Павел Егорушкин, ГК «MAHIM»: «В кризис лучше иметь сто друзей, чем сто рублей»

Павел Егорушкин: «Если ты не готов идти и доказывать свою правоту, лучше заняться другим видом деятельности»

«МЫ ЗНАЕМ, В КАКОМ РАЙОНЕ ТОГО ИЛИ ИНОГО ГОРОДА РОССИИ КАКАЯ ВОДА»

— Павел Анатольевич, какое направление у компании MAHIM основное?

— Моющие средства и водоподготовка. Иначе говоря, мы делаем такие средства, которые придают воде требуемые свойства. Например, мягкость. Круг наших клиентов широк — от электростанций и производственных объединений до больших клининговых компаний, например, тех, которые моют деловой центр «Москва-Сити», железнодорожные вокзалы, торговые комплексы, автомойки. Мы производим профессиональную химию и ориентируемся в основном на промышленность и крупных клиентов.

— Кто эти средства для вас разработал?

— Их создатели работают у нас. Вообще, наша продукция разрабатывалась совместно со специалистами КНИТУ-КХТИ, Казанского энергоуниверситета, КФУ. С привлечением таких ресурсов им несложно даже создать духи не хуже французских. Спрашивают: «Чем будет пахнуть очередное моющее средство — яблоком или лимоном?» Но это всего лишь отдушка, а рецептура отрабатывается очень сложно.

— В чем сложность?

— Мы знаем, в каком районе того или иного города России какая вода и что она будет мыть с нашим средством. Иначе наше средство не будет мыть, и мы уйдем с рынка. Сегодня на рынке клининга — это можно увидеть на выставке моющих средств — присутствует 300 - 500 компаний. Но спросите, сколько времени они существуют. Большая часть — 3 года, 10 лет — всего 5 - 7 компаний. Мы в том числе. А есть еще мелочь. Например, представитель компании предлагает: «Я вам продам технологию-франшизу по производству уникального моющего средства: берешь емкость с водой, вставляешь туда насос или дрель, добавляешь компоненты, мешаешь и получаешь готовый продукт» (смеется). Такие компании тоже время от времени выходят на рынок. Вообще, это направление выросло на импортозамещении. Раньше все это привозилось с Запада.

— С сырьем проблем нет? Где его берете?

— Для предприятий, подобных нашему, необходимо, чтобы продукция выпускалась не просто в количестве, а в постоянном качестве: что 5 лет назад ее купил и что вчера. Раньше мы закупали испанское сырье, и оно из партии в партию было одинаковое. А затем из-за курсовой разницы перешли на китайское. Доводим его до необходимых требований нашего производства сами. Для этого у нас есть лаборатория входного и выходного контроля сырья.

В целом используем порядка 50 компонентов. Около 30 процентов — импорт, остальное — российского производства. На этой основе мы создаем свою продукцию. Производим в том числе ПАВы — поверхностно-активные вещества. Это основа для моющих средств и много чего другого.

«Мы производим профессиональную химию»

«ОНИ ГОВОРЯТ: «НАКЛЕЙТЕ НАШ ЯРЛЫЧОК»

— Насколько вы конкурентоспособны по сравнению с западными компаниями?

— Мы конкурентоспособны за счет возможности для каждого из регионов создать свой продукт, его состава и логистики. Наш концентрат можно развести 1 к 50. И они могут сделать такой же концентрат. Но в нем активного вещества будет процентов 10, а остальное — вода. Сколько средств зарубежный производитель затратит на то, чтобы привезти сюда воду и оплатить труд своих исследователей и рабочих, настолько мы и конкурентны. Например, канистра хорошего моющего средства MAHIM будет стоить 1,5 тысячи рублей, а цена аналогичной канистры импортного уже сейчас 4,5 - 5 тысяч.

— Какая у вас в России доля по профессиональным моющим средствам?

— 10 - 15 процентов.

— У вас есть какое-то конкурентное преимущество?

— Да нет у нас особых преимуществ. У некоторых из наших конкурентов есть плюс в менеджменте — речь о продажах. У нас плюс в научном потенциале и производстве. Они говорят: «Нам понравилось ваше средство. Наклейте наш ярлычок». Да не вопрос. На контрактной основе — пожалуйста. Мы это только приветствуем. И такие контракты у нас есть.

— А зачем, если у вас своя дилерская сеть?

— Есть регионы со сложившимся рынком. Покупают же обычно не один продукт, а целый сегмент. Если у какой-то компании там наработанные связи, она может добирать ассортиментный ряд нашими продуктами либо заказать у нас процессинг. В этом случае оплачивается только себестоимость продукции без брендовых наценок.

— А вам разве нельзя зайти и на эти рынки?

— Мы и боремся — двигаем друг друга. Если бы у нас с нашими продуктами все шло хорошо, мы бы заняли весь рынок и почивали на лаврах. Как думаете, почему мы стали заниматься удобрениями? Потому что наши конкуренты не имеют возможности ими заниматься.

— Сколько удобрений вы производите?

— Порядка 700 тонн в месяц. Но нужно учитывать, что это сезонный товар. Кстати, для удобства потребителей — сельских жителей и работников тепличных хозяйств — мы не делаем надписи на канистрах, какое это удобрение. Видите: эти канистры синие, эти — красные, эти — черные, а эти — зеленые. Берет человек зеленую канистру. К нему подходит начальник: «Тебе какую сказали взять? Синюю!» Это как у Петра I: «Сено, солома». Чтобы не говорил: «Я не вижу, очки дома забыл». Это просто очень удобно: приехал на грязном тракторе, покидал удобрения в тележку. Как потом прочесть названия на них? А по цвету легко различить.

— Производство удобрений востребовано?

— Хотелось бы в это верить. Но не знаю, как сейчас будут обстоять дела у фермеров — в состоянии они будут платить или нет.

— На зарубежные рынки с моющими средствами пока не выходите?

— Мы работаем в странах СНГ, но объемы, к сожалению, не столь значительные, как хотелось бы. А вообще, у одного нашего сотрудника дочка в Венгрии видела в продаже наши средства. Дело в том, что у нас есть совместное предприятие с финнами, у них свои мойки. Они покупают у нас автохимию. Это мелкий потребитель, но продукция все-равно «ходит». Одним словом, работаем на перспективу. Конечно, можно делать так: сегодня выгодно — вложился, завтра стало невыгодно — закрыл. А мы пытаемся сделать задел на будущее. Из-за этого у нас расходы сегодня, а результаты будут завтра. А может, их и не будет.

— И какие направления вы считаете перспективными?

— Знаем, что «выстрелит» энергетика. Из-за курсовой разницы происходит вытеснение импортных продуктов, ранее использовавшихся для промывки и водоподготовки. Везде, где используются вода и пар, огромное количество труб. Мы сегодня работаем с «Нижнекамскнефтехимом», «Казаньоргсинтезом», ТГК-16, КЭС, «ИнтерРАО» и «Газпромом».

«Мы из уже имеющихся продуктов делаем тонкую, чистую химию. Тем же путем шла Европа»

«ЖАЛЬ, ЧТО ВСЕ ТАК ПРОИЗОШЛО»

— На вашем сайте написано, что производственная компания MAHIM была создана на базе завода магнитных лент и технических пленок.

— Что такое для предприятия-гиганта, закрывавшего 50 - 60 процентов всего объема стран СЭВ (совет экономической взаимопомощи, в который входили соцстраны — прим. ред.), какой-то клининг и автохимия? Раньше это направление развивалось ради получения премий аппаратчиками — конечно, я отчасти утрирую. А мы вывели его в самостоятельное направление.

— Это случилось после банкротства «Тасмы», в которую он входил?

— «Тасма» банкротилась не один раз. Но до 1991 года тут постоянно создавались новые предприятия. Например, наш главный инженер Ринат Бариевич Аглямов участвовал в создании цветной фотопленки. Ему за это даже дали четырехкомнатную квартиру. Вообще, «Тасма» включала в себя 12 предприятий. Это был холдинг с производственной площадкой в 136 гектаров. Там были лучшие кадры, самое современное оборудование. Но в итоге ее расформировали и создали технополис «Химград».

— Почему же развалился этот холдинг?

