Выставка работ знаменитого художника в ГМИИ РТ, официально открывшаяся еще в первой половине сентября, вызвала интерес пока еще, увы, недостаточный, почти за полтора месяца работы ее посетили около 3 тыс. человек. После визита в музей Елены Черемных у нашей столичной коллеги сложилось впечатление, что 140-летие Николая Константиновича Рериха (1874 - 1947) для местного культурного сообщества проходит стороной, хотя поводы для любопытства к работам и жизни этого художника экспозиция предоставляет немалые. Своими размышлениями об увиденном автор «БИЗНЕС Online» делится с читателями нашей газеты.
СВОЕ И ПРИВОЗНОЕ
Достаточно сказать, что из 82 выставленных полотен два являются собственностью ГМИИ РТ, куда они попали из частных коллекций, в частности, от одного из подзабытых представителей казанского Серебряного века Александра Мантеля — критика, издателя, писателя и, разумеется, художника. С этих двух работ из собственных фондов музея выставка и начинается. Остальные 80 картин приехали в Казань из Русского музея (Санкт-Петербург), где еще в апреле приуроченная к 140-летию экспозиция представила Николая Рериха в максимально обозримой — по творческим вехам, тематике и, естественно, по количеству материала — полноте: порядка 300 картин.
Впрочем, и четвертая часть санкт-петербургской «рерихианы» в качестве поволжской гостьи дает представление об объеме рериховского творчества, об этапе его становления с узнаваемыми васнецовско-поленовскими мотивами, о постепенном уходе от теплой зелено-коричневой гаммы «земного» в полумистическую сине-желто-фиолетовую поэтику «горнего» и «вышнего». А по сути — складывается в рассказ то ли об утрате «мирискуснических» корней, то ли о необыкновенном их изводе в ту «восточность», за которой все теплое и родное сперва словно выжжено синим огнем тибетских откровений, а потом выбелено какой-то седой неразличимостью природного и человеческого с неродным и надличным. За всем этим угадываются настигшие художника мудрость, старость, ностальгия, питаемые желанием зрачка, привыкшего к пространствам, воздуху и вышине, запечатлевать все эти горние горизонты, гряды вершин, снега и небеса. На поздних работах Рериха видна Жизнь, где не видно человека. Но он есть. За мольбертом.
ЖИЗНЬ КАК ПУТЬ
Одному из главных русско-советских путешествующих живописцев свойственно странное слияние понятий «биографического как движения» и «творческого как остановленности». По ходу выставки, где-то к третьему залу вдруг становится совершенно ясно, что вот его кисть нашла себя в пульсирующем переходе от желтого свечения ореолов над головами персонажей к сине-фиолетовому фону-воздуху. И вот от работы к работе Рерих сгущает, уплотняет этот цветовой «пульс», который экскурсоводы объясняют «чувством тревоги, настигшим художника и провидца в преддверии Второй мировой войны». С одной стороны, верно, с другой — наивно. Предчувствие вселенских катастроф — весьма расхожее преломление темы «всевидения» этого художника. Как будто всевидение равно всеведению.
С властью у Рериха были отношения то любовные, то натянутые. Но рука его нуждалась в холсте и кисти постоянно — так голодный нуждается в хлебе. Известен факт, что на одном из тибетских перевалов рериховскую экспедицию на несколько дней задержала таможня, и он рисовал при температуре чуть ли не минус 60. Очевидно, что ремесло, профессия, точка зрения для него были важнее прочих обстоятельств. Рерих и руководствовался ими, сквозь них постигая то, что будет приписано ему искусствоведами как «сокровенное знание».
Кстати, об искусствоведении: знающие люди утверждают, что никуда оно особо не двинулось в отношении Рериха, толкуемого уникумом, возникшим на стыке мистики, религии и всяких чудотворностей. Но так ли оно? Ведь были и Елена Блаватская, повернутая к мистическому Востоку лицом, и Александр Скрябин, в идее своей мистериальности от Востока вовсе не так уж и зависимый. А еще был Лев Толстой, который, с одной стороны, изучал буддизм, а с другой — высмеивал «встречи с духами» и прочее «столоверчение» в своей пьесе «Плоды просвещения». Странно, что на живопись Рериха либо глядят глазами эпохи, его породившей, но едва ли его сформировавшей, либо глазами сегодняшних «Встреч с экстрасенсами», т.е. с позиции пожирателей всякой телевизионной белиберды. А все гораздо проще. Взгляните на художника изнутри его персонального пути. Почувствуйте в нем нормального человека, а не Заратустру. Это интереснее той же конкретикой, какая открывается, скажем, в повести Николая Лескова «Запечатленный ангел» о судьбе простого иконописца и какого-то невероятного в своей просветленности человека.
ГАДАНИЕ НА ЯИЧНОМ ЖЕЛТКЕ
Живописуя тибетские снега и солнце, Рерих использовал метод русской иконописи, краски которой — из яичного желтка с минералами — на иконах покрыты лаком. Рериховские сияния и свечения тоже обязаны яичному желтку, только в отсутствии лака: на тибетском морозе лак трескался, тогда как «яичный» слой застывал ровно, не теряя при этом какой-то фактурной наполненности жизнью со словно втертыми в краску усилиями человека. И на картинах человеки. Да какие! Православные святые Борис и Глеб героями восточного эпоса плывут на ладье в фиолетовой ночи. Славянское войско куда-то собирается в предрассветной сини. Красиво до одури. И до энергетического переедания ярко. А потом все это словно разрежается. В последних залах экспозиции — бело-голубые горы, зарисованные с какой-то вершинной точки. И много-много неба, поднимаясь к которому Рерих не растерял русского сказочного чувства, которое словно передоверил не по-русски отстраненной природе запечатлеваемого.
Шанс увидеть все это у желающих есть: в Казани выставка Рериха продлится до 24 ноября. То, что в первой половине ее работы выставку посмотрели более 3 тыс. человек, — для Казани хороший показатель. Вот только достаточен ли он, если выручкой за билеты ГМИИ РТ должен расплатиться за полученные у минкульта РТ на организацию и перевоз экспозиции 1,5 млн. рублей? Кстати, развеской работ в залах ГМИИ занимались местные, а не петербургские специалисты и, надо признать, справились превосходно. Что же касается Русского музея Петербурга, во всей этой истории он видится надежным и даже щедрым партнером ГМИИ РТ. Не всякий музей согласится на перевозку из своих фондов 80 картин.
Сотрудничество главного татарстанского музея изобразительных искусств с Русским музеем началось в 2008 году, когда на Волгу с Невы привезли выставку Архипа Куинджи. Теперь — Рерих. На очереди, если удастся осуществить, проект выставки Зинаиды Серебряковой, а потом — Ивана Айвазовского. Да, все привозимые художники, как говорится, популярны в народе. Дело в том, что, нацеливаясь на проверенных и узнаваемых авторов, дирекция ГМИИ РТ тем самым поднимает самооценку казанских зрителей как людей знающих и любящих классику живописи. За такие авансы стоило бы отблагодарить музей большей активностью, тем более что откровенно сильных художественных впечатлений посетителям выставки не избежать.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 11
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.