. 8 августа исполняется ровно 10 лет с начала осетино-грузинской войны, известной более как «война 08.08.08»
 Фото: ©Михаил Фомичев, РИА «Новости»

«Я ГОВОРЮ НАТОВЦАМ: «ВОЗЬМИТЕ ОСКОЛКИ. ЭТО ПОДАРКИ ДЛЯ МИРНЫХ ЖИТЕЛЕЙ ЦХИНВАЛИ»

— Владыка, 8 августа исполняется ровно 10 лет с начала осетино-грузинской войны, известной более как «война 08.08.08».  Насколько я знаю, вы застали этот конфликт, будучи во главе владикавказской епархии, и своими глазами видели разрушенный Цхинвали.

— С осетинами действительно связана очень важная часть моей жизни. А осетинский народ, в свою очередь, был очень важной частью той епархии, которой я управлял на протяжении почти восьми лет. На Кавказе в те годы я носил титул епископа Ставропольского и Владикавказского.

Лето 2008 года я помню очень хорошо. В непризнанной республике Южная Осетия я бывал прежде, и впечатление было жутким: бросалось в глаза, как Грузия притесняла наших братьев осетин.

Когда начался военный конфликт, буквально на второй день я уже находился в Цхинвали. До сих пор не могу слышать сказки о том, что там якобы почти ничего не было. Своими глазами я видел еще не убранные трупы людей, усеянную осколками площадь, разбитые орудийными выстрелами дома. Картина была очень мрачной. Я поддерживал как мог наших воинов и простых людей, которые там были. Помните, дирижер Валерий Гергиев давал в эти дни Цхинвали благотворительный концерт? Меня попросили, чтобы я был на этом концерте вместе с муфтием Северного Кавказа Исмаилом Бердиевым. В воздухе еще стоял запах гари. А на следующее утро мне надо было ехать в Берлин, где проходила встреча нашей и западной общественности.

— Встреча была посвящена военному конфликту с Грузией?

— Да, западные СМИ подняли шумиху, утверждая, что Россия захватчик и агрессор. При том, что это наших миротворцев расстреливали в упор. Не говоря уже о том, какой геноцид был в Южной Осетии прежде. России необходимо было защищаться — не только на скоротечно сформированном кавказском фронте, но и перед общественным мнением Запада. И это несмотря на то, что до масштабной холодной войны, которой нас «удостоили» после воссоединения с Крымом, было еще очень-очень далеко.

Попасть в Берлин мне удалось с превеликим трудом. Из Цхинвали я улетел в Москву, а уже потом в Германию — и все-таки успел на встречу. В то время я был членом Общественной палаты РФ по национальным вопросам и межконфессиональным отношениям. В нашей группе были журналист Максим Шевченко (он когда-то у меня работал, мой хороший приятель), академик Вячеслав Тишков, бывший первый министр по делам национальностей РФ, (кстати, кряшенский вопрос он все время поднимает) и депутат Вячеслав Никонов (потомок Вячеслава Молотова). В общем, не самые ангажированные и замороченные люди.

И вот собрались европейские журналисты, политики, представители стран НАТО. Каждый высказывался по кругу: один — с их стороны, другой – с нашей. Меня спросили: «Владыка, не хотите одним из первых выступить?» А я был уставший после трудного перелета и попросил дать мне паузу: дескать, послушаю, что вы, умные головы, скажете. Натовцы, конечно, напирали на российскую сторону, что мы агрессоры, напали на маленькую страну Грузию и так далее. Я молчал-молчал и, наконец, не сдержался: «А теперь послушайте, что я скажу!»

Надо заметить, что накануне отъезда я каким-то чудом подобрал в Цхинвали два осколка от «Града» — граммов по 50–100,  сильно оплавленные. Я напомнил собравшимся про убаюкивающие речи Михаила Саакашвили осетинам, который еще за пару дней до войны уверял: спите спокойно, никто вас не тронет. И тут же Саакашвили отдает приказ в полночь обстрелять Цхинвал «Градом».

