Диляра Вагапова: «Когда у тебя в очередной раз в интервью спрашивают, почему мы не переезжаем в Москву, я всегда отвечаю: а вы приезжайте пожить в столице Татарстана и поймете почему» Фото: Ирина Ерохина

«Я ИНОГДА СМОТРЮ НА СЕБЯ В ЗЕРКАЛО И ДУМАЮ: БОЖЕ МОЙ, ДЕВОЧКА, ТЫ УЖЕ ТАКАЯ ВЗРОСЛАЯ»

– Диляра, те немногие поп- и рок-группы из Татарстана, которые выходят на федеральный уровень, часто отмечают, что в России они набирают популярность, ездят с гастролями, собирают хорошие площадки, а в Казани публика на их концерты особо не идет... Вы тоже чувствуете такую тенденцию на себе?

– Отчасти. Видимо, нет пророка в своем отечестве. Мне кажется, в каждом городе есть подобные моменты с группами, которые добились каких-то результатов. В Москве мы можем давать 8–10 кассовых концертов в год в разных клубах, а в Казани дай бог один соберем... Мы можем проехать в год тремя разными турами по стране, но в родном городе устроим только одно выступление. У нас тут тоже есть поклонники, есть даже парень, который по мотивам нашей песни себе татуировку набил, но в основном, конечно, фанаты за пределами республики.

– Проблема в самой Казани?

– Думаю, нет. Просто у нас Казань крутая, и тяжело ей соответствовать. Удивить нашу публику непросто – порадовать можно. Ну и еще некоторые думают так: чего билеты на концерт покупать, если в течение полугода «Мураками» все равно на каком-нибудь бесплатном мероприятии будет играть. Мы, гастролируя по России, порой заезжаем в глубинку и видим, что город не имеет и сотой процента того, что есть в Казани. Сначала становится грустно, но зато потом берет гордость за свой город. И когда у тебя в очередной раз в интервью спрашивают, почему мы не переезжаем в Москву, я всегда отвечаю: а вы приезжайте пожить в столице Татарстана и поймете почему.

– Весной фанаты ждут выхода седьмого по счету альбома «Мураками». Насколько выпуск пластинок сегодня актуален, учитывая развитие современных информационных технологий?

– Наверное, нашей публике он необходим. Группа «Мураками» не артисты одного сингла, для нас каждый альбом – это определенная атмосфера. Если выпускать по одному-двум трекам, то не получишь общего звучания, настроения. Я человек эмоций. И если не могу добить определенные эмоции до конца, то значит, что-то не доделано. А за одну песню атмосферу создать, мне кажется, очень сложно. У нас каждый альбом выдержан в определенном настроении. Сейчас альбом написан, но пока не записан. Очень много дискуссий и сомнительных моментов, особенно в плане аранжировок. Бывает, что мы целый день записываем, а на следующий день понимаем, что нужно начинать все с начала. Мы надеемся, что наши задумки воплотятся. Звучание будет немного другим – шире, если так можно выразиться.


– Сложно уже больше 10 лет оставаться на плаву? Вы и на «Нашем радио» в ротации, и тех же гастролей по России немало...

– Музыка настолько хаотична и настолько трудно предсказать, что будет дальше, ты постоянно находишься в бушующем океане... Ты пытаешься проследить за рыбами, будучи, как тебе кажется, всемогущим человеком. Но у тебя воздуха хватает совсем ненадолго. Вот я и пытаюсь эти два-три часа растянуть на всю свою жизнь, и пока мне есть что сказать. Когда я чувствую, что моего кислорода становится все меньше, то ищу его в тех людях, которые меня вдохновляют, наблюдаю за молодыми коллективами. И считаю, что музыка – это не веяние чего-то нового, это опыт и бешеная энергия максимализма и открытий.

– Но в любом случае постоянно в таком жизненном ритме находиться сложно: взгляд притупляется, эмоции уже не такие яркие, да и просто становишься взрослее...

