Мы не понимаем мирового значения татарского шамаиля

Радует, что из года в год интерес к старинному искусству татарского народа растет

ИСЛАМ ДОМА

Великое познается на расстоянии. Именно поэтому нам бывает так сложно разглядеть феноменальную уникальность родной культуры. Она целиком пронизывает нас, и внутренне оторваться от нее с тем, чтобы обрести то самое видение на расстоянии, — непростая задача. Все это в полной мере относится и к такому «обыденному» явлению нашей культуры, как татарский шамаиль. Тому самому, что висит в доме у бабушки в родной деревне. Собственно многие из нас никогда даже не прилагали к нему столь громких слов, как «явление». Висит и висит. Что тут особенного?

Именно поэтому уже второй год подряд в республике усилиями ДУМ РТ и государственного музея-заповедника «Казанский Кремль» проводится всероссийский конкурс «Шамаиль моей семьи». Радует, что из года в год интерес к татарскому шамаилю растет. Но огорчает другое. Отсутствие концептуального осмысления традиционной татарской культуры. Часто работы на эту тему пишутся по принципу «что вижу, о том пою», то есть без раскрытия содержательной глубины культурных феноменов. Мне кажется, грех соглашаться на такую посредственность. И потому попробуем сегодня погрузиться в смысловой мир татарского шамаиля. По крайней мере настолько, насколько позволяет публицистический формат изложения.

Начнем издалека. Как известно, традиционное изобразительное искусcтво мусульманских стран построено по принципу, который европейцы назвали в свое время «боязнью пустоты». Имеется в виду, что исламский декор, будь то каллиграфия или орнамент, стремится заполнить все то пространство, на которое наносится. Этим художественным приемом выражалась фундаментальная парадигма исламского менталитета, связанная с отсутствием четкого деления социальной сферы на светскую и религиозную, то есть с идеей всеохватности божественного Закона — шариата. Другим следствием подобного подхода к жизни стало то, что кораническая каллиграфия и орнамент, который с точки зрения своей семантики также крайне теологичен, наносились не только в пространстве мечети, а повсеместно — в частных и общественных зданиях, предметах быта. А как иначе? Ислам регламентировал все стороны жизни средневекового человека, и потому на мусульманском Востоке его визуальное отображение проникает без преувеличения во все сферы жизни.

Совсем другая ситуация была у татар. Поначалу они жили в окружении иноконфессионального большинства, а в советский период — в пространстве повсеместных запретов на религию. Как следствие ислам вымещался исключительно в частную сферу. Такой статус бытования ислама нам и демонстрирует традиционный татарский шамаиль. Ведь о заполнении общественного пространства исламскими мотивами не могло быть у нас и речи. А что остается взамен? Ислам дома. Ислам как часть личного измерения жизни. Шамаиль — это своеобразная иллюстрация к подобному положению вещей, так сказать, ислам в рамке. Это символ маленького уютного островка в безбрежном океане иноверного или светского доминирования. Кстати, именно поэтому популяризация данной традиции татар способствует не только сохранению мусульманского компонента в самосознании татар, но и утверждению именно светского вектора развития общества, который сегодня выбрал наш народ и страна в целом. По личному опыту могу сказать, что многие мусульмане, исповедующие фундаменталистско-салафитские взгляды, относятся к искусству татарского шамаиля в лучшем случае прохладно, а нередко и враждебно. На интуитивном уровне они улавливают транслируемую им и неприемлемую для них идею принятия светского мира, инверсией которого шамаиль является.

Печатный шамаиль был народной энциклопедией татарского народа

ДВА КРЫЛА ИСЛАМА У ТАТАР

Татарский шамаиль имеет две разновидности: печатный и на стекле. Это тоже не случайно и связано с двумя крупными направлениями в истории ислама у татар, которые принято обозначать как джадидизм и кадимизм. Термины, возможно, для целей нашего сегодняшнего изложения не самые удачные, но сейчас речь о другом.

Джадидизмом обозначают прежде всего реформу мусульманского образования, а также в целом идеи обновления ислама, прогрессистский взгляд на жизнь. Печатаный шамаиль отображает именно это смысловое поле. Во-первых, на печатных шамаилях часто публиковали очень много текста, порой весьма мелкого, о различных вероучительных аспектах ислама. Получалась своеобразная стенгазета, основная задача которой состояла не в порождении эстетического чувства, а в донесении максимально возможного объема информации. Кто-то из исследователей абсолютно верно назвал печатный шамаиль народной энциклопедией татарского народа. Во-вторых, в одном ряду с печатными шамаилями создавались географические карты, которые были необходимы для нужд новой системы образования и изображения крупных городов мусульманского мира. Последние также принято называть шамаилями, хотя там нет никаких молитв и аятов, а только познавательная информация о дальних странах. И снова налицо мотив просвещения: печатный шамаиль выступал таким образом для татар своеобразным окном в мир. Ну и, наконец, в-третьих, сам способ создания печатных шамаилей есть не что иное, как прогресс в действии. Ведь печать для конца XIX - начала XX века как нанотехнологии сегодня. Все это в совокупности и позволяет утверждать, что печатный шамаиль представляет собой визуальный ряд джадидизма.