— Что происходит с предприятиями-гигантами при развале СССР? То же самое, что с самим Советским Союзом: основная масса их продукции стала невостребованной. Помните, сколько тогда было банкротств? Меня и других руководителей предприятий вызывали в кабмин и рекомендовали не сокращать персонал и платить людям зарплату вне зависимости от состояния дел. Предложили даже реструктурировать налоги до 2020 года. Но в итоге забрали их буквально через год-полтора, когда правительство воспряло, поняв, что ничего страшного не случилось. Мне как производственнику очень жаль, что так произошло. Но, с другой стороны, при этом производстве за неделю в воздух уходило до десятков тонн химических веществ. А от нас до Кремля всего 10 минут езды. То есть в любом случае все это нужно было переводить в новое русло....

Я с 2004 года на площадке «Тасмы». Входил в состав совета директоров завода магнитных лент и технических пленок, после приватизации стал его директором. Я же был инициатором прихода сюда технополиса «Химград», потому что раньше работал в агентстве по развитию предпринимательства республики.

— Предотвратить крах завода не было никакой возможности?

— Уже когда я пришел на предприятие, ситуация была такая, что при существующем ассортименте продукции чтобы ты ни делал, оно будет убыточным. Но мы закрывали до 50 процентов потребности минобороны России в сухом пленочном фоторезисте (СПФ) вплоть до банкротства завода. Это пленка для печати электронных плат, используемая в военной промышленности. Ее качество было в разы выше той пленки, на которую снимали. Что такое маленькое пятнышко на экране? Вы увидите маленький солнечный зайчик. А если такое же пятнышко возникнет на плате? Представляете, сколько нарушается дорожек? А каков был уровень подготовки кадров?

— Завод магнитных лент и технических пленок работал только на оборонку?

— На нее. Кроме того, выпускал 60 процентов производимых в стране компакт-кассет. Но госзаказа не стало, а пленка умерла: появились другие носители.

— При этом огромные производственные площади и оборудование простаивало?

— А люди? В целом на «Тасме» работали 12 тысяч человек. Ситуация была очень серьезная. Здесь были и ОПГ, и многое другое. Правительство четко понимало, что эту проблему надо решать. Созывались научные советы с участием наших именитых ученых-химиков. Надо было найти точку роста. Я был одним из основателей движения, которое тут началось, — предложил создать полимерный кластер, стал директором технопарка «Идея», учрежденного Академией наук РТ, КАИ, КХТИ, «Татнефтехиминвестхолдингом» и агентством по развитию предпринимательства. Это инкубатор бизнеса: он находит идеи, доводит их до стартапа и передает на следующую ступеньку. То есть создаются новые технологии и производства, которые потом объединяют в кластеры, специализирующиеся на переработке продукции, выпускаемой другими крупными предприятиями. Например. «Казаньоргсинтезом». Это подразумевало развитие малого и среднего бизнеса.

«Я был одним из основателей движения, которое тут началось, — предложил создать полимерный кластер»

«ИЗ-ЗА 500 КИЛОГРАММОВ Я ДАЖЕ КОТЕЛ МАРАТЬ НЕ БУДУ»

— Помните, как начиналась компания MAHIM?

— Смешно вспоминать. Еще в благополучные времена я вызвал главного инженера завода магнитных лент Рината Бариевича и объявил, что мы для дозагрузки производства будем производить средства автохимии. У нас на тот момент появился «крутой» специалист, который говорил: «Я все могу». Мы поинтересовались, есть ли у него рецептура и какое количество продукции можно будет реализовывать. Он говорит: «500 килограммов в месяц». Главный инженер в ответ: «Я даже котел из-за такого количества не буду марать». Я, можно сказать, заставил его заняться этим вопросом. В конце концов он доложил, что у нашего суперспеца ничего не выходит: его средства... не моют.

— И как же вы вышли из ситуации? Нашли другого специалиста?

— Нет. Группа лаборантов и техников под руководством того же Рината Бариевича и создала первоначальную рецептуру. В данный момент она не пользовалась бы никаким спросом. Сейчас средства разбавляют не 1 к 2 и даже не 1 к 10. Они настолько высококонцентрированы, что могут разбавляться до 50 раз.

— Сейчас ваш бизнес разросся?

— Да. У нас больше сотни видов собственной продукции помимо тех рецептур, которые мы делаем по процессингу. Тем не менее у нас мелкий бизнес.

— В какую сумму он оценивается?

— Его очень сложно оценить. Но думаю, что с учетом научных разработок, патентов и имеющихся технологий это сотни миллионов рублей.

«Чем будет пахнуть очередное моющее средство — яблоком или лимоном? Это всего лишь отдушка, а рецептура отрабатывается очень сложно»

«МЫ В ПОСТОЯННОМ ПОИСКЕ»

— Что сегодня представляет из себя компания MAHIM?

— В Казани у нас находится производственная площадка. Есть филиалы в Санкт-Петербурге и Москве. Там же склад формирования заказов. Дилеры звонят: хотим получить такой-то объем. Причем фура может состоять из 15 - 20 видов товара. Кроме того, есть подразделение во Вьетнаме. Там местный электроэнергетический университет, Казанский энергоуниверситет и наша компания создали инжинирингновый центр, который занимается провайдерством российских технологий в этой стране. Помощь в этом оказывает постоянно действующая комиссия под руководством вице-премьера РФ Игоря Шувалова, в которой я участвую как эксперт.

Мы в постоянном поиске. На казанской площадке у нас объединены разные виды бизнеса. Кстати, завод магнитных лент и технических пленок существует и по сей день — он входит в группу компаний MAHIM, только занимается теперь научными разработками. Например, во дворе стоит снегоплавильная пеллетная установка. Ее выхлоп чище, чем «Евро-5». Полтора метра огня — почти ракета (смеется). Этого никто не делал, а мы сделали. Была потребность. Мы продавали такие установки в Москву. У нас много и других наработок. Например, с 2009 года наработано 7 дженериков. В том числе антираковый, который мы пытаемся продвинуть с привлечением фонда Ивана Бортника. Плотно работаем и с «Татхимфармпрепарами». Пришел кризис, и возникла потребность в проверенных советских препаратах. Или, например, столкнулись с проблемой консервации дерева и сейчас создаем лабораторию. Наше начинание поддержано министерствами культуры и Татарстана, и России.

— Это используется при реставрации памятников истории?

— Да. В России огромное количество объектов деревянного зодчества. Но реставрируется всего 3 процента музейного фонда, причем технологии не менялись 35 лет. Но где наука была три десятилетия назад и где она сейчас? Некоторые вопросы решаем попутно. Например, возникла проблема с теплом, и мы стали делать газогенераторы. Это были серьезные разработки совместно с «Энергопрогрессом», «Энергоразвитием», энергоуниверситетом, лабораторией энергоэффективности «Татнефтехиминвестхолдинга». У нас и сейчас ведется работа в области энергетики: водоподготовка, создание средств защиты от коррозии и так далее. Мы удовлетворены тем, что идет процесс импортозамещения.

— С вытеснением импортной продукции у вашей компании повысятся шансы?

— Полное вытеснение импорта не произойдет никогда. Для получения первоначальных ингредиентов надо создавать целые заводы. Существует такое понятие, как грязное производство, где эти ингредиенты и создаются. Мы же из уже имеющихся продуктов делаем тонкую, чистую химию. Тем же путем шла Европа. Пытаемся воплотить в жизнь свою наукоемкость. Например, подумали: почему бы не попробовать делать мойку тепловых котлов электростанций?

— И как, удалось?

— Точка входа — 5 лет документации НИОКР. Вас никто никогда на электростанцию не пустит, пока не проведут все исследования. Это же опасный объект. А до этого времени вы должны содержать инженеров, конструкторов. Все не просто так.

«Сейчас средства настолько высококонцентрированы, что могут разбавляться до 50 раз»

«АППАРАТЧИК ДОЛЖЕН ВИДЕТЬ МЕНЕДЖЕРА ПО ПРОДАЖАМ»

— Сколько в МАHIМ работников?

— Более 100 — как в Казани, так и в других городах. И это в основном профессионалы высокого уровня.

— Они достались вам в «наследство» от завода магнитных лент?

— Есть люди с завода, которые трудятся здесь уже по 35 лет, есть новые. Например, мы занялись энергетикой. Ну нет у нас специалистов по этому направлению. Привлекаем.

— Применяете ли вы в своей работе какие-то ноу-хау?

— Мы разрабатываем свои НИОКР и патентуем.

— А как в вашей компании строится работа?

— Тут есть свои тонкости. Почему, например, мне интересно, чтобы аппаратчик видел того менеджера, который будет продавать произведенный им продукт, чтобы они находились в одном корпусе? Когда есть четкая взаимосвязь — ты произвел, он продал, — легче добиться понимания в коллективе. Да и проблемные вопросы — если вдруг пришла рекламация, что средство не моет или еще что-то не так — решаются гораздо быстрее. И люди более ответственно относятся к делу.

«Говорят: «Нам понравилось ваше средство. Наклейте наш ярлычок». Да не вопрос»

«В «ХИМГРАДЕ» ВСЕ ДОРОГО»

— А как у вас обстоит дело с оборудованием?

— Мы закупали его специально под свое производство. Например, для увеличения объемов необходимо было приобрести пятикубовые реакторы. Каждый из них стоит серьезных денег — 2 - 3 миллиона рублей. Кроме того, мы постоянно что-то модернизируем. В прошлом году, например, поставили газовую тепловую электростанцию.

— Чтобы иметь свое тепло?

— Да. Недостаток нахождения на территории «Химграда» — то, что здесь все дорого. Мы как-то даже с письмом к президенту Минниханову обращались. Здесь, внутри предприятия, цена на электроэнергию была выше, чем за его границами. То же самое с теплом и с водой.

— Вы в «Химград» не входите?

— Нет, у нас своя промплощадка — «Магнит».

— Выход с теплом нашли?

— Да. Раньше все наши корпуса отапливались пеллетными газогенераторами, которые мы сами же и производили.

— Как на этот ваш шаг отреагировал «Химград»?

— «Химград» тоже можно понять — нужно кому-то продавать это тепло. Лучше задорого. И нас как производителей можно понять — мы хотим купить дешево или хотя бы по той же цене, как в городе. Пытаемся достичь компромисса через суд, УФАС. Недавно у нас было решение антимонопольной службы. Мы доказывали, что «Химград» не имеет права забирать деньги, внесенные за пропускной режим, для того, чтобы использовать их на другие цели — освещение, дороги. Вот видите: дорога (показывает на огромную яму, залитую водой). Мы заплатили за нее около 5 миллионов рублей. А где она?

— Они что, взяли деньги и не построили дорогу?

— Деньги с нас берут, а дороги делают в других местах.

— То есть вы взнос платите, а дороги у вас по-прежнему разбитые?

— А мы не можем не платить, потому что иначе нас не пускают на территорию.

«Дилеры звонят: хотим получить такой-то объем. Причем фура может состоять из 15 - 20 видов товара»

«У НАС ДОЛЖНОСТЬ ДИРЕКТОРА ПО МАРКЕТИНГУ ВВЕЛИ. БУДЕШЬ?»

— А как началась ваша трудовая деятельность?

— Я пришел по распределению после окончания КАИ на казанский завод технического обслуживания и ремонта вычислительной техники («Алгоритм»). По образованию я конструктор-технолог микроэлектронной аппаратуры. Был на практике на НПО «Волга», производившем программное обеспечение, где меня и порекомендовали на «Алгоритм». А там сказали прийти через месяц. Спрашиваю: «Можно через два?» Отдохнуть хотел. «Хорошо». Пришел, а мне говорят: «У нас должность директора по маркетингу ввели. Будешь?» Я согласился.

— Вам сразу предложили руководящую должность?!

— Я и на НПО «Волга» был техническим директором. Пока учился в институте, поступил в аспирантуру. Моей дипломной работой был игровой компьютер «Мангуст». Хотел дальше заниматься наукой. Тогда это было модно. Я всегда занимал активную гражданскую позицию. Был в комитете комсомола. И у меня был определенный опыт руководства коллективом. По комсомольской линии было огромное количество различных мероприятий, в том числе туристические поезда по городам-героям. Это очень хорошая вещь — патриотическое воспитание.

— Какие впечатления остались?

— Как вам сказать? Вы помните «казанский феномен»? Вот учеников профтехучилищ мне и дали. Нужно было находить компромиссы. Когда за тобой идут 25 - 40 человек и кто-то кого-то вдруг толкнул или не так посмотрел, возникает масса конфликтных ситуаций. Город-герой Севастополь был еще и городом коммунистического быта. Там всей группе надо было раздавать талончики на автобус, троллейбус и так далее, которые следовало пробивать. А в кинотеатрах там не было контролеров: нужно было самим покупать билет. Как думаете, наши покупали? Уселись на халяву, и вдруг приходит человек с билетом. Да не просто человек — морской офицер, у которого, если что, рядом патруль.

— Как, кстати, вы относитесь к тому, что Крым снова вошел в состав России?

— Только положительно. Это произошло в марте, а уже в апреле я был там по делам. В Крыму есть предприятия, с которыми у нас давние связи. Кроме того, я провел там детство и юность. Это и отдых, и стройотряды. В Советском Союзе ведь не было Египта...

— То есть на производство из комсомола вы пришли уже подготовленным?

— Отчасти. Мы еще проходили практику на больших заводах. Например, на том же КМПО. И даже если ты был на уровне замначальника цеха, к тебе серьезно не относились, если ты не доказывал свои знания на деле. Например, при испытании авиационных двигателей была любимая шутка: «Посвети-ка!» А там в камере стоят фильтры для керосина — везде взрывоопасная взвесь.

— Это нечто вроде испытания новичка?

— Ну да. Кто-то сразу возмущался: «Да ты что!» А я вытащил коробок спичек. И только успел достать одну, как мастер «улетел» метров на пять. Он сам потом удивился, как смог отпрыгнуть на такое расстояние. Я тоже пошутил — никогда бы эту спичку не зажег (смеется).

— То есть испытание вы прошли?

— Про этот прием я знал. Но было много других вещей, о которых я был в неведении.

— Например?

— Говорили: «Отнести лопатки от компрессора». А там «нога» на титановой пластине. И когда ты ее берешь голыми руками, их потом очень тяжело отмыть.

«Наш плюс — в научном потенциале и производстве»

«КТО ТАК СТРОИТ? НУЖНО ИЗ КРАСНОГО КИРПИЧА И 1,5 МЕТРА ТОЛЩИНОЙ!»

— Татарское специальное научно-реставрационное управление (ТСНРУ) тоже ведь ваш бизнес.

— Совместный с братом Юрием. Это высокоинтеллектуальный бизнес, для которого требуются специалисты высокого уровня. И эксперты — каждый в своем направлении. Например, у нас есть товарищ, которому уже около 90 лет. Он говорит: «Ну кто так строит?! Строить нужно из красного кирпича и 1,5 метра толщиной — вот тогда будет энергоэффективность». Это как в исторических зданиях, которые отапливались одной печью. Но какая в этом случае будет себестоимость строительства?

— Думаю, что очень высокая...

— Вот. Но когда видят подпись этого человека в Москве, восклицают :«О, передавай ему привет!»

— Изучая вашу анкету, я была в недоумении: как можно столько всего успеть?

— Мне почти 50 лет, а все перечислено на одном листочке формата А4. Есть люди, которые гораздо больше сделали. Например, мой старший товарищ Ибрагим Хисамиев, доктор наук, бывший директор компрессорного завода. Его предприятие имело такие наработки, например, компрессоры для платформы морского пуска, что НАСА даже не имело возможности объявить тендер, потому что аналога этому просто не было.

— Вы были исполнительным директором торгового дома «Азия» с офисом в Сингапуре. Чем он занимался?

— Провайдерством интересов республики в том регионе. Помимо информационной составляющей, это налаживание бизнес-контактов. Сюда приезжало много делегаций. И у нас было очень много поездок в Сингапур. Я также советник по экономике консулов Испании и Франции. Зарубежных контактов много.

— Вы еще и член правления филиала общества российско-вьетнамской дружбы в республике.

— Есть несколько стран, где авторитет нашей страны еще высок. И есть смысл туда вернуться.

«Мы заплатили за дорогу около 5 миллионов рублей. А где она?»

