Павел Шмаков: «Родители имеют право высказать, но не имеют права требовать»

«Нет свободы — нет и творчества. Нет свободы — нет высоких образовательных достижений» Фото: «БИЗНЕС Online»

«МНЕНИЕ ТОЙ МАМЫ НЕ ДОЛЖНО БЫЛО УЧИТЫВАТЬСЯ НИКОИМ ОБРАЗОМ»

Я очень ревностно защищаю право человека на его личную жизнь и считаю, что человек может делать на своей странице все, что считает нужным. Поэтому создавать в свободное от работы время посты в соцсетях, допустимые обществом (разумеется, речь не о порнографических фотографиях), — право каждого человека. Учительница из Барнаула рекламировала Универсиаду, и надо благодарить человека за то, что он привлекает детей к здоровому образу жизни. Я считаю, что это совершенно нормально и правильно, что человек в свободное время может работать моделью — рекламировать нижнее белье или еще что-то. Другое дело, что в школе он должен выглядеть совершенно по-другому — когда женщина приходит в школу с глубоким декольте, мне это кажется неправильным. А в свободное время она имеет право одеваться так и вести себя, как считает нужным.

Родители имеют право высказать, но не имеют права требовать. Они могут выразить свое мнение, но необязательно принимать это во внимание. Если они привели детей к нам в школу, значит, они нам доверяют. Если какая-нибудь мама работает у нас руководителем кружка, то, естественно, ее мнение нам существенно, но если нам снаружи говорят что-то, с чем мы не согласны, мы это мнение не учитываем. Я считаю, что мнение той мамы не должно было учитываться никоим образом — ни властью, никем. Эта мама имела право пойти куда угодно, рассказать об этом хоть министру, но именно рассказать, а не требовать принятия мер. Если ей кажется, что учителям даже в свободное время не стоит в таком виде выходить, она имеет право на такое мнение. Мало ли что мамы хотят. Например, у меня в школе есть родители разных политических взглядов. И у меня есть политические взгляды, но я их не высказываю детям и не требую от них, чтобы они в будущем были либералами или коммунистами. Мы воспитываем детей в духе общечеловеческих ценностей.

Директор должна была защитить своего учителя: провести педсовет, совет школы с родителями и детьми и высказать свою позицию, опубликовать ее на сайте школы. При необходимости написать объяснение руководству, если оно потребует. Но в любом случае защитить своего учителя от внешних сил. Когда ко мне в школу приходят проверки, на уроки к учителям я их не пускаю. Меня пускай проверяют, а учителей я могу проверить сам. Любой руководитель должен защищать своих сотрудников. Если к ним есть какие-то претензии со стороны, то нужно высказывать их руководителю, и он должен транслировать позицию коллектива, объяснять ее. Мои дети иногда напроказят — дорогу не в том месте перейдут, еще что-то, и от меня требуют, чтобы я кого-то наказал. Но я по их представлениям никого не наказываю — разумеется, провожу беседы, объясняю. Я всегда буду защищать своих учителей и считаю, что такой должна быть позиция любого руководителя — защищать свой коллектив от внешних сил и, конечно, при необходимости закрывать собой.

«ЛЮДИ ПРИВЫКЛИ БОЯТЬСЯ, И ЭТО СТРАШНО»

К сожалению, в нашей стране все всего боятся, в том числе и директора школ. Например, по той же ситуации с татарским языком мне звонят множество директоров, говорят, что поддерживают мою позицию, но сами ее высказать боятся. Люди привыкли бояться, и это страшно, с этим надо бороться. Надо воспитывать детей, чтобы они были смелее и честнее. К тому же в нашем Трудовом кодексе есть статья о том, что директора школы могут уволить без объяснения причин. Вот я учителя без объяснения причин уволить не могу — за него вступятся вышестоящие органы, профсоюз и так далее. А за директора никто не вступится. Я считаю, что это неправильный закон, но он есть. У нас по России было много таких случаев, когда убирали директоров — иногда народ их отстаивал, но чаще нет.