Натовцы, слушая меня, недовольно и недоверчиво морщатся. Я спускаюсь со сцены, достаю осколки, подхожу к генералу НАТО и показываю ему два этих оплавленных куска железа. Говорю: «Господин генерал, вы больше всех называли Саакашвили миротворцем и говорили о мирной Грузии. Еще вчера я был на площади Цхинвали, усыпанной такими осколками, в российских новостях меня показывали, можете не сомневаться. Обращаюсь к вам, господин генерал: возьмите этот осколок и представьте, что он прошелся по вам. Вы военный человек, понимаете, что это такое. Возьмите осколки и передайте их по рядам. Это подарки для мирных жителей Цхинвали».

Я говорил очень спокойно — в зале стало очень тихо, наступила просто мертвая тишина. «Теперь подумайте, кто есть кто», — добавил я. Осколки пошли по рукам (один из них мне после не вернули), и начались горячие дебаты натовцев между собой в стиле: «Нас тоже дезинформируют». В общем, в их головах наступило прояснение. Это было полезно — заронить в их души хотя бы зерна сомнения в правдивости Саакашвили.

Еще один момент: во время «войны 08.08.08» вся бронетехника, танки, бойцы проходили мимо основанного нами монастыря. Тянулся и нескончаемый поток беженцев: женщины, дети, старики. И вот ведь в чем промысел Божий: Аланский Богоявленский женский монастырь стоит как раз на дороге, которая ведет по ущелью в Южную Осетию. В здешнем реабилитационном центре мы создали больницу для раненых. Я дал распоряжение размещать стариков и родителей с детьми в монастыре. Вскоре у нас вырос огромный лагерь беженцев.

Одновременно стали свозить в монастырь гуманитарную помощь, теплую одежду, продукты. Никогда не забуду, как привезли арбузы. 12 хрупких монахинь разгрузили 20-тонную фуру с арбузами. Водитель очень торопился, вокруг было неспокойно. Эти арбузы развозили по военным лагерям. Прилетел ночью Владимир Владимирович Путин, посетил нас с благодарностью. Навещал раненых и беженцев в стихийно созданных лагерях. В это время пресса не смогла сказать ни одного поганого слова против православной церкви. Невозможно было врать: все видели, какую огромную роль играла церковь в преодолении последствий войны.

. «Помните, Гергиев давал в эти дни Цхинвали благотворительный концерт. Меня попросили, чтобы я был на этом концерте вместе с муфтием Северного Кавказа Исмаилом Бердиевым. В воздухе еще стоял запах гари»
 Фото: ©Михаил Фомичев, РИА «Новости»

«МНЕ ПОЧЕМУ-ТО ПРЕДСТАВИЛОСЬ, КАК КНЯЗЬ ВЛАДИМИР КРЕСТИЛ РУСЬ В ПРИТОКЕ ДНЕПРА»

— Расскажите, каким образом вы, работавший прежде в основном за границей, вообще стали владикавказским епископом и одной из центральных фигур того времени на Кавказе?

— Как и во всех епархиях, здесь я начинал с главного: с живого общения с прихожанами, со знакомства с реальной жизнью, с историей, культурой и традициями народа, среди которого мне надлежит свидетельствовать. Поэтому, когда я впервые прибыл в Осетию, я сразу же начал завязывать активные знакомства, позволяющие почувствовать ритм тамошней жизни и войти в ее атмосферу не кратковременным гостем, а полноправным участником. Я встречался с элитой и с руководством республики, здешними предпринимателями, выступал в университетах (и даже был избран впоследствии почетным профессором Владикавказского государственного технологического университета), посещал больницы, присутствовал на больших праздниках, литературных вечерах — везде, где были люди. Никогда не отказывался, когда приглашали. Это одно из моих правил.

И благодаря этому интенсивному общению, сближению с осетинским народом я довольно быстро понял одну важную вещь. Это великий народ с замечательной историей. Достаточно сказать, что в процентном соотношении к населению необъятной вроде бы России осетины дали наибольшее количество героев Советского Союза и представителей высшего военно-командного состава. Среди них было много участников Великой Отечественной войны. Это говорит о многом — о духе народа, о его таланте и преданности.  Кроме того, тот факт, что осетины когда-то восприняли православие от Византии и позднее вернулись к христианству, будучи в составе Российской империи, всегда был сдерживающим фактором, который препятствовал тотальному распространению ислама на Кавказе. Да и в знаменитых кавказских войнах, которые вели с Россией горцы под предводительством Шамиля, осетины участия не принимали или даже, наоборот, поддерживали, как могли, русские войска.

— Но среди осетин, насколько известно, широко распространены и языческие верования.

— Да, это народ с детской верой — я бы так сказал.  Много приверженцев древней традиции Уацдин (по мнению ученых, эта традиция имеет индоевропейские корни — прим. ред.). Я не стану сейчас давать ярлыки, языческая это вера или не языческая. Такова их религиозная традиция.  С другой стороны, чувствуется очень большая тяга к православию. Ведь православие в пределах Аланского государства (просуществовало до середины XIV века — прим. ред.) было, пожалуй, наиболее ранним на территории сегодняшней России. До сих пор в Карачаево-Черкесии сохранились Аланские храмы VI–IX веков практически в первозданном виде. Но с тех пор минуло много веков: Алания перестала существовать под копытами монгольской конницы, потом возродилась в составе Российской империи, затем была одной из республик Советского Союза...

И мне стало ясно, что надо народ приводить ко Христу. Тем более что рядом — исламское окружение. Как я уже сказал, для этого я избрал путь непосредственного общения с людьми. Поддерживая национальные корни осетин, их традиции, культуру, я настойчиво напоминал им, что они имеют глубокие корни в христианстве. Об этом свидетельствуют те же самые древние христианские храмы на территории Осетии. И я видел, что ко мне прислушиваются, что и для осетин, как и для меня, это не пустые слова и что мне постепенно удается пробудить в них какую-то древнюю прапамять, которая связывает их с христианством первых веков.

Однажды я дерзнул предложить одну совершенно необычную вещь — совершить массовое крещение. Впервые это произошло в 2005 году, и перед тем, как приступить к таинству крещения, каким оно было когда-то в новозаветные времена, мы постарались дать как можно больше информации в местных газетах, на радио и телевидении, чтобы привлечь внимание народа.

Выбрали место — Аланский Богоявленский женский монастырь в Алагирском ущелье. Он на пути в южную Осетию, и там есть красивое, замечательное озеро. И вот, когда настал назначенный день крещения и когда я увидел, сколько собралось народу на берегу озера, я был немного удивлен и даже в какой-то степени растерян. Пришли принять крещение около 1000 человек, а это почти евангельская древняя традиция. Я был в минутном замешательстве: такая масса народа — что же делать? Мне почему-то представилось, как князь Владимир крестил Русь в притоке Днепра. Можно себе представить, сколько народа вместили тогда берега Почайны: ведь собрали весь Киев!

В тот памятный мне день на берег монастырского озера пришли целые осетинские кланы: бабушки, прабабушки, дети, внуки и правнуки — все! Конечно, я приготовился: таинство совершали около 20 священников. Планировалось, что я просто прочитаю основные молитвы — и все, а крестить будут священники. Но тут — видно, в силу характера — что-то во мне произошло. В таком порыве, какой никогда не забуду, я вхожу в воду в чем был — в красивой мантии, епископском облачении — и сам начинаю крестить. И вот: полы моей мантии и торжественного облачения плавают в озере, а я все крещу и крещу. Более двух часов простоял я в холодной воде — помню, мне время от времени говорили: «Владыка, можете простыть». Там ведь кругом горы, и вода в монастырском озере скапливается речная, горная. Но ничего — Бог миловал! Правда, у меня были с собой телефон и паспорт, и все оказалось вымокшим и в очень плохом состоянии. С телефоном пришлось расстаться, а паспорт я после положил сушить, и он до сих пор жив.

Но это надо было видеть! Тысяча человек, и с ними еще были крестные, крестники! А в душе ощущение: есть ли Бог или нет? Есть! Когда я смотрел на эти склоненные головы и слушал молитвы, мне казалось, что небо и земля соединяются. Люди с детской верой — именно детской, как и заповедовал Спаситель! — принимали крещение.

— А ведь это, начиная от прабабушек и заканчивая внуками, были люди из разных поколений Советского Союза.

— Ну конечно, это были атеистические поколения. И вдруг — детская вера!

. «На берег монастырского озера пришли целые осетинские кланы: бабушки, прабабушки, дети, внуки и правнуки — все! »
 Фото: tatmitropolia.ru

«ЭТО БЫЛ ПЕРВЫЙ В ИСТОРИИ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ ДОГОВОР С РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКОВЬЮ ЗА РУБЕЖОМ»

— Вам еще доводилось проводить в Осетии массовые крещения?