Совсем другое дело шамаиль на стекле. Способ его изготовления уже не предполагает возможности размещения больших текстов. В нем на первый план выходит не информативность, а эмоциональность. Это связано и с тем, что шамаиль на стекле создается вручную, и мастер, как говорят в таких случаях, вкладывает в него душу. Это связано и с тем, что переливы фольги, которыми подсвечивались татарские шамаили на стекле, и блики самого стекла создают ощущение некой подвижной живости. И, наконец, это связано и с тем, что именно шамаили на стекле становились для многих татар семейной реликвией, чем-то из детства, тем, что напоминает об их корнях и родной деревне. Именно такой шамаиль выступает выражением народного ислама, ислама как семейной, интимной и в этом смысле иррациональной традиции. И если под кадимизмом понимать именно такое бытование ислама, то шамаиль на стекле, несомненно, часть его смыслового поля.

Таким образом, две традиции татарского шамаиля рождаются как следствие того, что ислам у татар бытовал в двух ипостасях, можно сказать, парил на двух крыльях. Одно крыло было связано с прогрессом и просвещением, другое — с душевным теплом семейных традиций.

ТАТАРСКИЙ ГИРИХ

Возникает вопрос: почему из всех возможных способов изготовления в народном исламе татар полюбились именно шамаили, сделанные с обратной стороны стекла и подсвеченные фольгой? Ведь, как известно, народные промыслы рождаются из тех природных материалов, которые всегда есть в наличии, которые, так сказать, валяются под ногами. К стеклу и фольге это относится в меньшей степени. В наших широтах с этой точки зрения логичнее было бы ожидать, например, повсеместного распространения деревянных, кожаных или войлочных шамаилей. Но этого не произошло.

Мне представляется, что искусство шамаиля, сделанного с обратной стороны стекла с использованием подсветки из фольги, получило у нас огромную популярность, так как смогло выразить для татар самую суть исламского мироощущения. Как известно, вся исламская культура центрирована вокруг Корана — слова Бога, некогда вошедшего в ткань истории. Вообще, нужно сказать, что соотношение Бога и мира, трансцендентного и имманентного — это узловой вопрос ислама, та точка напряжения, из которой выросла и теология, и философия, да и вся исламская культура в целом. В искусстве мусульманского Востока разрешение этого вопроса мы видим в орнаментальной традиции гириха, представляющего собой различные геометрические композиции, выстроенные вокруг пустого центра или точки в центре. Бессодержательная точка/пустота отображала идею абсолютной инаковости/трансцендентности Бога по отношению к миру, а вся композиция в целом — самую суть того, как в исламском мировосприятии устроено мироздание.

Подобно тому, как Коран пришел из того мира в этот, так и фольга на татарском шамаиле проглядывает оттуда, с обратной стороны стекла, сюда, к зрителю

Для татар своего рода гирихом стал шамаиль на стекле. В казанском центре татарского шамаиля есть несколько столетних работ, сделанных с помощью сажи. Сначала сажей покрывалась вся обратная сторона стекла, а затем в ней делались прорези в форме коранического аята, куда и подкладывалась фольга. Подобно тому, как Коран пришел из того мира в этот, так и фольга на татарском шамаиле проглядывает оттуда, с обратной стороны стекла, сюда, к зрителю. Возникает ощущение некоего зазеркалья, запределья, потусторонности. Стоит вырезать тот же самый аят на дереве (а сейчас некоторые мастера так делают) или написать его красками на холсте, то все это волшебство тотчас пропадает, весь шамаиль становится посюсторонним. Таким образом, фольга, проглядывающая к нам через просветы с обратной стороны стекла несет ту же смысловую нагрузку трансцендентности, что и классический гирих.

В этом и кроется секрет того, почему татарские шамаили оказывают на нас такое магическое воздействие. Мне часто доводилось наблюдать, как многие люди начинают излучать какую-то необъяснимую радость, когда приходят в казанский центр татарского шамаиля (улица Краснококшайская, 156) и воочию видят всю собранную там красоту. Мы можем не быть искусствоведами и быть не способны к культурологической рефлексии, но все мы внутренне ощущаем, что татарский шамаиль выражает что-то очень глубокое, что-то, связанное с моей душой. А передает он самую суть того мироощущения, из которого выросла татаро-мусульманская культура, в недрах коей мы все сформировались. В этом смысле татарский шамаиль выражает нас самих.

Вообще, нужно сказать, что татарский шамаиль — это культурный феномен мирового значения. Просто у нас не хватает панорамного искусствоведческого видения, чтобы понять это. Татары не только первыми в мусульманском мире напечатали Коран, но и предложили миру свою изобразительную традицию его передачи, чем может похвастаться далеко не каждый мусульманский народ. И когда приходится слышать, как в одном из казанских (!) вузов студентке запретили писать диплом на тему татарского шамаиля под предлогом того, что такого понятия якобы не существует, я невольно задаюсь вопросом: «До какой же степени нужно быть забитым эпигонством, чтобы не только не ценить уникальность своей культуры, но еще и бороться с ней?»

Фирдуас Гирфанов – своеобразный философ в мире татарского шамаиля

РАБОТЫ ВЕЛИКИХ МАСТЕРОВ

Слава Богу, что всегда были люди, которые считали иначе. Совсем недавно мы проводили в последний путь крупнейшего народного мастера татарского шамаиля Габделхака хазрата Бикмуратова. Кстати, выставка его работ идет в эти дни в мечети «Кул Шариф». На смену народным мастерам пришли профессиональные художники: Альфия Исхакова, Равиль Загидуллин, Ришат Саляхутдинов, Рустем Шамсутов, Зульфия Мухаметдинова и многие другие. И, конечно же, мэтр татарского шамаиля Наджиб абый Наккаш. Его работы тоже сейчас экспонируются на территории Казанского кремля — в «Хазинэ».

В плеяде профессиональных художников мне бы хотелось выделить две фигуры: Фирдауса абый Гирфанова и Чулпан ханум Шарифуллину. К сожалению, Фирдаус абый в силу возраста планирует завершать свою творческую карьеру. А Чулпан ханум находится в самом расцвете сил, и стоит надеяться, еще порадует нас новыми произведениями.

Фирдаус абый — своеобразный философ в мире татарского шамаиля. Его работы — глубоко продуманные иллюстрации ко многим сюжетам исламской и татарской истории, эсхатологии, мусульманского вероучения. В его шамаилях мы видим величие древних Болгара, Биляра и Казани. Перед нами предстают совершенно космические сюжеты и глубокомысленная символика преданий о Пророке или трех его сподвижниках, принесших ислам к предкам татар... Некоторые его шамаили словно ребус, требующий отмычки эрудита. Так Фирдаус абый создает у зрителя интеллектуальную медитацию. Вглядываясь в его работы, мы незаметно погружаемся в бескрайний мир смыслов ислама, глубокий мир татаро-мусульманской символики и получаем не меньшее наслаждение, чем от прочтения хорошей интеллектуальной книги.

Совершенно другой, женский взгляд на татарский шамаиль демонстрирует Чулпан ханум Шарифуллина. Она покоряет зрителя прежде всего тонкой изысканностью своих работ. Так, в шамаиле «Прекрасные имена Аллаха» 99 Божьих имен изображены в виде огромного букета изумительных цветов, глядя на которые рождается ощущение какого-то невыразимого благолепия. Лепестки этих божественных цветов словно касаются невидимых струн внутри тебя, и ты чувствуешь, как очарование их красотой пробуждает цветы и в твоей собственной душе... Или взять другой шамаиль Чулпан ханум, в основе которого была положена знаменитая каллиграфическая композиция Баки Урманче, запечатлевшая известное изречение нашего любимого Пророка: «Бог прекрасен и любит красоту». И снова тот самый аромат божественной красоты, и снова мир вокруг будто преображается весной... Чулпан ханум умеет через свои шамаили пробуждать в людях их самые светлые стороны, а заодно и создавать абсолютно новые композиционные решения в старинной традиции татарского шамаиля.

Чулпан Шарифуллина демонстрирует женский взгляд на татарский шамаиль

Трудно пройти равнодушным мимо работ наших великих мастеров. Кстати, на фотографиях все волшебство татарского шамаиля пропадает. Шамаиль словно живой, и ни одно фото, даже профессиональное, не передает всей его неповторимой живости, что, к слову сказать, весьма затрудняет популяризацию этого вида искусства.

А тем временем на горизонте забрезжил творческий свет новой плеяды художников, работающих в технике татарского шамаиля. Многие из них — выходцы из кружка челнинского художника Мадьяра Хазиева. Яркие, талантливые — они выводят искусство татарского шамаиля в совершенно новую перспективу, придавая ему поистине общечеловеческое, универсальное звучание. И их творчество сулит татарской культуре новый прорыв в мировое культурное пространство. Впрочем, об этом мы поговорим уже в следующий раз.

Первый заместитель муфтия РТ
Рустам Батыр

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции