Рашид Мусин: «Имей в виду – я в жизни никогда не извинялся»

Рашид Мусин

НАДО БЫЛО ЗАПОМНИТЬ ОДНО — ВОРОВАТЬ НЕЛЬЗЯ

Он относился к той группе людей, к которым надо было всегда приходить подготовленным. Сам Мусин всегда был подготовлен к любой встрече, к любым своим выступлениям. Я воспитанник той эпохи и того времени, которая унаследовала у Советской России все то полезное, что позволило ей прийти к созданию великой державы на 1/6 части земного шара.

А Мусин был человеком, который впитал в себя такие понятия, как Родина, патриотизм, долг и значение кресла, зная и понимая, как надо служить Отечеству и быть государственником. Так же, как служил и Фикрят Табеев и как они учили служить нас. На всю жизнь надо было запомнить одно — воровать нельзя. И тем более обворовывать свое государство. Надо было оставить у него то, что подлинно принадлежит ему. Землю со всеми ее недрами: воду, леса — они создания нерукотворные. Да, без издержек ничего не бывает. Но мы сейчас не судьи, не прокуроры. Надо оценивать жизнь.

Мусин, как известно, в школе учился у преподавателей ленинградских институтов. А кто они были? Это были люди, которые образование, любовь, патриотизм и прочее получили еще до революции. И эти люди все обрели именно тогда свои морально-этические качества. Тогда ходили в школу за образованием, а не за возможностью делать деньги. Первичны были образование и профессия, а блага — это их производные.

Сам я начинал ремесленником — это неожиданно оказалось очень важно, когда освободилась должность заместителя заведующего отделом казанского городского комитета партии. Там было два зама. Всего всем практически миллионным городом управляли с полноценной партийной властью 38 человек плюс 7 районных комитетов партии. У нас не было ни отдела культуры, ни отдела науки и учебных заведений. Они были там, в обкоме. А между тем в Казани было 14 высших учебных заведений! Так вот в горкоме нужно было подобрать человека, который бы курировал вопросы высшего, среднего специального, профессионально-технического и школьного образования. Плюс еще четыре института республиканской Академии наук, отраслевые НИИ и КБ, творческие союзы. Плюс еще область культуры — театры, библиотеки... Для этого у меня было еще два инструктора. Вот мы втроем и трудились на этом фронте работ.

Меня из института не хотели отпускать. Я должен был уйти в аспирантуру к Семенову. Взяли на меня все установочные данные — кто я и что я. Со мной в отделе в такой же должности заместителя заведующего работал Андрей Петрович Гаврилов — будущий первый главный редактор газеты «Вечерняя Казань».

Гумар Гайнутдинов

НАЙДИТЕ ЧЕЛОВЕКА, У КОТОРОГО «ЕСТЬ ЗАВОДСКАЯ ТРУБА»

Мусин поставил условие: найдите человека, у которого «в биографии есть заводская труба». Вот по такому принципу к подбору кадров подходили при Мусине и в других отделах казанского горкома партии. Это было очень важно — прежде всего необходимо знать дело, знать жизнь. А если человек в коллективах не работал, то считалось, что он для партийной работы не подходил. Было три кандидатуры. Одного, зятя некоего высокопоставленного товарища, Мусин отмел сразу: «Не подходит». А ничего смешного — это же не карьера, это служение Родине, служение делу! Поэтому рассматривались прежде всего деловые качества человека. А если он поступает на один год, как на очередную ступеньку служебной лестницы, — нет, этого не было. Да и словечко «карьера» было отрицательным, считаться карьеристом в то время было делом обидным и унизительным. Вот в чем весь фокус! А на тебя ведь все данные соберут — подборка документов вот такая. О тебе возьмут и личные отзывы — где ты работал, кем ты был, как тебя характеризуют. Тогда было не в счет, с кем ты выпил, кому сколько денег дал и чей ты родственник. А у третьего кандидата не было той пресловутой мусинской «заводской трубы» в биографии. Впрочем, как и у высокопоставленного зятя. Как они будут работать с заводскими секретарями, имея лишь университетский диплом и некоторый опыт преподавания в вузе? Вы скажете: а как же Табеев? Может, у него не было именно «заводской трубы», но деревенские детство и юность во время войны вполне могут этот пробел компенсировать, даже с лихвой, как мы это видели по руководящей работе Фикрята Ахметжановича Табева.

