«БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК»

В Москве на исторической сцене Большого театра состоялась мировая премьера балета петербургского композитора Ильи Демуцкого «Нуреев». Его поставили худрук «Гоголь-центра» Кирилл Серебренников, который сейчас находится под домашним арестом в связи с так называемым театральным делом, и хореограф Юрий Посохов, постоянно проживающий и работающий в Сан-Франциско. Напомню, что эта премьера должна была состояться еще в июле 2017 года и завершить прошлый театральный сезон в Большом, но после одного из прогонов ее внезапно отменили. На самом деле балет не отменили, а отправили на доработку. Спектакль перенесли сначала на май-2018, так как раньше у постановщиков не было общего времени для того, чтобы встретиться в Москве вторым дублем.

В качестве причин отмены выдвигались разные версии. Официальной считалась такая: спектакль не готов к сдаче, плохо отрепетирован, имеет много постановочных нестыковок и требует дополнительного времени на доработку. Другая версия строилась из догадок, касающихся непристойности изобразительного материала, использованного постановщиком Серебренниковым (режиссер выступил в «Нурееве» и как сценограф). Неприличным могло показаться мелькание на заднике гигантских размеров фотографии полностью обнаженного Рудольфа Нуреева авторства знаменитого американского фотохудожника Ричарда Аведона. Карточки той «естественной», то есть «обнаженной» фотосессии не являются запретными, они опубликованы, по ним в академиях учатся историки искусства и молодые фотографы.

В первую причину можно легко поверить, так как в сегодняшней гонке большинство спектаклей во всем мире делается наспех, выпускается в короткие сроки, а технологически трудные спектакли могут прирастать качеством конкретно на самых последних репетициях за счет профессионализма постановщиков и отдачи актеров. Такое случиться с балетом «Нуреев» летом запросто могло. Относительно второй догадки сказать нечего, журналистов на рабочие репетиции не пускают, и судить, «был ли мальчик» (была ли задействована такая фотография, как именно фотография и в каком формате ее демонстрировали, была ли другая «порнография»), мы не можем. И третья гипотеза «недопуска» балета к публике летом — наличие в спектакле намеренной пропаганды ЛГБТ или страх, что лирические сцены фактически супружеских отношений Рудольфа и датского танцовщика Эрика Бруна, включенных в балет как факт биографии Нуреева, какой-то важной персоне сверху покажутся таковой.

Как бы там ни было, после рокового дня, когда прозвучал приговор об отмене готового балета, состоялся еще один генеральный прогон «Нуреева», его записали для того, чтобы в любой момент можно было вспомнить порядок. Дальше разворачивался самый плохой сценарий. В августе Серебренникова посадили под домашний арест, начатые им спектакли — в Москве и Штутгарте — вышли без окончательного «досмотра» режиссера, запертого в своей московской квартире и лишенного загранпаспорта. Вышли они в самом высоком «разрешении», так как мозговая концентрация коллег-артистов и ответственность за общее дело после ареста Кирилла оказалась завидным образом накалена. В это же время в декабрьской афише Большого театра внезапно «открылось» окно и в него «влетели» два «Нуреева». Все постановщики, кроме Серебренникова, смогли приехать на экстренные репетиции.

«Парады «белых пачек» в Вагановке и круженье казенных портретов складываются в «день сурка» по-советски (Нуреев – Владислав Лантратов)» Фото: Павел Рычков / Большой театр

«ШВОВ ОТ СРОЧНОГО ВЫРЕЗАНИЯ ФРИВОЛЬНЫХ СЦЕН НЕ ЗАМЕЧЕНО»

Прежде чем приступить к описанию того, что зрители (из них лишь 500 человек купили билеты в кассе предварительной продажи, а остальные были представителями СМИ, гостями театра или приглашенными лицами двух спонсоров спектакля — Романа Абрамовича и Андрея Костина) увидели на премьере 9 декабря, надо рассказать, что представляет собой в общих чертах театр Серебренникова.

«Нуреев» — его третья работа в Большом после оперы «Золотой петушок» и балета «Герой нашего времени». Режиссеры драмы и либреттисты-драматурги в балете появлялись и до него, история зафиксировала опыт Немировича-Данченко, Радлова, Пиотровского и др... Но Кирилл особенный. В любой чистый жанр он приходит, чтобы экспериментировать, взрывать рутину и обманывать ожидания зрителей с конвенциональным мышлением. Его драматические спектакли походят на мюзиклы и балеты, в операх есть серьезные пластические вставки, а в балете — элементы вербатима и мелодекламации.

Таким образом, заказывая «Нуреева» команде Серебренникова, гендиректор Большого Владимир Урин брал не кота в мешке, а вполне конкретный синтетический театр, который он хотел показать на исторической сцене Большого театра — балет с приметами оперы, оратории, телешоу, драматического спектакля и кино. И публика, пришедшая 9 и 10 декабря в Большой, — это в какой-то степени обычная «паства» Серебренникова, поклонники его творчества и неофиты современного искусства. Эти люди едва ли бы стали наводить лорнет на неприкрытые фиговым листом гениталии Нуреева на известной фотографии. Сразу оговорюсь, никакой подобной фотографии в балете нет, как нет пропаганды ЛГБТ и порнографии. Швов от срочного вырезания фривольных сцен тоже не замечено. Балет выполнен в нежных пастельных тонах и полон лирики.

«Фотографии полностью обнаженного Нуреева в балете нет, как нет пропаганды ЛГБТ и порнографии» Фото: Дамир Юсупов / Большой театр

Спектакль о самом ярком балетном артисте второй половины XX века этой команде постановщиков заказал Большой театр в лице Урина. Гендиректор главного театра страны рассчитывал с новым блокбастером, в данном случае байопиком (биографией), повторить успех балета «Герой нашего времени», поставленного Серебренниковым и Посоховым на музыку Демуцкого в 2014 году по мотивам одноименного романа Михаила Лермонтова. Переговоры с востребованным в мире Посоховым проходили давно, хореограф заранее «озвучил» несколько названий балетов, постановки которых он мог осуществить в расчете на историческую сцену Большого, но выбор пал на «Нуреева». Урин рассудил, что Большому театру нужны, кроме сюжетов русской литературы (в сезоне 2017/2018 гамбургский хореограф Джон Ноймайер ставит балет «Анна Каренина», это будет копродукция двух балетных трупп) истории о больших художниках, чья жизнь и творчество изменили мир. Нуреев идеально подошел.

Что касается написания имени танцовщика, известного у нас больше как Нуриев, то здесь выбор делал либреттист, то есть Серебренников. Фамилия отца Рудольфа была придумана им самим и возводилась к имени Нурис, а всю родню в момент получения паспортов записали Нуреевыми. По паспорту Рудольф был Нуреевым, как Нуреев он поехал с труппой Кировского (сейчас Мариинского) театра в Париж, как Нуреев «прыгнул в свободу» в 1961 году в аэропорту Ле-Бурже, и на Нуреева в СССР завели дело изменника родины.

«Через совместные занятия с Эриком Бруном (Денис Савин) Нуреев познает тонкости и нюансы датской школы танца, а заодно соединяется с ним на короткое время в настоящую семью» Фото: Михаил Логвинов / Большой театр

«ЗА КАЖДЫМ ЛОТОМ ПРЯЧЕТСЯ ФЛЕШБЭК»

Начинается балет с выкриков аукциониста на английском и французском языках (артист МХТ Игорь Верник). Сразу в двух аукционных домах в Париже и Нью-Йорке распродаются предметы искусства и личные вещи, принадлежащие недавно скончавшемуся (1993) великому танцовщику, богу танца Нурееву. За каждым лотом прячется флешбэк — мини-путешествие в прошлое Нуреева, его встречи с людьми, участие в постановках и просто важные жизненные эпизоды. Какие-то эпизоды инкрустированы танцами, какие-то снабжены пением (поют меццо-сопрано Светлана Шилова, тенор Марат Гали, контратенор Вадим Волков), некоторые представляют собой пластические этюды под монотонное чтение отрывка письма (большинство писем имеют вымышленное содержание).