– Я иногда смотрю на себя в зеркало как бы со стороны и думаю: боже мой, девочка, ты уже такая взрослая, остепенись, посмотри на своих сверстниц и пойми, что вместо того чтобы прыгать по сцене, может быть, чем-то серьезным заняться? Но мне нравится быть на волне, общаться со своим племянником о музыке, со своей сестренкой, которой 18, с друзьями, которым по 35, с родителями. В этом и есть неугомонность моего духа, желание создать что-то интересное и не стоять на месте. Может, потому что однажды я призналась самой себе, что лень – это один из моих пороков и надо с ним бороться.

– А разве «Мураками» – это не серьезное дело?

– Серьезное дело – это когда ты можешь позволить себе отдыхать тогда, когда хочешь, быть свободным и зарабатывать столько денег, чтобы хватало для спокойствия, когда ты настолько самодостаточен, что можешь браться и доводить до конца сразу несколько проектов.

Для меня «Мураками» – это конечно, серьезное дело. Это то, ради чего было прожито 14 лет, во что вложено сердце, много потеряно и приобретено. Это эпоха, в которой ты можешь проследить себя, свое мировоззрение от создания коллектива до последних дней путем шаговых творческих измерений. Можешь пройтись по этому пути и увидеть свое развитие и деградацию в определенных моментах. Конечно, большинство женщин, когда становятся матерями, заседают дома и начинают вести оседлый образ жизни. Я, как и они, тоже хочу своей дочери всего самого лучшего, и я четко понимаю, что ей не хватает порой моего внимания, но знаю также, что самая лучшая мама – это счастливая мама. И если «Мураками» делает меня счастливой, значит, моя дочь должна принимать меня такой, какой я являюсь.

«Мураками» – это конечно, серьезное дело. Это то, ради чего было прожито 14 лет, во что вложено сердце, много потеряно и приобретено»  Фото: Ирина Ерохина

«СЕГОДНЯ ТЫ ПОПУЛЯРЕН, А ЗАВТРА ПРО ТЕБЯ НИКТО НЕ ВСПОМНИТ»

– Вы несколько лет проводите в Казани молодежный музыкальный фестиваль «Энергия рока». Для чего он вам?

– В прошлом году у нас был юбилей – 10 лет! А как иначе без эмоций и нового общения? Например, у меня сейчас есть сайд-проект – группы «Хвоя», в нем творят еще два музыканта – Дмитрий Шленкин и Богдан Прилуцкий. Последнего я открыла для себя на фестивале «Энергия рока», так и завертелось. Так же, как и группу «Прогульщики». Много коллективов получают веру в себя благодаря энергетическому университету – это возможность выступить на публике, единение с тусовкой, возможность задать вопрос своим кумирам. Кто играет у нас в качестве хедлайнеров? Это и «Би-2», и Animal ДжаZ, и многие другие. Мы будем счастливы, если новое поколение будет идти с нами вместе, а иногда даже и обгонять.

– А толку? В Казани все равно играть молодым коллективам негде...

– А это уже задача не «Энергии рока». Места на самом деле есть, молодым группам нужны деньги сразу. Но для того чтобы начать зарабатывать, нужно соответствовать определенному уровню. Вы даже не представляете, сколько концертов дала группа «Мураками» по России абсолютно бесплатно. Бывало и такое, когда после тура по стране, в котором ты доехал до Владивостока, возвращаешься домой измотанный, весь на нервах, а тебе нечем даже заплатить за такси. В этом городе ты собираешь полный зал и зарабатываешь, а в следующем – нет. Это рулетка. Не знаешь, к чему придешь. Но это возможность показать себя, познакомиться с городом. Чтобы он тебя узнавал и люди приходили на твои концерты, надо приехать туда один-два раза – это минимум.

– Ротации на «Нашем радио» для этого недостаточно?

– Вы думаете, что «Наше радио» есть везде? В Казани оно появилось, если мне не изменяет память, в конце 2016 года. Конечно, это помогает, как и выступления на «Нашествии», на «Новой волне», в «Живом звуке», но этого всегда мало. Сегодня ты популярен, а завтра про тебя уже никто не вспомнит.


– Как получилось, что вы написали гимн волейбольному клубу «Зенит»?

– Наш гитарист Раиль Латыпов играет в волейбол, а в молодости даже в профессиональный. Он часто пересекается со спортсменами, следит за успехами. Поступило предложение – и мы с радостью написали, тем более что спорт я люблю и мне нравится наблюдать за тем, как люди играют. Сейчас вышел фильм «Движение вверх»,так я не могла спокойно смотреть его. То кричала, то аплодировала, когда были острые моменты на баскетбольной площадке. Вроде и знаешь, что это кино, что не в данный момент матч проходит, но все равно такие эмоции у меня это вызывает.

– Часто предлагают написать песню, что называется, под заказ?

– Случается, мы редко отказываемся. Вот сейчас, к примеру, будем сочинять гимн для феста Gastreet, который будет проходить в Сочи. Мы в прошлом году там были, я считаю, что это крутейшее место для рестораторов России, и даже просто для человека, кто любит вкусную еду. Прекрасная атмосфера, все живо и весело, хорошие спикеры. Очень для кино любим писать. Мы даже снялись для сериала, в котором играл мой любимый Евгений Цыганов. Это первый сезон «Кризиса нежного возраста», который транслировал ТНТ. А песню «Переправа» мы хоть и играем на концертах, но написали ее для сериала про Эдуарда Стрельцова, который должен показать Первый канал. Тут главное условие, чтобы интересно было работать над материалом.


«ГОЛОС» – ЭТО НЕ ДЛЯ ДЕТЕЙ

– Ваше появление в третьем сезоне шоу «Голос» удивило в свое время многих. К тому времени вы уже были вокалисткой известной группы, зачем отправились на телешоу, готовы ли были к репутационным рискам, если бы во время слепого прослушивания к вам никто не повернулся?

– Я была к этому готова. Самое интересное, что с Пелагеей мы знакомы и на «Нашествии» наши коллективы выступали рядом друг с другом по расписанию. Я люблю шокотерапию и постоянно вытаскиваю себя из зоны комфорта. Люблю создавать себе преграды, чтобы потом сделать что-то интересное. Только на конфликте с самим собой и одновременно на собственной внутренней гармонии можно добиться определенного результата. И когда я пришла в «Голос», то предполагала, что во время слепого прослушивания никто не обернется и готова была нести репутационные риски. Шла не для того, чтобы меня поддержали или обхаяли с ног до головы. Я пошла для себя, чтобы поучиться. Когда ты видишь возможность бесплатного обучения...Что, вы хотите, чтобы я сидела дома? Пойду учиться, если есть возможность.

– Не было обидно, когда уже после второго тура вы покинули шоу?

– Сначала, конечно, расстроилась. У меня была депрессия, казалось, что не достигла, чего хотела, что могла расширить аудиторию группы «Мураками». Но сейчас я уже всю эту историю вспоминаю с улыбкой. Тем, кто подзабыл о нашем существовании, это помогло вспомнить. Ну а потом дальше прошла Женя Благова, моя одногруппница по ГИТИСу. Все же радостно, что достойная соперница.

– Свою дочь Фелицию, которой недавно исполнилось 5 лет, отдали бы на такой проект?

– Нет, конечно. Это огромнейшее количество эмоций и психологического стресса. Если я такой стресс перенесла, то ребенку можно сильную психологическую травму нанести. Я за здоровую жизнь ребенка.



– Ваша мама, похоже, тоже неоднозначно относилась к началу творческой карьеры дочери?

– Конечно. Когда я приехала после «Фабрики звезд – 3», дома сорвала все обои, потому что якобы хотела делать ремонт. Тогда у меня была апатия, ничего не хотелось, была озлобленность, обида, я не знаю, как мама это пережила. Но она у меня сильная. Потом когда поехала на «Народного артиста», мама уже сомневалась, нужно ли мне туда ехать Она долго не верила в некую справедливость. Ей казалось, что в жизни важна фамилия или деньги, чтобы добиться высокого результата, а мне всегда приходилось доказывать обратное.

У меня был синдром младшей сестры, когда мне говорили: а это Диляра, сестренка Карины (Карина Кильдеева также была солисткой «Мураками» до 2014 года – прим. ред.). И мне всегда хотелось перерасти сестру. Это интересная внутренняя борьба – доказать себе, что ты можешь четко выстраивать желаемое и добиваться определенных успехов. Хотя иногда задумываешься: а успех ли это? Я в свои 18 думала, что в 23 у меня уже будет двое детей, а случилось, что в 23 года двое детей были уже у Карины, сейчас их уже трое. Я всегда думала, что буду примерной женой и матерью, а сестра в молодости тусила, пела и хотела работать на сцене. А в итоге, когда встал для нее выбор –  оставаться с семьей или посвятить себя карьере, она выбрала первое, и вот я одна на сцене, хотя порой и бывают исключения, например, каждое 14 сентября – это мой день рождения. Быть артистом не всегда весело, например, когда у тебя случилась какая-то трагедия и ты хочешь зарыться под одеяло, а надо выходить на сцену и заряжать публику счастьем. Это очень сложно.

– И все-таки: шоу, подобные «Голосу», больше калечат личность или все-таки что-то дают?

– По-разному. Все зависит от того, когда этот этап проходит в жизни у человека. Я очень люблю шоу «Танцы на ТНТ», это лучшее шоу для меня. Я уж думала, чтобы пойти и посмотреть, как оно устроено изнутри и как это работает. Для меня это глобальный проект. Я знаю, как создается «Голос», а сейчас бы с удовольствием посидела при мозговом штурме на ТНТ.


«ВОЗМОЖНОСТЬ ИСПОЛНИТЬ НА ПЕРВОМ КАНАЛЕ ПЕСНЮ УКРАИНСКОГО АВТОРА УЖЕ БЫЛА МАЛЕНЬКОЙ ПОБЕДОЙ»

– На Первом канале вы исполнили один из куплетов популярной песни группы 5’nizza на татарском языке... Почему был выбран такой интересный ход для слепого прослушивания?

– Песню «Солдат» мы с Кариной перевели специально для фестиваля «Созвездие». По условиям конкурса на очередную годовщину Победы нужно было спеть военную песню, причем вторым условием – какую-нибудь татарскую. Мы перевели «Солдата» на татарский язык и никуда не прошли. После этого иногда исполняли ее на квартирниках.

Я приехала на отборочный тур в «Голос» очень уставшей. По-моему, мы только приехали с гастролей в Красноярске, не помню, в общем, была разница во времени, а на отборочном туре находиться крайне сложно. С каждого угла, на каждом сантиметре поют. И так как мне в этом оре было некомфортно, я беру наушники, ставлю классику и мгновенно засыпаю, пока меня не будят и не говорят, что я в следующей десятке выхожу к жюри. Я спокойно просыпаюсь, остальные конкурсантки все уже на нервах, смотрю на то, что исполняют конкурсантки, а там Уитни Хьюстон, Мэрайя Кэри, Лара Фабиан и так по кругу, все красивое, заунывное. Когда выходишь к жюри, тебе говорят стандартную фразу: вот вам музыкальный инструмент, вы можете себе подыграть, можете спеть а капелла. Одна песня должна быть на русском, другая – на иностранном языке. И я подумала: господи, 300, а может, и больше человек у них прошли за день, они хоть и слушают каждого по одной минуте, но одно и то же. И мне реально их стало почему-то жалко, тут же принимаю решение спеть под гитару своего «Солдата». Это сразу вызвало оживление у жюри, и меня взяли в проект. А потом в трек-листе песен, которые можно исполнять на «Голосе», я увидела своего «Солдата». Там же конкурсанткам дают лист из 80 песен, которые можно исполнять, связаны эти ограничения с авторскими правами, поэтому песни иногда и повторяются.

Я была очень рада, что мне разрешили петь ее на слепом прослушивании. Если ты выходишь на федеральный канал, то должна оправдывать свое нахождение. Чего ты хочешь? Я хочу мира. Но тебя же никто не слушает на этой развлекательной программе. Значит, нужно найти правильную форму подачи. Песня «Солдат» для меня особенно важна была в тот момент, потому что как раз начинались все эти трагические события на Украине. А это же 5’nizza – это SunSay и Сергей Бабкин. Возможность исполнить песню украинского автора на Первом канале уже для меня была маленькой победой, чтобы показать, что мы все одна команда: наш саунд-продюсер Саша Бурый живет в Киеве, моя двоюродная сестра в Одессе живет, многие друзья. Мы вне политики, но не можем быть вне жизни. В этот момент поешь еще и на татарском языке, хотя я не знаю его так, как хотелось бы...

– Как отреагировали участники дуэта на вашу версию «Солдата»?

– Я, честно говоря, не знаю, слышали они ее или нет. Мне нравятся многие песни Бабкина. Он отличный артист, и я бы с удовольствием спела с ним дуэтом.

– Но, насколько я знаю, в творчестве «Мураками» нет песен на татарском языке. Почему?

– Вы не совсем правы, мы перевели песню «Свободная» на татарский, я иногда ее исполняю. Я придерживаюсь принципа «если ты в России, пой на русском, если в Англии – на английском». Я понимаю, что живу в Татарстане, но не говорю на этом языке, я не думаю на нем, но с удовольствием в дань уважения выучу какую-нибудь поздравительную речь, если это потребуется, спою. Моя дочь знает 6 татарских песен, и порой мне кажется, что даже меньше русских. Она с удовольствием слушает татарское радио, я максимально ей даю возможность того, чтобы она была причастна к татарской культуре, при том что в нашей семье не разговаривают на татарском. Ее прабабушка, наша Бима (от слова эбием), мы ее так называем, хорошо говорит и поет на татарском. Очень забавно, когда кызым приносит новую песню и я лезу в интернет, чтобы выучить слова. Так вот дочка меня тоже приучает к родной культуре. Она ходит в англоязычный садик, и я понимаю, что владение английским – это уже не роскошь, а необходимость.

– А любовь к татарскому у дочки откуда?

– Она знала, что есть татарские песни и это весело. Старшее поколение к этому ее приучило. Плюс у нее в садике была любимая нянечка, которая на татарском с ней разговаривала. Это, может быть, банально, но у ребенка все это откладывается внутри, там, где сердце. Я считаю, что татарский должен быть в школах в обязательном порядке, просто может быть форма изучения иной. Это заставляет тебя узнавать менталитет и традиции народа, который живет с тобой бок о бок, даже если ты не являешься его частью и приезжий человек. Я бы видоизменила процесс обучения и взяла на вооружение методику изучения иностранного. Есть дети, у которых существуют сложности с изучением языков, а тут они бы слушали татарскую музыку, смотрели мультфильмы на татарском. Сама я знаю наши традиции, знаю, как национальные блюда готовить, как саван шить тоже, к сожалению, знаю.

Например то, что делает «Сэлэт», взращивая новое культурное, воспитанное, образованное поколение татар, – это правильно, это отличная школа! Конечно, много еще направлений, где татар пока представлено мало, к примеру, взять тот же джаз, но они будут благодаря той молодежи, которая подрастает. К примеру, я недавно увидела короткометражный фильм Байбулата Батуллина «Половинки» на международном фестивали в Сочи, то есть за тридевять земель! «Сэлэт» для меня – это институт нового поколения здоровой молодежи, за которым будущее.

Радиоведущий Сергей Стиллавин недавно в интернете выложил пост, что в 35 лет в нынешнем обществе первая беременность у женщины – это нормально, то есть сначала она нагулялась, для себя пожила и в 35 пошла за ребенком, но не факт, что здоровье позволит. И я понимаю, насколько это страшно, глядя на своих же знакомых. Многие думают: сначала заработаем на квартиру, потом попутешествуем, и, может быть, тогда... Мне кажется, что надо вводить моду на молодых беременных женщин. У нас мусульманская республика, и слава богу эта мода вроде как есть, но чем больше об этом пишут и говорят, тем больше это остается внутри и чаще задумываешься. Минтимер Шаймиев когда-то сказал, что самая красивая женщина – беременная женщина. И про популяризацию родного языка, про традиции – чем будут круче наши дети, тем интереснее будет их жизнь, и нам будет не стыдно, что мы такое наследие оставили после себя. Я очень трепетно отношусь к этим моментам, несмотря на то, что у меня образ разгильдяйки, рок-н-рольщицы. Те, кто меня поближе узнает, удивляются моей позиции и тому, какая я «мамочка».

«Если для кого-то рок – это грязные волосы, рваные джинсы и прыжки в зал со сцены, то я хочу хорошего звука и непошлых слов»Фото: Ирина Ерохина

«Я НЕ СТЕСНЯЮСЬ ПЛАКАТЬ НА СЦЕНЕ, ХОТЯ РАНЬШЕ ДУМАЛА, ЧТО НЕ СТОИТ ЭТОГО ДЕЛАТЬ»

– Сегодня бытует мнение, что отечественный рок скорее мертв, чем жив. «Наше радио» по формату стало тусклым, нет ярких новых имен, рэп-культура наступает... Согласны с таким утверждением?

– Как бы так ответить, чтобы никого не обидеть, особенно себя. Мне грустно иногда слышать то, что происходит в отечественном роке. Грустно, когда я вижу, что ребята взяли гитары в руки – и все, они считают, что крутые и готовы поехать по стране. Рок-н-ролл не умрет. Русский рок – может быть, это его право.

Проблема в голове, в воспитании и в лени, мне кажется. Мы будем пожинать плоды того, что посеяли когда-то. Если молодежи сегодня не интересен русский рок, романсы или Владимир Высоцкий, их же никак не заставишь это слушать. Я была перед Новым годом на творческой встрече Ренаты Литвиновой, и она говорила, что, если из всего зрительного зала будет хоть один гений, которому я помогу поверить в себя, значит, эти два часа были потрачены не зря. Так же и я, занимаясь рок-направлением, верю в то, что мы создаем что-то новое, не халтурим. Мы идем на поводу у моды не потому, что хотим хайпануть, а потому, что нам так сейчас комфортно. И это не значит, что если я стала писать более понятные и доступные песни, то отупела или хочу больше заработать. Мне хочется говорить на равных со всеми, а не с избранными. Музыка – хрупкое дело. Если для кого-то рок – это грязные волосы, рваные джинсы и прыжки в зал со сцены, то я хочу хорошего звука и непошлых слов. Когда ты юн, то можешь позволить себе многое. А когда становишься мудрее, начинаешь взвешивать слова и думать, не обидят ли они кого-то. Так же и с нотами...

– Почему в роке все же больше мужских коллективов, нежели женских, на ваш взгляд?

– Женщине, наверное, непросто быть в этом направлении, в попсе красивее. Хотя если раньше я выглядела более брутальной, то сейчас могу находиться на сцене и на каблуках, и в юбке. Мне фанаты говорят иногда: «О, раньше вы были такой сильной». Но от того, что я надела платье, я что, стала слабее? А вообще сила женщины в ее слабости, даже скорее в умении вовремя показать себя слабой. Поэтому я не стесняюсь плакать на сцене, хотя раньше думала, что не стоит этого делать, но настоящий артист выходит на сцену как на исповедь. Иначе зачем оно все?