Маршал Мерецков: «В боях под Казанью я решил посвятить жизнь военной службе»

Маршал Советского Союза Кирилл Мерецков Фото: ©Григорий Вайль, РИА «Новости»

В КОМПАНИИ КОРОЛЕЙ, ПРЕЗИДЕНТОВ И МАРШАЛОВ

Маршал Советского Союза Кирилл Мерецков – один из 16 кавалеров ордена «Победа», высшей военной награды СССР. Среди награжденных – легендарные советские и зарубежные военачальники, политические деятели, главы государств и особы королевских кровей: маршал Иосиф Сталин, генерал армии Дуайт Эйзенхауэр, впоследствии – президент США, маршал Иосип Броз Тито, впоследствии – президент Югославии, фельдмаршал армии Великобритании Бернард Монтгомери, маршал Польши Михал Роля-Жимерский, король Румынии Михай I, маршалы СССР Георгий Жуков, Александр Василевский, Иван Конев, Константин Рокоссовский и другие. Согласно статуту, ордена удостаивались «лица высшего командного состава Красной Армии за успешное проведение таких боевых операций в масштабе нескольких или одного фронта, в результате которых в корне меняется обстановка в пользу Красной Армии». Иностранцы – за «авторство» поворотных событий в ходе Второй мировой войны. Словом, люди, повлиявшие на ход истории. Это – без пафоса, если внимательно вчитаться в определение статута награды.

А вот на судьбу самого Мерецкова, награжденного орденом «Победа» за успешное руководство войсками в войне против Японии, во многом повлияли люди и события, тесно связанные с историей Татарстана. Это подчеркнул сам маршал в книге воспоминаний «На службе народу», описывая свое участие в боях под Казанью в 1918 году при наступлении на Верхний Услон: «Оттуда, с холмов, уже видны были купола казанских соборов и Сюмбекина башня. Отряд [в котором Мерецков был комиссаром] продвигался по левому берегу, уничтожая мелкие группки и заслоны, выставленные противником. В этих стычках я получил свое первое боевое крещение. Оно решило мою судьбу, подсказало, что мое место – в Красной Армии, вселило в меня желание всю свою жизнь посвятить военной службе. Юношеские мечты о педагогической деятельности и о работе инженером-химиком были вытеснены новыми планами...»

МЕЧТА СТАТЬ ХИМИКОМ В БОНДЮГЕ У БУДУЩЕГО МАРШАЛА ВОЗНИКЛА НЕ ВДРУГ

Итак, за пару лет до казанских событий 18-летний Мерецков захотел стать инженером-химиком. Неожиданная (и это еще мягко сказано!) мечта для вчерашнего деревенского хлопчика времен самодержавия, когда сословие сельских обывателей (крестьян) составляло низший в государстве класс людей... Тем более что была его мечта вполне конкретна, в отличие от абстрактных амбиций, присущих большинству юношей, вступающих во взрослую жизнь, а именно: Кирилл хотел инженерить на Бондюжском химическом заводе Петра Ушкова (1840–1898) – елабужский купец первой гильдии, химический заводчик и промышленный деятель, пионер русской химической промышленности; его брат – московский миллионер и меценат Константин Капитонович Ушков – прим. ред.). Дмитрий Иванович Менделеев, побывав здесь неоднократно по служебной надобности (о работе великого химика над технологией производства бездымного пороха на заводах Ушковых «БИЗНЕС Online» уже писал – прим. ред.), свое впечатление выразил так: «Я, видевший немало западноевропейских химических заводов, с гордостью увидел, что может созданное русским деятелем не только не уступать, но и во многом превосходить иноземное» (сегодня АО «Химический завод им Л.Я. Карпова» – крупное градообразующее предприятие Менделеевска, райцентра современного Татарстана – прим. ред.).

Желание стать химиком у будущего маршала возникло не вдруг, а вследствие близкого знакомства с тем самым Львом Яковлевичем Карповым – выдающимся инженером-химиком, с 1915 по 1917 год служившим директором того самого Бондюжского завода, которому в 1922 году будет присвоено его имя. А в предреволюционное время Лев Яковлевич свое директорство вполне успешно и активно совмещал с руководством большевистским подпольем. И первое революционное и совершенно секретное задание юный Мерецков получил от Карпова лично...

Маршалы Советского Союза Кирилл Мерецков, Родион Малиновский и Александр Василевский (слева направо) Фото: РИА «Новости»

«РАЗ МАСТЕРОВОЙ, ДЕРЖИ ХВОСТ ТРУБОЙ!»

26 мая 1897 года в деревне Назарьево Зарайского уезда Рязанской губернии у местных крестьян Афанасия и Анны Мерецковых родился первенец. Младенца крестили под именем Кирилл. Семья не то чтобы бедствовала, но с 7 лет старшенький помогал отцу пахать и боронить, с 9 – участвовал во всех полевых работах, а в 15 был отправлен в город для самостоятельного труда, чтобы избавить семейство от лишнего рта. Жившие в Москве земляки и родственники помогли устроиться на завод, где он не без труда познал и освоил слесарное дело.

«Пролетарская гордость – чувство особое, – пишет Мерецков. – Оно рождается в процессе не только конкретной работы, но и формирующихся отношений с людьми своего и чужого общественного класса. Вот идет по цеху хозяин, которого мы между собой звали Пузо, и сквозь пенсне посматривает на рабочих. Кое-кто из боязливых либо подхалимов поворачивается к нему и сдергивает свой картуз. Но большинство делает вид, что не замечает начальства, спокойно крутит дрель или громко чеканит вхолодную. „Учись быть человеком, – наставлял меня сосед по верстаку. – Хозяин к тебе пузом, а ты к нему гузом. Раз мастеровой, держи хвост трубой!“»

Будущий маршал быстро сошелся с рабочими, связанными с революционным подпольем. «Мы видели в хозяевах прежде всего эксплуататоров, – продолжает Мерецков. – У них – и кузнечно-слесарные мастерские на Нижней Масловке, и кузнечное производство на Долгоруковской, и торговая контора. А у пролетария ничего нет, кроме мозолей. Ненависть к существовавшим порядкам, которой я проникся стихийно еще с детства, батрача на помещика Мельгунова, теперь усилилась и стала более осознанной <...> Я примелькался в своем районе, участвуя в рабочих сходках, а однажды [в 1915 году] чуть-чуть не был арестован <...> И направили меня к Л.Я. Карпову <...> Объяснили: „Как войдешь, сверни налево, зайди в отдельную комнату, там увидишь человека в пенсне и с усиками, а чтобы не ошибиться, спроси, его ли зовут Лев Яковлевич“.

Кем же был Карпов? Тогда – инженер и администратор в акционерном обществе «Гарпиус», которое ведало производством и сбытом канифоли. Вот все, что мне было известно. О его подпольной революционной деятельности я больше догадывался, чем знал. Позднее я узнал, что Л.Я. Карпов – старейший революционер-большевик. В 1906–1907 годах он секретарь Московского комитета РСДРП. Получив техническое образование, Карпов работал как инженер-химик и немало сделал для организации канифольно-скипидарного дела в России. После Октября он руководил химическим отделом ВСНХ, налаживал работу первых социалистических предприятий и научно-исследовательскую деятельность.

С Карповым я не раз встречался впоследствии <...> Он очень хорошо относился ко мне, всегда участливо расспрашивал о жизни, давал советы, позднее переводил с работы на работу».

РАБОТА «ПОД ПРИКРЫТИЕМ»

А тогда Карпов укрыл Кирилла в Судогде, по определению Мерецкова – «в то время типичного уездного захолустья в 36 верстах от губернского центра Владимира», где тот провел три года, «а позднее нашел там и свое личное счастье». Нередко в Судогду наезжал и сам Лев Яковлевич, встречался и беседовал с Мерецковым, давал ему задания. «Я получал от него поручения подыскивать временные квартиры для людей, которые прибудут от него и назовут себя. Им же я должен был сообщать адреса во Владимире и Иваново-Вознесенске, куда эти люди могли бы поехать. Я не знал, с кем и о чем они станут там говорить, но понимал, что это – явки. Мне доверяли, и я гордился этим». Но работа слесарем по ремонту оборудования на местном канифольно-скипидарном заводе хоть и считалась лишь «прикрытием» для юного подпольщика, нравилась ему все больше. Вот тогда-то и стал он мечтать о профессии инженера-химика. Плюс – блестящий пример и обаяние своего «шефа»...

