В стенах болгарской исламской академии прошла первая научно-практическая конференция. За закрытыми дверями обсуждалось, чему учить студентов данного вуза В стенах Болгарской исламской академии прошла первая научно-практическая конференция. За закрытыми дверями обсуждалось, чему учить студентов данного вуза

РЕЖИМ СЕКРЕТНОСТИ

На сайте ДУМ РТ и официальных страничках Болгарской исламской академии в соцсетях (у нее пока нет своего сайта) недавно было размещено объявление о том, что 29–30 июня в ее стенах «пройдет научно-практическая конференция „Актуальные проблемы современного исламского образования“». Это первая конференция в новом здании академии, что само по себе уже событие. Для вашего покорного слуги в объявлении каждая фраза была слаще меда. «Конференция, — гласило оно, — позволит всем заинтересованным сторонам определить концепцию содержательной части Болгарской исламской академии». Увы, но это все оказалось только видимостью. Видимость — вот ключевое слово, которым руководствуются религиозные функционеры от ислама, ответственные за «начинку» Болгарской исламской академии.

Попасть на конференцию желающим оказалось невозможно в принципе. Поначалу на другом конце телефонного провода долго не могли выяснить, кто является конечной точкой принятия решений. Через несколько дней разговоров вдруг обнаружилось, что это отнюдь не конференция, а просто совещание совета по исламскому образованию. Затем было дано воистину богословское истолкование текста объявления. Как выяснилось, во фразе «в мероприятии также примут участие ректора и директора высших и средних мусульманских образовательных организаций со всей России» слово «также» следует понимать не так, как учат словари, а в смысле «только». Поэтому всем остальным вход на конференцию строго-настрого запрещен. Ну и, наконец, процитированный выше отсыл ко «всем заинтересованным сторонам» — это просто опечатка пресс-службы. Как выяснилось позже, запрет на посещение конференции касался не только отдельных экспертов, а всех вообще, в том числе послушных журналистов из «правильных» изданий. Оппенгеймер и Сахаров позавидовали бы такому режиму секретности научных мероприятий в Болгарской академии.

Уважаемый Рафик Мухаметшин — а именно он оказался в конечном итоге ответственным за организацию этой «конференции» — сильно обижается, когда его имя связывают с исламскими консерваторами, точнее даже с ретроградами. Каюсь, я в этом плане тоже грешен. Готов публично извиниться: Рафик абый является не консерватором, а истинным новатором, чего мы, к сожалению, сразу не разглядели. В истории человечества именно он придумал новый тип научно-практической конференции — конференции закрытого типа. Это когда на нее приглашают не заинтересованные стороны с тем, чтобы действительно вести содержательное обсуждение вопроса, а статусных людей и зубров академического туризма для создания ощущения того, что все у нас хорошо...

КРИТИКА ЗА ЗАКРЫТЫМИ ДВЕРЯМИ

Итак, расширенное заседание совета по исламскому образованию, которое прошло в Болгарах 30 июня, состояло из двух частей. До обеда была презентация академии с участием статусных гостей из Москвы и Татарстана и в присутствии журналистов. После обеда та самая конференция нового типа — конференция за закрытыми дверями, куда не пустили никого постороннего. С чем связана подобная секретность в таком важном общественном деле?

Судя по всему, уважаемый Рафик Мухаметшин решил сыграть в Штирлица только по одной причине. Главным пунктом повестки дня был вопрос о разработке образовательного стандарта академии (признаться, у автора этих строк скептическое отношение к этому понятию применительно к БИА, но это тема отдельной публикации). Это, к слову, при том, что стандарт, как многократно заявлял сам же Мухаметшин, уже не только разработан, но и согласован с учредителями. По логике вещей, надо обсуждать не разработку стандарта, а его внедрение. Впрочем, ключевая проблема не в этом. Мухаметшин прекрасно осознает, что стандарт сырой, так как делался в спешке. «У нас времени на самом деле не было, — признался он и продолжил. — Мы должны в сентябре открываться, надо получать лицензию, вопрос в определенном смысле закрыт, но это не означает, что мы не открыты для замечаний». Не будем строго судить за такое оправдание — видимо, это единственное, что в стрессовой ситуации пришло на ум выступающему. Разработка стандарта в самом деле — не простое мероприятие.

Чутье спикера не обмануло. Участники конференции перед его детищем никакого пиетета не испытывали. Кто бы на его месте захотел подвергнуться публичной порке в присутствии журналистов? Профессионалы образования — это не имамы с форума татарских религиозных деятелей. Они вопросов вроде: «Магистр — кем бу?» не задают, а смотрят в самую суть происходящего, прекрасно понимая, чтó скрывается за дымовой завесой благообразных речей.

В современном обществе повсеместных информационных технологий прятаться от людей бессмысленно. Да и зачем? Шила в мешке все равно не утаишь, а вот ресурс общественной экспертизы для такого значимого проекта, как Болгарская академия, лишним не будет. В наши дни ислам и так находится в массовом сознании под подозрением. Провоцировать закрытостью дополнительную подозрительность ни к чему. Слава Богу, создатели академии, в отличие от организаторов конференции, прекрасно понимают, насколько значим в современном мире фактор открытости — как информационной, так и цивилизационной. Не случайно в рамках академии запланировано создание центра межрелигиозного диалога. Далеко не каждое религиозное (причем не только исламское) учебное заведение, кстати, идет на создание подобных структур.

«У государства есть два основных механизма контроля над учебными заведениями: лицензирование и аккредитация. Первое — контроль на входе. Второе — на выходе» У государства есть два основных механизма контроля над учебными заведениями: лицензирование и аккредитация. Первое — контроль на входе, второе — на выходе

ПЛАНЕТА УПУЩЕННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ

На конференции стандарт академии критиковали разные докладчики. Но особо жесткой критике он подвергся со стороны заместителя директора ИСАА при МГУ Солодовник Диляры Медехатовны. Она указала на два фундаментальных его изъяна. Первый касается общих подходов к образованию, второй — идеологической составляющей.

В первом вопросе сам Мухаметшин свою позицию, отраженную в стандарте, сформулировал предельно четко: «Мы должны выстроить систему классического исламского образования в России», которое он противопоставил двум другим возможным подходам: исламоведению и «Теологии». Для тех, кто не в теме, поясню. Исламоведение — взгляд на ислам со стороны. «Классическое исламское образование», за которое ратует Мухаметшин, — взгляд изнутри. А «Теология» — тот же взгляд изнутри, но при этом еще и поддержанный нашим государством, то есть встроенный в государственную систему образования, когда теологи получают дипломы гособразца.

Представитель главного вуза страны отметила, что подходы, сформулированные докладчиком, «вызывают очень большие сомнения». И напомнила ему, что «сейчас свершился исторический этап», когда «министерство образования РФ утвердило новый статус теологии. И в этом новом статусе можно учиться и на уровне бакалавриата, и на уровне магистратуры, и на уровне аспирантуры можно уже сейчас защищать диссертации». «Когда мы говорим только о классическом богословском образовании в рамках этого фантастического учебного заведения, — вступила она в прямую дискуссию с Мухаметшиным, — откровенно говоря, становится просто жалко упущенных возможностей, которые сейчас открыты государством для нас, мусульман. РПЦ за то, чтобы была утверждена теология, боролась на протяжении 100 лет. Мы должны этим воспользоваться и активными темпами встраиваться в ряды теологической науки исламского модуля. Это очень высокий уровень образования». «Это совершенно другие масштабы, — резюмировала ученый. — Это целая планета возможностей, когда „Теология“ исламского модуля поддержана государством Российской Федерацией. Это фантастическая сила!»

Ее мнение полностью совпало с позицией государства, которую в первой части мероприятия сформулировал Алмаз Файзуллин, заместитель начальника департамента по взаимодействию с религиозными организациями управления внутренней политики администрации президента РФ. «Необходимо использовать и возможности теологического образования, — сказал он. — Нужно будет, чтобы специальность „Теология“ была включена в номенклатуру научных специальностей перечня направлений подготовки Болгарской исламской академии, чтобы могли выходить разносторонние, действительно широко и универсально подготовленные специалисты». На этот, по сути, выговор со стороны администрации президента РФ Мухаметшин промолчал, но после обеда все-таки осторожно его прокомментировал. «Сегодня идет процесс формирования исламской „Теологии“, — как бы парировал он Файзуллину в его отсутствие. — Честно сказать, особо толком никто не знает, что это такое». Весьма увесистый булыжник в огород компетентности госчиновника, по сути, отвечающего за ислам в России, и других участников процесса, и весьма странное заявление от ректора, который в своем вузе сам реализует образовательный стандарт по «Теологии».