— Да, с 2005 года крещение в монастырском озере стало проводиться ежегодно. Как и прежде, приходило очень много людей, а в 2008 году крещение одновременно приняли свыше полутора тысяч человек. Помню, что приезжали в Алагирское ущелье не только из России, но и со всего бывшего Союза и даже из-за рубежа. Подхожу как-то к одной семье: «А вы откуда приехали?» Отвечают: «Мы из Франции. Мы много лет там живем, у нас дети там родились». — «А сюда почему приехали?» Ни на мгновение ни задумались, говорят: «Это наша родина, мы должны принять здесь крещение».

Еще один важный момент: в Осетии в то время хоть и действовали православные храмы, но их было недостаточно. Особенно не хватало нормальных монастырей.

— Осетию ведь затронуло уничтожение храмов в советское время?

— Как и везде, здесь прошелся каток атеизма. Я долго искал место под один монастырский комплекс, широко известный теперь как Аланский Богоявленский женский монастырь. Надо как-нибудь приехать туда снова, навестить, посмотреть... А тогда, в нулевые годы, не было еще, по сути, никакого монастыря, а было несколько монахинь, ютившихся в каком то частном доме, в небольшой комнате. Было что- то оборудовано под монастырь – небольшой храмик, укоренившийся на 15 сотках земли. Статуса монахини никакого не имели. Я приехал к ним и говорю: «Нет, так не пойдет. Давайте думать о полноценном женском монастыре». И начал искать подходящее место под строительство настоящего монастыря — тем более что у меня в этом уже имелся немалый опыт.

И вот как-то, объезжая округу, я увидел справа у подножия гор заброшенное строение. Спрашиваю: «А что было здесь?» Мне говорят: «Это бывший пионерский лагерь, но он давно заброшен». И действительно: было там все порушено и растаскано. «Давайте сделаем здесь монастырь», — предложил я. Мне возражают: «Нет, наверное, не получится. В этих местах каскад горных озер, а это очень многим нравится. Видимо, специально хотят довести лагерь до ручки, чтобы потом отдать за бесценок под увеселительное заведение или что-то в этом роде». Тем не менее я сказал: «Пусть так. Но давайте попробуем».

— Как же вам удалось победить тех, кто сознательно доводил пионерский лагерь до ручки?

— У меня были добрые отношения с главой республики Александром Сергеевичем Дзасоховым (возглавлял Северную Осетию до июня 2005 года — прим. ред.). Они были подкреплены моей дружбой с Евгением Примаковым. Дзасохов и Примаков также дружили, часто общались — Евгений Максимович даже не раз приезжал во Владикавказ и, вероятно, рекомендовал меня главе республики. И Дзасохов проникся уважением ко мне. И вот как-то сидели мы вместе с ним, и я рассказал ему о своих планах основать женский монастырь. Он улыбнулся: «Владыка, а место вы присмотрели?» Я говорю: «Александр Сергеевич, около Алагира (небольшой город в составе республики с населением около 20 тыс. человек — прим. ред.) есть походящее местечко» «А что там?» — интересует Дзасохов. Я: «Ну просто заброшенный пионерский лагерь, все разваливается, все заброшено и никому не нужно». Он: «Хорошо, давайте прорабатывать». В итоге всего через месяц вышло постановление республиканского правительства о передаче бывшего пионерского лагеря русской православной церкви.

Это в самом деле красивейшее место. Мы максимально быстро привели все в порядок. Средства, материалы я изыскивал по всей епархии и сразу отдавал на монастырь. Вскоре там поселились сестры. Там был заброшенный медпункт с хорошо сохранившимися, добрыми стенами. Его мы переоборудовали под церковь. Расписывали ее аланские художники. Получился замечательный храм, а сам монастырь стал одним из самых почитаемых и посещаемых мест в республике, теперь все гордятся им.