Первый флешбэк уводит в Ленинград в хореографическое училище имени Вагановой, куда Нуреев поступил, когда ему было 17 лет. Строгие академические стены, скрипучие деревянные полы, марлевые занавески, усердные ученики и ученицы тянут подъемы, скачут в жете. Спустя время на сцену вальяжно выходит Нуреев (Владислав Лантратов) в нахальных белых трико и танцуя, оттесняет с середины, а потом просто грубо толкает изящную девочку, как бы предвосхищая свою будущую «революционную» деятельность в области развития сольного мужского танца.

В картине «Улица Росси» Серебренников начинает посмеиваться над «снулой» жизнью, какую вели люди в СССР, и тихо демонстрировать свою и, видимо, Нуреева ненависть к режимам. На стене висят два портрета,  на одном — стационарном — изображена Ваганова, на втором — сначала Николай II, а затем Ленин, Сталин, Хрущев. Парады «белых пачек» в Вагановке и круженье казенных портретов складываются в «день сурка» по-советски.

«Марго Фонтейн (Мария Александрова) вводит Руди в романтический репертуар» Фото: Павел Рычков / Большой театр

Вот уже на юного Нуреева сыплются доносы коллег (их зачитывает тот же Верник), а действие незаметно переносится во Францию, в закрытую зону аэропорта Ле-Бурже — и далее в Булонский лес, «сверкающий» длинноногими трансвеститами, так потрясшими Нуреева после диетического Ленинграда. Сцена перехода из советского Ада в западный Рай строится колоритно. В центре сцены вырастает трибуна, на ней стоят корпулентные хористки и три солиста — они поют «Песню о родине». Танцовщицы-колхозницы в тесноте, но не в обиде танцуют про «хорошо в стране советской жить». И за ними финальная сцена первого акта с роскошными парижскими вечеринками.

«ВТОРОЙ АКТ РАССКАЗЫВАЕТ ПРО ТВОРЧЕСТВО НУРЕЕВА»

Второй акт рассказывает про творчество Нуреева, и он более танцевальный. Через лоты-флешбэки на сцену по очереди выходят именитые партнерши Нуреева. Марго Фонтейн (Мария Александрова) вводит Руди в романтический репертуар, Наталья Макарова (Светлана Захарова) танцует вместе с ним dance modern. Через совместные занятия с Бруном (Денис Савин) Нуреев познает тонкости и нюансы датской школы танца, а заодно соединяется с ним на короткое время в настоящую семью. Верник между тем продает с торгов интимную записку Нуреева умирающему от рака Бруну, которую Руди так и не передал партнеру.

Наталья Макарова (Светлана Захарова) танцует с Нуреевым dance modern Фото: Михаил Логвинов / Большой театр

Безудержная страсть Нуреева к сцене, классическому балету реализована в виде сменяющих друг друга кордебалетных сцен, идущих под ловко оркестрованную, но узнаваемую музыку Чайковского, Минкуса, Глазунова. Самой красивой находкой Посохова можно счесть танцевальную сцену, где хореограф вводит в строго женский (как в женском монастыре) коллектив теней из «Баядерки» энергичных партнеров, которые не только «подкручивают» балерин и делают обводки, но самодостаточно танцуют. Это такой лобовой намек на кощунственные акты Нуреева-хореографа, который мог в своем балете лишить балерину вариации, написанной Петипа, и передать ее музыку солисту-мужчине.

В финале обыгрывается еще одна любовь Нуреева — к дирижированию. Герой Лантратова в костюме Солора из «Баядерки» берет палочку из рук настоящего дирижера (Антон Гришанин) и встает за пульт оркестра Большого театра.

Длится балет два с половиной часа с антрактом, в нем еще есть эпизоды «Короля-солнце», где Рудольф — Луи XIV, натанцевавшись, наслаждается обществом полураздетых янычар, составляющих его мужской гарем.

«Театр приготовил трех Нуреевых (на фото — Артем Овчаренко)» Фото: Дамир Юсупов / Большой театр

Картины, размещаясь в рамках одной декорации-трансформера (класс в Вагановке, парижское метро, зал в парижской опере, стены плебейских кварталов с красочными граффити), быстро сменяют одна другую, и, если что-то рождается подозрительное, оно исчезает так стремительно, что выглядит обманом зрения.

Театр приготовил трех Нуреевых. Артем Овчаренко станцевал 10 декабря, Игорь Цвирко прошел прогон, а спектакль у него будет в мае. Надо ждать.

Екатерина Беляева