Ринат Насыров Ринат Насыров: «С татарским языком проблем уже нет. На сегодняшний день и депутаты Госсовета Татарстана, и депутаты Госдумы от Татарстана почти стопроцентно проголосовали против своего языка. У меня полное разочарование»

«ЖИЗНЕННЫЙ ЦИКЛ ФЕДЕРАЛЬНОЙ АВТОНОМИИ ТАТАР И ВСЕМИРНОГО КОНГРЕССА ТАТАР ИСТЕК, ОНИ СЕБЯ ОТРАБОТАЛИ»

— Ринат Хамзиевич, вы приехали в Татарстан по печальному поводу — проститься со своим другом Наилем Аланом. А вот на официальных мероприятиях в республике вас как председателя исполкома конгресса татар Тюмени давно не видно. Хотя событий вокруг множество — взять ту же проблему с языком...

— А с татарским языком проблем уже нет. На сегодняшний день и депутаты Госсовета Татарстана, и депутаты Госдумы от Татарстана почти стопроцентно проголосовали против своего языка. У меня полное разочарование. Даже не разочарование, поскольку мы все предполагали, что именно так и будет. Но сразу после исторической осенней сессии Госсовета, когда промолчали все депутаты, в том числе и Ринат Закиров (руководитель исполкома ВКТ — прим. ред.), я вышел из конгресса татар. Жизненный цикл федеральной автономии татар и всемирного конгресса татар истек, они себя отработали. Через каждые 7 лет должны происходить изменения. Тот же самый конгресс не может перерасти в «Милли шура», потому что его структура не изменилась.

Как только депутаты Госсовета проголосовали за, я сказал: большое спасибо, конгресс свое дело сделал, Закиров свою миссию выполнил, конгресс превратился, извините, в отстой. Поэтому говорю ему: до свидания. Единственная правильная форма общения с ними – это игнорирование. Их не надо ни ругать, ни хвалить, их нужно просто не замечать. Если вы будете их ругать, они будут воспринимать это как похвалу, и наоборот. С Василем Шайхразиевым я отдельно отношения поддерживаю по линии лошадей (Шайхразиев — председатель федерации коневодства и конного спорта РТ — прим. ред.), но не более того. С конгрессом у меня больше никаких общих дел нет. Шайхразиев — далеко не глупый человек, он сам все прекрасно понимает и осознает, в какое болото превратился конгресс, и для чего его туда назначили. А вот Закиров выставил себя на посмешище.

— А для чего Шайхразиева туда назначили? И разве не нужна организация, которая бы объединяла татар в масштабах России и даже мира?

— Я думаю, что татарский народ доказал сегодня, открыто показал, что татарского народа как такового нет, что среди татар нет единства. Татары сами по себе есть, а народа нет. Поэтому на сегодняшний день я опираюсь только на новое молодое поколение, на тех, кто не заражен вирусом чинопочитания, у кого нет «синдрома травы ковыль», которая, куда ветер подует, туда и гнется. Потому что наш народ такой же, как ковыль. А мне нужны другие люди, потому что я и сам другой – не гнусь от порыва ветра. Я радуюсь, когда вижу, что у молодого поколения этого нет. Хотя это очень долгий процесс.

Посмотрите, какая большая деревня (Наиля Алана хоронили в родной деревне Алан Тюлячинского района РТ — прим. ред.), наверняка и знаменитых выходцев отсюда много. Но... Я провожал в последний путь многих, видел, как попрощаться с человеком приходят до 50 тысяч человек. Но раз государство, в данном случае правительство Татарстана, показывает негласно, что это «не наш человек», то и представителей республики здесь нет — ни из конгресса никого нет, ни главы района, ни единого депутата, ни даже представителей союза журналистов Татарстана, несмотря на то, что республика и письмо написала, и помогла в какой-то мере привезти Наиля на родину. Но ведь Наиль Алан внес неоценимый вклад в развитие татарского народа, навел мосты между сибирскими татарами и Казанью. В Сибири нет ни одного татарина, который его не знает. То, что на его похоронах не было ни единого представителя официальных властей Татарстана, — это и есть последствие «синдрома травы ковыль».

Но татары сами по себе не исчезнут, и татарский язык не исчезнет. Возможно, благодаря этим ошибкам татарский народ наконец очнется: пружинки то там, то тут начали выскакивать, но они пока не коммуницируют друг с другом. Пока мы не вошли в новое коммуникационное пространство. Это произойдет тогда, когда мы будем идти со своими вопросами и предложениями не к Шайхразиеву с Закировым, а будем обращаться друг к другу, когда мы осознаем, что нуждаемся друг в друге, то есть наладим горизонтальные связи. 

«ОЧЕНЬ НИЗКУЮ ЦЕНУ НА МОЛОКО Я НАЗЫВАЮ ТРЕТЬИМ ЭТАПОМ АССИМИЛЯЦИИ ТАТАР»

— Больше года назад вы в интервью «БИЗНЕС Online» анонсировали строительство крупного молочного хозяйства в Альметьевском районе. На какой стадии сейчас этот проект?

— Наш инвестиционный проект претерпел некоторые изменения. Два года подряд у нас в стране наметился общий тренд по снижению закупочной цены на молоко. И сегодня мы не можем себе позволить производить молоко, чтобы продавать его за такую низкую цену. Мы свой инвестиционный проект переформатируем, но он есть, он утвержден. Но пока стоит такая цена на молоко – от 13 до 18 рублей за литр, у молочного производства нет будущего. Какие бы только министерства, правительства или президент ни старались поддерживать производителя, все равно ничего не выйдет.

Я думаю, что в результате такой низкой закупочной цены на молоко в Татарстане и в России в целом очень сильно уменьшится поголовье скота. Низкую цену на молоко я называю третьим этапом ассимиляции татар. До этого мы говорили, что татар сохраняет деревня, но с такими ценами скоро и деревни не станет. Пока она мало-мальски держалась за счет личных подсобных хозяйств: в каждом дворе как минимум была хотя бы одна дойная корова. В деревнях еще было какое-то поголовье скота, но его разведение сейчас прекратилось, постепенно поголовье КРС в татарских деревнях начнет снижаться, а вместе с ним будет уменьшаться и численность сельского населения, как следствие начнут исчезать деревни.

Эта кампания полностью инсценирована и реализована государством. Я это вижу и понимаю. Позвонил своему приятелю в Беларусь и сказал: «Вот сейчас границу закроют, ваше молоко перестанет к нам поступать». А он мне отвечает: «Нет, Ринат, не закроют, тут у нас на границе стоит 150 машин с сухим молоком, пока они не проедут, границу не закроют. Так что ваш проект не пройдет». И на самом деле, звоню еще через две недели: «Ну что, закрыли границу? Россельхознадзор сказал, что все, закрыли». А он мне в ответ: «Нет, Ринат, у нас тут еще 200 фур с сухим молоком стоит, пока они не уедут в Россию, граница не закроется». А потом он мне в начале марта уже сам звонит: «Ринат, все! Все наше молоко отгрузили, вот сейчас, наверное, границу уже закроют». Вот такая ситуация.  

— И какие шаги надо предпринять, чтобы спасти татарскую деревню?

— Нам самим нужно постепенно начинать работу с жителями татарской деревни. Нужно упорядочить жизнь деревень – написать правило деревни. Это может быть и правило города, и правило общины. Согласно этим правилам, мы структурируем жизнедеятельность села: фиксируем, кто живет в этой деревне, какие люди, чем они занимаются, чем зарабатывают себе на жизнь и так далее. Такая своеобразная татарская перепись. У себя в области мы потихоньку начали такую работу. Некоторые деревни уже открыли свои расчетные счета, весной или осенью собирают вскладчину деньги, кто по тысяче рублей скидывается, кто по сколько. На эти деньги они сами содержат свои мечети, приводят в порядок кладбища, проводят Сабантуи и прочее. Это первое.

Второе – это генеалогическое древо, родословная – шежере. Что мы делаем? Чьи-то деды приехали на север в прошлых столетиях, кто-то всегда здесь жил. Но почти все из них, так или иначе, связаны с Татарстаном. Мы берем одну конкретную семью, пишем ее родословную, находим всех родственников и проводим праздник родословной. В каждой такой семье находятся от 300 до 1000 родственников. В этом году проводим такое мероприятие первый раз. Собрали шежере семьи Набиуллы бабая, которая насчитала 350 представителей. Они переехали в Сибирь из Апастовского района Татарстана. Собрали его родословную: у него было три жены, все их дети и внуки очень активно включились в эту работу. Теперь мы в этой отрасли уже практически профессионалы. Что это за проект? Все представители одного рода собираются в одном месте, знакомятся друг с другом, собираются за праздничным столом, потом идут на кладбище, где похоронен их общий бабай, читают молитвы, идут к месту, где был их общий дом, готовят там суп в большом казане, и самая важная, самая большая работа – представитель каждой ветви этой большой семьи на месте, где был дом, сажает дерево. Вот такой семейный праздник. В этом году проводим праздник семьи Набиуллы бабая, на следующий год запланирован праздник семьи Шаймардан бабая, уже и на третий год очередь выстроилась. Там планируют собраться Галиевы, чья родословная насчитывает более 500 человек. Вот через такие проекты есть возможность возрождать татарскую деревню.

«ТАТАРСТАН, НАХОДЯСЬ ВНУТРИ РОССИИ, НЕ МОЖЕТ ИЗМЕНИТЬ ЭТУ ПОЛИТИКУ, НО ОН ПЫТАЕТСЯ ОБЪЕДИНЯТЬ НАРОД ЧЕРЕЗ ПОЗИТИВ»

— А все-таки чуть поподробнее о будущем вашего инвестпроекта в Татарстане.

— Что касается нашего инвестпроекта в Татарстане, то мы уже успели выкупить земли, так что я не считаю, что мы потеряли деньги — нет, эти земли есть. Там не только наши деньги — и республика в определенном объеме вложилась. Я думаю, что мы этот проект все равно реализуем, может быть, в другом формате. Возможно, мы реализуем свой проект через Мамадышский район. Мы доведем свой проект до конца. Цена на молоко еще падает, пока еще мы не достигли дна. Это российский тренд, мы не можем ему противостоять. У меня нет возможности внести миллиарды и потерять их.

— Каков выход из этой ситуации и что нужно сделать, чтобы поднять цены на молоко?

— Вот сейчас после того, как резко снизится количество домашнего скота, когда государство немножко спустит вожжи антинациональной политики, крупные хозяйствующие субъекты вновь пойдут в рост. В Татарстане скоро произойдут большие изменения. Пока я здесь вижу только несколько человек, которые реально работают и с землей, и со скотиной, у которых есть горизонтальные связи между собой. Один из них – это Руфат Мутыгуллин из Мамадышского района. Он один из тех, кто работает профессионально своими силами, не опираясь на государство, – он производит 140–150 тонн молока в день. Мы с ним на связи, подписали договоры, потихоньку работаем. Думаю, что до конечной реализации нашего совместного проекта два-три года еще пройдут. На данный момент идет кооперация по горизонтальным связям между хозяйствующими субъектами, потому что снижение закупочной цены на молоко – это государственный, политический тренд.

— Что должно делать государство в данном случае?

— Ничего. У государства есть только одна проблема: если у народа или какого-нибудь предпринимателя, бизнесмена, предприятия дела будут идти хорошо, то надобности в государственных департаментах не будет. Все эти министерства, ассоциации, организации по поддержке предпринимательства работают по синусоиде. У них есть свой жизненный цикл. И вот для того, чтобы создать необходимость в себе, они сначала сами создают проблему, а потом помогают вам ее решить. Евреи так и говорят: для того чтобы объединить народ, мы время от времени создаем проблемы.

Но основная вина государства на сегодняшний день в том, что оно не дает возможности человеку быть самостоятельным, зарабатывать своим трудом, своим умением, культивирует иждивенческий подход, сохранившийся со времен СССР. Это уничтожает наш народ. Я и нашему вице-губернатору Тюменской области об этом всегда говорю, что ему не только орден нужно дать, но звание Героя России за максимальную ассимиляцию татарского населения среди русскоязычных. Он этому радуется, смеется в ответ, но говорит: «Ринат, ты давай вообще не влезай в эту тему». Такой же орден за ассимиляцию татар нужно дать и Ринату Закирову, и Василю Шайхразиеву, и татарстанским депутатам. Это же национальная политика у нас такая...

— А власти Татарстана могут каким-то образом повлиять на ситуацию?

— Татарстан, находясь внутри России, не может изменить эту политику, но он пытается объединять народ через позитив: Универсиада прошла, сейчас чемпионат мира по футболу идет, готовится празднование 100-летия Татарстана. Республика меняется через позитив. А государство декларирует то, что народ на сегодняшний день не должен работать, он не должен зарабатывать своими силами, своим умением, своим ремеслом. Государство создает различные структуры: министерства, ассоциации, какие-то другие организации поддержки предпринимательства. Они все, как только у кого-нибудь дела начинают идти хорошо, тут же дают ему по шапке, создают проблему, чтобы именно этот департамент и помог ему. Потому что, повторюсь, как только у народа дела пойдут вверх, необходимость во всех этих департаментах отпадет. Для того чтобы у них всегда была работа, они и создают эти проблемы.