность. Это очень простая и правильная идея.

«МЫ НЕ ГОТОВИМ К ПОСТУПЛЕНИЮ В ТЕАТРАЛЬНЫЕ ВУЗЫ»

— Наша читательница Светлана интересуется, есть ли у вас своя, отличная от других, методика преподавания? Ведь вы дали школе свое имя.

— Отличие в том, что мы не готовим детей в театральные вузы, в том, что я слежу за тем, чтобы из детей не сделали «театральных калек», что случается зачастую в детских театральных студиях. Детей часто портят, их превращают в неадекватных, заносчивых молодых людей. Мы же путем нашего актерского инструментария — пластика, художественное слово, кукольный театр, анимация, кино, музыка — вскрываем тот пласт, который есть в ребятах. Далее мы учимся фантазировать и грамотно излагать свои мысли, любить свое тело, любить людей, которые рядом. И потом с этим багажом выпускаем ребят в большую жизнь. Наши занятия абсолютно бесплатные, но систематические, которые надо посещать. Наше основное требование — это посещение, у нас нужно трудиться. Ребята, которые занимаются у нас несколько лет, они понимают, что актерская профессия, она не такая уж радужная. Мы снимем с ребят розовые очки. Ребята, которые прошли через это, понимают, что ждет их, если они поступят в театральный вуз. Их ждет в разы больше труда. С этим пониманием они идут в театральный институт. Но слава Богу, на сегодняшний день поступают единицы. Когда мои друзья Гоша Куценко, Сергей Безруков, Сергей Маковецкий, Олег Меньшиков, Чулпан Хаматова и другие приезжают на гастроли в город, где работает моя школа, я их прошу хотя бы на час приходить к нашим ученикам. Если раньше ребят интересовала возможность сфотографироваться со знаменитым артистом и автографы, то сейчас их интересуют совсем другие вопросы. Я даю ребятам такое задание: «Если вы хотите, чтобы человек, который к вам приезжал, снова у вас побывал, сделайте так, чтобы он вышел от вас и позвонил мне, сказав, что хочет еще раз к вам приехать».

— И такие случаи были?

— Да, например в Екатеринбурге после посещения студии Алексей Кравченко пришел ко мне и сказал, что берет одну из двух школ в этом городе, будет приезжать, общаться по Skype, то есть вести их.

— Кто преподает в ваших школах?

— Местные актеры, музыканты, хореографы, я со всеми ними знаком.

— Некоторые из ваших педагогов в Казани, об этом спрашивали наши читатели, им не кажутся профессиональными.

— Возможно, это им только кажется, к казанской студии у меня нет претензий, как и что они делают с детьми. У нас главная задача — не испортить детей. В первый год я направлял педагогов, но первый же фестиваль показал нам, в какую сторону идти. Мы договорились и уже на будущий год начали бить в одни ворота. В этом году мы проводим уже третий фестиваль. Что касается команды педагогов, то у меня в каждом городе есть куратор, он занимается не только составлением сетки и общением с педагогами и ребятами, но куратор должен следить еще и за климатом в коллективе педагогов и детей. А в Казани у нас в школе обучаются 350 ребят. Куратор подбирает мне команду педагогов, я с ними встречаюсь, и путем естественного отбора формируется команда. Я не могу сказать, что все, кто с нами начинал, продолжают наш общий путь. И были расставания, и не только в Казани.

«У НАС УЖЕ ДРУГИЕ ТРЕБОВАНИЯ К ГОРОДАМ»

— Одна из наших читательниц спрашивает, есть ли у вас планы открывать студии в небольших городах, все-таки сейчас у вас крупные города.

— Достаточно, но вот Нижний Тагил — это крупный город или нет? Планы сейчас очень аккуратные и осторожные, потому что дело, которым я занимаюсь, оно требует времени для перелетов, для просмотра, общения и так далее. Есть новые города, которые почти готовы, например, Нижний Новгород. Педагоги приедут на фестиваль в Казань, посмотрят, чем мы занимаемся, и с осени, скорее всего, мы запустимся. Но уже другие требования к этим городам. Мы ставим условие, что должно быть большое муниципальное здание, это должна быть студия, это должно быть финансирование города.

— Педагогам в Казани кто платит зарплату?

— Я изложил свой бред по поводу бесплатной студии для детей и помощи актерам, которые находятся в не очень хорошем материальном положении, Ильсуру Метшину. Я сказал, что идея может выжить, но ясно будет только через год. Администрация взяла эту ношу на свои плечи, но сейчас зарплату платит уже фонд совместно с фондом Михаила Прохорова. Я пришел к нему и рассказал, что проект может заработать во многих городах страны и мы можем сделать большую социальную программу. Если изначально вся эта история планировалась для помощи актерам достаточно зрелой возрастной категории, им надо было помочь материально и вернуть их в профессию, показав их нужность, то сейчас возраст наших педагогов варьируется от 23 до 78 лет.

— Какую сумму выделяет фонд Прохорова?

— У нас каждый год идет подписание контракта, и Прохоров выделяет нам порядка 1 миллиона евро. Этого хватает, потому что у нас вполне прозрачная история и деньги уходят только на зарплаты педагогам в 8 городах. Мы начинали на базе самой обыкновенной школы, туда приходили педагоги. И если в Казани было две школы, они объединились в одну городскую студию на базе театра кукол. Это уже городская студия. Шажочками идем. При тех же самых затратах студию может посещать больше детей.

— У вас в студию есть отбор?

— Изначально не было отбора, потом условием было обязательное посещение, сейчас, когда мы делаем набор в городскую студию, есть отбор, он больше для того, чтобы показать, что мы не лыком шиты. Нужно прочитать стихотворение, как-то подвигаться, мы выбираем, чтобы ребята как-то были подготовлены. И то, что казанская студия сделала дополнительный набор, это качественный скачок. У нас в студии дополнительный набор бывает осенью.

— Наш читатель Александр задает такой вопрос: не боитесь ли вы, что вашим именем будут пользоваться в неблаговидных целях?

— Кто будет пользоваться? Это может произойти не только со мной, но все это узнается и рано или поздно доходит. Всегда найдутся родители, которые достучатся до меня и спросят, почему я не бываю в студии. И я сразу же дам прямой ответ.

— Читатель по имени Семен хотел бы узнать, что было раньше — студия или фонд и что стало толчком для организации фонда?

— Фонд официально открылся в 2008 году по не самым лучшим причинам. Мы просто стали помогать детям. Потом я столкнулся с положением пожилых актеров в доме ветеранов сцены в Санкт-Петербурге. Это натолкнуло меня на мысль, что что-то надо делать. И я пришел, наверное, к советской идее студии для детей. Сначала был фонд, а потом — студия.

«В КАЗАНЬ ПРИЕЗЖАЮ С РАДОСТЬЮ»

— «Каким вы находите наш город?» — спрашивает Ирина.

— Город прекрасен, причем в любое время года, фонтаны, солнце, город превратился в самобытную Европу. Машин мало. Город прекрасный, зритель отличный. Я сейчас думаю о том, как отреагирует зритель на мой «Контрабас». А город замечательный, каждый раз приезжаю в него с радостью.

— «Поколение Маугли» или «Контрабас» — какой спектакль вам интереснее», — это вопрос Инны Поляковой.

— Мне интересно то, чем я занимаюсь, у меня нет приоритетов. В «Контрабасе» я отвечаю сам за себя, как смог, так и смог. В «Поколении Маугли» я отвечаю за большое количество людей как художественный руководитель. Это мой дебют, в каком-то смысле наглость, но мне кажется, что я еще себя контролирую и могу отличить, что плохо, а что заслуживает внимания.

— На эту тему есть вопрос: «Не планируете ли вы заняться режиссурой?» Читателям кажется, что вы готовы к этой работе.

— Амбиции могут быть, но нужно понимать, что на данный момент из амбиций ты можешь реализовать. В этом смысле педагогической деятельностью я заниматься не собираюсь, у меня нервы не самые крепкие. В истории со студиями я выбрал хитрую позицию, я показал, как не надо работать, и мне помогают делать так, как надо. А как не надо, я знаю точно.

— У вас в ЛГИТМИКе были хорошие педагоги?

— Очень хорошие. Я учился у Вениамина Фильштинского, он учил нас учиться. Естественно, в плане режиссуры есть предложения. Наш выпуск в институте был саморежиссерским, мы актеры, которые могут отрежиссировать себя самостоятельно. Это называется школой, мы знаем, куда делать шаги. Школа у нас хорошая. Она относится и к элементам режиссуры. Мне повезло, я работал и работаю с режиссерами с большой буквы, я знаю, что это такое. И я вижу разницу между режиссерами и актерами, которые называют себя режиссерами. Такие актеры, у которых нет режиссерского взгляда на мир, терпят бедствие и делают посредственные вещи. Я понимаю, что такое режиссер. «Поколение Маугли» — это детский добрый музыкальный спектакль. Мне хочется, чтобы в нем были фразы, которые заставили бы взрослых задуматься. Если это произойдет, этого будет предостаточно.

— «Можно ли противоречивого героя сыграть без бутылки в руках и без сигареты?» — это спрашивает Альберт.

— Можно, конечно. Но в фильме «Географ глобус пропил» так написано автором, это не мы дополняли глубину души героя водкой и сигаретой. Режиссер сказал, что в этом фильме будут курить и главный герой, и дети, это принципиально, Тогда уже были разговоры, что нельзя курить на экране или надо иметь художественное обоснование. Позиция режиссера была однозначной.

— Вы с ней согласились?

— В этом фильме, да. А так, стакан или сигарета часто являются раздражающим фактором, иногда это актерский способ спрятаться и закрыться, преподнести себя более многозначительным, но это все видно.

— «Все ваши герои — добры и интеллигентны, а хотелось бы вам сыграть отъявленного негодяя?» — интересуется Андрей Федоров.

— И таких играл, просто читатель видел не все мои работы. Есть вещи, которые проскакивают мимо. Но нас учил Станиславский, оставивший труды по театральной этике, «ищи у злого, где он добрый, и наоборот». Иногда, играя плохого, мы так глубоко копаем, что забываем о том, что он плохой.

«НАДО ЛОМАТЬ ШАБЛОНЫ»

— Ваш плохой Клавдий в «Гамлете» — один из самых обаятельных персонажей этого спектакля.

— Это к тому, как надо ломать шаблоны. Клавдий везде — это функция зла, ей противостоит главный герой, а тогда и Гамлет становится функцией. А если есть два живых человека, которые хотят или обмануть друг друга, или найти общий язык — вот тут-то начинается история.

— Наша читательница Людмила спрашивает, почему вы отказались от роли Гамлета и что мечтали бы сыграть.

— Никогда не говорю, что мечтаю сыграть. У меня есть предощущение роли, это идет накопление. Как в «Безымянной звезде» — звезда есть, но мы ее просто не видим. Что касается Гамлета, отказался, но режиссер Юрий Бутусов изначально предлагал мне Клавдия. Я сказал, что это мне годится. То, что каждый актер мечтает сыграть Гамлета... У каждого свой Гамлет. У меня на тот период был спектакль «Калигула», который по краскам и эмоциям ничем не уступал, а в чем-то, на мой взгляд, даже перехлестывает произведение Шекспира.

— Пришел очень странный вопрос. «Есть ли у вас астральная связь с кем-либо?» — интересуется читатель.

— Не надо это препарировать, астрал в актерской профессии — это фантазия. Либо она уводит актера туда, куда надо, либо застрянет между первым и вторым этажом, и все.

