«Один из трупов, сбросив простыню, пытался подняться, тихо, но выразительно матерясь...»

В очередной главе из книги «Без срока давности» рассказывается о том, как шестой отдел расследовал убийство пятилетней Маши Варламовой Фото: Елена Селезнева

ИГРА В МАФИЮ

«В тот вечер шестой отдел почти в полном составе выезжал с обыском километров за двадцать от города, в пристанционный поселок Круглое Поле. Поездка была удачной: у подозреваемого изъяли солидную партию наркотиков и автомат, поэтому возвращались в приподнятом настроении. В машине болтали, собственно, ни о чем, перескакивая с одной темы на другую: полчаса дороги – законный отдых, перерыв в работе. Уже в городе вдруг заговорила рация. Вернее, она постоянно что-то бормотала, передавая сообщения по постам, оповещая кого-то о чем-то. Но то была привычная информация, не цеплявшая слух. И вдруг резануло: «Перестрелка около дома 42-21. Есть раненые и убитые». Милицейский автомобиль, проехав поворот к УВД, прибавил скорость и помчался в направлении 42-го комплекса.

То, что они там увидели, буквально повергло всех в оцепенение. Толпа людей окружила лежавшую на земле маленькую девочку. На ее груди поверх цветастого платьица расползлось большое кровавое пятно. Ребенок явно был мертв. Неподалеку две соседки держали за руки и пытались напоить водой мать погибшей. Женщина не плакала, а по-звериному выла, стонала, кашляла, словно силясь извергнуть из груди сгусток боли. Но он не поддавался, и ее вновь скручивал вопль. Рядом на скамейке, опустив голову почти к коленям и закрыв лицо руками, сидел ее муж.

Увидев подъехавших оперативников, к Хабибуллину и Баженову подошел мэр города Рафкат Алтынбаев и без всяких приветствий и рукопожатий коротко обронил:

– Рафис, Виктор! Преступников – найти. Найти быстро!

Те в ответ только молча кивнули.

На месте происшествия находилось все руководство УВД, здесь уже работала оперативно-следственная группа. Коллеги ввели сотрудников шестого отдела в курс дела:

 – Стреляли вон из того подвала, от восьмого подъезда, из автомата. Целились в троих парней, которые садились в черный BМW, что стоит во дворе, и девочку задели, скорее всего, случайно. Эксперт говорит, что пуля отрекошетила от тротуарного бордюра. Судмедэкспертиза скажет все это более точно. Одного из тех троих тоже изрешетили. Однако он жив, отвезли в больницу. Скорее всего, это ваш клиент, из местной группировки, некий Альберт Аскаров.

 – Ну да, наш. Это же Абрек из окружения Рифката Гарифуллина. Грифон – фигура среди авторитетов не самая крупная, однако заметная. В конце прошлого года он не без нашего нажима сменил Челны на Москву и там неплохо устроился: квартира в Безбожном переулке, бизнес и все такое. Вокруг него там тоже немало наших, челнинских, крутится, в том числе и этот самый Абрек нередко столицу посещает. Правда, по слухам в последнее время отношения двух приятелей осложнились. С чем это связано, надо выяснять. Но, возможно, с тем, что у Альберта возникли общие интересы с Кадетом, лидером «сорокавосьмушников».

 – Это тот, который на Opel ездит?

 – А кто ж еще! Когда Кадет эту иномарку в Челны пригнал, мелкая братва из сорок восьмого ахала: «Офигеть! Кадет под себя машину заказал, опель кадет называется!»

«Стреляли вон из того подвала, от восьмого подъезда, из автомата. Целились в троих парней, которые садились в черный BМW, что стоит во дворе, и девочку задели, скорее всего, случайно» Фото: «БИЗНЕС Online»

 – Значит, вполне возможно, что мишенью был именно Абрек, а стреляли в него или свои, грифоновские, или… Пока что рано строить предположения. Надо ехать в больницу, с потерпевшим разговаривать. А главное сейчас здесь, на месте, отработать всех свидетелей.

Им предстояла тяжкая обязанность – опросить родителей погибшей девочки. Говорил в основном отец. Маша была третьим ребенком в их семье. Старшему сыну уже исполнилось пятнадцать. Десять лет назад, едва прожив пять лет, умерла их вторая дочь, родившаяся с пороком сердца. В сорокалетнем возрасте супруги решились на третьего ребенка. Маша росла крепкой, подвижной и с характером: в дворовой песочнице, бывало, верховодила и над старшими детьми. Сегодня мужчина, придя с работы, застал жену, дочку и ее подружку сидящими за столом. Девочки с аппетитом поедали сырники. Затем они убежали играть во двор, а взрослые занялись своими делами. Стоял жаркий июльский вечер, большой двор был полон разновозрастной детворы, и в открытые окна доносились звуки хлопков по мячам, скрипа качелей, радостные детские голоса. Вдруг этот привычный шум и гам нарушили совсем другие звуки, в которых мужчина сразу узнал сухой и отрывистый треск автоматной очереди. Узнал, но в первый миг не поверил: откуда здесь стрельба? Но раздалась вторая очередь. А уже в следующую секунду он услышал тревожные голоса родителей, кричавших детям, чтобы они немедленно шли домой и истошный женский вопль: «Убили! Девочку убили!» Он бросился к окну и сразу увидел лежавшую неподалеку от песочницы Машу. К ней уже бежала мать.

Очевидцев случившегося были десятки – те, кто находился в то время на улице, но все они могли рассказать одно и то же: внезапная стрельба, ранившая стоявшего около автомобиля парня и убившая ребенка. Однако нашелся один свидетель, давший ценные показания. Им оказался тринадцатилетний мальчик, игравший со сверстниками в футбол. Его опросили в присутствии бабушки, к которой внук приехал на каникулы. Внимательный парнишка заметил, как примерно в шесть часов вечера в подвал вошли трое мужчин с большой синей сумкой. Он даже описал приметы одного из них: высокого роста, светлые волосы, усы, одет в полосатую рубашку. Когда троица покинула подвал, юный футболист не видел.

Действительно, на двери, ведущей в подвал восьмого подъезда, замка не было – входи, кто хочет. Свет сюда проникал через грязное зарешеченное окошко, но этого было достаточно, чтобы рассмотреть небольшую дыру на внешней стене, через которую проходила наружу какая-то труба. Под ней растеклась лужа, прямо в которой стоял прислоненный к стене автомат Калашникова. Пол в подвале был засыпан песком, и по краям лужи на нем были ясно видны следы кроссовок. Обшарив помещение, опера нашли 16 гильз от АК и два окурка сигарет «Опал», эксперты сняли слепки подошв обуви, взяли с пола образцы песка.

Затем осмотрели так и стоявший напротив подъезда черный BМW, заднее стекло и багажник которого были изрешечены пулями. Досталось и ни в чем не повинной белой «шестерке», стоявшей рядом. Жена пострадавшего Аскарова, хрупкая крашеная блондинка лет двадцати пяти, не сказала ничего, что бы не было уже известно сотрудникам шестого отдела. Живут они с Альбертом в квартире вместе с ее родителями и семьей брата, всемером в трех комнатах. Муж сутками сидит дома, спит или смотрит «видик». Правда, недавно утроился на работу в какое-то малое предприятие «Сервис». Там же работают его приятели, которые сегодня после обеда заехали за ним. Вместе они куда-то отправились, часа через два вернулись и стали возиться с видеомагнитофоном. У них «не шла» какая-то кассета, и они решили съездить, чтобы обменять ее. Вышли к машине, а минут через десять женщина услышала у подъезда шум, выглянула в окно и увидела лежащего на скамье Альберта, вокруг которого толпился народ.

В больнице скорой медицинской помощи в этот вечер сотрудников милиции к Абреку не пустили: он еще не отошел от наркоза после операции. В выданной врачом справке значилось: «Проникающее огнестрельное ранение брюшной полости, частичное повреждение мочевого пузыря, непроникающее ранение грудной клетки, ранение плеча».

Обшарив помещение, опера нашли 16 гильз от АК и два окурка сигарет «Опал», эксперты сняли слепки подошв обуви, взяли с пола образцы песка Фото: Алексей Белкин

 – Пули из него вытащили, отлежится недельку и будет жить дальше. В отличие от девочки, – мрачно сказал принесший в отдел эту справку Фагим Фатхуллин. Остальные промолчали. Они думали о том же: кто на самом деле виноват в гибели пятилетней Маши Варламовой? Кто стрелял из подвала? Кто заказал им убить Аскарова? В том, что это покушение на убийство носит заказной характер, сомнений ни у кого не было. Надо было лишь выяснить, кому из преступных авторитетов Абрек так насолил, что его решили убрать.

Его допросили в больничной палате на следующее утро, 3 июля. Вчерашние события потерпевший помнил во всех деталях, себя в этой ситуации представлял невинной жертвой. Рассказал, что Кадет позвал его работать на свое предприятие «Сервис». По работе у него ни с кем конфликтов не было. 2 июля за ним заехали два товарища на машине BМW, и парни весь вечер бесцельно тусовались. Вначале поехали в 48 комплекс на автостоянку «Услуга», которую держали свои пацаны. Затем направились в бар, после этого заехали к одному из приятелей. Там смотрели фильм, потом поехали ко второму другу. У него пробыли около часа, наконец направились домой к Аскарову. Здесь возились с видеомагнитофоном, пытались посмотреть какой-то фильм, однако кассета оказалась бракованной. Решили съездить и поменять ее, вышли к машине. Было около девяти вечера. Аскаров подошел к BМW со стороны переднего пассажирского сидения, но дверцу открыть не успел. Раздалась автоматная очередь. Его товарищи попадали на землю, он же не успел. Боль в животе согнула пополам, и Альберт, скрючившись, побежал к подъезду. Вторая пуля шибанула сзади, и он упал. Очнулся уже на скамье у подъезда. Все, больше он ничего не знает. Кто мог стрелять, не имеет понятия. Ни с кем не враждовал, дорогу никому не переходил. Точка.

* * *

Итак, неудавшееся заказное убийство. Вернее, убийство, жертвой которого стал совсем другой человек. Назвать Машу Варламову случайной жертвой тоже язык не поворачивался. Да, стреляли не в нее. Но почему, черт возьми, они устроили свои разборки в самом людном месте, в то время, когда двор был полон детей?! Что это – скудоумие, вседозволенность, патологическое пренебрежение к человеческой жизни? Кто из группировщиков на это был способен? Ответ был – многие.

И началась отработка связей, поиск информации. Отрабатывалось окружение Аскарова, в котором явственно вырисовывались две главные фигуры, два «авторитета» – Грифон и Кадет. Аскаров долгое время был в свите Грифона, когда тот уехал в Москву, регулярно ездил к нему, часто навещал жену Гарифуллина Наталью, оставшуюся с сынишкой в Челнах.

Ровно год назад, 4 июля 1992-го, на берегу Камы нашли труп Натальи. По данным экспертизы, женщина утонула, следов насильственной смерти на ее теле не было обнаружено. Однако теперь была получена информация, что трагедия произошла не без участия Аскарова. Так или иначе, но вскоре после этого отношения двух приятелей разладились. Абрек переметнулся в окружение Кадета, пошел работать в его фирму.

Могло ли такое «предательство» стать поводом для ликвидации перебежчика? Возможно. При условии, что два авторитета, бывший и нынешний хозяева Абрека, очень не ладят между собой. Стали копать в этом направлении. Явной, открытой вражды не было, однако их денежные интересы пересекались, и споры о том, кто какие ларьки и рынки крышует, заканчивались отнюдь не мирным путем.

А за полтора месяца до стрельбы во дворе дома 42-21 челнинская братва в очередной раз засветилась в столице нашей родины. Майской ночью в окно квартиры, расположенной на втором этаже дома на улице 800-летия Москвы, залетела граната. Эту двухкомнатную квартиру снимал Аскаров. В ней, кроме него, находились девушки по вызову, Кадет и Алмаз Мугинов. Он как раз и погиб, получив множественные осколочные ранения. Остальным повезло: они в момент взрыва были в другой комнате. Дело расследовала московская милиция, оно еще не было раскрыто, однако по оперативным данным граната была «приветом» от Грифона Абреку и Кадету.

И вот теперь – очередная попытка убить Аскарова.

Все эти факты, поставленные в хронологическом порядке, выстраивались в некую сюжетную линию. Пока что в ней были сплошные пробелы, догадки и вопросы. Как умерла Наталья Гарифуллина? Почему разладилась дружба Грифона и Абрека? Кто и по чьему указанию забросил в окно московской квартиры гранату? Если предположить, что это люди из окружения Грифона, то не они ли стреляли и из автомата в Абрека? Кто они? Кто, затаившись в подвале дома, несколько часов высматривал через грязное оконное стекло, когда же в поле зрения появится жертва, кто, шлепая по канализационной луже, выставил дуло оружия через дырку в стене, кто дал две автоматные очереди, не думая о том, что двор полон народу? Кто, наконец, непосредственный виновник гибели ребенка?

Ответы на эти вопросы добывались пока что оперативным путем, и собранная информация уже позволяла определить круг подозреваемых. Несколько человек из числа приближенных Кадета и Грифона были задержаны на тридцать суток по закону «О чрезвычайных мерах борьбы с преступностью». Этот закон милицию действительно выручал, поскольку давал право отправлять подозреваемых в изолятор временного содержания на основании лишь оперативных данных. В графе «основание» протокола задержания так и указывалось: «Наличие оперативно-розыскных данных, свидетельствующих о причастности лица к совершению тяжкого преступления». Мотивы задержания в этом документе формулировались так: «Лишение возможности помешать установлению истины по уголовному делу». Месяц – большой срок. Все это время можно быть уверенным, что задержанный не улизнет из-под носа милиции куда-нибудь в Москву или Питер, не предупредит своих, не скоординирует с ними общую линию поведения. Можно, получая новые данные, работать с ним, сопоставлять факты, находить и проверять доказательства. Наконец, сидеть месяц в ИВС не хотелось никому, и, если человек не был напрямую причастен к преступлению, он обычно предпочитал «слить» всю информацию, которой располагал, чтобы выйти на свободу.

В этой информации все чаще мелькали два имени, все явственнее вырисовывались фигуры двух подручных Рифката Гарифуллина. То были парни по кличке Терминатор и Голодный. Якобы это они бросали гранату в окно московской квартиры, они же стреляли из подвала дома 42-21. Оба они были хорошо знакомы оперативникам. Рафис Завдатович Хабибуллин знал Терминатора с тех пор, как начинал работать зональным оперуполномоченным уголовного розыска. Светловолосый, скуластый парнишка с холодным взглядом серых глаз попадал в поле зрения милиции регулярно. То у него найдут краденые медицинские бланки для рецептов, то задержат прямо за рулем угнанного автомобиля… Он никогда ни в чем не признавался, даже будучи задержанным с поличным. И ни разу не был привлечен к уголовной ответственности, поскольку мальчишке к тому времени еще не исполнилось шестнадцать. Его высокий и непомерно худой товарищ был известен в кругах челнинских гопников как Голодный. В этом дуэте верховодил Терминатор, а Голодный готов был, не рассуждая, выполнять любую его команду.

Вскоре предположения о причастности Терминатора и Голодного к покушению на Абрека обрели еще одно подтверждение. Однажды в отдел милиции к Дамиру Фатыховичу Гарипову зашел некий субъект и заявил, что видел тех, кто вечером 2 июля был в подвале дома 42-21. Вид посетителя, по правде говоря, не вызывал доверия: его помятое лицо и еще более помятая, замызганная одежда явно указывали на пристрастие к выпивке и привычку ночевать в подвалах и теплотрассах.

– Про это убийство весь город говорит, – без обиняков сказал ему Гарипов. – Небось, наслушался, вот тебе и привиделось с похмелья.

Горе-свидетель не обиделся, а радостно подтвердил:

– Вот-вот, я как раз и был выпимши, зашел в тот подвал и уснул. А просыпаюсь, гляжу, сидят двое, курят. Хотел сигаретку стрельнуть, а присмотрелся – на коленях у одного автомат. Тут я перепугался, затаился и сижу, боюсь шелохнуться. Потом они палить стали. На дворе народ начал кричать. Ну, думаю, если теперь эти двое меня увидят, точно мне крышка! Только они по сторонам не смотрели, автомат оставили и дали деру через подвал. Наверно, там где-то был выход через другой подъезд, потому что если б они через этот выходили, их заметили бы.

– Поехали в УВД, – скомандовал Дамир Фатыхович, в шестом отделе он выложил на стол несколько фотографий. – Узнаешь кого-нибудь?

Свидетель посмотрел на оперов, столпившихся вокруг стола, перевел взгляд на фотографии и безошибочно ткнул грязным пальцем в портреты Терминатора и Голодного.

Итак, их надо было задерживать. Легко сказать! Они между тем вместе с Гарифуллиным обретались в Москве, и вычислить их в столичном муравейнике, кишевшем своими преступными бандами, представлялось делом невероятно сложным. Поэтому теперь работа по раскрытию убийства Маши Варламовой велась одновременно и в Набережных Челнах, и в Москве.

В столицу были командированы два сотрудника шестого отдела, Ильдар Минуллин и Марат Шарипов. Оба выпускники Елабужской школы милиции 1990 года, они вместе работали в розыске Автозаводского отдела, вместе пришли во вновь созданный шестой отдел, и работать в тандеме им было не впервой.

Первое поручение, данное им, было связано со взрывом гранаты в квартире по улице 800-летия Москвы, жертвой которого стал Мугинов. По оперативным данным, это преступление могло быть связано с убийством Маши Варламовой и покушением на убийство Аскарова. Уголовное дело находилось в производстве одной из московских прокуратур. Его надо было найти, проштудировать и привезти в Челны выписку из материалов, могущих иметь значение для расследования убийства девочки. А главным заданием было – разыскать Грифона и его киллеров.

* * *

Осенью 1993 года многомиллионная столица России представляла собой невообразимую смесь разрухи и в то же время расцвета всего того, что в ближайшие годы станет неотъемлемой частью новой жизни. Заканчивался октябрь, вошедший в историю эпитетами «черный», «кровавый». Уже были разобраны баррикады, перегораживавшие подходы к Белому дому, но чернело сгоревшими оконными рамами само здание Верховного Совета. В городе было объявлено чрезвычайное положение и введен комендантский час, запрещавший находиться на улице после 20 часов. Запах гари и порохового дыма на Краснопресненской набережной давно рассеялся, и центральные улицы столицы пестрели рекламой кока-колы и вывесками казино. Весь Новый Арбат заняли торговые палатки. Тут и там парковались обычные автобусы-пазики с вывесками «Обмен валюты», и народ выстраивался в очередь в эти передвижные обменные пункты. Еще большие очереди выстраивались во второй появившийся в столице «Макдоналдс». В метро открылся первый фастфуд: «хот-дог из Нью-Йорка – 500 рублей», «сосиски по-американски – 800 рублей». На Манежной велись грандиозные археологические раскопки. По Красной площади бегали стаи бродячих собак. Над Кремлем летали аэростаты.

Во всей этой кутерьме надо было как-то сориентироваться, разобраться, завести связи, вычислить адреса, изучить окружение… Во всех районных отделениях милиции Москвы были выставлены так называемые сторожевики – разыскные карточки фигурантов, в которых указывались все необходимые данные: приметы человека, за что он в розыске, куда сообщать сведения о нем. Каждого задержанного милиция проверяла по этим карточкам. Поскольку в 1993 году интернета в системе МВД еще не было, разносить их по отделам всей столицы пришлось на своих двоих. Это был адский труд! Но в процессе работы челнинские оперативники знакомились с московскими коллегами, а такие знакомства могли пригодиться в любой момент. Конечно, у москвичей было своих проблем выше крыши: на улицах каждый день стреляли, и масштабы этих бандитских войн в разы превосходили челнинские. Однако в уголовном розыске Северного округа оперативники, которые занимались раскрытием взрыва на улице 800-летия Москвы, напрямую были заинтересованы в сотрудничестве с челнинцами. Ведь именно они могли дать информацию о челнинских «авторитетах», живущих в Москве. Из Челнов эта информация шла потоком: Рафис Завдатович Хабибуллин, его заместитель Виктор Генрихович Баженов, весь шестой отдел плотно взялись за раскрутку грифоновской банды. В свою очередь, начальник отдела уголовного розыска Северного округа Валерий Огольцов и его ребята делились с сотрудниками из автограда информацией, которой сами располагали.

* * *

«Мысленно молясь, чтобы опера из комнаты не ринулись, не сориентировавшись, к ним на выручку, он бросил на пол пистолет, поднял вверх руки и четко произнес: «Свои. Милиция. Удостоверение в кармане» Фото: Алексей Белкин

Ильдар Минуллин работал в столице месяцами, с небольшими перерывами. Его напарники менялись. Деньги на командировки сотрудников в челнинской милиции набирали с огромным трудом. Опера жили в самых дешевых гостиничных номерах. По утрам они, опустив в пол-литровую банку кипятильник, грели воду, разводили в ней бульонные кубики, запивали этим варевом бутерброды и отправлялись разматывать очередную информационную цепочку, которая, как они надеялись, на этот раз выведет их на подозреваемых или хотя бы на их прямые связи.

В то утро Минуллин с напарником Равилем Амирхановым около пяти утра уже подъехали по нужному адресу, где, как они знали, в трехкомнатной квартире обитали полтора десятка челнинских «братков». В их числе могли находиться Гарифуллин или его приближенные. У подъезда девятиэтажки Равиля с Ильдаром уже поджидали трое сотрудников московского розыска, присланных им в подмогу Огольцовым.

– Похоже, мы не опоздали: из квартиры еще никто не выходил, их автомобили вон там стоят, – приветствовали москвичи коллег.

Ждали часа три. Наконец в обоих автомобилях, припаркованных неподалеку от подъезда, заработал автозапуск. Московские сыщики ринулись к своей машине и достали из багажника три АКМС. Да, в те годы МУР ходил на обыски и задержания с автоматами, без них в Москве делать было нечего. Челнинцы, сжимавшие в карманах рукояти своих ПМ, этому только радовались.

Вот открылась дверь подъезда, из нее вышли семеро. Двор тут же огласился воинственными криками: «Шестой отдел! Челны! Татарстан!» –  и через минуту ошалевшие от неожиданности братки уже лежали на газоне. Наручников оказалось в наличии только три пары, остальных пришлось вязать. И тут вокруг начал собираться народ. Из одного окна послышался женский крик: «Убивают!», из другого неслось выразительное «Бандиты проклятые!». За бандитов принимали, конечно же, оперов, одетых, как положено, в обычные джинсы и куртки. Пока эти крики не услышаны в квартире, где остались товарищи задержанных, надо было быстрее объединять всю честную компанию. Препроводив всех семерых в грузовой лифт, сотрудники милиции вместе с ними поехали на седьмой этаж.

Поставив одного из братков перед дверным глазком, нажали на звонок. Тут же щелкнул замок, и милиционеры, не дожидаясь особого приглашения, с автоматами наперевес шагнули в квартиру. Пятерых, находившихся здесь, тоже повязали быстро. Теперь все двенадцать лежали в зале лицами вниз, над ними стояли трое автоматчиков. В углу комнаты лежали изъятые у бандитов автоматы. «Прямо как в кино», – подумал Ильдар. И тут в квартиру позвонили.

– Равиль, становись за дверь, а я открываю, – предупредил товарища Минуллин. – На ловца и зверь бежит, сейчас еще задержим земляков!

Он открыл дверь, предусмотрительно отступив в сторону. И правильно сделал, иначе бы его просто смели с дороги. В прихожую ввалилась толпа в бронежилетах, касках, с автоматами наперевес – группа захвата. Соседи сообщили-таки в милицию про беспредел, творившийся с утра под окнами. Спецназ оценивал ситуацию по-своему: типичная бандитская разборка, если кто-то из них дернется – надо валить всех. Это сразу понял и Ильдар, стоявший к вошедшим ближе всех. Мысленно молясь, чтобы опера из комнаты не ринулись, не сориентировавшись, к ним на выручку, он бросил на пол пистолет, поднял вверх руки и четко произнес: «Свои. Милиция. Удостоверение в кармане». С облегчением услышал, как в зале тоже раздался стук падающих на пол стволов.

К счастью, спецназ быстро понял, кто есть кто. Проверили удостоверения, пожурили: «Надо было нас предупредить об операции!» Им в ответ опера дружно покивали головами – мол, в следующий раз обязательно! И, закрыв за группой захвата дверь, понимающе переглянулись: только без предупреждения надежнее, больше гарантии, что бандиты не разбегутся!

* * *

Новый 1994 год компания Грифона встречала в ночном клубе «Арлекин». Домой собрались часа в три ночи, но Терминатор вместе со всеми ехать отказался, заявив, что останется до утра. Однако ближе к утру в «Арлекине» завязалась грандиозная драка, в которой Терминатор, конечно же, принял активное участие. Приехавшая «Скорая» констатировала смерть: на теле пострадавшего было восемнадцать ножевых ранений, задеты почти все жизненно важные органы. Тело увезли в морг. Там пострадавший и встретил утро нового дня. Очнувшись, он в первые мгновения почувствовал не боль, а дикий холод. Вслед за этим накатил леденящий страх: напрягая едва теплившееся сознание, он понял, где находится. Под низким потолком светила тусклая лампочка. Воняло хлороформом и кровью. Слева и справа от него неподвижно лежали накрытые белыми простынями тела. И тишина была, как… в морге! Тут Терминатор что было мочи заорал. Санитарам, сидевшим в своем закутке за столом с недопитым спиртом и новогодними салатами, почудился стон. В два прыжка они оказались в соседнем помещении, где у них подкосились ноги и отнялись голоса: один из трупов, сбросив на пол простыню, пытался то ли перевернуться на бок, то ли подняться, при этом очень тихо, но выразительно матерясь.

Через полчаса Терминатор был доставлен в клинику Склифосовского. Там ему все, что надо, разрезали, что надо – зашили. И, конечно же, сообщили об уникальном пациенте в милицию. Там подняли разыскные карточки и быстро определили, что оживший труп – не кто иной, как давно разыскиваемый киллер. Об этом немедленно было сообщено в управление внутренних дел Набережных Челнов, и в тот же день в столицу прилетели Виктор Баженов с несколькими сотрудниками. Ильдар Минуллин и Марат Шарипов уже ждали их в клинике. Задача теперь у всех была одна: не спускать глаз с раненого и ждать, когда его придут навестить остальные.

Двое суток в палате и коридорах клиники, облачившись в белые медицинские халаты, дежурили оперативники. Утром 4 января Шарипов, находившийся на первом этаже, передал по рации: «В сорок третью палату поднимаются в лифте пятеро посетителей». На четвертом этаже из лифта вышли семь человек. Двое санитаров, толкавших по коридору пустые каталки, пропустили вперед тех пятерых, что шли в одном направлении, отыскивая нужную палату. Потоптавшись пару секунд у двери с табличкой «43», они протиснулись внутрь. Санитары, перегородив дверь каталками, встали по обе стороны дверного проема с пистолетами наготове. Из помещения тут же понеслись крики, отборный мат, грохот переворачиваемых стульев и наконец несколько щелчков застегивающихся наручников. Когда изображавшие санитаров Минуллин и Шарипов вошли в палату, все пятеро посетителей уже стояли лицом к стене, а Баженов сотоварищи, тяжело дыша, распихивали по кобурам табельное оружие.

На другой день оперативники увозили задержанных в Челны. В аэропорту Баженов, пожимая руку провожавшему их Огольцову, попросил:

– Валера, ты уж накажи своим орлам, чтобы с больного глаз не спускали. По всем оперативным данным, он и по убийству Мугинова, и по убийству девочки – фигурант номер один.

– Не переживай, мои сотрудники дежурят в клинике круглосуточно. Да и куда Терминатор денется, он же почти труп! – заверил Огольцов.

«Челнинский этап» пригласили в самолет первыми, и пятеро молодцев в глубоко надвинутых на глаза шапках в сопровождении конвоя двинулись к выходу на посадку. Между тем в клинике Склифософского события развивались по непредвиденному сценарию.

Пациент, лежавший в сорок третьей палате, по мнению врачей, действительно находился между жизнью и смертью. И вел он себя соответственно: лежал неподвижно с закрытыми глазами, почти не реагируя ни на делавший перевязки и уколы медперсонал, ни на дежуривших здесь ментов. Во время потасовки пацанов с ментами он даже не приоткрыл глаз и боялся одного: как бы эти идиоты не рухнули на него или не опрокинули бы капельницу. Все это время Терминатор думал об одном: ему надо набраться сил и выбраться отсюда. Он прислушивался к себе и понимал, что сил не прибавлялось. Временами сердце начинало бухать так, что грудь гудела, как колокол. Затем оно проваливалось куда-то глубоко, воздух уходил из легких, становилось нечем дышать. Тогда раненый, ослабив повязку, просовывал указательный палец в глубокую рану между третьим и четвертым ребрами. Палец улавливал слабое трепыхание, и он понимал, что сердце здесь, никуда не делось. Скрипя зубами, начинал через рану массировать его до тех пор, пока неподатливый мышечный мешок не начинал сжиматься и разжиматься в такт движению пальца.

После того как повязали Грифона и остальных, охрана стала вести себя спокойнее. Теперь его охраняли москвичи, они часто и надолго выходили из палаты, часами трепались с дежурными медсестрами. Они не боялись, что эта запеленатая бинтами мумия уйдет с четвертого этажа в январский мороз. И, значит, это его шанс.

Через два дня Терминатор из больницы ушел. Ушел в одной пижаме, размотав бинты, выбравшись через окно на соседний балкон и спустившись по пожарной лестнице. Скользя в больничных тапочках, форсировал обледенелый тротуар и, добравшись до проезжей части, затормозил первый попавшийся автомобиль. Из последних сил ввалившись в салон, стащил со среднего пальца золотое кольцо, сунул его водителю и назвал адрес. Отлеживался на квартире, которую они снимали вместе с Голодным. Товарищ, который по чистой случайности остался на свободе, потому что три дня назад не пошел навещать товарища в клинике, теперь ухаживал за ним. По приказу Терминатора он отдирал от его тела заскорузлые от крови бинты, прокаливал на газовой плите швейные иглы, которыми раненый собственноручно зашивал разошедшиеся на ранах швы. Постепенно он приходил в себя, медленно, мучительно, но выздоравливал. Через два месяца Терминатор встал на ноги. И все это время в Москве его разыскивали сотрудники челнинского отдела по борьбе с организованной преступностью.

* * *

Когда Рафису Хабибуллину из Москвы сообщили о побеге, он схватился за голову: елки-палки, надо все начинать сначала: отработка связей, сбор информации, розыск… Опять надо отправлять в столицу оперов. Пока что здесь, в Набережных Челнах, велась работа с теми, кого привезли из Москвы прошлый раз. Их закрыли на тридцать суток, и необходимо было срочно реализовать имевшуюся информацию, дающую основание для возбуждения уголовного дела. Арестованные вели себя по-разному: Гарифуллин молчал, другие, видя, что оперативники располагают достаточными фактами и доказательствами, давали признательные показания. Но они касались большей частью преступлений, совершенных «бригадой» в разное время, – вымогательства, рэкета, угона автомобилей и тому подобного. Несомненно, это все было важно для будущего уголовного дела, но не помогало продвинуться в главном – раскрытии убийства Маши Варламовой. Для этого нужны были главные фигуранты, стрелявшие из подвала.

Одного из арестованных по кличке Васян удалось привлечь к сотрудничеству со следствием, он не только рассказал все, что знал, но и согласился помочь в Москве выйти на исполнителей убийства девочки. Поэтому, посовещавшись, Хабибуллин и Баженов решились на рискованный шаг - в столицу отправить Минуллина вместе с подследственным: авось, и правда он выведет на след Терминатора и Голодного.

В самолете оперуполномоченный мысленно оттягивал тот момент, когда они окажутся в аэровокзале, а затем в городе. Как поведет себя его попутчик? На улице или в метро ему достаточно сделать шаг в сторону, чтобы затеряться в толпе. Не будешь же стрелять в людном месте! Худшие опасения подтвердились сразу же, едва они вышли из здания аэровокзала. Васян махнул рукой первому же такси, прыгнул в него, и машина рванула с места. Однако метров через пятьдесят водитель затормозил, и дверца автомобиля распахнулась. Когда Минуллин запрыгнул в салон, Васян довольно улыбался: «Что, шеф, напугался? Не боись: я обещал не рыпаться, значит, не буду».

Жили они в одной из тех квартир, что снимали челнинские братки в Москве. Васян, у которого, в отличие от его куратора, деньги водились, купил телефонный аппарат с определителем номера, автоответчиком и записывающим устройством. Теперь он часами не отходил от новой игрушки, обзванивая друзей-приятелей, назначая встречи, выясняя, кто где находится, чем занят, с кем общается. Он установил, казалось, все челнинско-московские явки и связи, однако два киллера как сквозь землю провалились, о них никто ничего не знал.

Информация появилась месяца через два, к тому времени, когда Терминатор подлечил свои раны. Стало известно, что Терминатор и Голодный по какому-то делу должны встретиться с московскими «авторитетами» на территории одного из гаражных кооперативов. Точная дата и время встречи не были известны. Зато у оперативников было много другой информации на двух фигурантов. Например, уже было точно известно, что в бригаде Гарифуллина они были киллерами, на счету которых не одно убийство. Достоверные оперативные данные были получены о том, что двое этих челнинцев были исполнителями заказного убийства крупного московского бизнесмена армянского происхождения. Он был последним оставшимся в живых из четырех погибших в бандитских войнах братьев, наживших в первые годы рыночной экономики несметные богатства – заводы, фабрики, морской и воздушный флот… Убийство было спланировано просто и изощренно: поздно вечером Терминатор с Голодным отрубили электричество в квартире бизнесмена, и он вышел на лестничную площадку посмотреть, в чем тут дело. Открыл электрический щит, посветил в него фонариком… И в этот момент получил пулю в голову.

Словом, теперь предстояло задержать хорошо вооруженных беспредельщиков, способных на что угодно. Например, на то, чтобы в критической ситуации бросить гранату, которую, как было известно, они носили с собой. Правда, про гранату руководству челнинского шестого отдела доложено не было, потому что, знай о ней Хабибуллин, он точно запретил бы идти на задержание. А когда еще выпадет такой случай?!

Несколько дней сидели в засаде, просматривая однообразные бетонные ряды гаражей в бинокль, купленный тем же напарником-бандитом. Московский ОМОН был готов прибыть на место по первой команде. Наблюдение велось с крыши соседнего двадцатиэтажного дома, и оттуда же Ильдар Минуллин по рации руководил операцией по задержанию подозреваемых. Тогда все это воспринималось как обычная работа. И лишь много лет спустя, вспоминая, как он, 25-летний челнинский парень, стоял на крыше московской башни, отдавая команды опытным спецназовцам, и от него тогда зависел весь исход дела, полковник милиции и начальник райотдела Ильдар Загирович Минуллин понимал, что та московская крыша была одной из главных вершин, на которые он в своей жизни поднялся.

Та операция прошла на удивление гладко. Как только у гаража припарковались черный Mercedes и модный в те времена в бандитских кругах Grand Cherokee, машины окружил спецназ. Все прошло без единого выстрела. Через пару дней задержанные были доставлены в Набережные Челны.

* * *

Теперь, когда все главные фигуранты были задержаны, на полную мощность заработала машина сыска, отлаженная еще в советские времена. На отработку и закрепление информации были брошены все – опера, которые специализируются по раскрытию имущественных преступлений, карманных краж, угонов транспорта, преступлений против личности… Машина сыска поднимала, перемалывала и выдавала на-гора все, что было когда-либо кем-либо из фигурантов совершено. Поднимались все старые отказные дела. По ним заново брались показания у потерпевших и свидетелей. Работа не прекращалась сутками, неделями: надо было на первом этапе закрепить доказательства, чтобы впоследствии можно было уже спокойно работать по отдельным эпизодам.

У Рафиса Завдатовича не было ни малейшей надежды на то, что Терминатор хоть в чем-нибудь признается. За годы знакомства с этим субъектом он его хорошо узнал и не горел желанием с ним общаться, поэтому допрашивал Голодного. Этот быстро «поплыл»: он был по жизни ведомым. К тому же, несколько месяцев скрываясь от милиции, он понимал, что когда-нибудь их все равно возьмут, и в глубине души был готов к признанию. С протоколом допроса в руках Хабибуллин зашел в кабинет к Баженову, где тот работал со вторым арестованным. Достаточно было задать пару вопросов, ответы на которые знали только Голодный и Терминатор, чтобы последний понял, что у ментов есть весь расклад, и тоже начал давать показания.

В бригаде Грифона было немало уголовных дел, которые ранее были прекращены за недостаточностью доказательной базы – вымогательства, грабежи, разбойные нападения… Теперь криминальная парочка, видя, что милиция обо всем этом осведомлена не хуже их самих, признавалась, зарабатывая себе явку с повинной.

В таких случаях надо было сразу, пока подозреваемые не передумали, закреплять показания. Посмотрели на часы: эх, ночь-полночь, однако надо звонить следователю и ехать за ним. До утра работали по главному эпизоду – убийству девочки. Оба подследственных в деталях рассказали о том, что они стреляли в Абрека, но попали в Дашу. На вопрос, зачем надо было убивать Аскарова, последовал ответ, который уже и без них хорошо знали оперативники: он был свидетелем убийства жены Грифона.

* * *

Да, вокруг трагического события – убийства ребенка, которое было главным эпизодом в уголовном деле, – закручивались сюжеты, тянувшие, по меньшей мере, на детективную психологическую драму.

… В мае 1992 года Грифон отмечал свой 28-й день рождения. Праздновали в его съемной квартире в Безбожном переулке, где собралась вся верхушка «бригады», постоянно курсировавшая из Челнов в Москву и обратно. Ели, пили, говорили о делах и общих знакомых. Когда компания была уже достаточно подогрета, кто-то затронул больную тему о жене Рифката, остававшейся в Челнах. В принципе, Грифона эта ситуация устраивала, поскольку в Москве у него появилась другая пассия. Однако жена есть жена, и слышать о ее загулах в присутствии тех, для кого он должен быть незыблемым авторитетом, было выше его сил. Грифон, не замечая этого, сжимал в руке бокал, пока тот не треснул. По рукаву светлой рубашки потекла струйка крови. Красивое лицо Рифката исказилось, он коротко произнес:

– С этим надо покончить раз и навсегда.

Его взгляд остановился на Аскарове, которого с недавних пор считал одним из самых надежных в своем окружении. Ну и конечно, тут нужны еще те двое, которые всегда выполняют подобные поручения. Когда другие гости разошлись, именинник уже открытым текстом сказал оставшейся троице, что его жену надо убить. «Отказаться от этой просьбы мы не могли: Рифкат был старше», – позже напишет в своих показаниях Аскаров.

Они втроем приехали к Наталье на красном «москвиче», позаимствованном у одного из приятелей. Компания подобралась, в общем-то, давно спаянная, и на этот раз выпито было тоже немало. Почти трезвым был только Аскаров, которому предстояло вести машину. Под утро возникла идея – ехать на природу. Направились за город на берег Камы, где, изрядно потолкав «москвич» по пескам, расстелили захваченное из дому цветастое покрывало и, расположившись на нем, разлили по стаканам еще одну бутылку вина. Зашвырнув пустую бутылку в воду, Терминатор поднялся и жестом показал парням, чтоб отошли в сторону. Затем размеренно и быстро завернул в покрывало лежавшую на нем женщину, поднял ее и понес в воду. Абрек и Голодный, как завороженные, смотрели на происходящее. Зрелище, если не знать его сути, было красивым: всходившее солнце играло в реке сотнями световых пятен, водружало подобие нимба на белых волосах Терминатора, шаг за шагом неторопливо погружавшегося со своей ношей в сверкающий водный простор. Наталья не сопротивлялась, ее ноги и голова расслабленно свешивались из пестрого свертка. Женщина принимала происходившее за игру, а может, просто спала.

Вот он зашел в воду по грудь и попытался, опустив сверток на дно, придержать его ногами. То ли вода выносила тело, то ли жертва стала проявлять активность, но Терминатор один справиться не мог и позвал на помощь. Голодный пошел в воду, Аскаров, стараясь не смотреть в сторону реки, начал собирать и относить в машину вещи. Минут через пятнадцать оба приятеля вышли на берег и бросили в багажник мокрое покрывало в пестрый цветочек. По пути в город его скинули в какой-то котлован. Пару дней все отсиживались по домам: то ли прятались от милиции и друг от друга, то ли приходили в себя. Потом все трое уехали в Москву.

* * *

Рифкат воспринял сообщение о смерти жены, в общем-то, спокойно. А вот у Аскарова нервы не выдержали. То ему казалось, что в бригаде им все недовольны, Грифон теперь жалеет о сделанном и злится на него. То приходила в голову мысль, что, если милиция заподозрит неладное и начнет разбираться, своей ли смертью умерла женщина, то виновным окажется он, а Грифон скорее всего выйдет сухим из воды. Тогда Абрек, чтобы подстраховаться, пустил слух о том, что смерть Натальи – дело рук Гарифуллина, и тем самым вступил на тропу войны. А дальше ситуация стала выходить из-под контроля. Вчерашние приятели теперь боялись друг друга, оба были уверены в том, что их хотят убить. Когда Гарифуллину доложили, что Абрек закорешился с Кадетом и ходит теперь с его братвой, сомнений не осталось: с этой стороны надо ждать нападения. Вернее, ждать не надо: хочешь жить – стреляй первым. Рифкат не хотел участвовать ни в каких войнах! Он был молод, умен, удачлив, и ему нафиг сдались все эти придурки, бегающие друг за дружкой со своими «пукалками». В том мире, где он вращался, Гарифуллин поднялся пусть не на самый верх, но на приличную высоту, где можно было иметь деньги, влияние, и его это вполне устраивало. Теперь же оказалось, что этот мир в любой момент готов повернуться к нему другой стороной, где все, что еще вчера тебя устраивало, превращалось в кошмар.

И в мае 1993 года в окно дома по улице 800-летия Москвы полетела граната. Однако погиб не тот, кому она предназначалась, а Мугинов. Альберт же по чистой случайности прикрылся девчонкой, с которой в тот момент находился и которой изрядно изрешетило спину осколками.

После этого пришлось взять тайм-аут: в Москве по делу об убийстве челнинского авторитета работала милиция, в Челнах братки пышно хоронили Мугинова и тоже выясняли, с какой стороны граната в окно прилетела. Но Гарифуллин отлично понимал, что теперь-то он точно оказался под прицелом. Абрек окончательно переметнулся к Кадету, а это означало одно: между двумя группировками начинается война. Возможно, ее отсрочит исчезновение Альберта: нет человека – нет проблемы? И 2 июля была сделана очередная попытка его убрать. Но тут удача Рифкату изменила. Результат оказался непредвиденным и настолько ужасным, что теперь оставалось только спасать то, что еще можно спасти – собственную свободу. Он изо всех сил удерживал ее ровно полгода, до 4 января, когда в натянутой на глаза шапке оказался в самолете, вылетающем рейсом Домодедово – Набережные Челны.

* * *

Следствие длилось не один год. Дело в отношении банды Грифона было очень «громким» не только потому, что речь шла об убийстве ребенка, но и потому, что действия подследственных квалифицировались по статье 77 Уголовного Кодекса РСФСР – бандитизм. В 1993 году в Республике Татарстан было возбуждено всего лишь три уголовных дела по бандитизму, и два из них находились в производстве Набережночелнинской городской прокуратуры. Всего же в истории республики к тому времени было лишь два-три случая, когда на скамье подсудимых оказывались преступные банды, ведь в советскую эпоху социальные язвы напоказ не выставлялись. Но жизнь заставила признать наличие бандитизма как явления. И вот теперь расследовалось уголовное дело в отношении преступной группы, деяния которой, а также наличие огнестрельного оружия позволяли квалифицировать действия ее участников по статье «бандитизм».

По делу проходили одиннадцать человек. В их числе был и Альберт Аскаров, в ходе следствия сменивший статус потерпевшего на подозреваемого. Его тоже пришлось разыскивать в Москве, и в один прекрасный день Абрек сам вывел оперативников на след. С двумя приятелями из той же челнинской группировки они отправились в элитную сауну «Крылатские холмы», где по своему обыкновению напились до чертиков и, как было записано в милицейском протоколе, «выражая явное неуважение к обществу», стали ходить по номерам и лапать всех, кого в них находили. Хозяйку бани, пытавшуюся охладить этот порыв чувств, троица обложила изощренным матом и выдала в ее адрес парочку недвусмысленных угроз. Тогда всех троих увезли в милицию, где и выяснилось, что они находятся в розыске.

Теперь лидер банды и все участники давали признательные показания. Ход допросов, очных ставок снимался на видео, чтобы исключить возможность в дальнейшем отказаться от своих слов или же обвинить оперативников в физическом и моральном давлении на подследственных. Впрочем, жалобы все равно поступали – и на сотрудников милиции, и на следователей прокуратуры. Поэтому впоследствии и те, и другие выступали в качестве свидетелей в судебном заседании, хотя ни один из фактов, указанных в этих жалобах, в суде не был подтвержден.

В деле было много эпизодов. Следователям и оперуполномоченным пришлось собирать факты преступлений, совершенных участниками организованной группы ранее, устанавливать, как складывалась эта преступная группа. Например, несколько лет назад грифоновские ребята требовали деньги у одного коммерсанта. Когда он не выполнил их условия, они средь бела дня топором изрубили его автомобиль. Тогда они остались безнаказанными, теперь же этот и другие подобные факты вновь поднимали, расследовали.

Восемь из одиннадцати подсудимых были освобождены из-под стражи в зале суда: они были признаны виновными, но осуждены на небольшие сроки, которые уже отбыли во время предварительного следствия Фото: «БИЗНЕС Online»

Определенную трудность представляла работа со свидетелями. Ведь многие, кто пострадал от действий банды, не хотели вступать ни в какие отношения с правоохранительными органами, потому что понимали, что в обстановке правового беспредела они опять могут стать жертвами доморощенных мафиози. У людей не было уверенности в том, что преступники предстанут перед судом.

…Между тем жизнь шла своим чередом даже в камерах изолятора временного содержания. Шла, ломая порой распорядок, все правила и запреты. Так, в один из дней здесь был официально скреплен записью актов гражданского состояния брак гражданина Рифката Гарифуллина и гражданки Елены Гарифуллиной, жительницы города Москвы. Невзирая на невеселую перспективу пробыть несколько ближайших лет соломенной вдовой, женщина решилась на то, чтобы связать с ним жизнь. У Голодного, напротив, произошло неприятное событие: ему диагностировали открытую форму туберкулеза. Следователю Фалиху Салиховичу Мустакимову приходилось теперь не только готовить уголовное дело для передачи в суд, но и ездить с подследственным по больницам, привозить ему из диспансера необходимые лекарства… Во многом благодаря этому состояние больного улучшалось, несмотря на то, что изолятор – совсем неподходящее место для лечения.

* * *

Суд состоялся в мае 1998 года. Несмотря на собранную мощную доказательную базу, дело проходило через суд с большим трудом, некоторые выводы предварительного следствия не нашли подтверждения у судей. Например, в приговоре было сказано, что «в действиях подсудимых отсутствует квалифицирующий признак организованной группы, поскольку на момент совершения вышеописанных действий такой признак Уголовным Кодексом РСФСР не предусматривался». По эпизоду убийства Маши Варламовой виновным был признан только Терминатор – тот, кто непосредственно произвел две автоматные очереди. Вину находившегося рядом с ним приятеля, а также заказчика убийства Аскарова – Гарифуллина суд счел неустановленной.

В результате восемь из одиннадцати подсудимых были освобождены из-под стражи в зале суда: они были признаны виновными, но осуждены на небольшие сроки, которые уже отбыли во время предварительного следствия. Рифкату Гарифуллину было определено наказание в виде 19 лет лишения свободы, Терминатору – 15 лет. К тому же он должен был выплатить 500 тысяч рублей семье Варламовых. Голодный был приговорен к пяти годам лишения свободы, четыре из которых он уже отбыл.

А дальше события разворачивались так. Пока Грифон отбывал наказание, вторая супруга ждала его, растила двоих сыновей – от первого мужнина брака и собственного. Когда же супруг освободился, он стал выпивать, скандалить и, наконец, бросив семью, уехал в Москву. Вскоре он был убит в собственном подъезде. Убийцу не нашли, но считается, что заказчиком была Елена. Терминатор был убит на зоне. За какие именно деяния настигла его кара, остается только догадываться. Голодный, отсидев положенный год, вышел на свободу. Прошло несколько лет, и однажды к Фалиху Салиховичу Мустакимову, который уже работал прокурором Тукаевского района, пришла его мать. Она рассказала, что сын устроился на работу, женился, ведет нормальный образ жизни. Благодарила за хорошее отношение к сыну в период следствия, за лекарства, которые помогли ему побороть болезнь.

Так закончилась драматическая история одной из челнинских банд».