В 1916 году Карпов, уже возглавлявший Бондюжский химзавод, хотел перевести к себе приглянувшегося молодого товарища, но этого не случилось, потому что Бондюга не давала брони от военного призыва. А попасть в окопы было очень нежелательно. Трусость здесь была ни при чем. Во-первых, лишний крепкий большевистский штык в тылу был важен для подпольщиков. Что было во-вторых, объясняет сам автор мемуаров: «Шла Первая мировая война, а я тогда был уже так настроен, что мне вовсе не хотелось класть живот за „батюшку-царя“». Тем более что его партия далеко не поддерживала лозунг о войне до победного конца.

«МНЕ ПОРУЧИЛИ НАУЧИТЬ ТОВАРИЩЕЙ СТРЕЛЯТЬ. А Я И САМ НЕ УМЕЛ»

К 1917 году Мерецков уже был вполне «взрослым» большевиком. После Февральской революции, 1 мая 1917-го, с товарищами он организовал в Судогде самостоятельную партийную ячейку и был избран ее секретарем. Чуть позже встал вопрос об организации местного отряда Красной гвардии. «Мне поручили научить красных добровольцев стрелять. А я и сам не умел. Возьму, бывало, наган и рано утром, когда уже светает, но люди еще спят, уйду на пустырь или в лесок и тренируюсь, посылаю в деревья пулю за пулей. Не знаю, что дали мои уроки товарищам, а мне они сильно пригодились в годы Гражданской войны. Когда отряд был сформирован, уездный комитет назначил меня начальником штаба судогодской Красной гвардии».

После Октября Мерецков принимал участие в захвате власти в городе и был назначен председателем военного отдела местного совета и ответственным по вопросам демобилизации старой армии. Историки определяют это время как начало Гражданской войны. Судогодскому военкому Мерецкову было 20 лет.

В апреле 1918 года Владимирский губернский военкомат прислал распоряжение о подготовке специального пролетарского отряда добровольцев для защиты советской власти с оружием в руках, 29 мая 1918 года уже на основе всеобщей воинской повинности (мобилизации) начинается создание регулярной Красной Армии. 6 июля в Москве вспыхнул левоэсеровский мятеж. В ночь на 9 июля вооруженные белогвардейские заговорщики напали на соседний Муром, разгромили совет, милицию и гарнизон. Но население не поддержало мятежников.

«На подавление мятежа уже на следующий день двинулись отряды с нескольких направлений: из Владимира, Судогды, Меленков, Выксы, Кулебак, Гуся и Коврова, – вспоминает о тех событиях Кирилл Мерецков. – Враг не оказал сколько-нибудь организованного сопротивления. Во всяком случае, я не помню, чтобы у меня над головой просвистела хоть одна пуля. Митинг в Муроме, созванный после освобождения города, прошел с успехом. Подавляющая часть присутствовавших приветствовала советскую власть.

«ОТДЫХАТЬ НЕКОГДА, ПОРА БРАТЬ КАЗАНЬ!»

Нашему отряду, участвовавшему в подавлении мятежа, так и не довелось отдохнуть. Едва успели мы возвратиться [в Судогду], как военкомат получил указание о формировании группы бойцов и включении ее во Владимирский отряд, выступавший на Восточный фронт. Командиром объединенного отряда стал бывший царский офицер Сергей Михайлович Говорков, перешедший на сторону советской власти еще в 1917 году. Меня назначили к нему комиссаром. Наш отряд вошел в 227-й Владимирский полк <...> Через Тешу, Арзамас, Сергач и Шумерлю мы двинулись на Канаш, за которым впервые столкнулись с белочехами. Оттуда наш полк был переброшен к Свияжску, несколько севернее. Там мы вошли в состав Левобережной группы 5-й армии, получившей задание очистить местность от противника вплоть до реки Казанки. Входило в группу около 2 тысяч пехотинцев и человек 250 конников с 9 орудиями и одним бронепоездом.

Беженцы из Казани рассказывали, что ворвавшиеся в город белогвардейцы, так называемая народная армия, расстреливали попавших им в руки коммунистов, матросов и рабочих. Следовало торопиться. С северо-востока на Казань наступала под командованием В.М. Азина (Владимир Мартинович (Михайлович, Мартынович) Азин (Азиньш) (1895–1920) – герой Гражданской войны, начдив 28-й дивизии Красной Армии – прим. ред.) Арская группа 2-й армии. Это облегчило действия нашей, 5-й армии, и командарм П.А. Славен (Петр Антонович Славен (1874–1919) – бывший полковник царской армии, участник Первой мировой войны; под его командованием 5-я армия РККА участвовала в операции по освобождению Казани – прим. ред.) отдал приказ перейти в наступление. Белые решили опередить нас и двинули вперед группу генерала Пепеляева. Ее костяк составляли офицерские батальоны. С ними-то и довелось нам сразиться.

В 5-ю армию вошли различные красноармейские отряды – как местные, отступившие от Казани, так и направленные сюда из многих областей. Особенно много было пролетарских и коммунистических подразделений, посланных на Восточный фронт по партийной мобилизации. Я встречал под Казанью тверичей и петроградцев, москвичей и туляков, нижегородцев и ярославцев. Позднее тот же метод комплектования был применен и в других армиях.

По Волге плавали направленные сюда с Балтики три миноносца, а также несколько вооруженных барж. При их артиллерийской поддержке наша Левобережная группа, которой руководил сначала Я.А. Юдин (Ян Андреевич Юдин (Янис Юдиньш) (1884–1918) – участник Первой мировой и Гражданской войн, комбриг РККА, автор плана контрнаступления против Народной армии, занявшей Казань; 12 августа 1918 года был смертельно ранен – прим. ред.) решительным ударом отбросила врага к самой Казани. Однако закрепиться мы не успели, и противник внезапной контратакой восстановил прежнее положение, угрожая оттеснить нас в глухие леса, а затем в тыл нашей Правобережной группы бросил офицерскую бригаду Каппеля (Владимир Оскарович Каппель (1883–1920) – русский военачальник, участник Первой мировой и Гражданской войн, один из руководителей Белого движения на Востоке России – прим. ред.). Из Казани поток беженцев не прекращался. От них мы узнали о продолжении казанской трагедии. Тамошние рабочие в начале сентября подняли восстание, но оно было подавлено. Последовали новые зверства со стороны белогвардейцев.

«ЗДЕСЬ Я ВПЕРВЫЕ УЗНАЛ, ЧТО ТАКОЕ ОБСТРЕЛ ТЯЖЕЛЫМИ СНАРЯДАМИ»

Перелом в боях наступил еще 29 августа, когда каппелевцев отбросили, нанеся им удар под Свияжском. Вскоре над Казанью начали появляться наши самолеты. Они не бомбили город, а сбрасывали листовки с призывами к трудящимся и обманутым чешским солдатам. На одной из листовок было отпечатано стихотворение Демьяна Бедного (Демьян Бедный (настоящее имя Ефим Алексеевич Придворов, 1883–1945) – русский советский писатель, поэт, публицист и общественный деятель – прим. ред.):

Гудит, ревет аэроплан,

Летят листки с аэроплана.

Читай, белогвардейский стан,

Посланье Бедного Демьяна.

Победный звон моих стихов

Пусть вниз спадет, как звон набата.

Об отпущении грехов

Молись, буржуй! Близка расплата!

Под Казанью я впервые узнал, что такое обстрел тяжелыми снарядами. Над тобой непрерывно гудит и свистит. Взлетают фонтаны земли и осколков. Бойцы все время кланяются, припадают к земле и отрываются от нее очень неохотно. Каждый стремится найти укрытие и только потом, чувствуя себя в относительной безопасности, начинает оглядываться по сторонам. Особенно болезненно воспринимали отдельные красноармейцы налеты аэропланов. Большинство видело их впервые в жизни. Сбросит бомбу аэроплан где-то за полверсты, глядишь, а цепочка бойцов дрогнула, некоторые поворачивают назад. Двое-трое слабонервных пускались в бегство, лишь заслышав рокот моторов. Другие старались не подавать виду. Так же реагировали сначала на налеты и наши соседи слева и справа Оршанский и Невельский полки.