«МЫ ОЖЕСТОЧЕННО СПОРИЛИ С СЕМИНЫМ»

— Чем для вас была интересна работа в агентстве по поддержке предпринимательства РТ?

— Мы занимались поддержкой малого и среднего бизнеса, пытались остановить развал кооперативного движения. Помните, были такие магазины «Дары природы»?

— Да, замечательные были магазины. Но, судя по тому, что они исчезли, процесс оказался необратимым?

— Увы, видимо, все-таки сыграло свою роль веление времени... Например, недавно был принят закон о банкротстве физлиц. Его ждали долго. Что хотели? Человек, который взял кредит на покупку машины, квартиры или чего-то еще, вдруг попадал в кабалу в связи со сложной ситуацией и оставался безо всего. Предполагалось, что закон встанет на защиту должника — он сможет объявить себя банкротом и получить какую-то рассрочку. Но в итоге теперь банки объявляют «физиков» банкротами.

— Правило диктует сильнейший?

— В Америке превыше всего лоббисты. Большой бизнес им платит, чтобы они продвигали нужные ему законы. Мелкий бизнес никогда этого сделать не сможет. Мы ожесточенно спорили в свое время по этим темам с господином Семиным.

— Когда он возглавлял комитет по банкротству?

— Да. Во многих случаях кредиторы у нас могли превращаться в акционеров. И правительство было готово поддержать эту тенденцию для сохранения производства. Но Семин придерживался других взглядов в этом вопросе.

— Иначе говоря, вы глубоко тогда прониклись проблемами бизнеса?

— А как же? Например, малый бизнес — это в первую очередь самозанятость, решение социальных проблем. Хотя сейчас общая тенденция — укрупнение бизнеса. Вы же видите, сколько миллиардеров. И их становится все больше.

— На ваш взгляд, лучше иметь несколько мелких бизнесов или один, но крупный?

— Лучше один крупный. Но для этого нужны другие возможности. И человек должен быть «особо талантливым», а не специально обученным. Некоторые в 18 лет получают по 200 миллионов долларов на покупку золотодобывающих компаний. Вы верите в их талант?

— Наверное, каждый случай надо рассматривать отдельно...

— На этот счет есть анекдот. У Рокфеллера спрашивают: «Как вы сделали свой бизнес?» — «Я помыл одно яблоко, пошел и продал. Купил два яблока, помыл и снова продал» — «И так вы достигли своего состояния?» — «Да, а потом у меня умер дедушка». Я не считаю, что это плохо. Весь западный мир — это семейный бизнес. У нас просто нет этого опыта.

«Раньше все наши корпуса отапливались пеллетными газогенераторами, которые мы сами же и производили»

«В КРИЗИС ЛУЧШЕ ИМЕТЬ СТО ДРУЗЕЙ, ЧЕМ СТО РУБЛЕЙ»

— Вы нарисовали нерадужную картинку. Выходит, малый бизнес вообще не должен развиваться?

— Должен. Но надо четко понимать, что это очень рискованно. Треть времени ты занимаешься делом, а остальные 70 процентов — разрешением вопросов защиты своего бизнеса. И порой, пока не обратишься к десяткам знакомых, не уладишь проблему.

— Это специфика России?

— Я думаю, везде так же — есть тройные-четверные стандарты, разве что в меньшем объеме. Малому бизнесу просто необходима государственная поддержка. Лично нам очень помогает прогосударственный центр инжиниринга «Химтех».

— И наш традиционный вопрос: каковы, на ваш взгляд, три секрета успешного бизнеса?

— Первое: не все, особенно в кризис, решают деньги, поэтому лучше иметь сто друзей, чем сто рублей. Второе — это умение защищать свой бизнес. Если человек не готов идти и доказывать свою правоту, ему лучше заняться другим видом деятельности. То, что наверху говорят об ограничении числа проверок малого бизнеса, — это замечательно. Но мы живем в разных реальностях — параллельных. Брежнев вроде был товарищ из народа, но и про него ходил анекдот, показывающий, как верхушка далека от низов: откручивая крышку у бутылки водки, он недоумевал: «А че народ все жалуется, что какой-то козырек нужен?» И третье — умение создать команду и делегирование полномочий подчиненным.