То, что не названо, — не существует.

В. Набоков, «Приглашение на казнь»

Американский возмущающий фактор на нефтяном рынке резко усилится в ближайшие полтора-два года, и ОПЕК+ придется с этим что-то делать Американский возмущающий фактор на нефтяном рынке резко усилится в ближайшие полтора-два года, и ОПЕК+ придется с этим что-то делать Фото: Hasan Jamali/AP/TASS

GREAT AMERICAN SHALE REVOLUTION

На тему сегодняшней заметки меня натолкнули сразу три свершившихся события.

Первое заключается в том, что я натолкнулся на экономический блог Carpe Diem за авторством Марка Дж. Перри, профессора экономики и финансов в университете Мичигана. Уважаемый профессор пишет весьма интересные вещи, но меня зацепило то, что он первым, на моей памяти, дал название наблюдаемому в США феномену роста добычи углеводородов. Название это звучит вполне по-американски, с присущим этой нации апломбом: Great American Shale Revolution, или же, по-русски, «великая американская сланцевая революция» (ВАСР).

Второе явление заключается в том, что стали известны более-менее подробные (с цифрами и суммами) планы и прогнозы относительно дальнейшего развития этой самой революции, а конкретно — перспективы разворачивания новых логистических мощностей, нацеленных на экспорт американской углеводородной продукции.

Третье же являет собой формальный информационный повод. Заключается он в том, что в австрийской столице Вене 16 стран, включающих в себя КСА, РФ и 14 государств поменьше и объединившихся в структуру ОПЕК+, уже в пятый раз подряд продлили действие соглашения о сокращении объемов нефти, поставляемой на мировой рынок. При этом продлено оно было не на полгода, как это делалось ранее, а сразу на 9 месяцев, кроме того, высокое собрание подписантов приняло особую хартию, которая, как утверждается, укрепляет основы коалиции ОПЕК+.

Три этих события в совокупности образуют весьма интересную картинку, которую я постараюсь сейчас развернуть в деталях и нюансах — и сначала речь пойдет об именовании.

США МОЖЕТ ВЫЙТИ НА СТАБИЛЬНОЕ ТРЕТЬЕ МЕСТО В МИРЕ ПО ВЕЛИЧИНЕ ЭКСПОРТА НЕФТИ

Вообще говоря (и слегка залезая в эпистемологию), именование сущностей — ключевая особенность человеческого мышления и коммуникации людей. Безусловно, некий феномен может иметь место и без его именования человеком, даже вызывать какое-то обсуждение. Иной вариант — именование может иметь не определяющий, но нарративный характер, такое возможно, если описываемая сущность является комплексной, объективно сложной для понимания. Это, впрочем, не тот случай — в конце концов, некоторая часть российских комментаторов, особенно патриотической направленности, до сих пор называет всю эту нетрадиционную (сланцевую) историю мифом и пузырем. Важно другое — явление получило имя, в силу данной причины с ним стало заметно легче работать и оценивать его влияние на смежные сущности, в частности — на перспективы американской нефтедобычи в целом. И перспективы эти, судя по всему, весьма серьезны; пока же отметим, что по итогам 2018 года добыча нефти в США превысила 4 млрд баррелей против прежнего максимума 3,5 млрд образца 1970 года, после которого наблюдалось неуклонное снижение, вплоть до уровней меньше 2 млрд баррелей в 2004-м.

Далее — о логистических мощностях. Крупнейшие производители нефти в США сосредоточены в нефтеносном районе Permian и ответственны за добычу 4,1 млн баррелей в день (мбд), что составляет примерно треть от общего объема американской добычи. Две других крупнейших формации — Bakken и Eagle Ford — дают ежедневно около трети от Permian каждая. Важным является то, что ближайшее морское побережье для подавляющей части нефти, добываемой на этих формациях — Мексиканский залив, который до сих пор довольно слабо приспособлен для экспорта нефти, большая часть терминалов ориентирована на ее импорт: очевидно, это было куда более актуально последние полвека. Кроме того, имеют место прямые инфраструктурные ограничения, пропускная мощность трубопроводов, которые поставляют нефть с Permian до побережья.

Тем не менее, даже несмотря на эти сложности, американцы с декабря 2016 года (благодаря соглашению ОПЕК+, о котором чуть ниже) сумели нарастить саму добычу на треть — с 8,78 мбд до 11,91 мбд, по данным направления энергетической информации (EIA) на март 2019 года. Помимо того, соглашение ОПЕК+ позволило США за тот же период более чем пятикратно увеличить экспорт сырья (с 0,47 мбд до 2,68 мбд, согласно данным EIA) — и это несмотря на недостаточную инфраструктуру.

Фактически единственным существенным исключением из довольно унылой ситуации с экспортными мощностями на побережье является наличие нефтеналивного терминала в Луизиане, который в 2018 году был переоборудован под отгрузку нефти на танкеры. Но ситуация здесь меняется. Так, в ближайшие пару-тройку лет экспортную трансформацию ждут два других крупных техасских порта, Корпус-Кристи и Фрипорт, соответствующие терминалы уже строят две компании, Trafigura и Enterprise Products Partners. Вторая из этих компаний параллельно участвует в проекте резкого расширения трубопроводных мощностей от Permian до приморских терминалов, в результате чего, по оценке Bloomberg, уже к началу 2021 года Permian сможет направлять к побережью и далее на экспорт почти 4 мбд, что более чем втрое выше нынешних объемов.

При этом на среднем горизонте, к 2023 году, прогнозируется рост самой добычи на этой формации: нефти до 5,4 мбд (+116% к 2017 году), газа до 15 млрд. куб. футов в сутки (+114%), а СПГ до 1,75 мбд (+105%). Разумеется, потребуются очень серьезные инвестиции, по оценкам, они составят порядка $300 млрд, но проблем с капиталом не ожидается, поскольку, по имеющимся моделям, проекты будут иметь положительный денежный поток даже при высоковероятном падении цены барреля до $40. Реализация их позволит США на этом горизонте выйти на стабильное третье место в мире по величине экспорта нефти, после КСА и РФ с их экспортом в 7,4 мбд и 5,5 мбд (данные BP Energy Outlook) соответственно. На чуть более дальнем горизонте добыча Permian выходит на 8 мбд, вся американская добыча на 18 мбд, а экспорт — на 5 мбд. В целом же, по текущему прогнозу, рост американской сланцевой нефтедобычи будет идти примерно до 2030 года, хотя здесь мне больше видится банальная экстраполяция тренда, чем его экспертное обоснование.

ВСЕ МАРКИ САУДОВСКОЙ НЕФТИ ДЛЯ ВСЕХ РЫНКОВ БУДУТ В АВГУСТЕ ПРОДАВАТЬСЯ С ДИСКОНТОМ

И вот на фоне этой информации мы видим очередное продление соглашения ОПЕК+. Я в целом считал его не очень вероятным. Так, очевидно, что без России оно не имеет ни малейшего смысла, но именно РФ последнее время отзывалась о соглашении в негативном ключе. Россия отменила первую встречу, намеченную на 25–26 июня, а в начале июня министр финансов Антон Силуанов выступил с резкой критикой этого соглашения. Не отставали и сами российские нефтяники: «Роснефть» выражала сомнения в целесообразности соглашения, а «Лукойл» и «Газпромнефть» призывали к пересмотру квот внутри него. В общем, сомнений и недовольства было много, но договор тем не менее продлили, да еще и какую-то хартию к нему прибавили. Вопрос: почему это все же произошло?

Я пришел к выводу, что конечная причина — в неучтенном мной нежелании принимать решения. Здесь стоит исходить из того, что вся вышеуказанная информация была вполне доступна переговорщикам — в конце концов, ничего секретного здесь нет. Помимо того, ничего секретного нет и в двух других трендах. Первый — рост американской нефтедобычи на фоне обусловленной соглашением стагнации ее со стороны ОПЕК+, второй — замедление темпов роста мирового потребления нефти, к примеру, если в апреле Международное энергетическое агентство (МЭА) утверждало, что в 2019 году мировой рост потребления составит 1,4 мбд, то к июню эта цифра сдулась до 1,2 мбд. Иначе говоря, американцы методично забирают себе долю мирового рынка нефти, рост самого рынка при этом замедляется — и все это наблюдается на фоне тепличных условий, а именно резкого падения экспорта нефти из Венесуэлы и Ирана. Выходить из соглашения либо как-то его трансформировать при таких вводных откровенно боязно, поскольку велик риск свалиться в полномасштабную ценовую войну с нефтью по $35-40 за баррель, с понятными политическими последствиями — и уж лучше, несмотря на все недовольство сделкой, «принять решение увильнуть от принятия решения» и оставить все как есть.

Проблема лишь в том, что на горизонте полутора-двух лет американский возмущающий фактор резко усилится, кроме того, к этому моменту есть риск вкатиться в полномасштабный мировой кризис, хотя и не такой жесткий, как в 2008–2009 годах. Фактически трансформируются сами условия жизни и экономики, соглашение в его нынешней форме потеряет актуальность, и об аккуратном, по возможности не дающем лишних возмущений, выходе из него надо думать уже сейчас. Но брать на себя такую ответственность никто, увы, не готов. И если так, то ситуацию придется разрешать более жестко и без подготовки. С другой стороны, те же арабы пытаются стелить соломку, в смысле удерживать свои ключевые рынки иными способами, в основном ценовыми. Так, буквально через два дня после саммита ОПЕК+ КСА объявила о резком (почти на 4%) снижении цен на нефть для покупателей в Европе, равно как и о скидках для участников ключевого азиатского рынка, в результате чего все марки саудовской нефти для всех рынков будут в августе продаваться с дисконтом к эталонной марке Brent.

ВАСР же движется своим чередом, и остановки здесь пока не предвидится.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции