Максим Шевченко: «В Сирии идет война за самый важный в XXI веке регион человечества»

Максим Шевченко: «Сирийская война является, пожалуй, войной за самый важный в XXI веке регион человечества, обладающий подавляющим количеством энергоресурсов»

«АСАД БОЛЬШЕ НЕ ОБРЕЧЕННАЯ ФИГУРА. И ЭТО ПОНИМАЮТ МНОГИЕ»

— Максим Леонардович, будет ли российская военная операция в Сирии затяжной или она окажется всего лишь эпизодом нашей внешней политики? Намекают, к примеру, что в ноябре погодные условия уже не будут способствовать вылетам самолетов ВКС РФ...

— Это, конечно, не эпизод. Сирия — это пространство борьбы для огромного числа групп, из которых террористическая группировка «Исламское государство» (запрещенная в России — прим. ред.) — просто наиболее известная. К тому же, Сирия — это слишком важная древняя территория Земли, чтобы Россия могла оставаться в стороне от того, что здесь происходит.

Мы связаны с этой страной тысячелетиями отношений — и с православной Сирией, и с исламской. Антиохийские епископы участвовали в церковных соборах на Руси, а русские паломники путешествовали по Сирии и описывали ее начиная с XI века. Еще из Киева сюда приходили первые странники. В мусульманском мире Дамаск считался одним из лучших центров исламского образования. Никакого экстремизма и притеснения мусульман здесь тогда не было. Это было свободное государство и свободное общество, но с авторитарным режимом управления, который позволял многим общинам существовать в едином пространстве.

На мой взгляд, сирийская гражданская война по своему значению выходит за рамки одного государства и является, пожалуй, войной за самый важный в XXI веке регион человечества, обладающий подавляющим количеством энергоресурсов. А мы знаем, что нефть и газ, что бы ни говорили, останутся в ближайшие десятилетия главными источниками энергии, которые потребляет большая часть человечества, а не эксклюзивные миллиардеры. Поэтому участие России в этой войне — необыкновенно важно. Если бы Россия не вошла в Сирию, она бы осталась умирающим периферийным государством на окраинах западного мира. Того самого мира, который захватил Ближний Восток руками своих сателлитов. Я имею в виду королевства, которые не являются самостоятельными, а выражают интересы Великобритании в первую очередь и США во вторую. И разного рода экстремистские группировки, которые служат игрушкой в руках спецслужб, тоже совсем не исламских: от Моссада до ЦРУ и от британских до французских разведок.

Но, вступив в схватку даже небольшой группировкой, Россия все равно играет в ней решающую роль. Независимо от того, будет ли погода летная или нелетная, законное правительство Сирии во главе с президентом Башаром Асадом получило возможность продолжить борьбу. И это, зная исламский мир и Ближний Восток, серьезно изменит расстановку сил. Многие из тех, кто недавно демонстрировал нейтральную позицию или готовился занять сторону победителя, теперь подумают. Еще недавно, до начала авиаударов, безусловным кандидатом в победители считалась антиасадовская коалиция. Это был просто вопрос времени, когда падет Асад. Теперь, поверьте, они начнут колебаться и переходить на сторону Асада, потому что он уже не обреченная фигура. И это понимают многие.

«На самом деле, значительная часть населения страны за Асада — даже та, которая недовольна отдельными действиями режима»

«СИРИЙСКАЯ ОППОЗИЦИЯ ГОВОРИТ ПО-РУССКИ НЕ ХУЖЕ, ЧЕМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ВОЙСКА»

— Найдется ли России место в пестром сирийском раскладе, где, кажется, все воюют против всех?

— Да, в Сирии действует огромное количество групп, чьи интересы разнятся. Начнем с палестинцев, имеющих хорошие и давние связи с Россией. Многие палестинцы воевали против Асада, но поверьте, есть принципиальная разница между отрядами, сформированными «Исламским движением сопротивления (ХАМАС)» (которое было вынуждено занять такую позицию, когда радикалы пришли в аль-Ярмук, самый большой палестинский лагерь под Дамаском), и отрядами радикальных салафитов, которые ненавидят ХАМАС. Как известно, в Газе между ХАМАСом и салафитами идут бои. Тот же Халед Машаль (председатель политбюро ХАМАС — прим. ред.) долгое время жил под крылом президента Сирии в Дамаске, я лично с ним там трижды встречался. И при этом Асад предоставлял свое покровительство ХАМАСу и всем палестинским группам, которые хотели там жить. Поэтому я уверен, что многие палестинские группы после включения России в сирийскую войну поменяют свою позицию. И, конечно же, не будут воевать с Россией, которая всегда была дружески расположена к Палестине. Вспомните: по тому же израильско-палестинскому конфликту позиция МИД РФ всегда была «мир в обмен на землю», даже в самые худшие годы, когда израильское лобби просто заправляло в России. Но российское внешнеполитическое ведомство все равно отстаивало эту позицию благодаря Евгению Примакову и его ученикам. Ученики Примакова, кстати, сохранили свои сильные позиции, в том числе и во внешней политике РФ.

Кроме этого, я уверен, что немалая часть военных свободной сирийской армии, которая сейчас воюет против Асада, училась в СССР и прекрасно говорит по-русски. Оппозиция в Сирии говорит по-русски ничуть не хуже, чем правительственные войска. По крайней мере, та часть оппозиции, которая сформировалась на основе военных суннитов. Значит, и с этими группами у России есть возможность разговаривать. А наличие в небе российских самолетов только укрепит их готовность к данным переговорам. Они готовы воевать со многими, но воевать с Россией они не очень хотят. Россия даже для тех, кто сегодня является оппозицией Асаду, остается близкой страной, которая десятилетиями и столетиями была дружественной по отношению к Сирии. Это особый феномен российско-сирийских отношений. И с сирийскими христианами, и с мусульманами Россия всегда была в добрых отношениях. Это очень важный фактор, который говорит о том, что наше вмешательство — не чисто военное. Это фактор вмешательства политического, культурного, который важнее, чем просто военная операция.

Но есть и не сирийские группы, которые принимают участие в этой войне. Именно они крайне негативно относятся к России и готовы воевать до конца, в том числе и с нами. Но обрисованная мною пестрая картина говорит о том, что мы все-таки можем влиять на внутренний расклад сил в сирийской войне. И простым участием российских самолетов мы вполне можем обернуть его в нашу пользу. Так что вмешательство России — весомое, правильное и своевременное.

Падение режима Асада, как это ни парадоксально звучит, было бы крайне невыгодно многим исламским группам. И невыгодно, в частности, палестинским группам, большая часть которых в Сирии находится под контролем ХАМАС. Правительство в свое время передало палестинские лагеря под контроль Халеда Машаля, Ахмада Джибриля (лидер народного фронта освобождения Палестины — прим. ред.) и пр. Если салафиты и ИГ одержат верх в сирийском конфликте и придут к власти, это приведет к тотальному истреблению палестинских кланов. Пусть у них не будет иллюзий. Да у них и нет иллюзий — они прекрасно понимают, с кем имеют дело.

В этом регионе, как ни странно, гораздо сильнее ненависть, распространившаяся внутри самих мусульман. Мы видим, по крайней мере, что большинство отрезанных голов под камеру — это ответ, который мусульмане дают мусульманам. Поэтому я думаю, что на самом деле вовлечение России в конфликт позитивно восприняли многие, в том числе и те, кто на словах выступал против российского вмешательства. Потому что это, конечно же, позволяет им опереться на что-то существенное, важное, на что-то такое, с чем можно иметь дело.

«Вмешательство России для Турции, хоть она в этом и не признается, является возможностью выйти из войны, сохранив лицо»

«ЛИБЕРАЛЬНЫЕ РЕФОРМЫ ЭРДОГАНА И ЕГО ИМИДЖ МИРОТВОРЦА ОКАЗАЛИСЬ ПОД ВОПРОСОМ»

— Почему Турция заняла такую непримиримую позицию по отношению к России, что практически угрожает нам разрывом отношений и прицельным огнем по нашим самолетам?

— Турция завязла в таком... даже не знаю, какое слово употребить в интервью респектабельному изданию — в навозе политическом, скажем мягко, что она просто понятия не имеет, как из этого всего выбираться.

— Турки транслируют не свою точку зрения?

— Турки, выстраивая свою позицию, исходили из неверной предпосылки, что Асад падет так же, как Муамар Каддафи и как президент Египта Хосни Мубарак. И что это произойдет с подачи Запада. Но это был неверный анализ ситуации. Турецкий лидер Реджеп Эрдоган занял прагматическую позицию, рассчитывая, что, когда падет Асад, то город Халеб (один из самых крупных центров Леванта — прим. ред.) и культурный север Сирии перейдут под контроль, условно говоря, турок. А Дамаск войдет в некое «Исламское государство». Ну и все будет хорошо. Но в Сирии сложился неожиданный расклад сил, который турки не ожидали увидеть. На самом деле, значительная часть населения страны за Асада — даже та, которая недовольна отдельными действиями режима. Это привело к тому, что турки влезли в эту затяжную войну, и все либеральные реформы Эрдогана, и весь его имидж миротворца вдруг оказались под вопросом. Турция встала перед дилеммой: либо широкое военное вторжение, к чему они, в принципе, были готовы два года назад, либо бесконечное, изматывающее турецкие вооруженные силы участие в этой войне, с миллионными затратами, с операциями спецподразделений, спецслужб, с вынужденной поддержкой террористов или тех групп, которые мировое сообщество считает террористическими. Поэтому, конечно, вмешательство России для Турции, хоть она в этом и не признается, является своего рода разрешением очень сложной ситуации. По крайней мере, это возможность выйти из войны, сохранив лицо.

Для всех групп влияния Турции уже понятно, что Асад не падет. Значит, турки с облегчением вздохнули, ведь появилась база для каких-то политических переговоров. Когда сирийского президента считали выброшенным из политики, это исключало для Турции возможность разговора с ним. Но теперь Асад мгновенно стал для турок субъектом политики. А его заявления о том, что он уйдет, — это дополнительные бонусы для того, чтобы с ним разговаривать.

«ПОЗИЦИЮ ИЗРАИЛЯ ЛУЧШЕ ВСЕХ ВЫРАЗИЛ АНТОН НОСИК, ЗАЯВИВ, ЧТО НАДО УБИВАТЬ СИРИЙСКИХ ЖЕНЩИН И ДЕТЕЙ»

— А как вы оцениваете позицию Израиля по отношению к Сирии?

— Я считаю, что позицию государства Израиля лучше всех выразил журналист Антон Носик на «Эхе Москвы», заявив, что чем больше будет убито сирийцев, тем это лучше для Израиля. И что надо убивать даже сирийских женщин, которые рождают солдат, и детей, из которых эти солдаты, как я его понимаю, вырастают. Люди, подобные этому так называемому «известному блогеру», на самом деле так и относятся к окружающему пространству. Неофициально наркоманы и психопаты проговаривают те мысли, которые существуют, к сожалению, у немалой части израильского общества. Не могу сказать, что у всех. Безусловно, есть израильтяне и левых взглядов, и демократических взглядов, которые ненавидят и расизм, и нацизм во всех их проявлениях. Подобные людоедские высказывания среди них, конечно, не стреляют. Но, к сожалению, в Израиле действительно считают, что, пока арабы дерутся между собою, Израилю хорошо. Эта позиция фундаментальная. Все попытки всяких Сатановских убедить нас, что Израиль заинтересован в Асаде, — это чистая ложь. Потому что Асад — это фундаментальный стержень антиизраильских сил в регионе, на нем завязаны «Хезболла» (военизированная ливанская шиитская организация — прим. ред.) и ее военные коммуникации. Именно эта группировка нанесла Израилю военное поражение в 2006 году. На Асаде были завязаны многие палестинские группы. Я вас уверяю, если война закончится, то они опять вернутся под крыло Асада.

Ближний Восток — это не пространство прямых отношений и прямых акцентов. То, что израильская авиация наносила удары по сирийским бойцам, когда они воевали с оппозицией, не будет забыто сирийским правительством. А мы не забудем того, что израильская армия бомбила сирийскую армию и бомбила «Хезболлу», когда она вела под Эль-Кунейтрой бои со своим смертельным врагом.

Поэтому я думаю, что Израиль, конечно же, заинтересован в падении Асада. И далее — в хаосе, который истощит силы арабов и приведет к исчезновению палестинского движения как организованной силы, координирующей между собой какие-то возможности. Чем больше войны в Сирии, тем больше в нее втянуты палестинцы. Они втянуты помимо своей воли, они этого не хотели, но когда на территорию палестинских лагерей приходит война, то это многое определяет. Для Израиля сирийская война — это просто подарок: самый настоящий, принципиальный враг в регионе втянут в кровопролитную междоусобную бойню. Израильтяне об этом даже мечтать не могли 15 лет назад.

«ЧЕРЕЗ КОГО ИГИЛ ПРОДАЕТ МИЛЛИОНЫ ТОНН НЕФТИ?»

— Максим Леонардович, ваш прогноз по Саудовской Аравии: мы с ней окончательно рассоримся? Несмотря на то, что наши отношения с саудитами в последнее время выстраивались достаточно благополучно...

— Они не выстраивались благополучно, просто Саудовская Аравия пыталась накачать Россию большими инвестициями. Купить Россию у них не получилось, и они очень расстроились, когда Россия вмешалась в Сирию, потому что надеялись на падение Асада. Они думали, что их вооруженные группировки и другие ваххабито-салафитские группы вроде «Джабхат ан-Нусра», скажем так, захватят власть в Дамаске и будут представлять сирийский народ. Это у них не получилось, об этом можно забыть. Но это же прагматики, поэтому они сейчас будут искать другие возможности. Для них появление России в регионе автоматически означает усиление нашей страны на нефтяном рынке и в глобальных нефтяных делах. И тут вопрос: через кого ИГИЛ продает свои миллионы тонн нефти по демпинговым ценам? Кто является посредником? Что-то на этот вопрос нам никто не торопится отвечать громко, но это же факт. Ведь «Исламское государство» не гранты получает от Сороса, а продает нефть, которую они захватили, продает по демпинговым ценам, продает в невероятных количествах. Но кому? Покупать у них нефть может лишь тот, кто является участником мирового оборота, способен эту нефть выдать за свою и получить маржу. Допустим, мировая цена в 50 долларов за баррель, а они покупают ее за, допустим, 25 долларов. Это огромный доход. Но кто его получает? И какие гарантии, что это не какие-либо государства региона, которые на словах против ИГИЛа, а на деле получают огромный доход от сотрудничества с ним. И при этом подрывают интересы России на мировом рынке, потому что такая торговля способствует снижению цен на нефть.

— Теперь ИГИЛу будет сложнее это делать? Он обречен?

— Я думаю, это вопрос не одного дня, это очень долгий вопрос, он будет очень долго решаться. Эта группировка ведь не случайна, она возникла не сама по себе, она имеет свои социально-экономические предпосылки для формирования. Народ Ирака, измученный, истерзанный и расстрелянный, имеет свою мотивацию, чтобы воевать за интересы этой группы. Поэтому в Сирии придется действовать не только военными методами, но и политическими, и пропагандистскими. Убеждать, что халиф не халиф, что так не надо действовать, что есть другие политические пути. Я думаю, что с приходом России возникли политические возможности для такого контакта. Часть ИГИЛа — это бывшие баасисты (БААС — партия арабского социалистического возрождения — прим. ред.), а БААС имела достаточно неплохие международные связи. Еще раз повторю: те, кто вчера выступал как непримиримый противник Асада, завтра с приходом России могут оказаться его партнерами и союзниками.

— Американцы сохранят свое влияние на сирийскую свободную армию?

— Сирийская армия включает в себя слишком много отрядов идеологического направления. У американцев влияние на часть отрядов прямое, а на часть отрядов — опосредованное: через Катар, через Саудитов и через турок. Это конгломерат отрядов самого разного направления и самых разных отношений с внешними игроками.

«ИГ — ЭТО АБСОЛЮТНО ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ, ВЫДУМАННАЯ, СТРАШНАЯ ПСИХОПАТИЯ МИРА»

— Некоторые эксперты в интернете транслируют мнение о потенциальном сходстве России и ИГ. Дескать, наши страны — не только антиподы, но у них может найтись и что-то общее, например, противостояние западным ценностям, акцент на ценности консервативные...

— Такая точка зрения кажется мне совершенно абсурдной и оскорбительной. Россия защищает не консервативные ценности, а ценности демократии и свободы, в целом прогресса и развития. Конечно, можно в бреду утверждать, что Россия — это какая-то архаичная страна, но вообще-то, Российская Федерация — это государство, быть может, несовершенное, но которое все-таки позволяет каждому человеку на законных основаниях реализовать свои права и свободы. В России в целом существует свободная развитая пресса, здесь не казнят людей (хотя у нас немало несправедливых судебных приговоров, которые потом оспариваются). Наша страна — это вполне открытое демократическое общество, в котором ведется широкая общественная дискуссия по общественно значимым вопросам. Поэтому подобная постановка вопроса либо из сумасшедшего дома, либо является грубой попыткой навязать какое-то пропагандистское клише общественному сознанию.

— Но можем ли мы одержать над «Исламским государством» не только военную, но и идеологическую победу? Что мы способны противопоставить террористам в идеологической сфере?

— Россия противопоставляет ИГИЛ современную концепцию прав человека, открытое общество, демократические ценности, равенство всех людей перед законом, независимо от национальности и религии. Православные, мусульмане, буддисты, иудеи и неверующие в России могут рассчитывать на то, что судебная система не будет делать между ними различий. Конечно, есть коррупция, криминальные изъяны, в том числе в судебной системе, но в целом закон постулирует равенство всех перед собой независимо от расы, пола и вероисповедания. Борясь с терроризмом и террористическим квазигосударством, Россия противопоставляет им ценности современного мира. Причем сами мусульмане и бегут от общества, в котором мусульмане мусульманам публично режут головы под видеокамеру. Бегут в мир, где, как они знают, можно хотя бы в суде оспорить то или иное решение, которое кажется им несправедливым.

Российская политическая система, безусловно, нуждается в усовершенствовании и либерализации, но она является системой, в которой права и свободы людей постулируются как высшие ценности.

— Но это западные ценности...

— Это ценности любого вменяемого человека. Демократия существует как на Востоке, так и на Западе. Уважение к правам личности всегда существовало. Даже в старом халифате Абассидов, где были безумные халифы, это уважение было. Современное ИГИЛ не имеет отношения ни к чему реальному — ни к ценностям Востока, ни к системе ценностных установок Запада. Это абсолютно постмодернистская, выдуманная, страшная психопатия мира, доведенного до отчаяния гражданской войной. Это не оправдывает, конечно, преступлений ИГИЛа, совершенных публично перед лицом всего человечества. Казни журналистов и гражданских лиц, уничтожение культурных ценностей...

«КАВКАЗЦЫ, ТАТАРЫ, БАШКИРЫ — ЭТО ДАЛЕКО НЕ БЕДНЫЕ ЛЮДИ»

— Накануне саудовские исламские деятели призвали мусульманский мир к джихаду против России. Это означает, что нам снова надо опасаться террористической угрозы внутри страны?

— Я считаю, что террористическое подполье внутри России в целом разгромлено. Разгромлено на территории Северного Кавказа. Кроме того, проведены достаточно успешные операции спецслужб по всей территории страны. Ну, может, при этом задели исламскую интеллигенцию, которую я бы рекомендовал не задевать. Но устойчивые террористические группы, которые еще недавно посылали смертников в наши города, не существуют, они убиты. Конечно, потенциальная угроза возрождения таких групп всегда есть, но она, как мне кажется, небольшая.

В России в настоящее время не существует социально-экономической базы для массового недовольства мусульман. Подполье долгое время подпитывалось на Кавказе и в Поволжье довольно тяжелой социально-экономической ситуацией. Но государство смогло выстроить политику сотрудничества с мусульманами, и сейчас во многих мусульманских регионах жизнь наладилась: и в Чеченской Республике, и в Ингушетии, и в Татарстане. РТ — вообще процветающий регион по большому счету. Несмотря на отдельные ворчания мусульманской интеллигенции, в целом широких социально-экономических предпосылок для массового недовольства мусульман не существует. Достаточно проехать вечером по Москве, чтобы увидеть огромное количество богатых и богатейших людей из мусульманских народов, разгуливающих по городу. Средний класс у мусульман России вполне оформился и в Москве, и в регионах. Я часто езжу в центре и вижу все эти шикарные автомобили. Заходишь в чайхану, а там кавказцы, татары, башкиры и так далее. Это далеко не бедные люди.

— Вот и открытие Соборной мечети в Москве предшествовало сирийской операции.

— Мечети маловато, на мой взгляд, для мусульманского мира столицы, но этот вопрос решается, обсуждается. В любом случае наличие устойчивого мусульманского среднего класса в России, безусловно, не оставляет возможности для организации подполья. Подполье в Дагестане, напомню, было создано не без участия разного рода криминальных бизнесменов, не имеющих отношения к легальному предпринимательству. Наша власть выяснила и доказала это путем ряда уголовных расследований и судебных процессов.

«РОССИЯ МОЖЕТ СТАТЬ ЦЕМЕНТИРУЮЩИМ СВЯЗУЮЩИМ ЭЛЕМЕНТОМ ОСИ ТЕГЕРАН — ДАМАСК — БЕЙРУТ»

— Недавно иракский премьер-министр Хейдар аль-Абади риторически предположил, что он не возражает против нанесения Россией авиаударов по позициям ИГ на территории Ирака. Надо ли России ввязываться еще и в этот конфликт?

— Еще раз подчеркну, что участие России носит не столько военный характер (хотя военные дают высокую оценку эффективности действий российской группировки), сколько политический. Безусловно, Россия может стать таким цементирующим связующим элементом оси Тегеран — Дамаск — Бейрут, и не забудем «Хезболлу». И если даже два российских самолета пролетят над территорией Ирака по просьбе его законного правительства и нанесут авиационные удары, сам по себе этот факт я могу назвать серьезным политическим шагом. И его нельзя оценивать только с точки зрения участия на поле боя. Потому что ведь там присутствуют сотни американских пилотов, несколько баз, тысячи американских солдат и ракет... Но иракскому правительству этого, видимо не хватает, ему нужно, чтобы два-три российских самолета пришли ему на помощь. Стало быть, это не военный вопрос, а политический.

— И нравственный, возможно?

— В политике нет места нравственности. Политика — это слишком прагматическая и жестокая вещь, надо принимать решения за других, что уже безнравственно, но на это надо идти исходя из политических приоритетов. Не то, чтобы нет места нравственности, конечно, нравственные рамки мы всегда должны учитывать при принятии политических решений. Но политика такая вещь, что война является ее неотъемлемым компонентом.

«В СИРИЙСКОЙ ВОЙНЕ РЕШАЕТСЯ СУДЬБА XXI ВЕКА»

— Сирийский конфликт скажется положительно на востоке Украины? Недавние переговоры Нормандской четверки вроде бы свидетельствуют об этом.

— Безусловно, наша решимость занять активную позицию в мировом раскладе, как и участие в концерте великих держав в Сирии, укрепили позиции российских союзников и самой России в украинском конфликте.

— Есть вероятность, что выборы в ДНР и ЛНР пройдут благополучно и не будут сорваны?

— Я надеюсь, что они состоятся благополучно. Я желаю моим братьям и сестрам в Донбассе и на Луганщине выборов и избрания тех депутатов-представителей, которые будут выражать волю народа, ДНР и ЛНР. А их отношения с Киевом... Пусть они сами решают, там слишком много крови и страданий. Это на моих глазах было, и я не считаю, что теперь можно сделать вид, что ничего этого не было, как этого хочет Киев. Было, и никто никогда не забудет этого ни в Донецке, ни в Луганске.

— А если взвешивать на чаше весов эти два фронта, ближневосточный и украинский, какой из них для России наиболее болезненный?

— Болезненный, безусловно, украинский фронт, потому что он чистый пример гражданской войны, когда люди, говорящие на одном языке, одного вероисповедания убивали друг друга. Но в стратегическом смысле сирийский конфликт даже рядом не стоит с украинским. Сирийская война — это война мирового масштаба, там во многом решается судьба XXI века. То, что Россия в эту войну вступила, говорит о том, что наша страна тоже хочет принимать участие в решении судеб XXI века.

«СИРИЙСКАЯ СВОБОДНАЯ АРМИЯ ПОМОГАЕТ УСЛОВНОМУ ВРАНГЕЛЮ»

— Небольшой вопрос по ситуативному союзу России и США: насколько он долговечен?

— Никакого союза, безусловно, нет, есть партнерские отношения, которые нельзя называть союзническими. Есть партнерские отношения, есть вынужденная ситуация для американцев, для Обамы в частности, которая позволила России совершить решительный шаг.

То, что Россия опять стала непосредственным игроком, а не тихой умирающей империей, в корне меняет на Ближнем Востоке весь расклад сил и ситуацию. Поэтому для американцев это новая ситуация, они ее не планировали. Они, конечно, умеют планировать и просчитывать лучше, чем другие. У них большой инструментарий, у них гораздо больше пространства для политического маневра. Но, безусловно, союза между РФ и США нет, есть определенное закрытие глаз на действия друг друга.

Это является одним из факторов общей ситуации. Дело в том, что Америка не едина, саудовцы связаны отнюдь не с Обамой, а с республиканской партией США. Демократы — транснациональные глобалисты, а республиканцы — это американские националистические, национально-патриотические элиты. Поэтому то, что делает Обама, не всегда поддерживает Буш. Семья Буша остается важнейшим фактором американской политики, внешней и внутренней, и именно эта семья связана с саудовцами. Обама всегда поддерживал «Братьев-мусульман» и исламско-демократические движения на Ближнем Востоке. А как раз американские радикальные фундаменталисты стоят, как ни странно, за исламскими фундаменталистами, которые действовали и с Израилем одновременно. Такой вот треугольник. Американские фундаменталисты, израильские фундаменталисты и исламские фундаменталисты — партнеры, потому что ментально они близки друг к другу. А Обама и демократы носились с иллюзиями каких-то революций и считали, что «Братья-мусульмане» — это субъект демократических перестановок. «Братья-мусульмане» хороши в оппозиции, но они не готовы к жесткой борьбе, поэтому позволили Саудовской Аравии и Израилю их скинуть и поставить Халила ас-Сиси. Свержение президента Египта Мухаммеда Мурси (был президентом Египта до июня 2014-го) — это, естественно, антиобамовское действие, поэтому Обама сейчас, идя на временный контакт с Россией, понимает, что наша страна наносит удар по фундаменталистским кругам, причем неважно, по израильским, исламским, американским или же по всем одновременно.

— То есть бьет по всей фундаменталистской цепочке.

— Мы имеем дело с глобальным конфликтом, который грубо можно описать как конфликт между прогрессисткими силами, стоящими на позиции продолжения истории модерна, и силами консервативных фундаменталистов.

— Которые представлены в регионе «Исламским государством»?

— «Исламское государство» — это одновременно более сложная и более простая вещь, оно возникло как болезненная реакция на ситуацию в регионе. Это третий фактор, так сказать. Оно появилось стихийно, но все стороны конфликта будут использовать его в своих интересах. К примеру, как врага, что и делает Россия, объединяя под маркой ИГ все антиасадовские силы. Это очень выгодная вещь, потому что можно сказать, что и «Джабхаат ан-Нусра», и все остальные, кто воюет с ИГ, является, по сути, «Исламским государством», потому что преследуют такие же политические цели. А кого интересуют нюансы...

Это же старая позиция большевиков. Их спрашивали, почему они воюют с атаманом Махно, если Махно левый и воюет против Белой армии? Красные отвечали, что да, формально он воюет против белых, но объективно, в рамках исторических процессов, он помогает Врангелю. Это очень укладывается в диалектический взгляд на историю. Я думаю, что следы этого анализа остаются и в сегодняшней внешней политике, потому что наша политическая школа восходит к советской по большому счету. Так же и тут: безусловно, те, кто воюет с ИГ и с Асадом, объективно помогают ИГ, потому что после падения Асада «Исламское государство» останется самой влиятельной силой в регионе, которая разгромит всех своих оппонентов или подчиненных, «Джабхаат ан-Нусра» и прочих. Безусловно, сирийская свободная армия будет уничтожена после падения Асада. Все станет «Исламским государством». Поэтому, борясь с врагами Асада, с махновцами, условно говоря, вы продолжаете борьбу против главного врага — против Врангеля, то есть против «Исламского государства». Такая вот логика.