Табеев и Мусин на площади Свободы

Для окончательной беседы я попал уже к самому Мусину. Я ему доложил, что положено, он посмотрел, снял очки: «Мне говорили, что вы очень грамотный человек. А сейчас вашей задачей становится правильно пользоваться своими знаниями. И второе. Говорят, что городом управляет Мусин. Но Мусин не управляет городом. Им управляют такие, как вы. И от того, кого мы сюда подберем, будет зависеть успех или проигрыш всей городской партийной организации и организации всего, что происходит в миллионном городе — столице нашей республики. Суть не в том, чтобы счастливым сделать кого-то конкретного — дать квартиру, накормить, а в том, выиграет ли от ваших действий, от вашей работы сама столица. На каждом вверенном участке. А для этого надо не только знать, но и уметь».

Не только знать, но и уметь — вот такое «служебное кредо» представил мне при первом обстоятельном разговоре руководитель казанской парторганизации. По тем временам реальный руководитель самого города. Он продолжил: «Ту информацию, которую вы мне будете приносить, я действительно буду в состоянии заложить в то или иное решение. Конечно, все доложенное вами, все соображения ваши проверим, дальнейшие действия продумаем. Конечно, могут случиться и просчеты, поэтому проверять и изучать будем тщательно, до закорючек». «Рашид Мусинович, — говорю, — до закорючек — это не для меня. Сразу обещать этого не могу». «Одну минуточку, — останавливает он меня. — Мы же не говорим, что ты созрел. Ты добрался до того уровня, оценка которому уже дана. А дальше тебя готовить теперь будем мы».

В чем состояли тщательное изучение, оценка кандидатуры на руководящие партийные должности? Ты попадаешь в состав различных комиссий при работе в партийной организации по месту службы; тебе дают возможность выступить на тех или иных собраниях, конференциях, причем выступить от имени коллектива; ты участвуешь в обсуждении конкретных вопросов, учишься аргументированно отстаивать свою точку зрения в открытых обсуждениях, ведь твои выводы или умозаключения могут лечь в основу того или иного решения.

А даже простая, обыденная жизнь в нашей стране, республике, городе шла, строилась тогда не без участия, а то и вмешательства партийных органов. Ведь жалобы, нарекания и даже случаи нарушения законности шли куда — к прокурору, к адвокату? Нет, большинство из них доходило до партийных органов. И человек, управляющий городом, ведь не просто что-то делал. Ему этот город был доверен со всеми его улицами, заводами, а главное — с людьми. Поэтому и воспринималась эта работа не только как служба, а как некая миссия. «У меня не столько прав много, сколько обязанностей», — говорил даже Александр III. Конечно, партийный руководитель далеко не помазанник божий, но если бы Мусин не обладал неординарными качествами для руководящего работника крупного калибра, то в 1961 году о предложении Табеева возглавить столицу республики думать и говорить было бы просто смешно.

В Татсовнархозе он работал с Алексеем Шмаревым. Он управлял всей экономикой нашей республики. В 1957 году по инициативе Хрущева отраслевые министерства были упразднены, вместо них был создан вариант того же совета министров, только командовало это правительство лишь экономическим блоком нашей жизни, оставив все остальное: политическое управление, идеологию, армию, культуру, образование и прочее — партии и отчасти общественным организациям. Татарский совнархоз состоял из 10 отраслевых управлений (нефтяной промышленности, энергетического управления, 1-го и 2-го машиностроения, химической промышленности, промышленности строительных материалов, легкой промышленности, пищевой промышленности, строительства, материально-технического снабжения и сбыта) и 9 функциональных отделов (планово-экономического, технического, труда и заработной платы, капитального строительства, кадров и учебных заведений, финансирования, производственного, административно-хозяйственного и центральной бухгалтерии). В последующие годы постоянно проводилась работа по корректировке данной структуры в связи с внутренними потребностями совнархоза. Позже, в 1959 - 1960 годах, в составе Татарского СНХ был создан ряд новых отраслевых управлений: мясо-молочной промышленности, транспортный, отдел комплектации, лесной, деревообрабатывающей и мебельной промышленности. Председатель Татсовнархоза крупнейший хозяйственник Алексей Тихонович Шмарев был в великолепных отношениях с председателем госплана СССР Николаем Константиновичем Байбаковым, работавшим еще при Сталине союзным министром нефтяной промышленности.

Как-то при Игнатьеве Мусин, работавший тогда в совнархозе, был подключен Шмаревым к подготовке одного документа для Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) СССР. Отправили документ Игнатьеву — тот не подписывает. Доработали, отправили снова — и снова не подписывает. Мусин очень любил делиться на первый взгляд элементарными, но очень важными, полезными воспоминаниями чисто житейского порядка.

.