Кстати, уважаемый Рафик Мухаметшин всегда был плоть от плоти человек системы, в чем его, кстати, не только слабость, но и сила. И в этом контексте странно выглядит его препирательство с представителем администрации президента РФ. Впрочем, внутреннюю логику его интересов понять в принципе можно. Государственный стандарт предполагает государственный контроль, а если придумать что-то свое, то никто в душу со своей аккредитацией лезть не будет. К этой закрытости подталкивает и сама атмосфера окружения Мухаметшина — как в РИУ, так и ДУМ РТ, где зачастую правильные речи произносятся только на публике, особенно в присутствии чиновников. Конечно, в стандарте «Теология», разработанном как общая «болванка» для всех конфессий, в которую каждая религия «заливает» свое содержание, пространства для маневра меньше. Использовать данную форму для образовательной рефлексии и самопрезентации исламской традиции — это не то, что носить костюм, который сшит под заказ по индивидуальным меркам. И все же это один из способов ее осовременивания. К тому же, реализуя магистерские программы в рамках стандарта «Теология», что уже также делают другие вузы, у академии есть шанс стать лидером образования не на бумаге, а в конкурентной среде. Мухаметшин же хочет стать номером один там, где никого нет, то есть быть рыбой магистратуры «классического исламского богословия» на абсолютном безрыбье. Разве академия в таком смысле должна стать вершиной мусульманского образования в России?

Думаю, Диляра ханум права в главном: отказ от «Теологии» — это отказ от возможностей. Пока наши коллеги из РПЦ будут защищать диссертации по государственной «Теологии» и пользоваться всеми карьерными благами цивилизации, «классическое богословское образование» будет загонять выпускников академии (читай: исламскую умму России) в социальное гетто. Только-только мы, мусульмане, в сфере образования стали полноценной частью российского общества наряду с представителями других традиционных конфессий. Но вместо того, чтобы сполна воспользоваться этим, Мухаметшин предлагает изобрести свой собственный велосипед и ковылять на нем. Но смогут ли выпускники академии без гербовой бумажки найти себе работу? Это большой вопрос. И нужно ли вообще так играть судьбами выпускников, превращая их в людей как бы «второго сорта» в сравнении с православными коллегами? Здесь надо мыслить более системно и политически более дальновидно.

В стандарте «Теология», разработанном как общая «болванка» для всех конфессий, в которую каждая религия «заливает» свое содержание, пространства для маневра меньше В стандарте «Теология», разработанном как общая «болванка» для всех конфессий, в которую каждая религия «заливает» свое содержание, пространства для маневра меньше

«АРАБО-МУСУЛЬМАНСКИЙ КОМПОНЕНТ»

Еще один важный и принципиальный момент. Раскритиковала Диляра Медехатовна и идеологическую составляющую стандарта, о чем давно бьют в колокола многие эксперты. Классическое богословское образование, за которое ратует Мухаметшин, подразумевает, как она выразилась, «арабо-мусульманский компонент». Однако «у нас другая модель ислама. Нам абсолютно не нужно испытывать никаких комплексов неполноценности», — напомнила Диляра ханум, которая сама является внучкой имама. Ученый, она долгие годы жила в Ираке, защищала диссертации по разным частям исламского мира, сравнивая разные модели развития ислама, который существует в той или иной стране. И предостерегла, что ориентация на арабский мир ни к чему хорошему не приведет. «Арабский мир просто в тупике, — сказала Диляра ханум. — Они не могут сами разобраться, обвиняя друг друга в джихадистских движениях. Они сами ничего не могут, не понимают и не разбираются. Они то одно берут, то другое. У арабов совершенно нет системы. И они часто манипулируют в зависимости от политической ситуации и политических потребностей».

Диляра ханум долго и на разных примерах доводила мысль о том, что «у нас уникальная ситуация, которую невозможно никому понять» и что именно из этого должна исходить концепция образования в академии, ведь «нам нужна своя, российская, мирная модель ислама». В какой-то момент Мухаметшин не выдержал и воскликнул: «Вынужден вас прервать!» Однако Диляра ханум продолжила спокойно и аргументированно вбивать экспертные «гвозди» в «крышку гроба» концептуальной состоятельности (точнее, несостоятельности) того видения академии, которое ответственные разработчики в лице уважаемого Рафика Мухаметшина и Ко пытаются навязать всем остальным.

Со стороны докладчиков были высказаны и другие критические замечания. При этом, по большему счету, положительных оценок стандарту не дал никто. Если выступающие что-то и хвалили, так это умопомрачительное и оснащенное по последнему слову техники здание академии, что само по себе символично. Не хотелось бы делать далеко идущих и поспешных выводов, но для неравнодушных и заинтересованных в судьбе Болгарской академии не в первый раз прозвучали серьезные «звоночки», требующие самого серьезного осмысления и выводов.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции