Алексей Захаров — основатель и президент рекрутингового портала Superjob.ruФото: пресс-служба Superjob.ru

«КРУПНЕЙШИЕ ПРОИЗВОДСТВА БУДУТ ПОЛНОСТЬЮ РОБОТИЗИРОВАНЫ. НУ И С КОГО БРАТЬ НАЛОГИ, С РОБОТОВ?»

— Алексей Николаевич, начнем с самого злободневного вопроса — повышения пенсионного возраста. Не далее как в июне вице-премьер Татьяна Голикова сообщила, что российская статистика не учитывает данные о «заболеваемости и смертности в возрасте 50–60 лет у женщин и 60–65 лет у мужчин». Для справки, в прошлом году в круглосуточные стационары были доставлены 10,4 миллиона женщин старше 55 лет и мужчин старше 60 лет. Вы считаете объективным повышение пенсионного возраста при том человеческом износе и том уровне здравоохранения, которые существуют у нас?

— Это вообще все про другое. То, что у нас сейчас происходит, не является реформой пенсионной системы. Увеличение пенсионного возраста ни одну из проблем, о которых идет речь, никак не решает и не может решить. Все пенсионные системы в мире, которые были созданы по декларируемому принципу «трое молодых работающих кормят одного пенсионера» эффективно просуществовали очень недолго, порядка 10 лет. А дальше страница перевернулась, людей старших возрастов стало больше людей молодых возрастов, соответственно, все пенсионные системы перешли на дополнительное дотационное финансирование из бюджета. Налогоплательщик, так или иначе, просто их содержит.

При этом есть люди, которые к 60 годам бегают марафоны и в 80 бегают марафоны. Есть люди, которые в силу условий труда и личностных особенностей организма уже к 40 годам становятся фактически нетрудоспособными, а то и просто инвалидами. Поэтому, на мой взгляд, всех подгонять под один ранжир пенсионного возраста, даже с учетом каких-то льгот и добавок отдельных производств, неправильно. На тех же вредных производствах люди занимались разными делами, и одни действительно потеряли здоровье, а другие никак не пострадали и зачастую имеют формальный повод для получения льгот. Соответственно, если мы говорим о том, что наше государство, которое по Конституции является социальным, должно нуждающимся оказывать поддержку, то она должна быть абсолютно индивидуальной. На этом фоне само понятие «пенсионный возраст» выглядит по меньшей мере очень странным, потому что в новой экономике — экономике знаний — понятие трудоспособности приобретает новые черты и оттенки. А именно: пока мозг работает, пенсионный возраст не наступает. Даже если человек не может ходить и двигаться, это не мешает ему оставаться востребованным и уважаемым членом общества.

«Есть люди, которые к 60 годам бегают марафоны, есть люди, которые уже к 40 годам становятся фактически нетрудоспособными. Подгонять под один ранжир пенсионного возраста неправильно»Фото: Сергей Елагин

Исходя из вышесказанного, моя личная позиция: само понятие пенсионного возраста надо уничтожать. Систему нужно переводить на исключительно дифференцированную, индивидуальную основу. А то у нас сегодня 40 миллионов пенсионеров, 10 миллионов всяких льготников, силовиков, прокуроров и так далее, которые в 45 лет в полном здравии выходят на очень приличное пенсионное содержание. При чем здесь пенсия? Горячие точки? Но за нахождение в них идет повышенная зарплата, идут всякие страховые выплаты. Очень и очень далеко не все получают там какое-то негативное влияние на здоровье, требующее выхода на высокое и льготное пенсионное содержание в расцвете сил.

Деньги на пенсии все равно придется брать из бюджета, у налогоплательщиков. Реформировать систему налогообложения? Безусловно, ее нужно менять. Почему? В ближайшее время крупнейшие производства, которые раньше занимали тысячи и десятки тысяч людей в добывающей промышленности, в обрабатывающей промышленности, будут полностью роботизированы. Ну и с кого тогда там брать налоги, чтобы содержать пенсионеров, с роботов? Модернизированные предприятия, естественно, будут получать сверхприбыль, и часть этой сверхприбыли нужно будет научиться изымать в пользу тех, кто не работает. Вот об этом нужно думать уже сейчас, а не устраивать копошение под видом реформы.

