Юрий Егорушкин: «По Казани было принято решение, что нужно отдавать памятники в коммерческую собственность, но с определенными обременениями. Но если обременения чрезмерны для бизнесмена, то он не будет вкладывать туда деньги, поэтому бизнес надо заинтересовывать»

«КАЗАНЬ — ГОРОД С БОГАТОЙ ИСТОРИЕЙ,
И ОБЪЕКТЫ РЕСТАВРАЦИИ ЗДЕСЬ НИКОГДА НЕ ЗАКОНЧАТСЯ»

— Юрий Анатольевич, о «новой Казани» существуют диаметрально противоположные мнения. Одни говорят, что ее возродили. Другие утверждают, что историческая часть города снесена и построена заново. Как вы оцениваете обновление столицы?

— На самом деле сделано очень много положительного. Отдельные люди говорят, что город излишне прилизан. Быть может, в этом утверждении и есть доля правды, но и приобретения получились немаленькие. Возьмем, к примеру, левый и правый берег Булака. Да, здесь появились стеклянные многоэтажные дома, новодел, но остались и отреставрированные исторические здания. К счастью, они не потеряны.

Наш город пришел в то состояние, когда по нему приятно гулять, в нем приятно находиться. По сути, он стал настоящим европейским городом. Очень большими стали туристические потоки. Казань не зря стали считать третьей столицей России. Если сравнивать города, по крайней мере, Поволжья, то Казань выигрывает.

— Будет ли Казань продолжать реставрироваться в таких же объемах?

— Такой объем «взрывной» реставрации, который мы видели в Казани, в российских городах в подобных масштабах проводится очень редко. Но прежних размахов уже не будет. Тем не менее Казань — город с богатой историей, и объекты реставрации здесь никогда не закончатся.

Необходимо учитывать, что чем старше машина, тем чаще в ней надо что-то чинить. Это постоянный процесс. Или то же дерево должно постоянно обрабатываться. За ним нужно следить. «Ортодоксальная» реставрация — это больше процесс наблюдения за объектом и какие-то локальные влияния на него, нежели такие масштабные работы, которые горожане наблюдали за последние годы. Допустим, частичная замена камня: разрушился камешек от времени, его вытащили и поставили другой. Или перекомпоновали, обработали.

— Не было ли перегибов при сносах в центре Казани? К тому же, не все еще и делалось законно. Не секрет, что еще несколько лет назад в Казани неизвестные лица за ночь полностью сносили некоторые старинные здания или сжигали.

— Поджоги и прочие незаконные методы — нечастое явление, особенно в последнее время. Говоря откровенно, этим наш город особо не страдал. К тому же отсутствует объективная необходимость сохранения все старых домов. Например, деревянные хибары, построенные в XIX - XX веках для рабочих заводов или железной дороги. Да, один барак можно оставить, чтобы посмотреть, как люди тогда жили. Но не более того.

— Но мы говорим о памятниках...

— Совершенно другое дело — памятники архитектуры, их нужно сохранять и тщательно наблюдать за состоянием. В свое время они были заняты, например, советскими партийными организациями и органами власти, и за ними следили. В процессе перехода на рыночные отношения за этими объектами перестали следить, и многие здания пришли в негодность. Но то, что многие из этих объектов мы не потеряли до конца, а смогли отреставрировать — это огромный плюс и в какой-то степени чудо.

— Какие ошибки можно назвать самыми распространенными при реставрации? Иногда смотришь на здание и понимаешь, что оно утратило исторический дух, нет ощущения истории.

— Чтобы избежать ошибок, строительные, монтажные и реставрационные работы нельзя производить без разработанного проекта реставрации, без решений по реставрации. Если при взгляде на здание у вас складывается впечатление, что оно утратило свой исторический дух, то это в первую очередь ошибка проектанта и архитектора, но никак не реставратора и производственника, которые в основном работают по утвержденным методикам и проектам.

— В какой степени реставрация вносит современные элементы в объект? Не может ли возникнуть соблазн в процессе реставрации удешевить стоимость работ, снести здание и построить его из новых материалов?

— Хотелось бы сохранить все в точности, но удобство человека тоже важно. Не может же он жить в том же самом здании, у него не будет канализации и прочих удобств. Но определенную грань переходить нельзя, на ней надо останавливаться и работать, искать компромиссы. Вот некоторые говорят: от этой стены осталось 50 процентов, давайте мы ее уберем и поставим новую, будет лучше. Но уже не будет той «жизненной силы», которую эта стена обрела за долгие года. Нам будет приятнее подойти к историческому кирпичу, который мог трогать исторический деятель или обычный человек, который жил 300 - 400 лет назад.

«ПРОСТОМУ ТУРИСТУ Я БЫ ПОКАЗАЛ КРЕМЛЬ.
БОЛЕЕ ИСКУШЕННОМУ СПЕЦИАЛИСТУ — ДОМ БОРАТЫНСКОГО»

— На чем конкретно специализируется при реставрации ваша компания?

— Мы специализируемся не столько на самом строительстве, сколько на научно-исследовательской деятельности, технадзоре. Разрабатываем концепции, реставрационные методики. Потому что перед строительно-монтажными работами должны быть проведены серьезные научно-исследовательские работы.

Свою деятельность ведем с 1950 года, отреставрировали более 100 объектов, имеющих культурное и историческое значение. Наша организация с советских времен представляла собой сплав и конгломерат реставрационных баз, понятий, норм. Научный отдел возглавлял недавно умерший академик и архитектор Сайяр Айдаров, с нами работал известный археолог Альфред Халиков, доктор исторических наук, Рафик Билялов, который занимался реставрацией памятников в Булгаре в соавторстве с Айдаровым. Из новых известных специалистов — Светлана Мамлеева, ведущий архитектор «Татинвестгражданпроекта».

— Перейдем к объектам, над которыми вы работали. Список, в самом деле, впечатляет. К какому из них в первую очередь вы бы привели гостей Казани?

— Простому туристу я бы показал Кремль. Более искушенному специалисту — дом Боратынского — памятник XIX века, который на сегодняшний день полностью идентичен тому, что было прежде. Отмечу, что для нас он был одним из самых сложных объектов, это было связано с необходимостью сохранения лепнины. Чаще всего лепнину мы встречаем на твердых поверхностях, а здесь она на дереве и сохранялась 200 лет. Нам нужно было поменять нижние венцы здания и при этом сберечь лепнину. В итоге мы дом в течение полугода поднимали на 26 домкратах, по сантиметру в неделю. Сейчас в нем обширная реставрация окончена, остались интерьеры. Работали с московской студией Бориса Лурье, основатель которой является одним из ведущих специалистов по деревянному зодчеству.

— А что «не простой турист» мог бы посмотреть в Кремле?

— В Кремле также есть очень интересные вещи, в том числе помимо тех, что на виду у туристов. Например, церковь Николы Ратного, в которой очень интересны каменные крестообразные своды замкового типа с одноопорным столбом. Это когда множество сводов опирается на один столб.

— Как идут дела в Болгаре?

— Сейчас завершаются работы по накрытию и консервации Ханского дворца. Это очень интересный объект. Его целостность и сохранность невысока, но позволяет оценить масштабы здания.

Завершаем работы над Соборной мечетью, которая являлась одной из самых больших по своим габаритам мечетей в Поволжье. «Черная палата» — один из целостно сохранившихся памятников именно XIV века, таких немного. Вообще XIII - XIV век у нас представлен мало. Хотя в том же Биляре есть интересные моменты.

— Болгар не сразу получилось включить в список ЮНЕСКО, так как были претензии по поводу большого количества новоделов.

