OПЯТЬ 17-Й...

— Валерий Дмитриевич, два года назад, когда мы с Вами беседовали буквально за несколько дней до гибели малайзийского «Боинга», Вы прогнозировали, что запас прочности режима будет исчерпан к началу следующего избирательного цикла в России. Можно ли сказать, что этот момент уже настал?

— Это будет понятно в 2017 году, когда, как я полагаю, мы столкнемся с по-настоящему серьезными вызовами, прежде всего — внутриполитическими. И эти вызовы будут иметь решающее значение для судеб Российской Федерации и российской власти. Вызовов будет, собственно говоря, два: вероятное массовое социальное недовольство, которое может слиться с политическими протестами; и второе, непосредственно связанное с первым и подогретое первым, — это нестабильность в элите и раскол элит в случае массового давления снизу.

— Есть ли какие-то признаки раскола, о которых уже можно говорить?

— Очень хорошо заметна обостряющаяся борьба за ресурсы. Скрыть ее уже не удается, но, тем не менее, о расколе говорить все-таки преждевременно. Потому что раскол возникает тогда, когда различные фракции элиты бросают вызов не только друг другу, но и верховной власти в публичном пространстве и с применением политических средств и методов борьбы. В России это произойдет тогда и только тогда, когда перед страной появятся вызовы, на которое верховная власть не сможет ответить. Буквально на следующий же день после того, как элиты убедятся в неэффективности верховной власти, они бросят ей вызов.

— Чехарда кадровых перестановок последних месяцев свидетельствует о том, что Путин пытается таким образом подготовиться к наступлению этого момента?

— Этот мотив, безусловно, присутствует. Путин меняет старых соратников, которые считают, что они имеют право голоса при принятии решений, на своих клиентов — людей, которые обязаны ему своей карьерой, которые не смогут ему прекословить и в лояльность которых он верит. Но в этой кадровой чехарде есть и второй мотив, который как раз связан с обостряющейся борьбой за ресурсы: различные кланы пытаются усилить свое влияние и осуществить ресурсный передел в свою пользу. Более того, изнутри ситуация выглядит совсем не так, как извне. Например, за должность первого заместителя главы администрации президента особой борьбы не велось. Кириенко совсем не хотел эту должность занимать, ибо место главы «Росатома» в нынешних условиях значительно привлекательнее, спокойнее и безопаснее. Более того, несколько человек от позиции замглавы АП вообще отказались, поскольку прекрасно понимают, что заниматься внутренней политикой, курировать ее в текущих условиях — чрезвычайно рискованное дело. И Кириенко оказался на этом посту потому, что за этим назначением стояли люди (говорят, Ковальчуки), которым очень хотелось видеть во главе «Росатома» своего человека. Соответственно, Кириенко пришлось куда-то девать...

Мотивы происходящего могут быть самыми примитивными (а в данном случае они таковыми и являются), но их переплетение дает нам сложную картину.

— Невольно вспоминаются обстоятельства назначения Кириенко премьером в 1998 году...

— Может быть, ему не повезет и в этот раз, мы этого пока не знаем. Он, конечно, хороший менеджер, но перед ним могут встать вызовы и проблемы такого масштаба, с которыми ни один, даже самый хороший менеджер, не справится.

— Помимо того, что его спихнули из «Росатома» Ковальчуки, какие задачи поставлены перед Кириенко на новом посту?

— Он будет курировать внутреннюю политику и отвечать за президентскую кампанию. Причем, как я уже неоднократно говорил, президентские выборы могут состояться досрочно, не в 18 году, а в 2017. Это зависит от ряда обстоятельств, которые ещё не до конца ясны, но могу предположить, что в конце ноября — начале декабря мы об этом узнаем.

— Вы некоторое время назад намекали на то, что эти выборы пройдут без Путина...

— Я и сейчас это повторяю. Не исключено, что Владимир Владимирович не будет баллотироваться в президенты.

— А каковы причины?

— Причин, собственно, две. Первая: в 2018 году ожидается пик кризиса, и в таких условиях проводить президентские выборы не очень разумно; а вторая причина (о которой мы пока с достоверностью сказать ничего не можем) заключается в том, что существуют обстоятельства непреодолимой силы, которые могут помешать Путину баллотироваться на четвертый срок.

— Слухи о его болезни могут иметь под собой почву?

— Я не говорю, что речь идет о болезни или же об обстоятельствах иной природы. В любом случае мы о них узнаем, когда будут оглашены решения.

— Какие кандидатуры выдвинет партия власти?

— Пока более или менее уверенно обсуждают две кандидатуры: Медведева и тульского губернатора Дюмина. Но их, конечно же, больше.

— А кого выберут в качестве спарринг-партнера?

— Велосипеда изобретать не станут, поэтому, скорее всего, это снова будут Григорий Алексеевич Явлинский, Геннадий Андреевич Зюганов и Владимир Вольфович Жириновский. Все те же три мушкетера.

— То есть фактически ничего не изменится?

— Как раз измениться может очень многое. Если президентские выборы будут проводиться досрочно, да еще в них будет принимать участие от власти не Путин, а кто-то другой, то сам факт подобных выборов может спровоцировать серьезный внутриполитический кризис.

ЭЛИТА НА НИЗКОМ СТАРТЕ

— А как отразится ситуация в Сирии на внутриполитической ситуации в стране? Есть мнение о том, что Россия там завязла.

— Да, складывается впечатление, что Россия там не может добиться своих геополитических и политических целей, хотя в военном отношении ничего критического для России там не произошло и расходы на операцию пока не очень велики. Но вот репутационный ущерб России и российскому руководству может быть нанесен более чем серьезный. Кремль связывал с Сирией определенные надежды, полагал, что благодаря вмешательству в Сирии удастся заставить Запад воспринимать себя как партнера, однако этого добиться не удалось. Напротив, внешнеполитическая ситуация только ухудшилась. Сейчас в Москве вновь заговорили, что Кремль, мол, попытается разменять Сирию на Украину: Россия минимизирует свое вмешательство в Сирии, а в обмен Запад будет давить на Порошенко, чтобы он выполнил минские соглашения в выгодной для Москвы модальности.

— А если эти слухи подтвердятся, какова вероятность того, что Запад на это пойдет?

— Мне это представляется крайне маловероятным.

— Особенно если учесть тот факт, что на свой день рождения он вместо поздравлений получил обвинение в геноциде от Джона Керри и Ангелы Меркель...

— Сейчас сирийское руководство при поддержке российской армии считает для себя очень важным захват Алеппо. Это ключевой город для военной кампании, захват и удержание Алеппо будут иметь важное символическое значение. И если его захватить не удастся, — а пока не удается, — и при этом бомбардировки города продолжатся с той интенсивностью, с которой они идут последнее время, то Запад перейдет к массированной демонизации России и российского руководства. И мировое общественное мнение постепенно начнет относиться к российскому руководству приблизительно так же, как она в свое время относилось к Слободану Милошевичу или Муаммару Каддафи. На демонизацию Милошевича и Каддафи хватило полутора-двух лет. И тот факт, что в дело включилась «тяжелая артиллерия» — бундесканцлерин, госсекретарь США — тревожный знак.

Кроме того, упомяну недавнее заявление австралийского министра иностранных дел Джулии Бишоп о том, что фамилии подозреваемых в причастности к гибели малайзийского «Боинга» могут быть обнародованы уже в конце этого года. И в Москве опасаются, что в этом списке могут оказаться фамилии высокопоставленных чиновников. Все это вместе взятое создает неблагоприятную и тревожную картину для России в целом и российского руководства в частности.

— Можно ли говорить о том, что дистанционирование от Кремля скорое станет очевидной тенденцией в элитах?

— Как я уже отметил, конкуренция за пост главы заместителя администрации президента, мягко говоря, была невысокой. Это симптом того, что люди не горят желанием занимать в кризис сомнительные, с их точки зрения, позиции. Что же касается дистанцирования, то пассивное дистанцирование уже происходит, но оно не выражается в каких-либо действиях. Что бы элита ни думала на самом деле, внешне она продолжает хранить лояльность вождю, так как прекрасно понимает, что любая открытая нелояльность, даже намеки на нее будут незамедлительно и жестоко подавлены. Как сказали одному крупному российскому предпринимателю, «койка Ходорковского еще не остыла».

— То есть можно сказать, что лояльность элит Путину держится только на страхе?

— Страх — действенный механизм сохранения лояльности. Но все же не только страх. Некоторые искренне лояльны. Но и они уже в частных разговорах начинают выражать сомнения насчет будущего страны и своего собственного.

— Ваш прогноз, как будут развиваться события?

— Полагаю, что давление извне будет усиливаться. И российское руководство к этому готовится. Но главные вызовы Кремлю все-таки будут исходить не извне, а изнутри. Если же в России поколеблется социально-политическая стабильность, то эффект внешнего воздействия окажется значительно более сильным. Произойдет синхронизация внутренних проблем и внешнего давления.

Мое убеждение, основанное на опыте и знаниях, говорит о том, что власть в России не очень прочна. Она пытается произвести впечатление сильной, уверенной в себе и даже брутальной. Но это преувеличение, попытка напугать внешний мир и запугать российское общество. А я вот не уверен в способности российской власти выдержать сколько-нибудь серьезные вызовы. Если такие вызовы реализуются, то мы увидим, что все те, кто сегодня демонстрируют абсолютную, даже лакейскую преданность верховной власти, вдруг окажутся нелояльными и даже оппозиционерами.

Беседовал Федор Клименко

«Русский монитор», 10.10.2016