МУСИН БЫЛ НЕМНОГОСЛОВНЫМ

Он был конкретный до невозможности. Поговорил с вами пять минут — и все, полный портрет о вас составил. И ни при каких обстоятельствах, ни слева, ни справа его уже не обойдете. Дальше будет он уже управлять. Это был психолог высочайшего порядка. Были люди, которых он по жизни продвигал, причем порой делал их из ничего. Некоторые брали своим внешним видом. Таких он собирал для случаев, когда внешний вид мог сыграть решающую роль.

Работал со своим аппаратом предельно вежливо, со вниманием. У него была секретарша Евдокия Ивановна Петряева — удивительная женщина. Она звонит и говорит, что во столько-то (не спрашивая, есть ли у меня время или нет), никуда не отдаляйтесь, с вами сегодня будет разговаривать Рашид Мусинович. Поэтому я должен сегодня свой план так составить, чтобы у меня ничего ни с кем не возникало. Ни разу ни меня, ни других никого не вызывали в обеденный перерыв. Если обстановка не напоминала 22 июня 1941 года.

Если ты был человек новый — ты мог об этом даже не знать — твое задание поручали еще дублеру, более опытному, более квалифицированному товарищу. То есть если ты капитан, то твое задание дублирует майор. И срывов не бывало. Хотя...

Приехал Зимянин вручать орден Ленина университету в связи с его 175-летием. Ко мне пришли вечером, сказали, что к завтрашнему дню должно быть такое-то выступление первого секретаря горкома. Мне уже вроде бы и уходить с работы, но важность задачи объяснять не было необходимости. Я пришел домой и первым делом сделал то, чему учил один незабвенный мой наставник, то есть лег спать. Через 4 часа просыпаюсь, сажусь к столу и... Вот оно — 22 июня 1941 года! В доме нет света. И все эти годы работы в горкоме и после такого, чтобы свет в доме потух, не было. А тогда я посмотрел в окошко — темными были окна не только в нашем, но и во всех соседних домах. Кому — авария, а для меня — катастрофа. К счастью, у нас сохранилась мамина керосиновая лампа. Жена говорит: ну как ты будешь при таком свете писать? Мне оставалось только отшутиться: «Ничего, Ленин в такой обстановке не только выступление секретаря горкома на 5 - 7 минут, он «Материализм и эмпириокритицизм» написал». В итоге я написал то, что требовалось, утром без пятнадцати семь за мной приехала машина, машинистка в горкоме была на месте, мы все подготовили как надо. А потом вдруг выясняется, что его выступления там не будет. Выступил Табеев. Это был единственный на моей памяти случай, когда Мусин извинился.

Чистопольский элеватор

«Я В ЖИЗНИ НИКОГДА НЕ ИЗВИНЯЛСЯ»

Как-то Мусин мне дает задание. Я сделал, пришел к нему. Он: «Могу я прямо сейчас трубку поднять и доложить в ЦК партии? Мне не придется извиняться потом? Имей в виду: я в жизни никогда не извинялся». Когда брал на работу, он мне говорил: «Я тебя очень прошу — никогда, ничего и никому не обещай тогда, когда это не входит ни в твою сферу, ни в твои полномочия. И тем более если это выше твоих возможностей и не имеет никакого отношения к делу. Один раз, если это связано с делом, я тебе помогу. Но второй раз этого не будет. Второе: строй правильно отношения, особенно с вышестоящими. Корректность, пунктуальность в рамках своих собственных прав».

И однажды... У нас в горкоме не было самостоятельного отдела по высшим учебным заведениям, но мы затеяли большой семинар с приглашением представителей многих соседних областей и республик. Тема — организация летнего отдыха с совмещением с учебой в вузах (КИСИ, КХТИ, КФЭИ). Суть была в чем? Студенты отдыхают в специальных загородных лагерях, а преподавателей привозят прямо туда для сдачи экзаменов. Это была наша задумка, интерес и выгоды ее были для нас очевидны, мы считали, что в повышении эффективности обучения студентов мы уйдем далеко вперед. Возьмем хотя бы такие простые вещи: студенту кроме подготовки к экзаменам надо и картошку для себя почистить, и кашу сварить, и все такое подобное. А ему в загородном лагере льготное питание и остальной быт уже обеспечены. И ни на какие посторонние вещи он не отвлекается. Преподаватели вузов тоже восприняли эту задумку без претензий. Мы соединяем в одно и повышение качества обучения, и заботу о здоровье студентов. Словом, готовим мы этот семинар, вдруг раздается звонок из соответствующего отдела областного комитета партии: «Вам надо это дело отменить. И семинар, и загородные экзамены. Вы, мол, слишком много берете на себя».

Случилось так, что секретарь горкома, курирующий этот вопрос, находился в отпуске, как и мой завотделом, поэтому я звоню Петряевой, секретарше Мусина, и говорю, что мне срочно надо попасть к Рашиду Мусиновичу. «Хорошо, я вам перезвоню», — отвечает она. Проходит 10 - 15 минут, меня вызывают, я докладываю о возникшей проблеме, хотя непосредственно к этому вопросу Мусин отношения не имел и не был посвящен в подробности. «А как у вас обстоят дела с подготовкой семинара?», — спрашивает он. «Выступающие есть, оргработа идет полным ходом, приглашения разосланы, на них уже приходят ответы. Соседей наша инициатива заинтересовала», — отвечаю. Мусин далеко не понаслышке знал о студенческих проблемах — сам был студентом, тем более во время войны. И сказал мне: «Я вас понял, идите». Вопрос был решен. И семинар состоялся, и практика загородных экзаменов была внедрена не только у нас, но и за пределами Казани и республики.

Это лишь один пример. В отношении вузов горком занимался и вопросами подготовительных отделений — так называемых рабфаков, когда предприятия направляли на учебу свою достойную молодежь, обеспечивая себе кадровый резерв на перспективу. Сейчас такая практика называется кластерным подходом, но и в наше время она действовала очень эффективно, несмотря на менее звучное название. Активно строились типовые общежития, новые корпуса институтов. Не забывали мы и отраслевые НИИ и КБ. В общем, работы хватало.

С Чурбановым в Казани

ДВЕРЬ К МИНИСТРУ

В СССР всего 8 первых секретарей горкома в Российской Федерации были депутатами Верховного Совета СССР. Ну понятно — Москва, Ленинград. В Верховном Совете СССР, в президиуме, было место Татарии, Башкирии и Дагестану. И все. Больше не было представлено автономных республик. Имея на груди значок депутата Верховного Совета СССР, можно было к любому союзному министру беспрепятственно зайти. Но значка тоже могло оказаться недостаточно. Нужно было уметь, сев за стол, говорить, убеждать и доказывать. Сам Мусин, подбирая кандидатов в свою команду, спрашивал: «Вы изучили его? Как он изъясняется? Есть у него опыт такой?»

Почему же он в свое время поехал в Японию и США с Лушниковым за оборудованием? А дело в том, что у него была одна удивительная особенность. Он схватывал все моментально. И потом он был энергетик. Ведь строили не просто «Оргсинтез». Под него строили и ТЭЦ-3, равно как и жилой массив для его работников. Так что своя раскладушка в каптерке во время строительства «Оргсинтеза» — да, была. Это была прежде всего власть и ответственность партии. Причем в этом сочетании ответственности всегда было больше, чем власти. Поэтому реализовывала партия не свою власть, а свою обязанность. Вот и Табееву главный хозяйственник страны Алексей Косыгин говорил: «Фикрят, бери все в свои руки и работай». Первому секретарю обкома республики, а не председателю правительства. Потому как считалось: каждый коммунист обязан был отвечать на своем месте за порученное дело.

Партия, конечно, должна была быть политической властью. Это хотел сделать еще Сталин — забрать от партии ее хозяйственные функции, оставив ей идеологию и политику. Но не успел. А Хрущев посчитал, что партия должна реализовывать не свою власть, а прежде всего свою ответственность. Это моя точка зрения. И в нашем случае за «Оргсинтез» будет отвечать не Бондаренко, а Мусин, то есть не исполком горсовета, а городской комитет партии. И Мусин отвечал прежде всего на этом участке за подбор и расстановку кадров. Главное — видеть и знать людей, а потом уже технологические процессы. Отвечать за все буду я, но людей для успешного решения поставленной задачи не хватает. Значит, тогда уже я сам должен идти туда и на месте всем этим управлять. Потому что Костандов, как и союзные министры, не с Бондаренко будет разговаривать и даже не с директором Лушниковым, а с Мусиным. Так обстояли дела на том этапе. Мусин дневал и ночевал на строящемся «Оргсинтезе» потому, что не только как управленец, но и как специалист, обладающий инженерной хваткой, сделал для себя вывод: в тот момент лучше координатора этой работы, чем он сам, ему было не найти. Плюс к тому близкая к фанатизму ответственность коммуниста перед партией и народом. Плюс природная ответственность настоящего мужчины, хозяина своего слова. И Табеев так же ездил на строящийся КАМАЗ. Когда масштабы строительства выросли и Наумов один уже просто физически не справлялся, Табеев все чаще стал появляться на нашей республиканской «стройке века». И это было в то время в повседневной партийной практике: члены бюро обкома отвечали персонально за ввод того или иного хозяйственного объекта.

Продолжение следует.