— За два-три года была проведена глобальная научно-исследовательская работа. При том, что такие работы, сопровождаемые археологическими исследованиями, велись и ранее. Сейчас Болгар заслуженно включен в списки ЮНЕСКО.

— В Свияжске вы также работали?

— Свияжск более целостен, он действующий, живой. Его можно воспринимать не только специалистам, но и простому человеку. Чувствуется движение, жизнь. Работали над уникальной сохранившейся деревянной Троицкой церковью — это объект XVI века. Может быть, визуально не очень заметно, что церковь изменилась, но достаточно много сил вложено тем же самым Борисом Дмитриевичем Лурье для воссоздания этого объекта. Как говорит Минтимер Шарипович, это намоленное место, это очень чувствуется. Если не гурьбой идти, а в ограниченном количестве и постоять 10 - 15 минут, это дает о себе знать. Что бы ни говорили, энергетика все равно присутствует. Там она светлая, поднимающаяся, умиротворяющая.

Также мы работали над собором «Всех скорбящих радость» — это памятник XIX - начала XX века. Воссоздали роспись под куполом.

— Говорят, что в Свияжске Троцкий поставил памятник Иуде. Это правда?

— То, что Троцкий там находился — это факт. По свидетельствам очевидцев, старожилов, какой-то памятник два-три месяца там стоял. Был ли это памятник Иуде, история умалчивает. Жизнь бывает более похожа на вымысел, чем сам вымысел.

— Среди ваших работ — участие в реставрации гостиницы «Казань».

— Есть эксклюзивные вещи, за которыми пристально следят — это и министерство культуры, и сама администрация города, которая очень плотно занимается ими. Гостиница «Казань» — один из таких примеров. Очень проблематичный, тяжелый объект. Он был в достаточно убогом состоянии. Сделали все возможное, чтобы этот объект сохранить, пусть и не в том объеме, который был. Работы осложнялись тем, что рядом проходит метро, а ведь у здания есть и обширные подвалы. Какие-то из них засыпались, что-то было потеряно. Также под гостиницей очень слабые грунты. Все это укреплялось. Удалось сохранить фасадную лепнину, стиль, сохранился объем. Работа именно по реставрации велась в течение полутора лет. При этом все работы велись под руководством и за авторством Ирины Аксеновой — опытного и профессионального архитектора-реставратора.

— Вы также являетесь генподрядчиком в доме-музее Ленина. Какие работы сейчас в нем идут?

— Реставрация закончена. Объект был несложный, хорошо сохранившийся. Мы приспособили старое здание к новым требованиям времени. Больше внимания было уделено приспособлениям и инженерным частям, подвальной части, помещениям для показа старых кинофильмов. Системы отопления были модернизированы в том числе и в мемориальной части здания.

Сейчас наносятся последние штрихи перед открытием музея. Каменный пристрой дома советских времен насыщен музейными экспонатами, дающими возможность более насыщенно воспринять историю.

Я специально приезжал в музей на Универсиаду, тогда была готова историческая часть здания. Видел приезжающих китайцев, которые к Ленину относятся с большим трепетом. А северные корейцы вообще заходят в здание как в храм. Ленин, действительно, вождь мирового пролетариата, этого не отнять.

— Вы ведете реставрацию в доме Шаляпина, по которому были арбитражные споры между собственником и минкультом. На каком сейчас этапе работа? Есть шанс, что флигель, в котором родился великий певец, будет возрожден?

— Не могу сказать. У министерства культуры и собственника сложные взаимоотношения. Подождем, чем закончатся переговоры.

— ТСНРУ работал и с такими ценными зданиями, как усадьбы Толстого, «номера Банарцева». Как шел процесс реставрации этих объектов?

