СТАБИЛЬНОСТИ ВАМ И ЛЮБВИ

Этот сезон носил ожидаемое название «Первый сезон второго 25-летия». В прошлом году Салават отпраздновал, получается, громкий юбилей. За это время, как он сам сообщил со сцены, было спето более 400 песен.
В какой-то момент эти сезоны начали словно бы подчинять творческую жизнь певца. Альбомы он называл просто по порядковому номеру, сами программы порой тоже не отличались в этом плане хитростью — несколько именовались в духе «...лет с вами!»

Собственно, это и неважно. Если вгрызаться досконально в происходящее на сцене, то и удовольствия не получишь. Здесь надо восхищаться стабильностью. Скажем, уже второй десяток лет концерты ведет Ядкарь Хабибуллин, демонстрировавший на этот раз, как петь арию Фигаро. В этом году, кстати, его именем Салават решил назвать козла, которого ему подарили прямо посреди шоу в его личный зоопарк. Хабибуллин и Тагир Гайнуллин разыгрывали долгие сценки на тему снов в духе «Кривого зеркала», музыкальных, страшных, деревенских — с ударами исподтишка, рожицами и шуточками про коллег. Таким образом и артист, поющий уже вторую неделю, немного отдыхал, и публика радовалась.

Множество новых песен спел Салават, и, как водится, значительную часть их написал Фирзар Муртазин, который и сам спел несколько вещей. И это были песни о родителях, о любви — крепкой, вздорной или разбитой, о том, что люди уезжают из деревни в город. Словом, на темы, понятные без объяснений. Впрочем, как отметил певец, на концерты к ним теперь ходит много русских, поэтому порой приходится и объяснять в нескольких словах на чужом языке, о чем же композиция. Можно подпевать сходу — на экране транслируются и слова, и название, и имена авторов.

ГОЛОС ПОКОЛЕНИЙ

На сцене — без излишеств. Красивый задник, в котором небоскребы соседствуют с сельскими видами, пара деревцев для антуража, целых три баяниста, гитарист-саксофонист и три бэк-вокалистки. Судя по тому, что концерт записывался, не только голос Салавата шел «не в плюс». Музыканты очень старались — если шло, скажем, у гитары соло с перегрузом, то оно визуально воспроизводилось абсолютно точно. Новый клавишник Вадим Фатхинуров даже спел один трек сам, собственного сочинения (и тут ощущение полной фонограммности скрыть было трудно).
Кроме него на сцену выходил, скажем, подопечный Салавата Рамиль Измайлов. Который он в череде артистов, представленных широкой публике в этих сезонах, — Бог весть. Ясно одно — никто не умеет так проникновенно петь, как сам Фатхетдинов. Если сравнить его ранние записи и нынешние, отчетливо слышно, как вокал занимает все больше места в миксе. Каждый сидящий в зале может ощутить, как его тембр бьет прямо в грудную клетку, и самые банальные слова приобретают глубокий смысл.
И публика у Салавата крепкая. В зале сидят целые семьи. Если и видишь, скажем, стройные ноги в мини-юбке, то рядом обязательно найдется степенное миди, а также платье в пол с платочком. С дочерью приходят и мама, и папа, и бабушка. И внуки еще порой. «Мы специально пришли на крайнее шоу, — говорят некоторые. — На первом порой бывают нестыковки, а здесь все прямо-таки летает». На концерте 19 августа можно было увидеть еще и воспитанников Дербышкинского детского дома-интерната.

ТО, ЧТО ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ

Было, правда, одно интересное отличие у этого сезона. Помимо новых и старых вещей Салават выдавал еще и треки, которые «ну очень хотелось спеть». «То есть у нас будет три цикла песен», — сказал герой, на что Хабибуллин отреагировал: «Говори «рубрики», «цикл» — это по женской части».

...То есть вещи заведомо чужие. К примеру, для того, чтобы исполнить трек «Гомер утэ», он позвонил двум его исполнительницам. И если Хания Фархи просто дала согласие, то Венера Ганиева записала видео-обращение, в котором попросилась спеть в следующем сезоне. В этом же «специалист по бабушкам», как Салават Закиевич сам себя отрекомендовал, он позвал свою любимицу Хамдуну Тимергалееву. И она, и Муртазин, и Фатхутдинов, в общем-то, пели под один и тот же аккомпанемент в духе русского шансона, который татарская эстрада освоила, кажется, даже раньше, чем Москва, — позвякивающие клавиши, нехитрый бит, игривые подпевки и порой протяжные и виртуозные гитарные соло. Только у нас, в отличие от столицы, всегда умели выдавать такие ноты, что дух захватывало, а не просто рассказывать истории. Интересно, что если на русской домотканной эстраде только недавно шансон перестал быть историей про воров в законе, превратившись в вотчину стасов михайловых, мужчин в возрасте, поющих о том же, что и Салават, то и здесь татары оказались впереди. Потому, вероятно, и критиковать всенародного Закиевича не получается — ну, не будете же вы обсуждать, так ли хорош эчпочмак или сабантуй. Савалат — это часть национального кода. Пусть поет еще как минимум 25 лет.