Умение воевать не приходит сразу. Это трудная наука, и не каждому она дается, в том числе не каждому командиру. Один становится настоящим военным с мужественной душой, расчетливым умом и ведет людей к победе. Второй превращается в хорошего штабного работника, но под пулями празднует труса. Третий ведет себя отважно, однако не умеет руководить подчиненными. А четвертый вообще годен только на то, чтобы мечтать о ратных подвигах, лежа на диване. Увы, жизнь впоследствии убедила меня, что даже среди профессиональных военнослужащих попадаются порой представители второй, третьей и четвертой категорий лиц. И мне приятно сейчас думать, что человек, который своим личным примером и умными советами открыл мне глаза на то, каким должен быть командир, принадлежал к первой категории.

Я имею в виду Говоркова. Бывший офицер, он, не колеблясь, сразу же после Февральской революции стал на сторону большевиков и решительно пошел за партией Ленина. Его беседы со мной, рассказы о старой армии, о воинском искусстве, о принципах организации боевой работы сыграли немалую роль в том, что я решил стать красным командиром. В юные годы я полагал, что настоящий командир – это тот, кто смел и силен, обладает громким голосом и хорошо стреляет. Большевистская выучка помогла уяснить, какое огромное значение имеет морально-политический фактор, сознание солдата. Я постепенно начинал постигать то, что может дать человеку либо систематическое военное образование, либо сама война. А учился глядя прежде всего на Говоркова.

«ЕСЛИ ОН УСПЕЕТ ВЫСТРЕЛИТЬ – МНЕ КОНЕЦ»

К сожалению, недолго пришлось мне шагать рядом с новым другом. В начале сентября перешли мы в наступление. Офицерские батальоны открыли сильный огонь, длинными очередями строчили их пулеметы. Нелегко было поднимать бойцов в атаку. Тогда Говорков встал впереди отряда в полный рост, сзади себя поставил меня и знаменосца. Ребята запели: «Вихри враждебные веют над нами!» – и отряд рванулся на врага. Не прошли мы и нескольких шагов, как Говорков покачнулся. Я бросился к нему. У него из виска сочилась кровь. Не успел я послать за санитарами, как он скончался.

А огонь врага все сильнее. Что делать? Отступать? Зарываться в землю? Идти дальше? Бойцы смотрят на меня, кое-кто уже ложится. Я закричал и побежал к железнодорожной насыпи. Оглянулся – все бегут за мной, вроде бы никто не отстает. У насыпи залегли. Подползли ко мне ротные, спрашивают: «Товарищ комиссар, окапываться или мы тут ненадолго?» Я оглянулся, как бы по инерции, но Говоркова уже не увидел. Медлить в тот момент было нельзя. Вспомнив уроки Говоркова, поставил ротным задачу, затем сказал: «Как встану – вот и сигнал. Атакуем дальше!»

Огонь стих. Только мы поднялись, видим, навстречу бегут золотопогонники со штыками наперевес, рты раскрыты, а крика из-за стрельбы не слышно. Сцепились врукопашную. Я расстрелял всю обойму во вражеских пулеметчиков. Пулемет замолчал, а позади него вскочил с винтовкой в руке солдат. Успеет выстрелить – конец мне. Прыгнул я через щиток «максима», чтобы ударить врага рукояткой маузера в лицо, и зацепился ногой. Падая, успел заметить, как тот взмахнул прикладом, и я почувствовал сильный удар в затылок. Потом – туман... Очнулся на полке в санитарном вагоне. Значит, жив!»

«ХЕНЕРАЛЬ РУССО ПЕТРОВИЧ», ДРУГ ДОЛОРЕС ИБАРРУРИ

Почти два месяца отлеживался и приходил в себя Мерецков. Молодой организм одолел ранение. За это время с фронта пришли вести о том, что 10 сентября войска Красной Армии освободили Казань. В числе частей, которые вошли в город, был и Владимирский полк. 12 сентября белых выбили из Симбирска... Николай Великанов, биограф маршала, в своей книге из серии «Жизнь замечательных людей», посвященной Мерецкову, пишет, что заслуги молодого красного командира в боях за Казань были высоко оценены – его наградили орденом Красного Знамени.

Из Судогды в ноябре 1918 года его направили учиться в Академию Генерального штаба. Так началась его жизнь профессионального военного. По окончании академии в 1921 году его карьера развивалась успешно и стремительно. Через 12 лет Мерецков был уже начальником штаба Белорусского военного округа. Потом была Испания, где «Хенераль руссо Петрович», как называли его республиканцы, за оборону Мадрида и разгром Марокканского корпуса на реке Харима был награжден орденом Красного Знамени, за разгром Итальянского экспедиционного корпуса в районе Гвадалахары – орденом Ленина. Там он подружился с «пламенной» Долорес Ибаррури, вице-председателем Коммунистической партии Испании, сделавшей знаменитой фразу «No pasarán» («Они не пройдут!») знаменитой на весь мир.

Во время Советско-финляндской войны 1939–1940 годов Мерецков командовал 7-й армией, прорвавшей укрепления линии Маннергейма на Карельском перешейке. За успешные действия в годы войны ему в числе первых, одновременно с Жуковым, было присвоено воинское звание генерала армии, он был удостоен звания Героя Советского Союза.

С августа 1940-го по январь 1941 года Мерецков возглавляет Генштаб РККА, являясь одновременно заместителем наркома обороны СССР.

«МАРШАЛ В РЕДКИЕ МИНУТЫ, КОГДА ВСПОМИНАЛ ЗАСТЕНКИ НКВД, ПРОСТО ПЛАКАЛ»

Буквально на второй день Великой Отечественной войны его вызывают в Кремль, где неожиданно подвергают аресту. «В казематах Лубянки ему пришлось стать живым свидетелем кровавых истязаний „блюстителями законности“ известных красных командиров. Он был не просто свидетелем, а одной из жертв этих злодеяний», – пишет Великанов.

Генерала армии обвинили в принадлежности к антисоветской военно-заговорщической организации и сотрудничестве с германской разведкой. Признательные показания из Мерецкова выбивали в прямом смысле слова. Следователи, сменяя друг друга, применяли к нему самые жестокие меры воздействия. Близкие военачальника много лет спустя рассказывали, что заслуженный маршал в редкие минуты, когда вспоминал застенки НКВД, просто плакал.

«Историки полагают, – читаем АИФ, – что арестовали Мерецкова в попытках найти „стрелочника“, виновного в неготовности к мощнейшему удару гитлеровской военной машины. Бывший начальник Генштаба, на которого к тому же имелись показания 1937 года, вполне подходил для этой роли. Архивно-следственное дело №981 697 в отношении Мерецкова было уничтожено в 1955 году, поэтому все подробности тех дней сегодня установить невозможно.

Но в начале сентября 1941 года выпустили Кирилла Афанасьевича на свободу так же неожиданно, как и арестовали, – „на основании указаний директивных органов по соображениям особого порядка“. К тому времени был осужден и расстрелян командующий Западным фронтом Дмитрий Павлов, а также еще ряд военных, обвиненных в поражениях первых недель войны и сыгравших роль „стрелочников“».

МЕРЕЦКОВУ ПРИШЛОСЬ ПЕРЕСЕЧЬСЯ С ТЕМ САМЫМ ГЕНЕРАЛОМ ВЛАСОВЫМ

Освобожденный генерал армии был удостоен личной аудиенции Сталина, на которой арест никак не упоминался. Мерецков был назначен командующим 7-й отдельной армией, которой удалось остановить наступление финских войск на реке Свирь. Но в дальнейшем фронтовые пути снова чуть не привели его к трагедии: в боях под Ленинградом Мерецкову пришлось пересечься с тем самым генералом Андреем Власовым, ставшим впоследствии символом предательства. Но талант полководца и военачальника Мерецкова привел к успеху в деле прорыва блокады Ленинграда, освобождению Карелии и Заполярья, северной части Норвегии. В октябре 1944 года ему было присвоено звание маршала Советского Союза. Как уже упоминалось выше, 3 сентября 1945 года Мерецков был награжден орденом «Победа» за разгром японской императорской Квантунской армии и победу над Японией.

После войны маршал Мерецков командовал военными округами, в том числе Московским, занимал пост помощника министра обороны СССР. Когда военачальник ушел из жизни в 1968 году, то был удостоен высшей посмертной чести – захоронения в Кремлевской стене. Кирилл Афанасьевич успел написать мемуары о своей многолетней службе Родине. Об одном не упомянул в них маршал – о 74 днях 1941 года, когда он, казалось, исчез безвозвратно...

Подготовил Михаил Бирин