— Усадьба Толстого много раз перестраивалась в процессе эксплуатации, поэтому сложность заключалась не в самой реставрации, а обосновании того, на какой из существовавших исторических вариантов переделать, какие элементы восстановить, какие перегородки, проемы должны быть. Были дискуссии по отделке лестничных маршей. Ступени там в разное время были деревянными. В то же время, по некоторым фотографиям, запискам, которые искал проектант, в определенный период они даже были выполнены из природного камня. Сейчас решается, из какого материала будем воссоздавать. Может быть, лестница будет выполнена из монолита, отделку сделаем из натурального природного камня — песчаника. Усадьба сейчас готова примерно на 80 процентов. Идет внутренняя отделка и воссоздание флигелей.

Есть споры и по номерам Банарцева. Для сравнения: попробуйте сфотографировать одного и того же человека в анфас и профиль и сопоставьте — этот человек или нет. И тут как раз такие моменты. Спор идет по тем же самым флигелям. Есть фотография издалека, фотография справа и слева. При сравнении один флигель теряется. Был ли он там? Или это просто дровяной склад сзади выступает? А может все-таки дополнительный флигель. Все упирается в изучение.

— Так как же определить историческую достоверность?

— То, что один из этих объектов сохранили, а другой воссоздали — уже большой плюс, а вот о самой исторической справедливости спорить можно долго. Не было тогда, как сейчас, объемных фотографий. Сейчас некоторые занимаются «оцифровкой» объектов. Действительно, опираясь на нее, и через 400, и через 500 лет можно будет сказать, что здесь было больше на миллиметр, а не на сантиметр. А по той литературе, базе, архивам, фотографиям, которые изучаются сейчас, возникает вопросов много. Проекты зданий тоже могли сохраниться или не сохраниться. Если мы сравниваем проект и фотографии здания, то отличия тоже есть.

— Пожарная каланча на Московской тоже ваш объект?

— Да. Хорошо, что каланча сохранилась, а ведь там предполагался большой торговый зал со стеклом, тремя этажами. Я сам видел эскиз этого проекта. Сейчас историческое здание сохранено. Этажность, правда, может быть, не совсем коммерчески выгодна.

— А под что ее могут использовать?

— Не знаю. Центр города — что там может быть? Может, ресторан, здание для этого подходит. Пожарные каски будут выдавать на входе (смеется). Подобная ресторация есть в Екатеринбурге. Там натуральная пожарная часть, стоит пожарная машина.

— А те 30 особняков, реставрируемых Семиным... Вы принимали участие в их реставрации? Что думаете о результатах?

— С моей точки зрения, фасадные части сейчас выглядят хорошо. То, что были привлечены реставраторы, а не делалось наобум — тоже хорошо. Мы не участвовали, лишь помогали немного архивными данными.

«ЛЮБАЯ НЕСТАНДАРТНАЯ ВЕЩЬ СТОИТ ОЧЕНЬ ДОРОГО»

— Как вы восстанавливаете здания? На какую информацию опираетесь? Могут ли быть воспроизведены старинные технологии?

— У нас у самих богатый архив. Кроме того, работаем в самом большом архиве России — Питерском. Технологии тоже восстановимы, более того, некоторые из них мы восстановили, и даже работаем по ним.

— Насколько сильно различаются технологии строительства домов, допустим, в XIX веке и сейчас?

— Если это касается малоэтажного строительства, то по своей структуре дома различаются мало. Высотные, естественно, со своим конструктивом, своими железобетоном различаются. В целом, сейчас используются более насыщенные цементные растворы, а раньше были более насыщенные известковые растворы, пасты.

— Говорят, кирпич раньше делали с примесью яйца?

— Яйцо лишь иногда использовалось как антиокислитель, связочный раствор. Как и в котлетах, где яйцо применяется с той же целью. Большое количество яиц в строительстве не использовалось, только в сложных участках, где формовали именно точеный кирпич, либо что-то подобное, для более плотной связки. В основном же использовался известковый раствор, специально гасимый в известковых ямах, в который добавлялись различные связывающие материалы. Как армирующий состав добавлялся даже конский волос. Процесс был долгий, известь гасили по два-три года, чтобы была возможность ее сцепления. Цемент был известен и в Древнем Риме. Они близки — производство цемента, по сути, та же самая известь обработанная паром.

— Для реставрации всегда используются оригинальные кирпичи?

— Нет, выпускается специальный кирпич по заданным параметрам. Для этого перестраивается все производство завода с остановкой производства. В последнее время мы работаем с энгельским кирпичным заводом в Саратовской области.

— А с местными производителями работаете?

— Тоже. Но Республика Татарстан — это всегда строительный бум, и перенастраивать заводы коммерчески невыгодно. Ранее мы работали с казанским кирпичным заводом, большая им благодарность. Целая линия у них перестраивалась под нас и выпускала именно тот кирпич, который нам необходим. При этом необходимо иметь в виду, что обычный кирпич и реставрационный по цене сильно различаются. Например, если обычный стоит 16 рублей, то реставрационный — 80 - 100 рублей за штуку.

«Если не брать музеефикацию объекта, а чистую реставрацию (в ее строительной части), то это будет стоить от 60 до 80 тысяч рублей за квадратный метр здания»

— Тогда во сколько обходится реставрация одного квадратного метра?

— Любая нестандартная вещь стоит очень дорого. Может быть, в будущем и будет такое, что поставил 3D-принтер 20 на 40, и он нам произведет материалы для зданий. Но на сегодняшний день реставрация — довольно дорогое удовольствие.

— Насколько дорогое?

— Если не брать музеефикацию объекта, а чистую реставрацию (в ее строительной части), то это будет стоить от 60 до 80 тысяч рублей за квадратный метр здания. Понятно, что штукатурка фасада не будет стоить 80 тысяч рублей за квадратный метр, но вот, например, восстановление безопорного 12-метрового свода мечети в Ново-Татарской слободе обойдется и в гораздо более крупную сумму. Или гостиница «Казань» с ее лепниной. Обратный пример: воссозданные номера Банарцева менее насыщены и работа там чуть дешевле.

— За пределами Татарстана вы работаете?

— Недавно ездили в Читу, смотреть читинскую соборную мечеть, построенную в начале ХХ века татарскими купцами. Разрабатываем собственнику научно-методические рекомендации. Татарстан — мусульманский регион, а ислам вносит определенные коррективы в архитектуру. Не везде такое большое количество мечетей, как у нас, вот и обращаются за помощью. Но в целом и мы приглашаем, и нас приглашают. Так же работаем в соседних республиках — в Удмуртии и Марий Эл.

«САМА РЕСТАВРАЦИЯ ВСТАЛА НА БОЛЕЕ ДЕЛОВЫЕ РЕЛЬСЫ»

— Скажите, реставрация — рентабельный бизнес? Можно ли здесь справиться без участия государства?

— Чисто деловая реставрация коммерчески не совсем интересна. Это очень тяжелый, длительный процесс. Реставрация Белого зала в доме Боратынского заняла 1,5 года. Только коммерция подобный процесс не потянет. Реставрация — это дотационная область, государство должно поддерживать ее, потому что она относится к основам государственности, влияет на умы граждан, воспитывает их культурно. Чтобы человек не думал, что сегодня пришел в пески и завтра он уйдет. Нет, это та земля, на которой ты живешь, на которой жили твои предки, и не один или два, а десятки и сотни поколений. Если говорить более приземленно, кроме поддержки государство должно тщательно выполнять функции по контролю и надзору.

— Вы не видите здесь противоречий между интересами бизнеса и государства?

— Не секрет, что существуют противоречия бизнеса и культуры. Нужно находить компромиссы. По Казани на самом высоком уровне было принято решение, что нужно отдавать памятники в коммерческую собственность, но с определенными обременениями. Этот принцип принят и за рубежом. Но если обременения чрезмерны для бизнесмена, деловой среды, то они не будут вкладывать туда деньги, поэтому бизнес надо заинтересовывать.

— Назначение Олеси Балтусовой помощником президента помогает в работе?

— Олеся Александровна — это человек, который может донести свое мнение и мнение других людей. Она может обобщить и мнение населения, и высококвалифицированных специалистов, и это важно. Она, по сути, объединяет две крайние точки зрения, о которых я говорил выше — коммерции и культуры.

— Правила игры для застройщиков в центре Казани в последние годы сильно изменились. Это уменьшило хаос?

— Думаю, что да. И вижу это. Руководство на сегодняшний момент заинтересовано в качественной реставрации. Проводятся реставрационные советы. Ни для кого не секрет, что без проведения советов, не принимаются решения о застройке той или иной площадки. Сейчас процесс застройки, реставрации стал более управляемым. И сама реставрация встала на более деловые рельсы.

— Сколько компаний в Татарстане специализируются на реставрации?

— Их много, точное количество я не назову. Мы сотрудничаем примерно с 7 компаниями, которые действительно работают на реставрационном рынке.

Вообще, реставрационные компании так сильно различаются друг от друга, что их даже сложно сравнивать. «Камгэсэнергострой» тоже занимается реставрацией, они работали в Нижнекамске, Чистополе. Питерская «Балтстрой» — также крупнейшая компания, работающая по всей России. Они участвовали, по-моему, в двух объектах в Казани. И как можно их сравнить с маленькой по сравнению с ними московской студией Бориса Лурье. Он, кстати, работал в доме Дружинина. К работам в Троицкой церкви в Свияжске также его привлекали.

«В СТРОИТЕЛЬСТВЕ ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ПРИКОСНУТЬСЯ К ИСТОРИИ»

— Расскажите, как вы пришли в такую довольно специфическую область, как реставрация?

— Я окончил пожарное училище в Свердловске. После юридической академии служил в милиции. В 2001 году ушел из органов, работал в строительной компании. В 2003 году работали на подряде по металлоконструкциям у ТСНРУ, у бывшего директора Гадельзяна Сабирзянова. У нас был металлоцех. Занимались тем, что поставляли на исторические объекты металлоконструкции и сложные опалубки. Вероятно, именно тот индивидуализм, который присутствовал в наших металлоизделиях, и дал возможность скооперироваться с реставраторами. В 2005 году к 1000-летию Казани мне предложили возглавить ОАО «ТСНРУ». Сначала в качестве исполняющего обязанности по управлению.

Мероприятия, посвященные 1000-летию Казани, позволили мне получить колоссальный опыт и повысить квалификацию. Мне очень нравится моя работа — получаешь моральное удовлетворение от того, что не каждый может этим заниматься. Возможность прикоснуться к тому, к чему не каждый человек может прикоснуться.

— Как случилось, что вы перешли из милиции в строительство? Показалось более прибыльным делом?

— Дело, скорее, даже не в прибыли, прибыльность тогда была в торговле. На тот момент строительство показалось мне более интересным. Всегда любил историю, в школе по ней была пятерка. А в строительстве есть возможность прикоснуться к истории, потрогать ее. Одно дело — читать про взятие Казани, и совсем другое — участвовать в реставрации, которая имеет к ней самое прямое отношение.

— Например?

— Например, меня часто спрашивают, был ли подкоп Ивана Грозного в Кремль? Да, он был. Сходите на памятник воинам, павшим при взятии Казани, который находится около Кировской дамбы. Там есть остатки подкопа, когда спускаешься в склеп. При этом нужно учитывать, что Казанка шла не так, как сегодня, в то время там было поле.

— Чем вы увлекаетесь кроме работы?

— Можно сказать, что я совместил хобби с работой — занимаюсь изучением истории.

— Назовите три ваших секрета ведения бизнеса.

— Большое количество знаний и опыт в специфике деятельности. Самообразование, терпение и любовь к работе.