Альфия Айдарская: «Станиславский предсказал маме большое будущее»

Альфия Айдарская: «Сейчас лично у меня создается впечатление, что никому ничего стало не надо, кроме себя любимого и денег. А родители мои не из тех, кто заслуживает забвения»

«НА ТАКОЙ ПАМЯТИ НЕ ЗАРАБАТЫВАЮТ»

Почему бабушек называют божьими одуванчиками: дунь — полетят? Теперь понятно. Но сейчас в этом сравнении — ни грамма иронии. Альфия Айдарская, исполнявшая ранее партии Одилии-Одетты и Заремы в Татарском государственном театре оперы и балета им. Мусы Джалиля и которая вышла на пенсию более чем полвека назад, балериной быть не перестала. По своей, так скажем, весьма скромной квартирке передвигается воздушно, прямо, изящно, бесшумно, без намека на шарканье национальными тапочками. В ее сегодняшнем жилье, явно престижном в середине прошлого столетия, остались два главных достоинства — опрятность и географическое положение: дом расположен в 10–15 минутах ходьбы от Казанского кремля. Характерно желтая четырехэтажка, построенная в эпоху Никиты Сергеевича, внутренней планировкой и квадратурой — в тех же стандартах. Пианино — тоже по возрасту его собрат. Пока хозяйка хлопотала с чайником, не удержался и потихоньку взял пару аккордов. Инструмент не то что расстроен — фа диез не играет вообще. Хотя все клавиши целы и даже вовсе не пожелтели. Очевидно, «кусачие» настройщики не по карману хозяйке, которая из кухни продолжает рассказывать, как из принципа отказалась от гонорара за очередную книгу о родителях: «Не тот случай, на их памяти не зарабатывают».

— Альфия Газизовна, вы упорно продолжаете писать и издавать о них книги, сборники нот и статей, организуете концерты, вечера воспоминаний. Это сколько же надо денег, труда, хлопот! И все потому, что они ваши родители?

— Они очень много сделали для татарской культуры, и наш народ (да и не только наш) должен о них знать, помнить. Особенно — люди молодые. А как еще сохранить память, когда уже ни по телевизору, ни на радио давно не звучат мамины песни, которые она написала и исполняла. Раньше в ее день рождения, 1 ноября, обычно передавали целые концерты, а при Жиганове в радиоархиве уничтожили все записи с ее молодым голосом. И еще. Сейчас лично у меня создается впечатление, что никому ничего стало не надо, кроме себя любимого и денег. А родители мои не из тех, кто заслуживает забвения.

Мне довелось участвовать в становлении татарского классического балета, и судьба свела меня с замечательными актерами, балетмейстерами, дирижерами и музыкантами. Но центральное место в моей памяти все же занимают мои родители — Газиз Айдарский и Сара Садыкова. Оба они таланты разноплановые, «многостаночники» от искусства. Мать — популярная драматическая актриса, оперная певица и композитор-мелодист. Народ назвал ее «татарским соловьем». Причем сначала не здесь у нас, в республике, а на Донбассе. Там, колеся с гастролями по всему Союзу, они, молодые совсем артисты, так завораживали публику (заметьте — преимущественно из рабочих), что актера, исполняющего отрицательную роль, иной раз приходилось спасать — из зала лезли прямо на сцену, чтобы его побить. Они и стремились к такой своей новой, пролетарской публике. Революции и советской власти было тогда 3–4 года, и время наступило вот такой романтики.

Там, на Донбассе, было много писем в газету, из них и появилось почетное звание «татарского соловья», подхваченное остальным Союзом: татар везде полно. А колесил молодой московский театр «Эшче» («Рабочий»), обслуживая татарское население Подмосковья, Донбасса, Кузбасса, Урала, Сибири, Ленинграда, Поволжья…

«Портрет отца складывался в моем сознании, собранный по крупицам, исподволь, по воспоминаниям и рассказам таких прославленных мастеров татарской драмы»

«НА СПЕКТАКЛИ, ГДЕ ОН ИГРАЛ, ЖЕНЩИНЫ ЛОМИЛИСЬ С ЦВЕТАМИ И ПИРОГАМИ»

— А что отец?

— Отец рано ушел из жизни, и о нем я знаю практически только из рассказов матери и воспоминаний его друзей, коллег, других современников. Выпускник ГИТИСа им. Луначарского, ученик профессора Петровского, Газиз Айдарский был одним из создателей Московского государственного татарского музыкально-драматического рабочего театра, его главным режиссером и художественным руководителем. Он прекрасный драматический актер трагедийного плана и один из первых татарских профессиональных режиссеров с высшим образованием.

