Все государственные герои Запада — это законодатели. Государство начинается с того, что кто-то дал правильные законы. Мифическое это существо — каким, скорее всего, надо представлять себе спартанского законодателя Ликурга, — или реальный афинянин Солон, — неважно. «Законы дал».  После этого государство начинает по этим законам жить. Если законы хорошие — государство ждёт величие, процветание, слава. Плохие — никто и не вспомнит, что было такое.

Вся история Афин и Рима — это история законодательства. Да и не только их. И Вавилон начинается с законов Хаммурапи. В Афинах были законы Драконта — суровые, страшные, но по ним жили, законы эти соблюдали, потому что понимали: без закона жить вообще нельзя. Потом пришёл Солон и дал законы,  вознёсшие афинян на вершину тогдашнего прогресса. Потом тиран Писистрат (греческий «тиран» — это совсем не то же, что сейчас; это всего лишь человек, захвативший власть незаконно) правил на основе законов Солона, а его самого имел в советниках. Потом были реформы Клисфена, потом Перикл… И каждое новое законодательство делало государство новым, более сильным и передовым, давало возможность возвыситься над окружающими. За что мы Афины и почитаем как точку, из которой и выросла вся наша цивилизация. А когда  победила Спарта и пришли 30 тиранов, которым правили не по закону, а «как надо победителю», — тут и конец пришёл Афинам. Оккупационная власть — это когда законы не соблюдаются.

Настоящий Рим начинается с Законов 12 таблиц. Что там в них было написано — более поздние римляне знали только приблизительно, однако они точно знали другое: Pereat mundus et fiat justicia — пусть хоть мир рухнет, но правосудие должно свершиться. Римская история полна легендарных и реальных примеров исполнения этого принципа, вроде истории о том, как диктатор Постумий Туберт (по традиции — 458 г. до Р.Х.) велел казнить своего сына за то, что он, вопреки приказу, покинул строй и бросился на врагов. И хотя римляне одержали победу именно благодаря младшему Постумию, увлёкшему за собой войско и лично убившему множество врагов, казнь совершилась: приказ нарушать нельзя! История, скорее всего, легендарная, как и весь древнейший Рим, но важно не это, а отношение римлян к законам и приказам: ведь на таких историях воспитывали детей!

И вся история Рима — это опять-таки история законодательства: многолетняя борьба за законы Лициния и Секстия, схватки за законы братьев Гракхов, битва Цезаря с законами Суллы… И когда Полибий описывает римское государственное устройство как идеальное сочетание монархического, демократического и аристократического начал, он не сомневается, что именно это государственное устройство и стало источником всех римских побед и римского величия.

А теперь вспомним Россию. Хоть кто-то когда-то соотносил наши победы и поражения с законодательством? Хотя бы с «Русской правдой»?

Да никогда. Причины успехов и побед ищут в чём угодно — в личностях царей и генеральных секретарей, в географических условиях, в народном характере, в мистическом «русском духе» или ещё более таинственной «пассионарности», — но только не в особенностях законодательства. Оно что было, что нет — его всё равно никто не соблюдал: жили не по закону, а по обычаю. Потому и нет смысла анализировать то, что все равно что не существует.

И сейчас так живём. Родственные связи, аппаратный вес, дружба с нужными людьми, просто традиция, привычка настолько важнее каких-то там законов, что о них даже никто и не думает. Поэтому изменять ли конституцию, не изменять ли — вопрос десятистепенный. Когда понадобилось отменить выборы или увеличить президентский срок — изменили в один миг. И сказали, что ничего не меняли. И никто внимания на это не обратил: все равно конституцию никто не соблюдает, власть что хочет, то и делает. Можно туда вписать хоть положение о направляющей и ведущей роли православной церкви вместо КПСС, хоть тезис о приоритете наших законов над вражескими или наоборот, или даже объявить президента США президентом России — ничего не изменится: как было, так и будет. «Закон — тайга, прокурор — медведь».

В этом смысле мы живём даже не в феодальном обществе, где какие-то законы всё же имелись, а в первобытном — с царём-жрецом во главе, где вообще нет никаких писаных законов, поскольку письменность ещё не изобрели, да и нет нужды в таковых, поскольку всё определяется традицией, которая выше любого члена общества и самого царя-жреца. Которого приносят в жертву, когда кушать становится нечего. 

 

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции