Наталья Орлова: «Нефтяное дно – это 15 - 20 долларов за баррель, и оно возможно в ближайшие месяцы»

Наталья Орлова (©Виталий Белоусов, РИА Новости)

«ДНО ПО НЕФТИ МЫ ЕЩЕ НЕ ПРОШЛИ»

— В последнее время цена нефти и курс рубля стабилизировались у отметки в 35 - 36 долларов за баррель Brent и 75 - 76 рублей за доллар. Как вы полагаете, эта стабилизация надолго или нас ждет новый шок по нефти и рублю?

— Я считаю, что движение вниз и по нефти, и по рублю не закончено. Прежде всего потому что остается большой риск, связанный с Китаем. С начала этого года экономика Китая выходит на результат (в годовом выражении) порядка 6 процентов роста ВВП. Это замедление темпов роста, однако и оно не показывает реальную глубину проблемы. В последнее время приходит крайне негативная информация о состоянии банковского сектора в КНР. Есть огромный риск того, что китайская экономика начнет замедляться в этом году более активно. Когда все это будет отражено в официальной статистике, нефтяные цены пойдут еще ниже. Ситуация и на нефтяном рынке, и на валютном остается достаточно напряженной.

— Американский инвестиционный банк Morgan Stanley прогнозирует к концу этого года 28 долларов за баррель российской нефти марки Urals. Вы согласны с такой оценкой?

— На конец года такая цена вполне возможна. Однако, когда мы говорим о дальнейшем падении цен на нефть, надо понимать, что это будет достаточно краткосрочное падение. Потом, безусловно, последует возврат к более равновесным уровням. Но пока дно по нефти мы еще не прошли.

— Где, по вашим расчетам, залегает это самое дно?

— Я думаю, что нефтяное дно — это 15 - 20 долларов за баррель.

— Практически двукратное падение цен на черное золото возможно уже в этом году?

— Оно возможно уже в ближайшие месяцы.

— Что в случае такого закритического снижения цен на нефть, по вашему мнению, сможет предпринять правительство РФ? Вряд ли сильно усохших нефтяных доходов хватит на финансирование антикризисного плана ценой в 880 миллиардов рублей.

— Правительство уже озвучило свои планы. Идет секвестр расходной части бюджета в той мере, в которой они могут себе позволить урезать государственные расходы. Одновременно идет повышение налогообложения в тех сегментах, где они опять же могут себе это позволить. Социалку и военные расходы секвестр не затронет. Все это поиск источников финансирования дефицита бюджета. Вопрос в масштабах, в которых меры экономии и усиления налогового бремени будут использованы. Если будет цена на нефть 20 долларов за баррель, все меры полномасштабно задействуют. Если 30 - 40 — только частично.

— Бюджет могут порезать больше чем на официально заявленные 10 процентов?

— Я думаю, более глубокого секвестра не потребуется, поскольку часть шока от обвала нефтяных цен компенсируется падением курса рубля, что приводит к увеличению рублевых доходов бюджета. Меры, которые минфин России уже озвучил, рассчитаны, исходя из среднегодовой цены нефти в 30 долларов за баррель. Это само собой подразумевает, что цена нефти провалится до 20 долларов, а может, и ниже, но в какой-то момент, а потом подрастет, скажем, до 40 долларов.

— Глава минфина Антон Силуанов предлагает еще раз существенно повысить налог на добычу полезных ископаемых. Выдержит ли наша нефтянка такой рост налогового бремени, не произойдет ли сокращение добычи?

— Вряд ли, добыча будет снижаться. Нефтяники получают достаточно существенную компенсацию за счет все того же ослабления рубля.

— Продолжится ли это ослабление? Каков ваш прогноз по курсу рубля на конец этого года?

— Наш прогноз на конец года — 80 рублей за доллар. Однако в зависимости от колебаний цен на нефть курс рубля в моменте может опускаться и гораздо ниже.

«Если минфин идет на заимствования в резервной валюте, то обслуживание такого долга будет достаточно дорогим, если рубль не стабилизируется»

«РЕЗЕРВНОГО ФОНДА ХВАТИТ НЕ БОЛЬШЕ ЧЕМ НА ПОЛТОРА ГОДА»

— Вскоре правительству и Госдуме придется пересматривать ключевые параметры федерального бюджета на этот год. Насколько, на ваш взгляд, серьезна ситуация с падением дохода бюджета России?

— Безусловно, когда бюджет сталкивается либо с падением доходов, либо с перспективой низкого роста доходной базы, то ситуация для бюджета является критической. У нас есть двоякая проблема. Первое — это падение цены на нефть, которое началось с 2014 года, а сейчас ускорилось. Поскольку половина доходов федерального бюджета зависит от цены на нефть, безусловно, бюджет недополучает доходы по этим статьям. Вторая компонента этой проблемы более структурная. Она связана с тем, что наша экономика находится в «ловушке роста» и демонстрирует очень умеренные темпы роста. Даже если бы цена на нефть оставалась неизменной, то возможности значительно увеличить собираемость налогов все равно оставались бы очень ограниченными. Поэтому, мне кажется, вот эти два соображения, прежде всего, должны являться поводом для беспокойства. Но, с другой стороны, у нас бюджетная дискуссия фокусируется не столько на проблеме доходов, о которой я сказала, сколько на проблеме недостаточности источников для покрытия дефицита бюджета. То есть если бы резервный фонд был большим , то, наверное, ситуация с бюджетом не выглядела бы настолько критичной. Мне представляется , что у нас в экономической дискуссии в большей степени отражены не структурные беспокойства, а именно беспокойство о том, что по бюджету накоплены большие расходные обязательства, их необходимо финансировать, сокращать их сложно, особенно в преддверии нового электорального цикла. Это и приводит к быстрому расходованию резервного фонда.

— Этого фонда в этом году может не хватить для того, чтобы покрыть все социальные и иные обязательства государства? Он же вроде бы особенно не уменьшается, несмотря на бюджетный дефицит?

— Резервный фонд у нас не уменьшается потому, что правительство России изыскивает другие возможности финансирования дефицита. В частности, девальвация 2014 - 2015 годов была способом поддержать доходную базу бюджета. По сути, нефтяные доходы государства были переоценены по новому курсу рубля. Но тем не менее если никаких специальных действий и дальше не предпринимать, то резервный фонд может исчерпаться очень быстро. В любом случае это такая игра с конечной датой. Очевидно, что даже те страны, у которых есть очень большие резервные и стабилизационные фонды, все-таки не для того их накапливали, чтобы быстро потратить. Здесь есть такая проблема, что рассчитывать на резервный фонд — это не очень грамотная финансовая стратегия.

— Общий размер международных резервов, куда включен и резервный фонд, составляет примерно 380 миллиардов долларов. Насколько их хватит, чтобы погашать обязательства бюджета?

— Непосредственно резервный фонд — это 3,5 триллиона рублей, менее 50 миллиардов долларов. При этом дефицит бюджета, запланированный на 2016 год, составляет 2,5 триллиона рублей. Значит, резервного фонда при условии неувеличения дефицита федерального и региональных бюджетов хватит не больше чем на полтора года.

«КРЕДИТОРЫ РОССИИ МОГУТ СЕБЯ ЧУВСТВОВАТЬ ВЕСЬМА УВЕРЕННО И, ПО СУТИ, ДИКТОВАТЬ УСЛОВИЯ»

— В числе вариантов покрытия бюджетного дефицита — выход на мировой рынок заимствований. Минфин РФ уже разослал западным банкам свои предложения по поводу размещения российских гособлигаций. А госдеп США признался, что отговаривает американские и европейские банки от того, чтобы иметь дело с Россией. Остается ли возможность, что нам все-таки дадут в долг, несмотря на Украину и Сирию?

— Мне кажется, что заявка минфина — это только предварительное тестирование рынка. Здесь все упирается в вопрос цены. Инвесторы в принципе всегда готовы рассмотреть возможность дать в долг государству и заработать на этом. Но это всегда вопрос о том, какую процентную ставку страна готова предложить. Когда мы говорим о внешних заимствованиях, надо учитывать валютные риски. Если минфин идет на заимствования в резервной валюте, то обслуживание такого долга будет достаточно дорогим, если рубль не стабилизируется. С другой стороны, большой вопрос, может ли сейчас минфин предложить иностранным инвесторам рублевые обязательства, будет ли им это интересно при такой волатильности рубля. Так что все эти road show (презентация возможной эмиссии гособлигаций — прим. ред.) — это такая попытка прощупать рынок, понять его емкость, его аппетит, но совершенно не факт, что минфин воспользуется возможностью внешних заимствований, которая может оказаться слишком дорогой.

— Это плата за политические риски?

— Да, такую плату нельзя исключать. Понятно, что Россия находится под санкциями, перспективы снятия этих санкций не очень ясны. Однако в то же время ясно, что у России в ближайшие два года будет очень большой аппетит к заимствованиям. Такая комбинация санкций и необходимости для нашей страны занимать предполагает, что кредиторы России могут себя чувствовать весьма уверенно и, по сути, диктовать условия.

— То есть нам дадут в долг только в долларах или евро и под достаточно высокие проценты?

— Да, существует двойной риск. Займы в валюте уже сами по себе не очень комфортны для заемщика по сравнению с рублями, а еще есть угроза достаточно высоких процентов по таким займам.

«Резервный фонд у нас не уменьшается потому, что правительство России изыскивает другие возможности финансирования дефицита»

«ЗА ПОСЛЕДНИЕ 5 ЛЕТ ИЗ СТРАНЫ УШЛО ГДЕ-ТО 300 МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ»

— Другой источник пополнения бюджета — это приватизация. Называется предполагаемая сумма выручки от распродажи государственных активов — около 1 триллиона рублей. Как вы считаете, приватизация в нынешних условиях способна решить бюджетные проблемы? Найдутся ли покупатели, готовые что-то купить у государства?

— По приватизации, насколько я понимаю, есть желание власти продавать активы главным образом российским собственникам. Потому что не очень сейчас понятен интерес западных инвесторов к нашей стране. Не очень понятно, насколько на них можно рассчитывать, если даже по развивающимся рынкам в целом изменится ситуация в плане повышения привлекательности их активов. Мне кажется, что приватизация — это в целом такой запасной вариант. Крупные иностранные инвесторы, возможно, были бы заинтересованы в приобретении российской госсобственности, если бы это была стратегическая продажа — продажа тех или иных предприятий с передачей операционного контроля над ними инвесторам. Но, в общем-то, как видно по результатам, например, 2011 года, в наших условиях эта приватизация превращается в передачу в частные руки миноритарных пакетов акций госпредприятий. Поэтому данное предложение правительства России скорее рассчитано на достаточно узкий круг инвесторов. Причем не на инвесторов, которые имеют какие-то управленческие интересы, а именно на финансовых инвесторов. Исходя из этих соображений, в принципе исключать, что приватизация в каком-то виде реализуется, нельзя, но это, скорее всего, будут «карманные» сделки. В этом случае так называемые «внутренние» покупатели будут просто финансовые инвестиции совершать, покупая миноритарные пакеты акций.

— Дмитрий Медведев говорил о том, что не хотелось бы, чтобы в приватизации в качестве покупателей приняли участие контролируемые государством банки или другие госкомпании. А есть ли, на ваш взгляд, в России еще частный капитал, который готов купить у государства активов на триллион рублей?

— У нас отток капитала за рубеж с 1990-х годов... Да, можно о 90-х забыть. Если посмотреть только с 2010 года, то ежегодный отток капитала по 2014 год включительно был по 60 миллиардов долларов. За последние пять лет из страны ушло где-то 300 миллиардов долларов. Я говорю о деньгах, переведенных за рубеж по сделкам, не связанным с погашением внешних долгов нашими компаниями и банками. Это утекал частный капитал. Вопрос в том, захочет ли он в нынешних условиях возвращаться в страну. Насколько доходность российских активов ему представляется интересной? А так, частные капиталы у российского бизнеса, конечно, есть. Но эти капиталы могут быть вложены в большое количество проектов и за пределами нашей страны.

— Здесь вопрос больше политического свойства: согласятся ли наши олигархи, давно выведшие свои деньги на Запад, помочь государству, как говорится, в трудную годину?

— Не знаю, идет ли речь только об олигархах. Это могут быть и просто физические лица, и менеджеры госкомпаний. Мы не знаем истинную природу выведенного из России капитала. Не секрет, что в последние годы не столько за счет частного бизнеса российская экономика росла, сколько за счет расширения государственных компаний. Так что речь не только об олигархах. Принять участие в приватизации могли бы и капиталы большого количества частных лиц. Другое дело, что они могут быть оформлены под какой-то юридической крышей. Но в принципе природа выведенных за границу капиталов уже совершенно не та, которая была в 90-е. Мне кажется, что вложения в приватизируемую собственность если и будут сделаны, то исходя из финансовых соображений. Если российский фондовый рынок покажет потенциал роста, то какая-то часть выведенных за рубеж капиталов может прийти обратно. Но понимаете, эти инвестиции не стратегические. Они портфельные. В чем проблема портфельных капиталов? В том, что их владельцам сегодня кажется, что потенциал у российского рынка есть, а завтра ФРС США повысит ставку, и перспективы российского рынка растаят как дым. В отличие от прямых иностранных инвестиций, портфельные инвестиции гораздо более гибкие и быстрее меняют направления. Привлекательность рынка в глазах таких инвесторов может очень быстро меняться.

«Цель региональной приватизации будет иной, например, консолидация активов в руках связанных с местной властью региональных бизнес-групп»

— То есть не стоит ожидать повторения приватизации середины 90-х годов с залоговыми аукционами, государство просто выбросит на фондовый рынок, скажем, 10 процентов акций «Роснефти», и их кто-то купит?

— Да, именно так все и будет происходить.

— Получается, это будут закулисные сделки власти с некими портфельными инвесторами, которым пообещают приличную доходность, но не право участвовать в управлении стратегическими компаниями?

— Разница с приватизацией 90-х состоит в том, что тогда покупателям государственных активов передавался стратегический и операционный контроль за приватизируемыми предприятиями. Сейчас про передачу контроля речи вообще не идет.

— Предполагается что-то типа печально знаменитого народного IPO? И что, на него может быть спрос при нынешней конъюнктуре рынка, курсе рубля, санкциях?

— Нельзя обсуждать вопрос о том, возникнет спрос на приватизируемые активы или нет без обсуждения вопроса цены. Если вам за 1 рубль что-то предложат купить, вы вряд ли откажетесь. Все зависит от цены предложения. Пока что есть лишь предложение правительства продать некие активы. В теории может найтись какой-то российский капитал, который будет готов эти активы приобрести по сходной цене. Но нужно смотреть конкретику. Если будут продавать дорого, то это не интересно, если дешево — возможно, кто-то заинтересуется. Но тогда это будет уже не очень интересно минфину.

— В регионах, например, в Татарстане, также пересматривают (в сторону расширения) планы приватизации. В РТ заявлено о возможности приватизации пакета акций «Татнефти» и ряда нефтеперерабатывающих предприятий. Будут ли инвесторам интересны региональные аспекты приватизации?

— В теории, интерес может появиться. Однако цель региональной приватизации будет иной, например, консолидация активов в руках связанных с местной властью региональных бизнес-групп. Что касается покрытия дефицита региональных бюджетов, то у нас принято делать это за счет субсидий из бюджета федерального. Если регионы возьмутся распродавать свою собственность и покрывать за счет этого свои дефициты, у федерального правительства появится повод сказать: «Ну если вы сами управляетесь, так и отлично, мы вам сократим размер субсидий, крутитесь сами». Мне кажется, что сегодня у региональных властей вряд ли появится интерес к распродаже своих активов. Это связано с нежеланием уходить в свободное плавание без опоры на помощь из федерального бюджета.