Я вспоминаю себя 20 лет назад, когда нашу школу закрыли, а меня выгнали с волчьим билетом, чтобы я никогда в школу не вернулся. Это потом у меня все хорошо получилось в Финляндии, туда приехал новый мэр Казани и снова пригласил сюда. Так что наша школа имеет некоторую поддержку властей — не очень большую, но явную. А те, кто не имеет, боятся. Другое дело, что даже если бы я не имел этой поддержки, то все равно не боялся.

Кстати, взлет финского образования начался с того, что там в 1970-е годы закрыли РОНО. Там нет и такой структуры, как Рособрнадзор. Там учитель свободен, здесь — под надзором. Есть надзиратели как над заключенными, так и над учителями. И, пока будет так, образовательные успехи появятся лишь на небольших островках. На таких, как школа №239 в Санкт-Петербурге, Президентский лицей. Лишь имени президента России достаточно, чтобы на этом островке воспитывали интересно и ярко. Яркой была и школа самоопределения №734 в Москве, пока был жив ее директор Александр Тубельский. Школа «СОлНЦе» поддержана мэром Казани и президентом Татарстана. Большинство остальных школ живет в несвободе — учителей и детей. Нет свободы — нет и творчества. Нет свободы — нет высоких образовательных достижений.

«Я НЕ МОГУ ЗАПРЕЩАТЬ ДЕТЯМ БЫТЬ САМИМИ СОБОЙ НА СВОИХ ЛИЧНЫХ СТРАНИЧКАХ»

Присутствие учителей и детей в соцсетях — это отдельная проблема. В Финляндии, где я работал 7 лет, есть такое правило: учителя и дети не имеют права дружить в соцсетях, они должны быть разграничены. И эта позиция принята не только в Финляндии, но и в других европейских странах. Я эту идею не разделяю, но интересно, что она существует. Обычно я в соцсетях первым к детям не добавляюсь, но им никогда не отказываю. Если дети хотят со мной общаться, то, разумеется, мы общаемся и лучше узнаем друг друга. При этом к своим фейсбучным друзьям, друзьям «ВКонтакте» я требовательно отношусь — если мы с тобой дружим, то не хочу, чтобы от тебя приходил мат. Но это уже общечеловеческие отношения дружбы — если мы дружим, то не оскорбляй мои чувства, в «Фейсбуке» ли или в реальности.

Мне очень часто не нравится, как наши дети выражаются в соцсетях: процентов 30% из них используют ненормативную лексику на своих страницах. Я говорю об этом на школьных собраниях и выражаю свое неодобрение. Но это не нравится мне как человеку, я не могу запрещать детям быть самими собой на своих личных страничках. Это их личное пространство, как дневник. Я это учитываю и пытаюсь разговаривать с ними в этом направлении, но именно разговаривать, а не запрещать и не привлекать к какой-то ответственности за мат в соцсетях.

То же самое работает и в отношении учителей. Они тоже могут вести свои личные страницы так, как считают нужным. Разумеется, существует педагогическая этика, и, разумеется, если я почувствую, что на его странице что-то не так, то выскажу это в личной беседе. Но это будет не приказ директора, а просьба старшего товарища, и не более того. В соцсетях люди имеют право высказывать свое мнение, вежливо критиковать кого угодно — мэра или президента, не соглашаться с кем-то, и это нормально. Это его право — выкладывать то, что кому-то может не понравиться. А мое право — не заходить к нему и не добавляться в друзья. Если учитель в моей школе будет в чем-то неправ, то там я буду к нему жесток. Но как только он выходит на улицу… Или, например, мой школьник курит за сколько-то километров от школы — это его право. Мне это очень не нравится, и я, может быть, родителям расскажу, но сам его наказывать не буду, если только это происходит не во дворе школы. Это уже наше пространство, которое формирует имидж школы. Туда приходят гости, поэтому надо вежливо себя вести, красиво одеваться и красиво разговаривать.

Поддержать флешмоб или нет — дело моих молодых учителей. Я в таком виде не буду фотографироваться, не считаю себя фотогеничным. Но не думаю, что у нас кто-то будет это делать, потому что люди сконцентрированы на работе. Я собираю людей, которые сутками работают, им не до флешмобов. Но если кто-то решит присоединиться, это его право.