Молочный кризис в России: надо ли тушить пожар деньгами?

Участники круглого стола:

• Николай Титов — первый замминистра сельского хозяйства и продовольствия РТ;
• Камияр Байтемиров — председатель ассоциации фермеров, крестьянских подворий и сельскохозяйственных потребительских кооперативов Татарстана;
• Айрат Хайруллин — депутат Госдумы РФ от РТ, зампредседателя комитета ГД по аграрным вопросам;
• Светлана Барсукова — гендиректор АО «Агросила»;
• Алена Белоглазова — глава КФХ Белоглазова;
• Александр Габдрахимов — гендиректор Казанского молочного комбината («Комос Групп»);
• Ауфар Галиев — гендиректор АО «Зеленодольский молочноперерабатывающий комбинат»;
• Олег Власов — гендиректор ОАО «Агропромышленный парк „Казань“»;
• Искандер Зигангараев — гендиректор «КЖК-Логистик».

Модератор — Рашид Галямов (издатель «БИЗНЕС Online»).

Участники круглого стола сошлись во мнении, что, пока проблема низких закупочных цен на сырое молоко полыхает, нужно «залить» ее субсидиями, но это только временная мера

«В ЕВРОПЕ, ЕСЛИ ВЫ КУПИТЕ ЗЕРНО ДЕШЕВЛЕ, ПОСАДЯТ НЕ ФЕРМЕРА, А ВАС!»

— Кто виноват в молочном кризисе, нам стало примерно понятно в первой части нашего круглого стола. Теперь главный вопрос — что делать? Какие-то меры предпринимаются и что вообще можно сделать? Вопрос — не только на уровне страны (да, есть Ткачев, Медведев, Госдума), но можно ли что-то сделать на уровне республики?

Айрат Хайруллин: На рынке молока мы сегодня имеем серьезную проблему, потому что в процессе приватизации создали кривой непрозрачный рынок. Раньше все молочные заводы страны принадлежали колхозам, их приватизацию провели разорванно друг от друга. Это было сделано под диктовку американских консультантов. Все было сделано для того, чтобы разрушить наш молочный кластер. В своем последнем интервью я сказал, что государство должно перейти к жесткому фиксированию цены, ежедневному мониторингу и контролю за ценообразованием на рынке молока. Другого пути нет, в сегодняшней ситуации это единственное решение. Я очень благодарен позиции Светланы Геннадьевны [Барсуковой], которая сегодня сказала, что у них производство прибыльное. Выстраивается как раз производственная цепочка: молоко производится на их ферме, перерабатывается на их заводе и продается в их магазине. Они в этой цепочке не тратят деньги на акции, на разные способы проедания себя. Они видят, что и сколько стоит.

— Да, у вас же тоже был цикл полный.

Айрат Хайруллин: В том холдинге, который я создал (в него входил завод «Эдельвейс», который позже был продан «Данону», — прим. ред.), мегафермы производили 560 тонн молока высшего сорта, а молочные заводы перерабатывали 1200 тонн молока в сутки (по состоянию на 2007 год). Это позволяло закупать недостающее молоко на 20 процентов дороже, чем закупали другие, а готовую продукцию продавать на 15 процентов дешевле и быть более эффективными по экономическому результату и видеть объективно всю цепочку.

Вы знаете, чему я поразился? Вот, например, в Европе жестко на законодательном уровне ограничено: запрещено покупать у фермера зерно дешевле, чем по 186 евро за тонну. Если вы купите дешевле, посадят не фермера, а вас! Посадят и все экспроприируют. И когда я вопрос задавал, почему так, мне отвечали: «Откуда нам взять потом триллионы евро на восстановление всего этого сельского хозяйства?» То есть по любому товару у сельхозпроизводителя можно создать такую ситуацию, когда он отдаст его практически бесплатно, и у него не будет другого пути, например, чтобы разгрузить свой склад, когда у него уже на подходе новый урожай.

— Фактически госплан нужен?

Айрат Хайруллин: На самом деле в мире все очень жестко зарегламентировано и заквотировано. Европа только-только отказалась от квот. Что значит квота? Например, в Голландии, квота на то, чтобы иметь возможность продать на 1 литр молока больше в год (!), стоит 6 евро.

Чтобы вам построить ферму, купить корову, не покупая трактора, не покупая семена (только капитальные затраты), вам нужно примерно 400 тысяч рублей. В день корова будет производить 20 литров молока. Грубо говоря, чтобы вам сегодня иметь в день на 400 рублей выручки, вы должны инвестировать 400 тысяч рублей. Поднимите руку, кто будет инвестировать почти полмиллиона рублей, чтобы в день иметь 300–400 рублей выручки? Не прибыли, а выручки! Это бред сивой кобылы. Поэтому, если государство здесь жестко не подойдет и не определит минимальную цену, ниже которой нельзя продавать молоко, просто на законодательном уровне, вплоть до изъятия... Мы не то что сельское хозяйство свое не поднимем, мы не сохраним и разрушим свою страну.

Айрат Хайруллин: «На рынке молока мы сегодня имеем серьезную проблему, потому что в процессе приватизации создали кривой непрозрачный рынок»

«ПЕРЕРАБОТЧИКИ МАРЖУ НЕ УДЕРЖАЛИ В СВОИХ РУКАХ. У НИХ ЕЕ ЗАБРАЛИ ТОРГОВЫЕ СЕТИ»

— А каков механизм решения? Идея-то, наверное, правильная.

Айрат Хайруллин: Смотрите. Когда мы имеем 7 миллионов тонн реального дефицита молока в стране и когда мы понимаем, что мы имеем возможность произвести на территории своей страны дополнительный продукт, увеличив ВВП, то мы должны планомерно идти к этому. Та встряска, которая произошла, очень сильно мобилизовала минсельхоз России. Я очень сожалею, что первые сигналы, которые мы давали, не были услышаны и мы потеряли время. Два-три месяца мы потеряли. Но было приятно, когда неделю назад мне сказали: «Да, Айрат опять был прав, надо было послушать». А первая ведь реакция была такая: «Ну вот, опять нагнетаете! Это ладно, птицеводы или зерновики сейчас жаловались бы, мы бы поняли, а у производителей-то молока все хорошо». Было определенное отставание по информации.

— Минниханов к Медведеву же обратился.

Айрат Хайруллин: Да, он сказал, что думал, что все хорошо.

— Медведев получил информацию, Дворкович — куратор, и ничего не сделали?

Айрат Хайруллин: Попытки были, но там были и ошибки. Потому что невозможно закрыть страну-участника единого экономического пространства. Надо было бить по конкретным [белорусским] заводам, которые занимались фальсификацией, переупаковыванием импорта из санкционных, запрещенных стран.

— А мы имеем право туда залезть с комиссией?

Айрат Хайруллин: Конечно. Если продукция к нам приходит, например, из Беларуси, Россельхознадзор должен аккредитовать их завод. Они потом этим путем и пошли. Сейчас все закрутилось хорошими темпами. Но сегодня ни переработчики, ни производители молока от этой ситуации не выигрывают. Когда я давал первые интервью на эту тему в январе, я сказал, что сейчас наша доходность от производителей перетекла в переработку. Но прошло еще два месяца, и мы видим, что переработчики эту маржу не удержали в своих руках. У них ее забрали торговые сети, а сети эту дополнительную маржу убрали в акции. И можно было бы сказать, что потребитель выиграл, но это спорно. На самом деле за все, что сегодня происходит, придется платить очень много и дорого.

Николай Титов (слева): «Люди говорят, что не нужно им никаких субсидий, нужно просто выстроить рынок!»

«ГОСУДАРСТВО ДОЛЖНО ЗАЛИТЬ СУБСИДИЯМИ СЕЛЬХОЗПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ, ЧТОБЫ ОНИ СТАЛИ КОНКУРЕНТОСПОСОБНЫМИ»

— В республике можно что-то сделать или мы тихо сидим, плачем и говорим, что от нас ничего не зависит?

Айрат Хайруллин: Беларусь поступила здесь как страна-вредитель. У них есть очень много форм скрытой поддержки, которые они не показывают. Мы точно видим и знаем, что уровень поддержки сельского хозяйства в Беларуси сегодня выше, чем в Германии. Все это они делают для повышения конкурентоспособности своей продукции. У них жесткая плановая экономика.

— Ну, молодцы!

Айрат Хайруллин: Конечно, молодцы. Чем сегодня занимается минсельхоз России? Мы регулярно собираем производителей мороженого, производителей кондитерских изделий, смотрим, кому и сколько нужно того же самого сухого молока. В первую очередь наша молочная промышленность должна обеспечить своих производителей. Есть дефицит? Хорошо, давайте будем завозить извне, прежде всего из Беларуси. Беларусь каждый год хочет наращивать поставки к нам. Но мы-то видим, что они к нам поставляют уже продукции молочной больше, чем производят в своей стране.

По сути, сегодня есть два пути. Первый: государство должно «залить» субсидиями наших сельхозпроизводителей, чтобы мы стали конкурентоспособными. Но для этого нужно будет выделить уже не 240 миллиардов рублей, а порядка 350–400 миллиардов в год. Но пока готовности потратить такие деньги на поддержку сельского хозяйства нет. А раз нет такой готовности, то мы должны думать о том, как выстраивать свой рынок.

Рынок можно выстроить с субсидиями, а можно без субсидий. Вот если мы установим за базовую цену 1 литра молока даже 25 рублей (3 месяца назад она была 28), тогда, даже если на завод к Александру Фаритовичу (КМК) придет молоко с жирностью 4,3 процента и белком 3,5–3,6 процента за 32 рубля, для всех это будет выгодно. Повторяю, в одном литре молока на полке, независимо от его стоимости (39, 40 или 50 рублей), собственно молока с фермы сегодня не более чем на 12 рублей. И это неправильно. Это результат большого перекоса.

Затем, мы четко должны понимать, сколько мы в год хотим прибавлять производство продукции. Мы по стране вышли на прибавку 600 тысяч тонн, это хорошо, это говорит о том, что за 10–12 лет мы у себя покроем дефицит в рамках норм потребления. Кто-то говорит, если продукция на полках будет дорожать, а зарплата не будет расти, люди не смогут купить больше. Давайте посчитаем. Сегодня средний горожанин потребляет в среднем 120 литров молочной продукции в год, или 10 литров в пересчете на сырое молоко в месяц. Получается, даже если вы переплачиваете 5 рублей на литр молока, это всего из вашего кармана 50 рублей в месяц. Даже в кармане пенсионера плюс или минус 50 рублей в месяц, относительно пенсии разница не такая ощутимая.

Алена Белоглазова: «Трейдеры не потеряли, переработчики не потеряли. Потеряли те, кто работает на земле»

«БЕЗ КВОТ — НИКУДА. ВЫ ЗНАЕТЕ, РАЗОРИТЬ-ТО МОЖНО ЛЮБУЮ ОТРАСЛЬ»

— Ваш прогноз — когда что-то может измениться? Верхи услышали проблематику?

Айрат Хайруллин: Сегодня минсельхоз России жестко взялся, подал сигнал в регионы, минсельхоз Татарстана четко начал работать в этой области. Жалко, конечно, что весь удар и все силы были направлены лишь на трейдеров, которые занимаются сбором молока у населения. Это как гора, породившая мышь...

— Пока они крайние?

Айрат Хайруллин: Они тоже злоупотребляют, но там объемы не такие большие проходят. Мы сегодня должны, чтобы спасти отрасль, тушить пожар деньгами, другого пути нет. А дальше выстраивать рынок. Без квот — никуда. Вы знаете, разорить-то можно любую отрасль. Вот, например, Александр Фаритович, давайте мы его попросим покупать молоко за 20 рублей, а продавать хотя бы за 18. Понятно, что к 20 рублям надо прибавить еще издержки производства, на упаковку, зарплату, но продавать за 18. Пройдет несколько месяцев, он поднимет руки и повесит замок на завод. То есть любую отрасль, любой рынок, если их выстраиваешь, надо беречь. Почему американский президент Дональд Трамп сразу жестко ввел антидемпинговую пошлину против российской стали? Потому что их сталь неконкурентоспособна относительно нашей, а он обещал в качестве своей предвыборной позиции поддержать своих промышленников. У них тоже есть свои моногорода...

— В Татарстане вообще что-то можно сделать или решают на уровне федерации?

Айрат Хайруллин: В чем сила Татарстана? В том, что мы имеем более развитое сельское хозяйство, чем в любом регионе в радиусе 500–600 километров от наших границ. Во многом это благодаря поддержке нашей республики. В чем минус нашей республики? Мы измотаны шестилетней засухой. Второе — у нас последние 10 лет были самые низкие цены на зерно и молоко в стране, а значит, наши сельхозпроизводители за свой труд получали меньше. Субсидии эту разницу в доходах из-за более низких закупочных цен не компенсировали. С одной стороны, мы конкурентоспособны, мы даже точно не знаем, сколько у нас (500 или 1000 тонн) вывозится молока за пределы республики. Потому что выгодно, например, приехать из Москвы, забрать молоко, увезти, переработать на своем заводе и под своей маркой продать это молоко. Сегодня убери вывоз молока из республики Татарстан — рынок России разбалансируется.

— Такое влияние оказывает?

Айрат Хайруллин: Рынок продовольственный очень неэластичный. Потому что если вы в день привыкли 200 граммов кефира выпивать, вы два стакана не выпьете. Даже если купите его на 10 рублей дешевле. К сожалению, этого не происходит, желудок не вмещает столько, и люди у нас не размножаются в таком количестве.

— Все-таки может что-то сделать минсельхоз или он способен только тихо сидеть и анализировать ситуацию?

Айрат Хайруллин: Многие скажут: «Опять Хайруллин пришел, лоббирует, просит деньги». Но я еще раз повторяю: сегодня надо тушить пожар деньгами. Мы довели до этой ситуации, другого пути нет. Я не говорю про «Красный Восток», про «Ак Барс Холдинг», про «Агросилу». Я говорю о том, чтобы все сельхозпроизводители, в том числе Белоглазова, не зарезали коров, вы должны понять, сколько она должна получить денег на литр произведенного молока с рынка. И если она сегодня с рынка их не получает, государство должно ей додать эти деньги под обязательство, что она не сократит объемы производства. Другого пути нет.

Например, горит дом, мы вызываем пожарных, мы же не начинаем первым делом разбираться, кто виноват в том, что там замкнуло проводку. Сначала тушат пожар, а потом разбираются. Вот в данном случае я говорю о том, что субсидии — это пожарная машина, которая должна потушить пожар, чтобы дом дотла не сгорел. Я тоже категорический противник субсидий, я всегда был рыночником. Например, с 2002 года по 2006 год агрохолдинг «Красный Восток» вообще не получал субсидий. Первые субсидии поступили только на компенсацию процентных ставок по привлеченным на строительство ферм кредитам, а до этого три года субсидий не было. Я верю, что в Российской Федерации справедливый рынок, к удивлению многих, можно выстроить и без рубля субсидий. Сегодняшние сложившиеся розничные цены это сделать позволяют. Очень интересна в этом вопросе, например, канадская модель регулирования рынка...

Олег Власов: «Соответствующий «царский» указ, в том числе и по ограничению ввоза в Россию сухого молока из Беларуси, очевидно, нужен»

ГОСПОМОЩЬ: «В МЕСЯЦ НАДО ГДЕ-ТО ОКОЛО 280 МИЛЛИОНОВ»

— Республика в состоянии оказать эту помощь?

Айрат Хайруллин: На самом деле сельское хозяйство — это зона ответственности регионов. Федеральный центр выделяет деньги региону в помощь, а он софинансирует. И Татарстан в этом году оказался в очень неудобном положении. Если в прошлом году уровень софинансирования сельского хозяйства со стороны республики был всего 5 процентов, а 95 процентов поддержки шло из федерального центра, то с этого года республика должна финансировать 42 процента, а РФ — только 58 процента. Это самое худшее соотношение в стране. Была комиссия Козака, посмотрели с точки зрения бюджетной обеспеченности региона — и так решили.

Николай Титов: Сейчас вопрос вроде решается, достучались мы.

Айрат Хайруллин: Он решается только в части субсидирования инвестиционных кредитов. Допустим, республика в 2006–2008 годах раздала инвестиционные кредиты. Наш президент так поставил вопрос: «Ладно, с 1 января 2018 года мы будем терпеть, будем сами софинансировать, раз вы так решили. Но по тем инвестиционным кредитам, которые были выданы давно на строительство птицефабрик, свинокомплексов, на покупку техники, — почему вы нас наказываете по тем кредитам? Раз Россия брала на себя такие обязательства — пожалуйста, выполняйте!» Если этот вопрос решится до конца, то республика сможет выделить дополнительно 1,8 миллиарда рублей на поддержку сельского хозяйства. Надеюсь, эти средства пойдут, в основном на поддержку молочного животноводства. А в части других форм поддержки, в части погектарной поддержки и прочего, никто даже всерьез рассматривать не хочет.

— До какого уровня может упасть рынок?

Айрат Хайруллин: Цена может за месяц вырасти до 30 рублей, а может упасть и до 9 рублей за литр, и тогда сельхозпроизводители даже не смогут платить за электричество и зарплату, скажут: «Да, ну его на фиг», — и перестанут даже навоз убирать, коровы утонут в навозе. Это может произойти за две-три недели после невыплаты зарплаты, на которую сегодня выручки будет не хватать.

— Министерство сельского хозяйства готово субсидировать Белоглазову и всех остальных или нет?

Николай Титов: Мы в министерстве рассматривали этот вопрос, предложение было, что в данной ситуации надо поддержать молочное производство, в виде субсидии на литр молока дополнительно. На месяц это где-то около 280 миллионов. Планируется в течение трех месяцев этот вид поддержки оказывать.

Айрат Хайруллин: Это позволит компенсировать только половину выпадающих доходов. Но если это республика сделает, то будет супер.

Николай Титов: Мы прогнозируем, что цена на молоко пойдет вверх в начале августа.

— Если не вмешается федеральный центр?

Николай Титов: Он вмешиваться ведь начнет только после инаугурации [президента РФ], после формирования правительства. Это тоже минус.

Камияр Байтемиров: «Нельзя добиться нормальной экономики в сельскохозяйственном производстве, когда нет контроля со стороны государства на рынке производства молока, ее переработки и реализации в торговых сетях»

«ВЫ О ЧЕМ ГОВОРИТЕ? «СЕЛЬХОЗТОВАРОПРОИЗВОДИТЕЛЬ, ДАВАЙТЕ ЕЩЕ ТУЖЕ МЫ ЗАЖМЕМ РЕМЕНЬ»?!»

Александр Габдрахимов: Я хотел добавить. Помогать субсидиями — это дело хорошее, наверное, на данный момент это единственное решение. Но все-таки какой-то механизм при поддержке предприятий деньгами нужно предусмотреть — в целях повышения эффективности производства. Не секрет, что республика — одна из самых отсталых с точки зрения эффективности производства молочного животноводства.

Камияр Байтемиров: Вы о чем говорите? «Сельхозтоваропроизводитель, давайте еще туже мы зажмем ремень»?!

Александр Габдрахимов: Не зажимать, а работать над эффективностью.

Камияр Байтемиров: Мы делали расчеты, при каких условиях фермерские хозяйства, да и любой сельхозтоваропроизводитель, может вести расширенное воспроизводство. Цена молока должна быть 22–25 рублей при рентабельности 25–30 процентов. Считаем, что нельзя добиться нормальной экономики в сельскохозяйственном производстве, когда нет контроля со стороны государства на рынке производства молока, ее переработки и реализации в торговых сетях.

Айрат Хайруллин: В какой период времени? В 2017 году? Прибавьте еще 10 процентов на подорожание солярки.

Камияр Байтемиров: Да. Я считаю, что первое, что необходимо, — на уровне государства поменять агроэкономическую политику не только относительно молока, но и зерна. У нас на сегодняшний день у фермерских хозяйств лежит зерно на 1 миллиард 680 миллионов. Здесь тоже тогда надо говорить о том, что мы каким-то образом должны помочь субсидиями? Мы можем утверждать о негосударственном подходе к решению проблем ценообразования на продукцию сельхозтоваропроизводителей. Решение данной проблемы требует комплексного принятия мер с учетом рыночных отношений и интересов потребителей.

— Я уже лет пять всем говорю: мы ее поменяем тогда, когда такие люди, как Айрат Назипович, станут министрами сельского хозяйства. Но я чувствую, что еще как минимум один выборный цикл нам придется подождать.

Айрат Хайруллин: Очень интересную вещь начал говорить Камияр Мижагитович. Он правильно сказал, что, если мы живем в одной стране, в Российской Федерации, то уровень доходности вложений, в принципе, должен быть везде одинаковым. И второе — мы должны обеспечить всем сельхозпроизводителям на территории всей страны равные возможности. Почему, например, сегодня зерно в Краснодарском крае и в Ростовской области дорожает в день по два раза?

Фермер, который находится близко к порту, сегодня продает зерно примерно за 10–11 рублей за килограмм, а вот, например, Белоглазова не может продать даже за 5 рублей свое зерно, хотя дорога составляет 2 рубля за килограмм. Это же говорит о том, что государство не обеспечило равных возможностей.

Александр Габдрахимов: «Надо на государственном уровне попытаться простимулировать потребление молочной продукции: и людям польза, и увеличение переработки»

«НЕ НАДО НИКАКИХ СУБСИДИЙ, НЕ НУЖНЫ ОНИ НИКОМУ. ИЗ-ЗА НИХ СТОЛЬКО ЛЮДЕЙ СТРАДАЕТ»

Николай Титов: Я радею за наших сельхозпроизводителей. Так и хочется сказать: не надо никаких субсидий, не нужны они никому. Из-за них столько людей страдает, столько нервов тратят ребята, столько документов приходится оформлять, столько проверяющих органов! Люди говорят, что не нужно им никаких субсидий, нужно просто выстроить рынок!

Айрат Хайруллин: До тех пор, пока существует Беларусь в нашем едином пространстве и пока существуют субсидии в Европе, мы без субсидий рынок свой не выстроим.

Николай Титов: Субсидии нужны, как вы сказали, Айрат Назипович, но дифференцированные, территориальные, природно-климатические.

— Хорошо, это вопрос стратегический. Сейчас вопрос тактический, Ауфар Зуфарович: что делать, у вас есть предложения?

Ауфар Галиев: В обычной ситуации мы этот профицит молока, который есть внутри республики, могли бы убавить, допустим, производя СОМ (сухое обезжиренное молоко — прим. ред.) или делая запасы сливочного масла, сыра. Но сейчас такой дисбаланс получается: жировой фракции накопилось очень много. Год назад сливочное масло стоило 360–400 рублей за килограмм, а сегодня 250.

Произошел перекос в сторону производства сырных продуктов, потому что на сегодняшний день это конкурентоспособно и выгодно. Килограмм сыра стоит как килограмм мяса. Как только потребность в сырах выросла, в 2016–2017 годах, очень много людей вложились в этот бизнес и стали производить. Но сейчас, как в Россию эшелонами ввозят СОМ, так же эшелонами ввозят и сыры. Все крупные оптовые базы забиты этим сырным продуктом. Будет правильно принять закон, чтобы каждая заходящая в РФ головка сыра контролировалась.

У нас такое чувство, что в Россию все закидывают, как в свое время «ножки Буша», когда убивали птицепром в России. Сначала они два года давали их почти бесплатно, а потом за год отбили все свои затраты. То же самое: если сейчас все это не будет вовремя остановлено, последствия будут очень серьезными.

— Айрат Хайруллин: Знаете, из чего делается знаменитое вологодское масло? Привозят в цистернах концентрированные сливки из Беларуси! А туда они приходят из Польши.

— Спасибо! Алена Евгеньевна, ваши предложения. Вы что видите?

Алена Белоглазова: По поводу субсидий здесь нет какого-то второго мнения. Мы же услышали: трейдеры не потеряли, переработчики не потеряли. Потеряли те, кто работает на земле. Мы говорим о повышении качества молока, об эффективности, но это же не из воздуха все возникает; это деньги, которые надо вкладывать в оборудование, в хорошие корма, тех же роботов покупать. Мы будем давать такое молоко, которое нужно «Комосу», «Данону», но для этого надо повышать себестоимость.

Да, сейчас мы потушим пожар деньгами, но у нас нет системы. Например, у нас фермер вынужден быть и юристом, и экономистом, и бухгалтером. В Европе же фермер от этого освобожден, потому что, чтобы закупить его сырье, есть стандартный договор, и этот договор полностью защищает его интересы. Но без денег, которыми мы должны потушить текущую ситуацию, мы однозначно не сможем. Ведь затраты постоянно идут. В чем еще минус: мы молоко произвели, и мы не можем его положить на два года, как зерно, ожидая хорошей цены. Мы вынуждены продавать молоко хоть по какой цене, чтобы его не вылить.

Ауфар Галиев: «Сейчас такой дисбаланс получается: жировой фракции накопилось очень много. Год назад сливочное масло стоило 360–400 рублей за килограмм, а сегодня 250»

«КТО-ТО ДУМАЕТ, ЧТО ХОЛДИНГИ В ШОКОЛАДЕ. ЭТО НЕ ТАК!»

Светлана Барсукова: С моей точки зрения, достаточно опасно тушить пожар деньгами, будь то субсидии или что-то еще. Поскольку деньги, к сожалению, тоже очень хорошо горят. Если мы сейчас единовременно выбросим на рынок определенный объем денег для того, чтобы поддержать сельхозтоваропроизводителей, то у нас в конечном итоге за это заплатит потребитель, а потребитель — это мы с вами. Деньги же тоже из воздуха не берутся: это бюджет, это налоги, которые платим мы.

Я понимаю, что ситуация сложная, причем сложная не только у фермеров, но и у холдингов. Если, например, кто-то думает, что холдинги в шоколаде, и я, как производитель готового молочного продукта, имею какую-то огромную рентабельность, то это не так. Думаю, Казанский молочный комбинат это подтвердит. Если мы возьмем с вами крупных молочных производителей — тот же «Вимм-Билль-Данн» или «Данон», — они не работают с рентабельностью выше трех-пяти процентов.

Я полагаю, что у нас на государственном уровне необходимо обеспечить стратегическое регулирование сельскохозяйственной отрасли: не только на молочном рынке, но и на всех других агропромышленных рынках, это и сахар, и мясо. У нас везде одни и те же проблемы. Если же мы решим проблему только на молочном рынке, это не решит проблему на всех остальных рынках. Возникнет цепная реакция. Знаете, когда в прошлом году цена на сахар упала на 50 с лишним процентов, вообще не было выдано никаких субсидий сельхозтоваропроизводителям.

— Да, но сахар тоже можно складировать, а тут [в молочной отрасли] складировать уже невозможно...

Светлана Барсукова: Да, корове нужно питаться. Но ведь и свеклу сеять нужно, чтобы сахар получить. Ситуация у сахарных заводов сегодня не очень хорошая. Там то же самое, что и в молоке происходит, единственное отличие — это то, что корова живая. Ее надо кормить, за ней надо ухаживать. Поэтому субсидии — это хорошо, но...

Айрат Хайруллин: Светлана Геннадьевна, вы считаете, что если у человека произошел инфаркт, то ни в коем случае нельзя оказывать скорую медицинскую помощь, потому что ему еще надо к стоматологу, проктологу и другим врачам? Это аналогия.

Когда в 2014 году рынок в Россию закрылся, Европа в один день выделила 1 миллиард 262 миллиона евро для компенсации выпадающего дохода своим сельхозпроизводителей. Мы, к огромному сожалению, находимся в глобальном мире, где продукты питания так же перетекают, как и энергоносители. Еще раз говорю: мне тоже не нравится решать вопросы через субсидии. Но если рядом во всех странах выстроена модель через субсидии, сегодня европейский фермер на 58 процентов является госслужащим. Уберите у него субсидии, которые в его выручке составляют 58 процентов, — и он завтра окажется банкротом.

Искандер Зигангараев: В Финляндии государство поддерживает производителей молока таким образом. У них есть бригада дояров, которых оплачивает государство, и зарплата у них хорошая — 3,5–4 тысячи евро. Утром в 6 утра они выезжают по хозяйствам, у них есть определенный план, они обслуживают фермерские хозяйства. Для чего это сделано, вы знаете? Потому что там понимают, что фермер тоже хочет иметь выходной.

Светлана Барсукова: «Достаточно опасно тушить пожар деньгами, будь то субсидии или что-то еще. Поскольку деньги, к сожалению, тоже очень хорошо горят»

«ЦАРСКИЙ» УКАЗ ПО ОГРАНИЧЕНИЮ ВВОЗА В РОССИЮ СУХОГО, ОЧЕВИДНО, НУЖЕН»

Камияр Байтемиров: Татарстан — наш дом, мы должны навести порядок: сельхозпроизводители, переработчики и торговля. Мы должны договориться, а арбитром должны стать минсельхоз или правительство. Как выбирают папу Римского: пока дым из трубы не пойдет — не выпускать никого из комнаты.

Айрат Хайруллин: Мы упустили один момент. Когда впускали торговые сети к нам в РТ, надо было обговаривать их обязательства по продвижению нашей продукции по всей стране. И на тот момент они были готовы — я точно знаю, потому что мы обсуждали эту тему. А сейчас это уже бесполезно.

Александр Габдрахимов: Мы очень много говорили, что надо стимулировать потребление. Во многих регионах есть программа «Школьное молоко», она также могла бы стать одним из сегментов рынка. Надо просто посмотреть опыт других регионов. Надо на государственном уровне попытаться простимулировать потребление молочной продукции: и людям польза, и увеличение переработки. И, безусловно, надо сейчас усилить контроль по фальсификатам. Я не говорю только про сухое молоко, я говорю про растительные жиры. Если все будут в равных конкурентных условиях, то ситуация изменится. Законы экономики никто не отменял, надо создать равные экономические условия.

Олег Власов: У потребителей должно быть четкое понимание о качестве продуктов. Нужна прозрачность: где относительно натуральный продукт, где он изготовлен по техническим условиям, а где вообще суррогат. Моя задача как руководителя торговой площадки — минимизировать риски покупателя и не допускать продукт сомнительного качества в комплекс. Одно очевидно, что на потребительском рынке роль государства важна. Поэтому соответствующий «царский» указ, в том числе и по ограничению ввоза в Россию сухого молока из Беларуси, очевидно, нужен. Но еще более важна вдумчивая, дальновидная политика по защите интересов российских сельхозпроизводителей, правила которой бы были утверждены на долгосрочную перспективу и понимались всеми игрокам рынка.

— Николай Леонидович, ваше заключительное слово. Что делать? Ваш прогноз?

Николай Титов: Конечно, мы сейчас будет прыгать из крайности в крайность, нас будут обсуждать: «Не надо сейчас пожар тушить, не надо вот это, не надо то». Но мы хотим сохранить стабильность на молочном производстве. То, что было заложено прежде, это огромные инвестиции. Хотелось бы, конечно, возобновить плановую экономику. Есть государственный заказ, который гарантирован, а дальше — как хочешь, так и распоряжайся.

Сегодня мы неконкурентоспособны по зерну, как, например, южане. Потому что ну что такое компенсация железнодорожного транспорта? Значит, наше зерно должно работать на внутреннюю потребность. Мясо, молоко, птица, яйцо — вот наше зерно, на что мы должны работать.

Что будет дальше — прогнозировать очень сложно. Думаю, на переходный период, на три месяца, субсидии дополнительные будут приняты. Мы пока в республике прорабатываем механизм. (Уже после круглого стола было объявлено о выделении дополнительных 800 млн рублей на поддержку производителей молока в апреле – июне — прим. ред.)

— Спасибо всем большое за участие!