— Вы актер питерской школы, но переехали в Москву. Часто говорят, что питерцам в театрах Москвы трудно прижиться. Вы с этим согласны?

— Нет. Есть актер хорошей школы, а есть — плохой. Все остальное — это разговоры о погоде.

— «Я учусь на актера в Казани, но внешность у меня так себе, и лишний вес есть. Играет ли роль внешность для актера в киноиндустрии?» — вот такой вопрос задал Марат.

— Все надо использовать в плюс! Не надо стесняться внешности и не надо бояться веса. Надо просто проявить силу воли и вес изменить. В кино много зависит от фантазии режиссера. Пусть Марат внимательно прочтет «Гамлета», там есть ремарка, что Гамлет тучен и некрасив.

— «Нужно ли кино сейчас вообще, ведь снимают много мусора? Открыла вас после фильма о Колчаке, вам так идет военная форма, сам фильм получился искусственным, но последняя серия, когда расстреляли Колчака, было очень жаль вас и вашего сына», — этим интересуется Дильбар.

— Когда идешь в кино, нужно либо дождаться сарафанного радио, либо выслушать мнение людей, к которым ты прислушиваешься.

— Роль Колчака была близка вам по взглядам героя?

— Это самая тяжелая роль, которая до сих пор мне попадалась в кино с точки душевного и духовного равновесия и понимания героя, и роль была тяжела физически, приходилось носить корсет, который раздирал кожу до крови. Я не пытался играть Колчака, образ был собирательный — образ офицера, а они умели прямо сидеть, и так же прямо могли думать и говорить. В отличие от нашего общества, я и себя к нему причисляю, мы ведь можем ответить да имея в виду нет и наоборот. Там этого не было. В человеке, которого я играл, было много диктата, но этот диктат был необходим, чтобы сохранить армию, страну и себя как личность. А корсет перед съемками я носил полгода.

— У вас поменялось после этой роли отношение к сегодняшней России? Кто вы по убеждениям?

— Я монархист. Но дело не в том, есть царь или нет царя. Но передавая страну следующему преемнику, надо, чтобы тебе не было стыдно смотреть ему в глаза. Такой у меня монархизм.

— Нынешние события в России как вы оцениваете?

— Не вытаскивайте меня на эти вопросы. Я имею свое мнение, но я не высказываюсь по этому поводу в СМИ. Я — актер.

Константин Хабенский открыл проект «Литературные дворики» в Казани

«У НАС ЕСТЬ ХОРОШИЕ ФИЛЬМЫ»

— «Роль географа — ваша лучшая, вы так считаете?» — спрашивает Марина Лукашина.

— Каждая роль что-то дает. Значит, мы что-то сделали, что-то смогли. А дальше роль поплыла, как плот в том фильме, своей рекой, ее отмечают наградами, она участвует в фестивалях, она плывет своей дорогой, а я — своей. Я к этому фильму уже никакого отношения не имею. Лучшая роль эта или не лучшая, а не знаю, я пока не планирую заканчивать свою профессиональную карьеру.

— «Почему сейчас нет таких фильмов, как «Семнадцать мгновений весны», он никогда не надоедает, и там нет ни одного актера, который бы снялся не в своей роли», — этот вопрос задает Марат.

— У нас есть хорошие фильмы, например, «Ликвидация», «Оттепель». Последний фильм я не видел, но слышал о нем хорошие отзывы. Понятно, что когда человек видел фильм в детстве и он в него запал, он будет спрашивать, почему таких фильмов сейчас нет. То было кино тогда, когда ты был более восприимчивым, сейчас ты другой, более толстокожий.

— «Каким должен быть идеальный театр для Константина Хабенского», — вопрос задает Андрей Меркурьев.

— Идеальный театр... Не знаю, с одной стороны, я за репертуарный театр, с другой, есть очень много такого, против чего я в этом театре восстаю. Кажется, что лучше, когда приехала команда, отыграла спектакль и разбежалась. Но там тоже много претензий к продукту под названием «спектакль». Поэтому не знаю, что такое идеальный театр. Наверное, тот, что рождается, живет 5 - 10 лет и умирает. Создать идеальный театр невозможно математически.

— А где вам комфортнее — в театре или в кино?

— Это разные вещи. Абсолютно. И все для меня приемлемо и интересно. Сходство в одном: желательно знать текст и говорить друг за дружкой.

— Как у вас с текстом?

— Тьфу-тьфу.

— Есть своя система заучивания текста?

— Актерская система — это «заучивание ногами». Это театр. В кино немного по-другому, но если память тренированная, тело тренированное, все будет нормально, главное — понимать, о чем ты говоришь. Даже если актер забудет слово, он подберет другое, но будет понимать, о чем говорит.

— У вас были случаи, когда над вами подшучивали партнеры?

— Конечно, были. Партнерство — это прекрасная вещь, там можно делать все что угодно: от высокой трагедии до комедии. Другое дело, что не всегда бывает хорошее партнерство. И тогда работа превращается в мучение.

— Вопрос от некоего Игоря Олеси: «Не скучаете ли вы по питерской компании «В ожидании Годо»?

— А мы все общаемся. Михаил Трухин, Михаил Пореченков и ваш покорный слуга служим вместе в МХТ.

— Есть вопрос, что повлияло на выбор профессии.

— Не знаю. Я не знаю. Наверное, я почувствовал, что это мое, когда однажды из цеха монтировщиков вышел на сцену в массовке в театре-студии «Суббота». Я просто энергетически почувствовал, что мне это нравится и я получаю от этого колоссальное удовольствие.

— А ваш малыш пока еще не высказывает желания быть актером?

— Посмотрим. У каждого своя дорога. Давить на него я не буду.

«ОТКАЗАТЬСЯ ОТ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ Я НЕ СМОГУ»

— Что все-таки вас сподвигло заняться благотворительностью?

— Так было нужно сделать, и я так сделал. И бросить это и как-то отказаться я не могу. Значит, меня правильно воспитали. У меня очень хорошая команда, с меня сняли большое количество проблем. Но заниматься благотворительностью нелегко, это ежедневная работа. Все фонды работают друг с другом в сцепке, пытаются помочь, делают совместные акции, но для того чтобы просто прокапать наше общество из пипетки — это нелегкий труд, Потому что если «вода сильно польется», они просто «откроют зонты» и все. Методично надо «прокапывать». Времени с тех пор, как начали заниматься именно благотворительностью, а не перекачивать деньги из одного фонда в другой и потом непонятно куда, прошло очень мало, наверное, лет 15 или 20.

— Поиском денег занимается ваша команда или вы лично?

— Да, конечно, когда необходимо мое участие, я прихожу сам или веду какое-то мероприятие. Если я не нужен, то штаб договаривается с компаниями без меня. Форм много, много разных граней и векторов, чтобы привлекать деньги в фонд.

— А приходилось обращаться к нашим олигархам? Как они реагируют? Жадины среди них есть?

— В основном там все понятно, я не много приходил к олигархам, как вы говорите, но у них у всех есть свои фонды. Это тоже надо понимать, человек не может разорваться, помогая всем.

— Хотелось бы узнать про идею спектакля «Контрабас». Эта идея появилась после литературного успеха «Парфюмера»?