Портрет отца складывался в моем сознании, собранный по крупицам, исподволь, по воспоминаниям и рассказам таких прославленных мастеров татарской драмы, как Касим Шамиль, Фатыма Ильская, Камал III, Хаким Салимжанов, и многих других, хорошо и близко знавших и видевших его на сцене, работавших с ним. Невысокий, но стройный и очень красивый, с приятным тембром голоса, позже в театре им. Камала он создал незабываемые образы Тахира в «Тахире и Зюхре», Незнамова в «Без вины виноватых», Хлестакова в «Ревизоре», Кассио в «Отелло», Лаэрта в «Гамлете» и другие. В жизни же был скромным и стеснительным, глубоко порядочным, простым и отзывчивым человеком. По словам старых мастеров татарской сцены, отличался благородством души и интеллигентностью.

— Говорят о повышенном к нему женском внимании…

— Это да. В театр, на спектакли, где он играл, буквально ломились и дочери, и сестры, и даже жены богатеньких и важных с цветами и пирогами. Мама тоже влюбилась, когда его увидела. И, как всегда, опередила всех. Они поженились в 1924 году.

Мои родители жили в Москве в маленькой комнатке с византийским окном на первом этаже двухэтажного дома без всяких удобств, в общем — в общежитии, на улице Большая Татарская и вели студенческий образ жизни со многими лишениями. Но их духовное существование было таким, что сейчас можно лишь позавидовать. Они бывали в политехническом музее, где читал свои стихи Владимир Маяковский. Несмотря на большую занятость, умудрялись посещать концертные залы, слушали Нежданову, Собинова, в художественном театре смотрели Тарасову, Хмелева, Москвина, имели личные встречи с самим Станиславским. Кстати, позже, на торжествах по случаю 35-летия Московского художественного академического театра, по просьбе Станиславского мама пела специально для него, а когда закончила, Константин Сергеевич подошел к ней, поцеловал руку и сказал: «У вас большое будущее».

Мама часто рассказывала о трудностях тех лет. Она говорила, что чем сложнее им было, тем крепче они прижимались друг к другу. Вместе с тем во время гастролей, прибыв в пункт назначения, папа в первую очередь занимался устройством жилья для всех актеров, только потом обустраивал свою жену, несмотря на то, что она была ведущей актрисой и певицей…

«Школа превратилась в гимназию, в которой появились новые предметы, а также хор, где мама немедленно стала запевалой, как и во всей своей остальной жизни»

«ВОН ТВОЙ ЧЕЛОВЕК ИДЕТ»

— Вы его не видели вообще?

— Видела, конечно, но почти не знала. Вспоминаются лишь два эпизода, когда меня, еще совсем маленькую, привезли из Казани, где я воспитывалась у маминых родителей. А у своих родных мамы и папы, в незнакомой обстановке, страшно их дичилась. Как-то, увидев в окно идущего домой отца, я уткнулась в угол и сказала матери: «Вон твой человек идет».

Я больше молчала, чувствовала себя стесненно, не то что в Казани у бабушки и дедушки, потому что говорить по-русски не умела совсем. И как яркая вспышка памяти — уже другой случай. Это парк культуры и отдыха. Мы с папой «плывем» вверх на «чертовом колесе», как раньше называли колесо обозрения, а внизу стоит мама, смотрит вверх, смеется и машет нам рукой… Наверное, по-детски я была счастлива. Чем взрослее становилась, тем острее ощущала тоску по отцу, чувствовала себя обделенной.

— Какие мнения были о его творчестве?

— Как режиссер, опиравшийся на метод Станиславского, отец требовал от актера правды и искренности. Боролся за спасение театра от обывательщины, за создание подлинного театра для трудового народа. Одновременно в 1925 году он являлся режиссером-постановщиком первой татарской оперы «Сания» (опера была написана совместно композиторами Султаном Габяши, Газизом Альмухаметовым и Василием Виноградовым, автор либретто — Фатих Амирхан, место первой постановки — Казань — прим. ред.). Кстати, заглавная ее партия была написана специально для маминого голоса. Потому что других певиц не было тогда. Свою роль мама исполнила с большим мастерством, демонстрируя отличные знания, полученные в Московской консерватории. Фатих Амирхан по этому поводу написал: «Молодая певица с большим успехом выдержала экзамен перед казанской публикой и осталась в ее памяти как создательница образа прекрасной девушки…»

В Москве выходила ежедневная татарская газета «Коммунист». Отец там сотрудничал, выступал со статьями о становлении и развитии татарского сценического искусства. В этой редакции он познакомился и подружился с молодым Мусой Джалилем. Позднее, в 1928 году, познакомил с Джалилем и маму.

«Мама родилась в центре Казани, на улице, которая сейчас называется Парижской Коммуны, но многие почему-то считают, что она деревенская»

ЕГО ПЕРВЫЕ УНИВЕРСИТЕТЫ — «МАЛЬЧИК» В КНИЖНОМ МАГАЗИНЕ

— Отец начал получать профессиональные знания еще в детстве, когда, чтобы избавиться от лишнего рта в бедной многодетной семье, его отдают «мальчиком» в книжный магазин в городе Красный Яр Астраханской губернии. Позднее здесь он служит приказчиком. Перед отцом открывается доступ к книгам. Позже он ведет просветительскую работу среди татарской молодежи в комиссариате по делам мусульман Астраханского края, работает членом коллегии, секретарем рабочего комитета, инструктором, режиссером. В 1920–1921 годах отец — заведующий отделом искусств наркомпроса, общественный деятель по оказанию помощи голодающим и начальник строительства первого здания татарского театра в Казани (теперешнее здание ТЮЗа), артист драмы Камаловского театра. В 1922–1926 годах он учится в ГИТИСе и параллельно руководит татарским драматическим коллективом при ДК завода «Красный богатырь». Потом он создатель и руководитель московского государственного татарского музыкально-драматического театра «Эшче» («Рабочий»), ежегодные гастроли которого по стране в последний раз состоялись в 1933 году. Отец также преподавал в Казанском театральном техникуме, где обучал будущих актеров драматическому искусству.

— Сделал много, а сколько не успел?

— Умер он 30 октября 1933 года от туберкулеза. Некролог написал его друг Муса Джалиль. Там говорится: «Ранняя смерть этого талантливого театрального деятеля, имевшего не только высшее театральное образование, но и богатейший 15-летний опыт сценической работы, оборвала все наши надежды, которые были связаны с ним. Газизу были присущи исключительная преданность делу и огромная к нему любовь… Айдарский не ограничивался только сценической деятельностью. Он был активным общественным деятелем и видел свой долг не только в постановке отдельных спектаклей или осуществлении художественного руководства театром. Он заботился о развитии театра в целом и о его месте в деле всей татарской пролетарской культуры… Соратники Айдарского, которым предстоит продолжить после него работу, возьмут за образец такие его черты, как страстное и преданное отношение к делу. И это будет самой лучшей данью памяти нашему любимому товарищу».

После смерти отца московский татарский театр прекратил свое существование, труппу направили в Казань. Здесь, как филиал Камаловского театра, труппа получила статус колхозно-совхозного театра. Далее, как республиканский передвижной театр, он многие годы работал «на колесах».

«Вообще-то настоящее мамино имя — Бибисара, ее так назвали родители. «Биби» — это, оказывается, персидская приставка, которую прибавляют к татарско-тюркским именам, чтобы уже по имени отличить девочку от мальчика»

«МАМА РОДИЛАСЬ… В ГОСТЯХ, С РАЗБОЕМ»

— Как и когда Сара Садыкова начала петь?

— Вообще-то настоящее мамино имя — Бибисара, ее так назвали родители. «Биби» — это, оказывается, персидская приставка, которую прибавляют к татарско-тюркским именам, чтобы уже по имени отличить девочку от мальчика, женщину от мужчины. Жаль, но со временем эта приставка исчезла и осталась только Сара.

Мама родилась в центре Казани, на улице, которая сейчас называется Парижской Коммуны, но многие почему-то считают, что она деревенская. Как-то раз, по-моему, в 1983 году, еще при жизни мамы, я направила по этому поводу свое возмущенное письмо в газету «Вечерняя Казань». В театре им. Тинчурина состоялся творческий вечер Сары Садыковой, но из публикации лишь заголовок «Встреча с любимым композитором» полно и ярко говорил о событии. Многие факты в ней не соответствовали действительности. А в другой публикации той же газеты и тоже о маме указывалось, что она родилась в деревне. А мама появилась на свет… в гостях. Когда она «с разбоем», как сама выражалась, родилась среди шумного застолья нежданно-негаданно, все, кроме ее отца, растерялись. Он снял с себя рубашку, в нее завернули новорожденную и отдали ему на руки. Так гласит семейная легенда. Может быть, поэтому Сара была среди остальных детей его любимицей. От матери же ей достался талант певицы, а еще желание играть на гармони, которой моя бабушка тоже владела прилично. Желание выступать на публике у моей мамы проснулось лет в пять, и когда приходили гости, она забиралась под праздничный стол и оттуда пела и играла, потому что пока еще сильно стеснялась этой самой публики.

Мамин дедушка Ахмадиша (мой прадедушка), уроженец деревни Тутаево нынешнего Апастовского района, переехал жить в Казань, работал на казенной службе на пристани, в пароходстве. Он был непьющим, некурящим, бережливым человеком. В Адмиралтейской слободе Казани построил дом (с помощью своих односельчан), за ним посадил прелестный фруктово-ягодный сад, который кормил все последующие поколения нашей семьи. Таким вот образом мамино происхождение связано с маленькой красивой деревней Тутаево…

Там сейчас есть музей Сары Садыковой — шикарный! Для этого музея отдельный дом построили к ее 100-летию, два зала больших сделали, мне пришлось два года там работать — с 2007-го по 2009-й. А со стороны Айдаровых ветка — это Зеленодольский район. Деревня Айдарово. Кстати, Газиз Айдарский тоже родился в этой деревне. Когда в Тутаево построили этот очень хороший музей (я вам советую побывать в нем — такой музей сейчас вряд ли есть еще в деревнях), так в Айдарово начали: «Как так! Такой музей должен быть у нас!» А я им говорю: «Что ж вы спали-то?» В тутаевском музее есть многое, даже то, чего у меня нет — мамины вещи, документы. А в самом Апастово еще краеведческий музей есть, тоже очень шикарный. Там, знаете, мамонт в натуральную величину. Я его два раза видела, когда в первый раз — так испугалась!

«В последние годы жизни мама буквально вела борьбу за жизнь, за право человека трудиться в больном состоянии. Я очень давно предлагала ей обратиться к врачам — провериться, обследоваться. Всякий раз она откладывала»

«КАК ТАТАРСКИЕ ДЕВОЧКИ БУДУТ ПРИ МАЛЬЧИКАХ РОТ ОТКРЫВАТЬ, ДА ЕЩЕ ХОРОМ?»

— Куда она направилась дальше, «из-под стола»?

— Маму отдали в знаменитую казанскую женскую школу Аитовой (Фатиха Абдулвалиевна Аитова (1866–1942) — татарская меценатка и просветительница, основательница первой в Казани женской гимназии, открытой в 1916 году на основе предыдущих своих школ — прим. ред.). Сначала там запрещали петь и даже рисовать: «Как так, татарские девочки будут при мальчиках рот открывать, да еще и хором?» Позже, когда они с мужем поездили по Европе, то взгляды их изменились. Школа превратилась в гимназию, в которой появились новые предметы, а также хор, где мама немедленно стала запевалой, как и во всей своей остальной жизни. Она всегда была человеком с характером, настоящим бойцом. Мама как-то рассказывала, что когда у нее спросили: «Какая твоя самая большая беда?», она тут же в ответ показала язык. Да, она умела постоять за себя.

Мама знала близко Фатиха Амирхана. Когда еще училась в Казани в педагогическом техникуме, несколько раз бывала у него дома и каждый раз для него пела народные песни. В один из таких визитов Амирхан сказал ей: «Сестренка Сара, природа одарила тебя задушевным, красивым голосом, а учительницей можно быть и без красивого голоса. Ты пение не бросай».

Сару Садыкову, первую из татарских девушек, в 1922 году направляют на учебу в Московскую консерваторию. Классик татарской литературы, ученый, просветитель и общественный деятель Галимзян Ибрагимов, увидев ее в благотворительном спектакле «Буз егет», показанном студентами педагогического техникума, где она училась, в пользу голодающих, в своей статье «Перед великими надеждами» в газете «Известия Татарстана» от 21 марта 1922 года похвалил ее игру, сказав, что она «своей игрой и пением пробудила у народа глубокую надежду…» В 1928 году Сара Садыкова окончила Московскую консерваторию. Позже свое музыкальное образование она продолжила в татарской оперной студии при Московской консерватории (1934–1939). В ее имени сконцентрировались различные жанры. На сегодняшний день ему нет аналога: драматическая актриса Московского татарского драматического театра (художественный руководитель и режиссер — Газиз Айдарский), затем Татарского академического театра им. Камала в Казани, творившая в содружестве и под руководством Тинчурина, Гиззата, Сайдашева. Она одна из первых исполнительниц музыкально-драматических ролей; оперная певица Татарского государственного театра оперы и балета (лирико-колоратурное сопрано), создавшая незабываемые образы в первых национальных операх.

«Мама как-то рассказывала, что когда у нее спросили: «Какая твоя самая большая беда?», она тут же в ответ показала язык. Да, она умела постоять за себя»

После закрытия папиного театра и его кончины в 1933 году мама осталась без работы, и мы оказались в тяжелом положении. Она мне наказала никому не говорить о том, что нам нечего есть. Как-то к нам заглянул дядя Джетери, актер и музыкант, друг нашей семьи. Он возвращался из Казани в Крым, домой. Поинтересовался, почему мы такие грустные, мама ответила: «Просто не хочется улыбаться». А я не выдержала и проговорилась: «Да-а-а, мы уже два дня ничего не ели!»

Мама была готова со стыда провалиться сквозь землю, так я ее подвела. А Джетери и вообразить себе не мог, что известная всей стране татарская певица, любовно прозванная народом «татарский соловей», могла находиться в столь критическом положении. Бросив на ходу маме: «Я сейчас», он скрылся за дверью. Вскоре дядя Джетери вернулся, а на столе, словно по щучьему велению, появилось много всякой снеди. Мама загремела чайником, и нам стало весело и хорошо. Об этом эпизоде она рассказала мне много лет спустя… К счастью, эти трудные дни продолжались недолго. Обстоятельства сложились так, что еще в раннем детстве я сама распорядилась своей судьбой и поехала учиться в Ленинград, в прославленную балетную школу. Но к этому мы еще вернемся.

«НАВЕРНОЕ, ЭТА ДЕВУШКА И ЕСТЬ ТАТАРСКИЙ СОЛОВЕЙ»

В своей книге «Память сердца» я привожу воспоминания о том времени актера Камаловского театра И. Султанова:

«В 1933 году во время летних гастролей театра им. Камала в Баку Сара Садыкова с большим успехом исполнила главные роли в спектаклях „Голубая шаль“, „Наемщик“, „На Кандре“. Особенно поражало ее мастерство драматической актрисы в роли Фариды („На Кандре“)… В концертной программе Сара Садыкова пела песню Галиябану, „Соловья“ С. Сайдашева и множество татарских и башкирских народных песен. Зрители не отпускали ее со сцены, просили повторного исполнения, буквально забросали цветами. А зрители-азербайджанцы дарили букеты цветов и говорили: „Диэсэн, бу гыз, татарон бюль-бюле дор“ („Наверное, эта девушка и есть татарский соловей“)».

Из воспоминаний музыканта и известного театрального деятеля Исмагила Илялова:

«В 1936 году у Сары умерла мать. Чтобы развеять ее горе, посоветовавшись с руководством оперной студии, я увез ее на гастроли в Ташкент. В Ташкенте проживает много татар, в те годы там работал и татарский театр. В помещении этого театра и в других помещениях мы дали большие концерты. Ташкентские татары, тоскующие по родным мелодиям, нас не отпускали со сцены. Сара имела очень большой успех».

«В неравной борьбе с чиновниками от искусства, желавшими и вовсе вычеркнуть ее имя из истории татарской музыки, «некоронованная королева сцены» вышла победителем»

«Правда Востока», 1936 год:

«Известная певица татарского народа Сара Садыкова в эти дни с большим успехом дала концерты в Ташкенте. Ее приятное теплое колоратурное сопрано слушателям знакомо по грампластинкам давно. Чистая, задушевная манера исполнения придает ее пению особое обаяние. “Соловей» Алябьева, “Песня альпийского пастушка” Россини, “Песня Сольвейг” Грига, арии из татарских, башкирских произведений — все это говорит о со вкусом составленном ее репертуаре».

«Молодежь Татарстана». 1996 год:

«Без мужа до 1939 года Сара Садыкова еще поднималась по ступеням признания и мастерства (ее удостоили звания заслуженной артистки Татарстана, подарили квартиру), но внезапно лестница оборвалась. По времени это совпало с одной сложной и весьма щекотливой ситуацией, в которой прямота Садыковой оказалась “неудобной” Назибу Жиганову. Связаны ли ее дальнейшие злоключения с именем этого человека или нет, мы не беремся утверждать, однако жизнь ее круто изменилась именно с тех самых пор. Для начала одну за другой ее лишили всех ролей, а потом и вовсе сократили из театра, затем оказалось, что негласно ей заказаны все сцены в Татарстане и стерты все ее записи на радио. В 1941 году ее выселили из квартиры, и, пребывая в опале у “непотопляемых», Сара Садыкова до самой старости скиталась по чужим квартирам и углам, без официального признания, без денег, но ее нельзя было лишить музыки. Она стала писать песни. Много песен. Которые, не успев появиться на свет, становились любимыми в народе. И была одна история, которая потрясла всех. “Сара Садыкова очень любила цветы, — вспоминал Леонид Любовский, — вкладывала в них какой-то символический смысл. На концертах ей дарили их охапками. Но однажды она сама удивила всех. На одно из собраний союза композиторов она вошла с огромным букетом. Улыбаясь и волнуясь. С этой улыбкой она подошла к Назибу Жиганову и преподнесла ему цветы. Жиганов покраснел, с сомнением поднял глаза на Сару, растерялся. А она, словно не замечая его растерянности, улыбаясь, отошла и присела на крайнем ряду. Это собрание не решало никаких серьезных проблем. И что означал этот жест Сары — простое проявление доброты или знак того, что длившееся многие годы противоречие между нею и Жигановым закончилось ее духовной победой, — точно сказать нельзя, это осталось загадкой, так же, как и сама Сара-апа».

«Сара Садыкова не нуждалась в их похвалах: ее имя будет жить и без них — в старых афишах, оперных партитурах и в ее песнях»

«НЕКОРОНОВАННАЯ КОРОЛЕВА СЦЕНЫ» ВЫШЛА ПОБЕДИТЕЛЕМ

— Как появилось татарское танго?

— 65-летний творческий путь, который прошла мама, — это и путь, пройденный ее народом. Ее песенное творчество уходит корнями в фольклор. Она является продолжателем музыкальных традиций Салиха Сайдашева и основоположником стиля танго, фокстрота в песенной истории татарской музыки. Первое ее танго «Жду тебя» на стихи Ахмеда Ерикеева было написано в 1942 году и имело огромный успех и распространение. Песни ее богаты по тематике. Здесь и популярные: протяжные, лирические, шуточные, героико-патриотические, песни о любви, дружбе, веселые вальсы, романсы, марши, танцевальные ритмы… У мамы очень много песен про районы Татарстана, про его деревни. Она плодотворно работала в содружестве со 127 поэтами, писателями, драматургами Татарии и Башкирии. В 1951 году на сцене театра им. Камала была осуществлена постановка драмы Мирхайдара Файзи «Ак калфак» с музыкой Сары Садыковой. Режиссер-постановщик спектакля Кашифа Тумашева пришла к ней домой с просьбой написать музыку к этой драме. И не ошиблась. По звучанию, значимости, приему зрителей и общественному признанию спектакль тогда стал незабываемым событием и напомнил сайдашевские спектакли 1930-х годов. Это был праздник, победа. С тех пор театры стали заказывать Саре Садыковой писать музыку к спектаклям. Она сочинила музыку для двух спектаклей театра им. Джалиля — «Песня любви» (1971) и «Женихи» (1972). Это крупные музыкально-сценические произведения. Также она сделала музыкальное оформление к 16 спектаклям в драматических театрах. В этих постановках в общей сложности звучат 196 песен. Помимо этого, Сара Садыкова в содружестве со 112 поэтами и писателями является автором 339 песен, одна из которых написана на народные слова…

В последние годы жизни мама буквально вела борьбу за жизнь, за право человека трудиться в больном состоянии. Я это чувствовала, хотя и очень давно предлагала ей обратиться к врачам — провериться, обследоваться. Всякий раз она откладывала: «Вот эту песню закончу, туда только съезжу, сюда только схожу, вот встречу проведу, там только выступлю, тут приму участие» и так далее… Работа ее никогда не кончалась. В неравной борьбе с чиновниками от искусства, не признававшими ее участие в развитии татарского музыкального и сценического творчества, желавшими и вовсе вычеркнуть ее имя из истории татарской музыки, «некоронованная королева сцены» вышла победителем. Сара Садыкова не нуждалась в их похвалах: ее имя будет жить и без них — в старых афишах, оперных партитурах и в ее песнях.

Окончание следует.