МЫ РЯДОМ С ПАКИСТАНОМ И НИГЕРИЕЙ

«...Необходимым элементом профилактики коррупционного поведения является повышение правовой грамотности и правосознания населения, а также формирование поколения татарстанцев,
не приемлющих коррупцию»

Рустам Минниханов, президент Республики Татарстан

В своем выпуске от 31 декабря 1995 г. газета Financial Times объявила 1996 год «годом борьбы с коррупцией». Для пропаганды знаний о коррупции ООН учредила Международный день борьбы с коррупцией (9 декабря). Ну а я, готовясь к очередной лекции по криминологии для своих студентов, по этой теме прочитала в информационном бюллетене слова президента РТ Рустама Минниханова и лишь подтвердила свою мысль, что, действительно, многие общественные пороки, которые происходят в мире, — это следствие не только сбоя общественных и государственных механизмов, но и недостаточной правовой, законодательной и нравственной грамотности населения. Мне захотелось не только донести до студентов и моих читателей мысль о нравственности, но и как бы дополнить свою вышедшую в свет небольшую монографию «Социальная ответственность и организационная культура» о том, что проявление коррупционных взаимоотношений — это следствие внутриличностных нарушений, и рассмотреть этот феномен с точки зрения личностных пороков в природе коррупционного поведения и болезни, которую так и нужно называть — взяткомания.

«Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут
взятки, что у нас нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда...»

Иван Тургенев, «Отцы и дети»

Известный классик гуманистического направления в психологии Р. Мэй утверждал: «Чтобы понять поведение человека, надо раскрыть его смысл». То есть понимание поведения коррупционной личности нужно принять через смысловую составляющую ее поступков, ее сущности. Для этого необходимо ответить на следующие вопросы: зачем этой личности нужны подкрепления ее значимости в виде коррупционных доходов? Что движет этой личностью на пути к достижению значительных материальных благ? Что в представлениях такой личности составляет смысл ее жизни?

Желание брать и обогащаться — это болезнь, отклонение и, как сказал в одном из своих выступлений начальник управления президента Республики Татарстан по вопросам антикоррупционной политики М. Бадрутдинов, для борьбы с этой проблемой требуются хирургические и терапевтические методы лечения: «Борьба с коррупцией требует и хирургического и терапевтического методов. ...Надо создать атмосферу стойкого неприятия обществом даже мельчайших коррупционных проявлений, а принцип неотвратимости наказания должен распространяться на всех правонарушителей вне зависимости от их должности, прежних заслуг и партийной принадлежности». Важный импульс к осмыслению коррупции как болезни дают труды Макиавелли. Коррупцию он сравнивал, например, с чахоткой. Вначале ее трудно распознать, но легче лечить. Если же она запущена, то ее легко распознать, но излечить бывает трудно. Что собственно и происходит сегодня в мире.

Хотелось бы поделиться с читателем историческими фактами и цифрами. Индекс восприятия коррупции (ИВК) составленный Transparency International, держит Россию на 127 месте из 177 стран. Я много просмотрела литературы, чтобы выяснить, как составляется тот самый индекс. Оказалось, что всего лишь на основе опросов и наблюдений, в ходе которых эксперты выясняют, как оценивают уровень коррупции в своей стране сами ее жители, что не мешает нашим оппонентам — западным политиками, доморощенным правозащитникам, либеральным журналистам и даже простым собратьям ссылаться на него, как на доказанный факт. Я не собираюсь защищать Россию, но Еврокомиссия на днях опубликовала списки стран, где мы находимся на 65 месте из 137 участников. Это меня не успокоило, но с той точки зрения, что не мы одни, — возможно.

Коррупция существует во всех современных государствах. Другой вопрос — ее масштабы. Россия, как мы увидели, прочно входит в список наиболее коррумпированных стран мира наряду с некоторыми государствами бывшего СССР, а также с Пакистаном, Танзанией, Индонезией и Нигерией. (Наименее коррумпированными считаются Дания, Финляндия, Швеция, Канада, Новая Зеландия). В докладе Конгресса США «Российский путь к коррупции» (Russia’s Road to Corruption), приводятся следующие цифры: «Ежегодные убытки от коррупции в нашей стране составляют 20 - 25 миллиардов долларов. Экспорт капитала за границу достигает 15 - 20 миллиардов долларов в год, а всего за последние 5 лет — 300 - 350 миллиардов долларов».

Куда ведут исторические корни этого процесса? Вероятно, причины восходят к обычаю делать подарки, чтобы добиться расположения. Хороший подарок выделял человека среди других просителей и способствовал тому, чтобы его просьба была выполнена. В первобытнообщинном строе плата жрецу или вождю была нормой.

ИМУЩЕСТВО ЦАРЕЙ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НЕ ПРИСВОЕНО ТЕМИ, КТО ОХРАНЯЕТ ЭТО ИМУЩЕСТВО

Первые упоминания о коррупции были сделаны 1,5 тысячи лет назад. Первый правитель, о котором сохранилось упоминание как о борце с коррупцией, был Уруинимгина — шумерский царь города-государства Лагаша (это территория современного Ирака) во второй половине XXIV века до н. э. Несмотря на показательные и часто жестокие наказания за коррупцию, борьба с ней не приводила к желаемым результатам. В лучшем случае удавалось предотвратить наиболее опасные преступления, однако на уровне мелкой растраты и взяток коррупция носила массовый характер. Был такой министр Бхараты (Индия) в 1 веке до н. э., он опубликовал трактат с рассуждением о коррупции. В нем он сделал пессимистичный вывод, что «имущество царя не может быть, хотя бы в малости, не присвоено ведающими этим имуществом». С аналогичными проблемами сталкивались и фараоны Древнего Египта, в котором сложился огромный бюрократический аппарат чиновников, позволявший себе творить беззаконие и произвол в отношении свободных крестьян, ремесленников и даже военной знати.

О том, что тема эта волновала людей еще тысячелетия назад, говорят писания ведущих религий, которые из всех видов коррупции осуждают в первую очередь подкуп судей.

Где-то начиная с конца XVIII века на Западе в отношении общества к коррупции наступил перелом. В 1787 году США приняли Конституцию, где получение взятки является преступлением, за которые президенту Америки может быть объявлен импичмент. Общество начало оказывать все больше влияние на качество работы государственного аппарата и уровень коррупции в развитых странах на протяжении XIX - XX веков уменьшился по сравнению с остальным миром и обозначился новым этапом в эволюции многих стран. Однако коррупция все больше становилась международной проблемой.

РОССИЯ, КОТОРУЮ ПОТЕРЯЛИ, НЕ ЛУЧШЕ ТОЙ, КАКУЮ ПРИОБРЕЛИ

Что касается истории коррупции России, то зарождение этого процесса относится к ІХ - Х векам, когда появилось государство и аппарат управления, который не получал заработной платы, кормился за счет населения, которое, в свою очередь, не скупилось на подношения. Так возникла круговая порука взяточников провинциальных и столичных. В 1556 году «кормление» было официально отменено, но традиция жить и богатеть за счет подданных фактически сохранилась надолго. При Иване Грозном состоялась первая известная казнь за взятку, но коррупция, по его словам, это хроническая и неизлечимая болезнь любого государственного аппарата всех времен и всех народов.

Такое проявление взяточничества, как вымогательство, известно с ХVI века. С этого же времени возникает практика «взятки за лицензию», начатая царским тестем боярином Ильей Милославским. Коррупция в России становится массовым, тотальным злом к ХVIII веку. Петр І был потрясен ее масштабами. Он пытался с ней бороться привычными репрессивными мерами вплоть до смертной казни, но проблемы сохранились.

Советское государство с первых дней своего существования предпринимало попытки жесточайшими мерами, включая смертную казнь, бороться со взяточничеством и столь же тщетно. История государства Российского свидетельствует о том, что коррупция, наряду с другими социальными недугами (воровством, пьянством и др.), нищетой и бесправием большинства населения, всегда были чрезвычайно распространены в стране. И «Россия, которую мы потеряли», как сказал С. Говорухин, ничуть не лучше той, которую приобрели.

Существует точка зрения, что к коррупции допустимо терпимое отношение. Согласно одному аргументу, в истории развития многих стран (Индонезии, Таиланда, Кореи, России) были периоды, когда экономика и коррупция росли одновременно. Согласно другому аргументу, взяточничество есть лишь реализация рыночных принципов в деятельности государственных и муниципальных структур.

Недавно М. Веллер, выступая на радио «Эхо Москвы», высказался в том роде, что «коррупция — это победа рыночных законов над государственными». То есть было сказано, что терпимое отношение к коррупции допустимо в условиях экономического бума. Но критики этой точки зрения возражают, что вследствие перечисленных выше причин, страны с высоким уровнем коррупции после периода роста рискуют утратить стабильность и впасть в нисходящую спираль. Веллер добавил: «Если мы не сменим идеологию рыночную на человеческую, если мы не вспомним, что благо всех выше блага одного, даже если он умный олигарх и даже если у него громкая фамилия, то коррупция и будет работать как часть рыночного механизма».

ИСКАЖЕННО-ИЗВРАЩЕННАЯ НОРМА

У нас в республике провели социологическое исследование. По результатам опроса выявили, что количество граждан, сталкивающихся со взяточничеством, снижается. В 2009 году в коррупционную ситуацию попали 22,1% опрошенных , в 2010 и 2011 годах, соответственно, 20% и 19%, в 2012 и 2013 годах — 15% и 16%. В первом полугодии 2014 года пока наблюдается 11,8%. Об этом сообщается в пресс-релизе управления президента РТ по вопросам антикоррупционной политики. (Кстати, управление это — единственное в России). Хотелось бы доверять цифрам, но, к сожалению, сегодня еще много людей, чье сознание одобряет и оправдывает путь, который позволяет эффективно решать возникающие у населения проблемы. Вот еще одно исследование, которое недавно провел в Москве социологический «Левада-центр»: почти 70% населения считает, что взятка выступает гарантией успеха в решении бытовых и социальных проблем, и что коррупция — это естественная часть жизни общества. А 60% россиян считают, что борьба с коррупцией ведется для отвода глаз. Поэтому в очередную кампанию по борьбе с коррупцией многие не верят, так же как не верили, что в 1980-м мы будем жить при коммунизме, что в 2000 году каждая семья получит квартиру, в модернизацию, рывок нанотехнологий и т.д.

Самым опасным последствием распространения коррупции стало не только разложение государственного аппарата, дискредитация власти, противоправное нарушение защищаемых законом интересов государства, отдельных граждан, но и развращение населения, общества в целом, которое фактически сдалось перед данным социально-политическим феноменом и не в состоянии ему противостоять. И это называется болезнью общества, которое нужно лечить. Если коррупция стала в определенном смысле «нормой» социальных отношений, то коррупционное поведение тоже является «нормой», пусть и искаженно-извращенной с точки зрения морали, права и психологии личности. Вот что нужно «лечить», вот откуда начинать действовать. Ведь все проблемы, возникающие в обществе, происходят от личности.

СПЕЦИФИЧЕСКАЯ ФОРМА КЛЕПТОМАНИИ

А теперь собственно о болезни, которой заражены многие чиновники, руководители, бизнесмены и простые служащие. Сегодня много зависимостей: нарко-, алко- ,игро-, клепто-, интернето-, порно-, взятко- и т.д. В связи с этим сильно меняются различные структуры личности — смыслы, мотивы, установки, цели — и начинают править человеком дурные качества характера: жадность, зависть, злость, самодовольство, бесконтрольность и др.

Социолого-психологические исследования показывают, что люди, пребывая в страхе невыплаты долгов, в желании постоянного обогащения, более открыты к добыванию финансов криминальным способом, в том числе к коррупции, и это, по словам исследователей, называется «взяткокредитозависимый комплекс» (Р. Гарифуллин, доцент, психолог, психотерапевт, специалист по зависимостям). Этот социальный феномен грозит нашей государственной психологической безопасности.

В то же время необходимо отметить, что, с одной стороны, работает государственная программа по борьбе с коррупцией, а с другой — имеет место малая эффективность этих мероприятий и большое количество жалоб со стороны граждан. Если рассматривать личность коррупционера через психологический подход, то, как правило, рассматривают ее очень узко, основываясь на формировании взяточника знаний закона о коррупции и мероприятий, которые могут породить страх быть наказанным.

На мой взгляд, должна быть четкая научно-психологическая концепция проблемы взяточничества, чтобы знать психологию личности коррупционера и взяточника. Например, мне понравилось предложение психолога, психотерапевта, доцента Р. Гарифуллина о сотрудничестве в «лечении» чиновников и его предложение принять программу профилактики и психотерапии взяткомании.

В нашей республике управлением по вопросам антикоррупционной политики при президенте РТ проводились исследования среди руководителей районов, где выявлялись сотрудники-управленцы, руководители, находящиеся в зоне коррупционных рисков, т.е. в числе тех, кто впоследствии рискует быть втянут в коррупционные схемы или превратиться во взяткоманов. Понятно, что психологические портреты на сотрудников не предназначены для широкого обсуждения, но это может быть использовано высшими руководителями для принятия управленческих решений, профилактики и дальнейших кадровых решений и профилактических работ с кадрами.

Психотерапевты и психиатры взяткоманию рассматривают как специфическую форму клептомании, игромании. И я могу предположить, что результаты исследований выражались в психологических отклонениях, которые по своим характеристикам аналогичны другим зависимостям. Ведь взяткомания имеет те же характерные этапы, те же психические процессы, которые имеют место при других зависимостях. «Если взяточник перестает брать мзду, то часто возникает депрессивный синдром, т.е. синдром «отмены», когда ввиду отсутствия дозы появляется высокий уровень тревожности, состояние недовольства. С другой стороны, наступает состояние эйфории и радости, когда эта «доза» получена» (так описывает эту «болезнь» в своем выступлении на конференции О. Борзов, 2013, март, Петербург).

Продолжение следует.