— Нет, это не связано, идея родилась много лет назад, после общения с Юрием Башметом, мы тогда начали придумывать совместные акции, и вдруг почему-то я подумал, что сделаю-ка я красивую историю контрабаса. И слава Богу, все ушло в песок. Ничего я тогда не понимал в этом произведении. Год назад, когда Олег Табаков в МХТ дал мне возможность уйти из всех спектаклей, я оставил за собой только «Трехгрошовую оперу», и на протяжении года у меня был свободный график, и я успел соскучиться по театру. Условие было, что я вернусь через год и что-то предложу. Я пришел и предложил вот эту историю с контрабасом. Это было достаточно нагло, но мне было позволено начинать. Я начал брать уроки контрабаса, мы с молодым режиссером Глебом Черепановым начали репетировать. И вот таким образом все началось. Я не знаю, получился спектакль или нет, мне кажется, что у нас правильное направление, и эта история уже идет со мной, потому что это не кино. И это каждый раз какие-то новые паузы и откровения. Это не законсервированные эмоции, все, как в первый раз, и это и есть актерская профессия.

«АПРИОРИ БОЛЕЮ ЗА «ЗЕНИТ!»

— Многие читатели интересуются: будете ли вы смотреть чемпионат мира по футболу?

— Конечно, постараюсь. Футбол — это красивый вид спорта. Я вообще к спорту отношусь с большим восторгом. Виды спорта вводят меня в состояние трепета просто потому, что я так не умею. Я могу застыть перед экраном телевизора и смотреть, ничего не понимая, как играют теннисисты или стреляют биатлонисты, мчатся саночники, могу представить, с какой скоростью. Это же относится и к футболистам, и к хоккеистам, ко всем видам спорта. Я так не умею и уже не научусь.

— Фанатам какого-либо вида спорта вы не являетесь?

— Априори я зенитовский болельщик, даже не зная, кто в команде. Михаил Сергеевич Боярский на трибуне, а я с ним душой. На трибуну не выхожу, но с ними душой.

— Вот такой вопрос: «Жить полной жизнью, заражая этим других, наверное, в этом и есть смысл жизни?»

— Не знаю, что есть смысл жизни, мне просто нравится так жить. В моем ритме, в моем направлении много недостатков, которые сказываются на мне и моих близких, но я по-другому не умею. У меня нет сил кривляться в жизни. Я с большим уважением отношусь к людям, которые являются зажигалками как на сцене, так и в жизни, я говорю про актеров. Мне досадно за тех актеров, которые зажигалки в жизни и скучные на сцене, просто досадно. Я считаю, что это нормально, когда актер на сцене актер, а в жизни нормальный человек, латы снял, доспехи отстегнул, сапоги-скороходы оставил в гримерной и пошел в булочную или пить кофе.

— «Что важнее — признание вашего профессионализма и таланта или помощь людям посредством монетизации вашего таланта?» Этот вопрос от нашего читателя Павла.

— Для меня важнее, приоритетно первое, это моя профессия, этому я посвящаю свою жизнь, как бы пафосно это ни звучало. А вторая составляющая... Чем больше я наработаю очков в первой части, тем больше в геометрической прогресси вырастет вторая. Чем хороши интервью, так это тем, что иногда отвечаешь на вопросы сам для себя.

— Одна из читательниц спрашивает, умеете ли вы отдыхать?

— Отдыхаю как обычный человек. Мне для того чтобы начать читать, надо три дня отсыпаться. Иначе я засну с книгой в руках. А отоспавшись, я начинаю взапой читать. Как я расслабляюсь? Как все, наверное. Телевизор, например. Я часто летаю, путешествую, это связано с моей профессией, поэтому путешествовать просто так — нет у меня такого зуда.

— Отпуск у вас бывает?

— Да, конечно. У меня отпуск с 1 июля по 30 августа. Дай Бог, с одним выходным днем у меня будут съемки.

— «По каким принципам вы выбираете, в какой рекламе сниматься, а в какой нет?» — этот вопрос от Альбины.

— В последнее время я стал откровенно сниматься в рекламе, это произошло по нескольким причинам. Одна из причин — в тот момент было честнее согласиться сниматься в рекламе, нежели сниматься в тех фильмах, которые предлагали, и уйти в вечный кинопозор.

— А финансово это было адекватно?

— Да. Вполне.