.

АЛЬТ — МЕРИЛО ВСЕМУ

Из более 100 опусов, написанных Софией Губайдулиной для оркестра, ГСО РТ выбрал, кажется, самые сложные и самые требовательные. Альтовый концерт был создан в 1996-м по заказу Чикагского симфонического оркестра и посвящен Юрию Башмету. Судя по вчерашней игре, Башмет в этом сложнейшем тексте чувствует себя как рыба в воде. Ему не страшны ни сольные монологи, ни накрывающие их оркестровые цунами. Голос альта тут — абсолютная единица измерения и универсальная — человеческая — настройка. Отношения солиста с оркестром, по замыслу автора, «перевернуты». К базовому — независимо от степени тишины или громкости — голосу солиста Губайдулина надстраивает по определению более сильные тембры: деревянные духовые, тромбоны, фортепиано, валторны. И башметовский альт то погружается в их пучину, то снова «реет над седым от пены морем» бесстрашным хозяином положения, придуманного его инструменту бесстрашной женщиной-композитором.

Концерт стал лишним поводом убедиться в правоте слов, сказанных Башметом на страницах «БИЗНЕС Online» о Губайдулиной: «Такие сочинения, помимо прочего, невероятно раздвигают возможности самого инструмента». Можно было удивляться мастерству, с каким тембр альта вступал в химические реакции с тяжелыми и легкими симфоническими материями, как разъедал их монолитное покрытие звуковыми царапинами и, казалось, на наших глазах трансформировал густоту тембровой палитры в еле слышное шевеление воздуха.

.

Удивительный дар Губайдулиной в этом сочинении находится на уровне, заставляющем, с одной стороны, находить аналогии с жутковатыми саспенсами фильмов Хичкока и Спилберга, а с другой — с великими ее предшественниками-композиторами. Прием игры древком смычка по струнам — из «Фантастической симфонии» Берлиоза; колоссальное динамическое нарастание повторяемого потока звуков — из прокофьевской музыки к фильму «Александр Невский». И еще воз и маленькая тележка. Грандиозный каталог симфонических приемов Губайдулиной, судя по пластике оркестра, ставит казанский коллектив вровень с теми, с кем Башмет исполнял Альтовый концерт в 2000-е — с оркестром Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева и оркестром Северо-германского радио под управлением Семена Бычкова.

ВСАДНИК НА БЕЛОМ КОНЕ

Кстати, Гергиеву был посвящен опус, звучавший последним — «Всадник на белом коне» (2002) для большого симфонического оркестра и органа (Карина Горбанова). Для его исполнения на сцену вышли еще не менее десятка музыкантов. Образ Первого всадника Апокалипсиса был предъявлен сразу. Зал накрыло мощной звуковой волной. Словно бикфордов шнур во мгновение ока разжегся от золотистого шуршания бар-чамеса (ударный инструмент из металлических пластинок) к полыхающему жару тромбонов и трубы, гигантизму пунктирного ритма и раскалывающих мир на до и после синхронов трех больших барабанов.

Произведение можно назвать рекордсменом по тому количеству ударных инструментов (21 шт.) и невероятным, но реально создаваемым ими эффектам, которые переворачивают представления о границах современной инструментовки, а попутно информируют о нечеловеческой изобретательности автора столь сокрушительного и мощного звукового образа. Литавры и колокола, маримба, вибрафон, ксилофон, античные тарелочки и пять тарелок разной величины, водофон, литавры, два там-тама, колокольчики, кротами. Плюс орган, используемый как шумовой инструмент, и странно-призрачный клавесин в конце. Да женщина ли это придумала?!

Великая женщина. И великий человек, способный трагически, напряженно и одновременно так честно и подробно слышать мир. Судя по поэме для оркестра «Сказка», сочинению 1970-х, она собирала его из маленьких фрагментов вечности (кларнет, флейта), которыми любовалась, облекая в мерцающие оболочки арфы, фортепиано и вибрафона. В Concordanze, пьесе 1971 года (первое исполнение — в Праге), она искала «согласие» между хрипатыми крайностями самого низкого регистра контрабаса и самого высокого регистра скрипок. А вот во «Всаднике на белом коне» всей этой гармонии поставила точку. И теперь нам с этим надо как-то жить.