Но этого мало. Я решил, что монастырю нужна социальная деятельность. Уже случилась бесланская трагедия (1 сентября 2004 года террористы захватили здание школы №1 в Беслане — прим. ред.). Тогда эта боль была еще совсем свежей, но я уловил одну вещь — я понял, что пройдет совсем короткое время, и интерес к матерям Беслана остынет. Не из злого умысла — просто такова жизнь. Появятся новые проблемы, которые заслонят прежние, и матерей вместе с другими выжившими жертвами теракта перестанут бесплатно возить в Италию, в Израиль, оказывать им социальную помощь и поддержку. О них постепенно забудут, но их раны никогда не заживут — они по-прежнему будут нуждаться в постоянной реабилитации. Поэтому я так и решил: надо построить в новом монастыре реабилитационный центр для матерей и детей Беслана.

Денег на строительство, конечно же, практически не было. А я задумал создать его не просто для галочки, а настоящий, хороший, высокого уровня красивый реабилитационный центр. И тогда использовали старинные связи и контакты с русской православной церковью за рубежом и с лютеранской церковью в Германии. Заключили с ними от имени епархии трехстороннее соглашение. Это был, кстати, первый договор с РПЦЗ в истории Московской патриархии, и подписывали мы его в присутствии святейшего патриарха Алексия II и архиепископа Берлинского и Германского Марка, который впоследствии возглавил комиссию по воссоединению двух православных церквей (каноническое единство было достигнуто в 2007 году — прим. ред.). А в то время из нашего договора получился один из лучших реабилитационных центров — по своему техническому оснащению и по удобству и красоте расположения — на берегу озера, где мы крестили людей, у подножия гор и вблизи монастырских врат. Довольно скоро мы стали принимать детей из Беслана. Скажу честно: отбоя не было. О нашем центре прослышали в Москве: с визитом приезжали Сергей Миронов, на тот момент – председатель Совета Федерации РФ, тогдашний министр здравоохранения Татьяна Голикова. Все восхищались. Некоторые ожидали увидеть чрезмерный монастырский аскетизм, черные монашеские платочки, но ничего подобного: в центре для детей был открыт театр, балетный кружок, действовали разнообразные культурные программы.

. «Поддерживая национальные корни осетин, их традиции, культуру, я настойчиво напоминал им, что они имеют глубокие корни в христианстве» Фото: ©Михаил Фомичев, РИА «Новости»

«ЕСЛИ КАВКАЗСКИЙ НАРОД ПРИНЯЛ ВЕРУ, ОН ЕЕ НИКОГДА НЕ СДАСТ И НЕ ПРЕДАСТ»

— Говорят, что вы основатель не только женского, но и мужского монастыря в этой кавказской республике?

— Да, основав женский монастырь в Северной Осетии, я тут же взялся за открытие мужского монастыря. Таковой вроде был в городе Беслане — на железнодорожной станции, в каком-то старом здании. Я приехал, посмотрел: «Нет, это не монастырь». Грохочут поезда, всегда очень людно. А требовалось уединенное место, чтобы молиться можно было. И я дал задание игумену искать место.

Он нашел место в Ставрополе. Раньше там в горах был курорт союзного значения для лечения легочных заболеваний. Мы выкупили землю, и теперь это один из красивейших монастырей — самый южный монастырь русской православной церкви. По ощущению напоминает Афон в Греции.

Появление нового православного монастыря всколыхнуло всю Осетию. Мне вспоминается ночь крещения в леденящей горной реке, куда приехали до 20—30 тысяч человек. Ночью в горах зябко, да и от реки веет холодом, но всюду горят костры, многолюдно, по всему ущелью — множество машин, в небе — огненные вихри салюта: по-настоящему народный праздник.

— Вы, наверное, скучаете по Осетии, по той пастве?

— Конечно, вместе с осетинами я перенес много радостей и бед. Я любил и люблю этот народ: он открытый, мужественный, преданный.

— Да, вы действительно были с осетинами и в горе, и в радости.

— Мое служение в том и состоит, чтобы разделить и беды, и радости. Этот народ — как дети, я уже об этом говорил. Мы, кстати, в Осетии построили 11-классную замечательную православную гимназию. И надо было видеть родителей детей, которые шли к нам нескончаемым потоком, так что невозможно было принять всех желающих.

Мы много спорили и о том, надо ли устраивать массовое крещение или лучше проводить индивидуальное? Я на это обычно говорил: «А князь Владимир как крестил народ? Каждого индивидуально? Запомните одну вещь: если народ кавказский принял веру, то он ее никогда не сдаст и предаст».