— Владимир Путин поставил задачу самым радикальным образом и в самые сжатые сроки цифровизировать российскую экономику и социальные сферы. Мы с вами уже затрагивали этот вопрос: значит, страну ждут, мягко говоря, новые волны высвобождения ненужной рабочей силы. Куда девать этих жертв прогресса?

— Да, в ближайшие 10 лет высвободится гораздо больше, чем сможет трудоустроиться. Видимо, [власти] исходят из того, что нефть из земли бить не прекратит. В бюджете денег до фига. У минтруда за последние 15 лет накопился достаточно большой опыт недопущения массовой безработицы и возникновения на ее основе каких-то крупных волнений. Все-таки два кризиса было, и ничего, толп голодных безработных, стучащих касками у Кремля, никто не видел. Научились за счет всевозможных псевдопрограмм поддержки занятости, псевдопереобучения выделять какие-то дополнительные социальные пособия, пока ситуация не рассосется. Потом она рассасывалась.

Теоретические и методологические рассуждения о том, что делать с людьми, если, к примеру, завтра у нас появится миллионов 20 реальных безработных всех возрастов, идут, и пути преодоления этого кризиса обсуждаются разные. Ну, скажем, за последние 100 лет продолжительность рабочего дня сократилась практически в два раза. Недавно проводили опрос с целью выяснить у работников разных профессий, смогут ли они сделать то, что делают сейчас в течение пятидневной рабочей недели, за четыре дня. И большинство ответило, что сможет.

Так вот, мне кажется, что на пути выхода из этого намечающегося кризиса с высвобождающейся избыточной рабочей силой одним из решений должно стать не повышение, а понижение пенсионного возраста и сокращение рабочей недели, а возможно, и рабочего дня.

«Будет высвобождаться людей очень много и очень быстро. Что с ними делать, чем занимать — пока идей нет»Фото: Алексей Белкин

«В МЕГАПОЛИСАХ НЕТ ПРОБЛЕМЫ «40-ЛЕТНИХ БЕЗРАБОТНЫХ»

— Что ж, о перспективах занятости той категории населения, которой собираются увеличить пенсионный возраст. На рекрутинговых интернет-форумах огромное количество «продуктивных стариков» со стажем пишут о своих мытарствах с трудоустройством, о том, что у работодателей есть установка на прием сотрудников до 40, максимум 45 лет. Зачастую не берут даже вроде бы так востребованных строителей, техников, инженеров. Это соответствует действительности и почему так происходит? От кого исходит эта установка или инициатива? Как можно и нужно исправлять ситуацию?

— Глобально такой проблемы не существует. Потому что, подходя к пенсионному возрасту, любой человек, который профессионально чем-то занимался, развивался, накопил богатый опыт и как минимум может и должен быть наставником у молодых. 95 процентов людей в этой возрастной категории держатся на своих рабочих местах и на рынок труда не выходят. Оставшиеся 5 процентов тех, кто шумит, что вот меня такого хорошего в 40 лет уже никуда не берут, просто смотрят в зеркало и неадекватно себя оценивают. За хорошими специалистами стоит очередь из работодателей, и они нарасхват практически во всех отраслях. Если человек говорит, что его не берут, значит, он плохой специалист. Все! Возможно, ты был хорошим специалистом 10 лет назад, но настало другое время, и квалификационное наполнение данного термина изменилось. Если еще 30–40 лет назад человеку с вузовским дипломом хватало знаний и навыков, полученных в институте, чтобы благополучно проработать до пенсии, условно говоря, с логарифмической линейкой, то сейчас жизнь и прогресс настолько ускорились, что инженерные знания устаревают на момент окончания вуза. Поэтому непрерывное образование и самообразование более чем актуальная тема. Раньше лишь те, кто был на переднем крае в любой профессии, непрерывно занимались самообразованием и самосовершенствованием. Теперь это относится ко всем. Поэтому все эти вопли и дискуссии — от людей, которые свой профессиональный уровень повышали лет 8–10 назад. Это абсолютное большинство из тех, кто шумит. Ну и абсолютное меньшинство — это те, кто в возрасте 50+ впервые оказался на рынке труда в поисках работы, которую никогда до этого в изменившихся условиях не искал. Они не знают, как себя вести. Поиск работы превращается в большой стресс. Вместо того чтобы спокойно почитать те же публикации Superjob на эту тему, «инструкции саперам», люди думают, что они самые умные, такие хорошие специалисты, пойдут и сделают сразу все как надо.

Еще раз повторяю: глобально у нас такой проблемы не существует, иначе у нас по улицам ходили бы толпы 40летних безработных инженеров, программистов, кого угодно, и кошек-собак рвали бы на еду. Во всяком случае, в мегаполисах ее нет. В моногородах, где государство было единственным работодателем, а потом по разным причинам ушло, определенные проблемы подобного рода есть. Но такие проблемы есть и в США, достаточно взглянуть на некогда автомобильную столицу Америки — Детройт — и весь так называемый ржавый пояс страны, и в Европе. И никто не знает, что с этой растущей проблемой делать.

Единственный шанс — нужно двигаться куда-то в более крупные, динамично развивающиеся регионы и начинать все сначала. Тяжелая история, но здесь надо прямо и откровенно обо всем этом говорить. Очень многих из этих людей очень сложно или почти невозможно научить чему-то новому для современной профессиональной жизни. Поэтому этих людей, которые давно не учились, не совершенствовались, нужно как можно скорее отправлять на пенсию, а не продлевать их мучения на рынке труда. Приходят молодые — они учатся быстрее. Поэтому все разговоры со стороны минтруда о том, что вот дадут из бюджета денег, мы будем старшие возрастные группы, которым хотят продлить пенсионный возраст, переобучать, беспочвенны. Ничего подобного не будет. Выделенные деньги не пропадают. Они будут, как у нас говорят, освоены. Кто-то выучит своих детей в Лондоне, но пенсионерам они не помогут. Нужно понимать, что люди эти недееспособны ментально. Чему-то новому их учить бесполезно. Им нужно просто дать пенсию, и пусть спокойно занимаются своими дачами, огородами, домашними делами, хобби.    

— Да, и на форумах люди пишут, что, несмотря на все заявления чиновников, переподготовкой — повсеместно и многопрофильно на государственном уровне — практически никто не занимается. А попытки этих людей переобучиться в неких частных конторах и затем самостоятельно трудоустроиться часто заканчиваются провалом. «Кому нужен „молодой специалист“ без опыта работы по специальности, 50 лет от роду?» — пишут они.

— Если человек, условно говоря, был водителем скорой помощи и получал 50 тысяч рублей (в Москве), но, потеряв или решив по какой-то причине поменять работу, переучившись, скажем, на верстальщика, он должен быть готов, что в этой новой профессии ему придется начинать свой трудовой путь с низов. 50 тысяч сразу ему платить никто не будет. Ему придется совершенствоваться в новом для себя профессиональном мастерстве и конкурировать с такими же начинающими, но при этом молодыми верстальщиками, готовыми подчас работать за маленькие деньги, за еду, чтобы набраться практики, опыта, мастерства, закрепиться в хорошей компании. Хорошие верстальщики и программисты сейчас на рынке дико востребованы. Разговоры о том, что никто не берет, из серии: «Вот я окончил мединститут, а меня никто не ставит делать операции на сердце». И не поставит сразу, это естественно. Так же и в любой другой профессии.

Вообще резко менять ориентацию и начинать все с нуля — тяжелая история. Поэтому, если человек работал водителем скорой помощи, лучше искать что-то в этом же направлении. В тех же сервисах такси, если работать с полной самоотдачей, можно очень неплохо зарабатывать. Другое дело, если здоровье уже не позволяет день и ночь крутить баранку и человек переучился на верстальщика, тогда надо быть готовым конкурировать с теми, у кого такой же опыт в этой новой профессии, как у тебя. Не жизненный опыт, не опыт в твоей бывшей профессии, а именно в этой новой. Все прошлые заслуги не в счет. Весь опыт водителя нерелевантен профессии верстальщика.

На самом деле вся эта проблема с людьми, которые в зрелом возрасте не могут переучиться, не могут найти себя в новом качестве на рынке труда, касается в первую очередь государства и его системы образования. Эта система, которая существовала и до сих пор существует в промышленно развитых странах, в массе своей предназначена для того, чтобы производить «роботов-андроидов» для работы на конвейере. И лишь очень немногие школы готовят и выпускают креативно мыслящих людей первой руки, способных выделять проблемы и по-новому решать их. Эта система до сих пор работает, но она уже не удовлетворяет запросов современной экономики. Экономике знаний люди-андроиды массово не нужны. Их меняют на роботов, а куда девать этих людей, непонятно. Данная тема со временем будет становиться все более и более животрепещущей. В Москве уже тестируются беспилотные автомобили. Недавно беспилотник «Яндекс.Такси» проехал от Москвы до Казани, преодолев 780 километров. Человек там сидел, но машина ехала сама. С большой вероятностью в ближайшие 10 лет мы будем свидетелями того, как вначале грузовой, а потом все такси и общественный транспорт станут беспилотными. В результате только в транспортной отрасли у нас потеряют работу более 2 миллионов человек. Это миллион водителей и все сопутствующие сервисные службы. Автопарк поменяется на электромобили и на авто с двигателями невнутреннего сгорания. В автомобиле с двигателем внутреннего сгорания в среднем, по-моему, порядка 1,5 тысяч частей и механизмов, каждый из которых может сломаться, и его нужно ремонтировать и менять. В электромобиле – 20, то есть эксплуатация на порядки проще. Люди перестанут так массово, как сейчас, покупать автомобили, потому что в крупных городах сервисные службы такси, каршеринги становятся более выгодными, чем содержание личного авто. Личные автомобили с водителем действительно станут роскошью и уделом богатых. Соответственно, полностью поменяется не только автотранспортная отрасль и сопутствующие сервисы. Полностью поменяется и страховой бизнес. Рекламный бизнес, который сейчас завязан на этом сегменте, тоже очень серьезно видоизменится.

В результате будут высвобождаться очень много людей, причем очень быстро. Что с ними делать, чем занимать — пока идей нет.

— Какие новые профессии появляются или появятся в ближайшее время? Людей как-то информируют, готовят к ним?

— Откуда человек получает информацию о своей будущей профессии и ее востребованности на рынке труда? В большинстве случаев из системы образования, а оно в этом вопросе всегда отстает. Сначала появляются новые профессии, потом они становятся совсем не новыми, а массовыми, и только потом образование спохватывается и начинает готовить по ним специалистов.

За последние 30 лет никто не угадал, какие профессии будут популярны через пять лет. Кто пять лет назад начинал раскручивать биткоин — тот сейчас реальный долларовый миллиардер.

Появляются и будут появляться новые профессии на стыке. Уже сейчас есть биоинженерия, астрофизика, ядерная медицина и так далее. В будущем совершенно очевидно будут возникать гибриды на основе информационных технологий: все что угодно + информационные технологии. Сельское хозяйство + информационные технологии, транспорт + информационные технологии, дворники + информационные технологии. Соответственно, чтобы подстраховаться на будущее, нужно сдавать ЕГЭ по математике. А у нас количество часов по математике уменьшается, в то время как в Китае ее по 18 часов в неделю штудируют.

Вообще надо сказать, что уровень человеческого капитала у нас стремительно дифференцируется — от столицы к мегаполисам, от мегаполисов к относительно крупным провинциальным городам и далее по весям. Дифференцируется он и внутри местностей. Например, в той же Москве уже есть школьные классы, где половина учеников вообще не говорят по-русски. И вот эти люди, которые не говорят по-русски, дальше будут человеческий капитал не поднимать, а тянуть вниз. Я сам противник бесконтрольной миграции, но судя по тому, что никто с этим ничего делать не собирается, надо тогда активно работать над адаптацией этих людей. Поднимать зарплаты учителям начальных классов, увеличивать их количество, вообще много чего делать с образованием.

— Ученые из университета имени Плеханова, опираясь на результаты своего исследования, констатировали: около 80 процентов трудоустроенных россиян работают на нестабильной работе и не уверены в завтрашнем дне из-за низкой и непостоянной зарплаты. Бывает так, что работа вроде бы нормальная, но сотрудник не уверен в стабильности своего положения, зарплате, его в любой момент могут уволить по произволу начальства, и его права никто не защитит.

— У нас порядка 70 процентов трудоспособного населения количественно заняты в государственном бюджетном секторе — от силовиков до работников госкорпораций. И что мы там видим? Чиновника уволить практически невозможно. В бюджетном секторе тоже проблем гораздо меньше, чем в коммерческом. Пусть зарплаты небольшие, но зато стабильные, социальный пакет, льготы и так далее. Не может у нас быть 80 процентов трудоустроенных россиян с нестабильной работой, неуверенных в завтрашнем дне. Ну как это вообще так можно посчитать, если вице-премьер Ольга Голодец говорит, что у нас есть 20 миллионов человек, о которых вообще ничего неизвестно: где работают, чем занимаются, откуда и какие доходы имеют. Вот если их брать, то, наверное, да – среди  них может быть такая ситуация. О малом бизнесе с натяжкой, но можно о чем-то подобном говорить. В малых депрессивных городах, поселках, но не в целом по стране. Слава богу, у нас сейчас не 90-е годы, когда все одномоментно рухнуло, не какой-то тяжелый кризис в стране. Я допускаю, что процентов 30 трудоспособного населения могут находиться в близкой к этому ситуации, но никак не больше. Даже те предприятия, которые отжили свой век, искусственно поддерживаются на плаву, людям платятся какие-то деньги, чтобы они ходили на работу. Потому что, если они не будут этого делать, они начнут совершать преступления. Министерство занятости у нас не занимается занятостью, оно занимается борьбой с безработицей. Через призму этого подхода оценивается и возможность модернизации многих предприятий. Ведь она высвободит избыточную рабочую силу, появятся толпы безработных. А это не нужно ни министерству, ни губернаторам. Это серьезная структурная проблема, и пока никто не знает, что с этим делать.

«Относительно самого молодежного контингента работодатели жалуются, что эти люди выходят с крайне завышенными ожиданиями, амбициями, немотивированные работать, что называется, в поте лица»Фото: Алексей Белкин

«ХОРОШИЕ ЭКОНОМИСТЫ НУЖНЫ НЕ МЕНЬШЕ, ЧЕМ ХОРОШИЕ ДВОРНИКИ»

— Что с трудоустройством молодежи? По словам Татьяны Голиковой, сейчас среди безработных превалируют лица в возрасте от 20 до 34 лет —  их 48,7 процента от общей массы. И еще в августе 2015 года «Новые известия» писали, что каждый пятый россиянин в возрасте до 25 лет не может найти работу, а текучесть кадров в молодежной среде бьет все рекорды – свыше 45 процентов не задерживаются на рабочем месте и года.

— Что касается молодежной безработицы. Страна у нас большая и во всех смыслах очень разнообразная. Касается это и рынка труда. В крупных мегаполисах, таких как Москва, Петербург, Казань, Нижний Новгород и так далее, безработицы нет вообще. Это не значит, что каждый немедленно находит работу на ту зарплату, которую бы хотел, но это значит, что в городах-миллионниках каждый может найти работу по специальности. Работа есть, и ее много. Для нормального развития экономики считается, что безработица должна быть на уровне 5–7 процентов от общего числа трудоспособного населения, тогда хоть какой-то выбор у работодателя есть, кого ему взять на работу. В Москве никакого выбора нет. И в других миллионниках ситуация близка к этой. 3–5 процентов людей в принципе не хотят работать по разным причинам. Живут как рантье, что-то сдают, на шее у родителей сидят. Если сравнивать с нашими кавказскими регионами, то там номинальная безработица 50 процентов, а реально люди где-нибудь в Москве работают, а на месте один человек получает пособие. Это я к тому, что у нас есть довольно яркие региональные различия.

Опять же официальная статистика очень относительна. Одним губернаторам выгодно занижать количество безработных, другим, наоборот, завышать, поэтому официальная статистика вызывает много вопросов. Что касается реальной картины, то в ситуации с молодежной безработицей нас сейчас очень сильно выручает демографическая яма. У нас последние примерно 10 лет каждый год на рынок труда выходит на 100 тысяч человек меньше, чем годом ранее. Если бы этой ямы не было, мы действительно имели бы серьезные проблемы с молодежной безработицей.

Относительно самого молодежного контингента работодатели жалуются, что эти люди выходят с крайне завышенными ожиданиями, амбициями, немотивированные работать, что называется, в поте лица. Бытовые и прочие житейские проблемы в абсолютном большинстве случаев решены их родителями, над ними не капает. Поэтому они хотят подольше поучиться, попутешествовать. Нельзя не сказать, что наша система образования, ЕГЭ тот же самый, в большей степени вредит, чем способствуют подготовке молодого человека в качестве полноценной частицы человеческого капитала для нашего рынка труда.

В общем, я не вижу проблем с молодежной безработицей там, где есть спрос на рабочую силу. А в депрессивных регионах эта проблема есть, но она касается вообще всех проживающих там людей. Те, кто мотивирован, уезжают в мегаполисы, в ту же Москву, которая высасывает ресурсы из регионов, в том числе молодую кровь, мотивированные рабочие руки и креативные мозги.

— «В среднем по России конкуренция сейчас — 7–8 человек на место, а в Москве — 9–10», — писал в прошлом году рекрутинговый портал HeadHunter. Куда трудоустроить людей, не попавших в число тех счастливчиков, которым удалось устроиться по специальности на стабильное хорошо оплачиваемое место?

— Это, мягко говоря, не соответствует действительности. У нас размещено определенное количество вакансий и запросов соискателей, делим одно на другое, получается что-то похожее на реальные цифры. Обычно такие громкие числа, как вы привели, любопытны журналистам, и они их с удовольствием печатают. Но они имеют мало сходства с реальностью. Почему? Когда у нас размещено объявление о поиске главного бухгалтера, нам нужен один человек. Когда у нас размещено объявление о поиске продавца в какую-нибудь торговую сеть, нам нужна тысяча. Объявление одно, а народа на эту вакансию нужно много. Поэтому точной цифры, сколько же там человек на место, просто нет. К примеру, на позиции специалиста IT у нас ноль человек на место — настолько недопроизводство кадров в этом сегменте. Плюс люди, работающие в этом направлении, не прикреплены географически: они могут работать из любой точки мира. Техническая база это позволяет, а люди с высокой квалификацией не испытывают проблем и в языке. Соответственно, как только обвал рубля относительно доллара случился, у наших компаний этого сектора начались проблемы с кадрами. Поэтому сейчас конкуренция на этом рынке в России – ноль. Если вы выпустите в три раза больше программистов, рынок их съест, и конкуренция опять будет ноль.

Дальше — берем сферу юриспруденции. Да, у нас в ней конкуренция может быть и 20 человек на место, но история следующая: у нас около 500 вузов, в которых выпускают людей по специальности юриспруденции. При этом есть такая уважаемая организация под названием «Ассоциация юристов России», которая года три назад провела мониторинг юридического образования в нашей стране и заявила, что с натяжкой мы можем признать в качестве сносных юристов выпускников 50 факультетов. А вот остальные 450 — это вообще что угодно, но только не юриспруденция, и они не имеют к ней никакого отношения. Профанация образования. Ну вот такие юристы и конкурируют из расчета 20 человек на место. Реально же за место конкурируют два-три человека. И так во многих отраслях. С каждым случаем нужно разбираться конкретно.

Спекуляции с конкуренцией такие же, как и с отраслевой востребованностью: мол, нам экономисты нужны меньше, чем дворники. Это абсолютная неправда. Хорошие экономисты нужны не меньше, чем хорошие дворники. 

— К слову, летом 2016-го замглавы минтруда Денис Васильев в интервью «Российской газете» сказал: «В России стало больше вакансий, но работу найти все труднее». Парадокс?

— У нас несбалансированный рынок труда. Высвобождаются малоперспективные кадры из старых отраслей экономики, с устаревшими профессиями и навыками, а рынку нужны высококвалифицированные кадры в новых отраслях. Поэтому заявление может быть парадоксальное, но оно по большей части правильное. Количество вакансий растет, а те люди, которые готовы и хотят работать, не подходят под эти вакансии. Вот у нас работают 60 программистов, если завтра придет такого же уровня еще 60, мы всех их возьмем. Придут 600, возьмем 600, и такая же ситуация в десятке ведущих IT-компаний.    

«Общее количество незаполненных вакансий в абсолютно белых секторах по России — минимум 5 миллионов»Фото: Алексей Белкин

«В АБСОЛЮТНО БЕЛЫХ СЕКТОРАХ ПО РОССИИ — МИНИМУМ 5 МИЛЛИОНОВ ВАКАНСИЙ»

— Отсюда вопрос: какие профессии сегодня наиболее востребованы и кто зарабатывает больше всех?

— Зарабатывают больше всего те, кто занимается своим делом, тем, к чему душа лежит. Сравниваться и конкурировать в заработках нужно с представителями своей профессии, а не со специалистами из других секторов экономики. Если вы врач, сравнивайте свои заработки с врачами и пытайтесь превзойти в них своих коллег, а не нефтяников или космонавтов. Вопрос о том, в какой отрасли человек зарабатывает столько, чтобы чувствовать себя комфортно, звучит несколько обобщенно.

Во-первых, понятие комфорта у всех разное: кому-то хлеб черствый, а кому-то бриллианты мелкие. К тому же от региона к региону среднеотраслевой уровень зарплат и чувство комфорта от этой зарплаты очень сильно варьируются. Во-вторых, даже если отрасль, в которой работает человек, не является высокодоходной, но он достиг в ней высоких орбит профессионализма и стал значимой фигурой, он будет получать достойное вознаграждение, намного выше средних значений по отрасли. Есть много юристов, которые хорошо зарабатывают, есть много врачей, которые хорошо зарабатывают. С точки зрения просто номинальной те же самые информационные технологии, о которых мы говорили, глядя через призму средних зарплат для средних специалистов, самые высокие.

Если мы будем брать зарплаты топов, то понятно, что здесь самыми высокими будут нефтянка, крупное инфраструктурное строительство, энергетика, железные дороги.

Что касается востребованности, прежде всего востребовано, конечно, все новое: блокчейн, криптовалюты, специалисты в области робототехники, специалисты по эксплуатации беспилотных летательных аппаратов и так далее. Но это совсем не значит, что все остальные нужны меньше. Востребованы абсолютно все. Все зависит от уровня профессионализма.

— Зайдем с другой стороны: какие вакансии пользуются наибольшим спросом у россиян? Опять все хотят быть банкирами и депутатами, а им предлагают места менеджеров по продажам, водителей, сиделок и так далее?

— Общее количество незаполненных вакансий в абсолютно белых секторах по России — минимум 5 миллионов. Добавьте сюда совсем маленький бизнес, который не обращается ни к нам, ни к нашим конкурентам, а ищет кадры через друзей, по рекомендациям и т. д. В большинстве своем это маленькие города, поселки. Надо сказать, вообще большинство людей в мире трудоустраиваются по знакомству. Папа работал на шахте и сына туда привел. Часто другого варианта просто нет. Примерно так.

Теперь по поводу профессиональных приоритетов. Я достаточно давно работаю на рынке труда, и у меня достаточно широкий круг общения, в котором есть и депутаты разных уровней. Вы знаете, я бы не сказал, что дети этих людей массово хотят идти по стопам родителей и становиться депутатами. Банкиры — ну тоже не знаю. Сейчас в Москве запустить какой-нибудь удачный стартап интереснее и популярнее, чем быть каким-нибудь абстрактным банкиром. Про банкиров это уже во многом мифология.

— Значит, у людей сложилось такое ошибочное мнение, что банкир – это некий невероятно богатый человек, которому все позволено?

— Мне кажется, что это у журналистов сложилось ошибочное мнение, что люди так думают. Я бы сказал, что гораздо больше людей хотят идти в чиновники, на госслужбу, нежели в банки. Если мы сегодня пойдем мимо офиса какого-нибудь крупного банка и посчитаем количество супердорогих иномарок, то мы обнаружим их раз в 50 меньше, чем вокруг какого-нибудь не самого главного министерства. Поэтому сейчас сложилась другая мифология: во всех отношениях выгоднее и престижнее работать в госструктурах, госкорпорациях, нежели в банках. А если это банк, то это должен быть госбанк — Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк. Опять же это все на уровне мифологии и абстрактного представления о компаниях как о потенциально привлекательном месте работы и карьерного роста для молодого специалиста. Реально же для каждого конкретного человека в каждом конкретном регионе существует свой список привлекательных работодателей. И, например, в Москве и в Казани этот список не совпадает абсолютно, потому что в Москве не знают, кто, для кого и чем привлекателен в столице Татарстана — и взаимообразно. Скажем, что в Москве привлекательнее для программиста — наш офис Superjob или Институт имени Склифосовского?             

— По данным исследования «Россия-2025: от кадров к талантам», страну ожидает нехватка специалистов по аналитической и творческой работе. К 2025 году их дефицит может достигнуть 10 миллионов человек. Примерно столько же могут к тому времени лишиться работы, пишут авторы. Сложившийся разрыв на рынке труда они объясняют в первую очередь особенностями системы образования, которая готовит преимущественно работников, способных выполнять типовые задачи, а не подходить к делу творчески и самостоятельно принимать решения. Кроме того, в исследовании говорится, что в России не создана среда для развития и самореализации человека.

— Я общаюсь с несколькими десятками ректорами ведущих российских вузов. Все этим вопросом озабочены.

— То есть они это осознают.

— Да, они все это знают и что-то пытаются с этим делать. Но у них на самом деле люфта меньше, чем в среднем образовании, где получаются очень интересные эксперименты. В той же Казани есть частные школы со своими программами, в Москве такие школы появляются, причем много. Дети оттуда не хотят уходить. Интенсивно развивается такой сегмент, как домашнее образование.

— Возвращаемся к дворянскому варианту обучения?

— В общем, да, потому что кому-то, чтобы определиться с профессиональной ориентацией на будущее, не обязательно проходить начальную школу в массовом коллективе. Вменяемые родители, дедушки-бабушки в раннем возрасте могут научить ребенка гораздо большему и более полезному, чем сверстники. Поэтому при наличии времени и уровня компетентности близких родственников домашнее образование будет развиваться и развиваться очень интенсивно, иногда с привлечением высокопрофессиональных преподавателей из внешней, не домашней среды. Все это необходимо для формирования индивидуальных образовательных траекторий. Конечно, далеко не все смогут себе позволить такую роскошь, и мы будем наблюдать ментальное расслоение между выпускниками обычных школ и школ, где просто космос. Пересекаться эти люди между собой, безусловно, будут, и станет, конечно, возникать социальная напряженность, с которой пока непонятно что делать.