Константин Симонов: «Тяжесть обязательств перед ОПЕК компенсируется их невыполнением»

Константин Симонов: «Фактически Лукашенко просит нефть по внутрироссийским ценам, а у нас начался ускоренный маневр, предполагающий замену экспортной пошлины на НДПИ» Фото: Юрий Машков/ТАСС

«ЛУКАШЕНКО ТРЕБУЕТ ЦЕНЫ СМОЛЕНСКА, А РОССИЯ НА ЭТО НЕ СОГЛАСНА»

— Константин Васильевич, в последние недели на первый план вышла белорусская тематика — и в политике, и в экономике, особенно в эскпорте углеводородов. Сначала по газу: там на 24 процента упала загруженность маршрута Ямал — Европа, идущего через Беларусь. Такая ситуация необычна, ведь что холодную зиму-2018, что в теплую 2019 года газопровод был загружен на уровне выше 100 миллионов кубометров в сутки. Это связано с обострением отношений между нашими странами или с чем-то другим?

— Это конъюнктурные моменты, связанные с европейским рынком. По цене главный вопрос. Пока договоренность только на два месяца. Там известная проблема, Лукашенко требует цены Смоленска, а Россия на это не согласна. Тут на самом деле общий вопрос, который заключается в том, что мы никак не можем понять, что же такое для нас Беларусь. Лукашенко все время пытается нам продать политику, все время говорит, что он наш большой друг и брат, но за это надо заплатить. Мы вроде и понимаем, но при этом… а в чем друг? Лукашенко, например, заявляет, что НАТО является гарантией его суверенитета. Идут заявления о подготовке учений с НАТО. Появляется информация о том, что российской базы не будет в Беларуси, и так далее. Единого государства нет, единого парламента нет, единой валюты нет, продажи предприятий российским компаниям нет. В этом плане Лукашенко вполне прагматичную политику проводит, без конца пугая: дескать, если что, уйду на Запад, и будет у вас рядом с Украиной еще одна проблемная страна. Ну вот у нас и возникает такая ситуация, что, с одной стороны, не хочется, чтобы еще одна близкая нам страна попала под протекторат Запада, а с другой, совершенно непонятно, какие бонусы мы от всего этого извлекаем. Это касается и газа, и нефти. Лукашенко апеллирует к единому государству, говорит: раз единое государство, раз Таможенный союз, давайте мне беспошлинный газ. Путин ему в ответ говорит: «А где у нас единое государство?» Почему газ должен быть по цене Смоленска? Разве Беларусь — Смоленск?

— А что с нефтью?

— То же самое касается нефтяной истории. Фактически Лукашенко просит нефть по внутрироссийским ценам, а у нас начался ускоренный маневр, предполагающий замену экспортной пошлины на НДПИ. Понятно, что экспортная пошлина платится с экспорта, Беларусь является частью Таможенного союза, пошлины у нас уже нет, это огромный плюс для Беларуси, а НДПИ платится с любой добываемой нефти, поэтому когда экспортная пошлина придет к нулю, то получится, что основные налоги платятся с добычи. И здесь Лукашенко как потребитель российской нефти никакого бонуса иметь не будет. Поэтому он против российских условий. В России вертикально-интегрированные нефтяные компании (ВИНКи) за фактический отказ от экспорта всей сырой нефти, за согласие поставлять нефть на НПЗ и продавать бензин на внутреннем рынке по фиксированным ценам, получают от государства так называемый обратный акциз. Белорусским НПЗ этого не достается. Для того, чтобы это получать, нужно либо входить в состав российских ВИНКов, чего они не хотят, либо просто требовать эту историю. Лукашенко предпочитает требовать. Но нужно понимать, что на данный момент этот налоговый маневр не закончен, и Беларусь пока выигрывает. Каждый год, по сравнению с точкой начала движения по этому пути, она, конечно, проигрывает, но пока что все равно остается в большом плюсе. И это очевидно. Поэтому все эти рассказы про казахскую, азербайджанскую, венесуэльскую, иранскую нефть, которая придет в Беларусь и заменит российскую, мы слышим уже, наверное, лет десять. Все это сказки. Пока налоговый маневр не завершен, очевидно, что нигде в мире Лукашенко не найдет нефть дешевле — просто потому, что пока экспортная пошлина существует, 77 долларов на тонну, и Беларусь ее не платит. Лукашенко просит дисконт, но большего дисконта, чем он получает в рамках Таможенного союза, российское правительство дать ему не может. Дальнейшее — это принципиальный вопрос политических отношений с Беларусью. Евразийство для нас — это что, политический проект? Но Путин, очевидно, не совсем понимает, какие от него политические дивиденды.

«Лукашенко апеллирует к единому государству, говорит: раз единое государство, раз Таможенный союз, давайте мне беспошлинный газ. Путин ему в ответ говорит: «А где у нас единое государство?» Фото: kremlin.ru

«ОТРАСЛЬ ЖДУТ НЕПРОСТЫЕ ВРЕМЕНА»

— Со сменой правительства и назначением нового премьера наша энергетическая политика и финансовые инструменты по ее реализации изменятся? Я имею в виду не только стратегию, но и, к примеру, налоговые новации в нефтегазовой отрасли.

— С точки зрения налогового регулирования я, конечно, не жду ничего хорошего для отрасли. Почему? Совершенно ясно, что курс взят на выполнение социальных обязательств и это является очевидным приоритетом. Прежнему кабинету в вину поставили слабое выполнение нацпроектов. С точки зрения финансирования сейчас концепция простая — найти деньги и все эти социальные обещания выполнить. А где найти деньги? Тут тоже особых иллюзий нет. Профицит бюджета прошлого года был в основном обеспечен нефтегазовыми доходами. Нефтяные компании заплатили рекордные налоги.

— А с чем это связано? Есть какие-то объективные причины или это один из способов дополнительного отъема денег у кормящих отраслей?

— Во многом, да, это связано с объективными факторами. Я имею в виду стоимость нефти. Причем не долларовой, а рублевой. По большому счету, последние два года мы видим, что рублевая стоимость нефти находится на очень высоких отметках. Отсюда и рекордные рублевые налоговые выплаты, которые компании в 2018 и 2019 годах заплатили. Но именно в 2019 году шла активная дискуссия на тему будущего отношений между компаниями и государством. Компании говорили о том, что сейчас решается вопрос о будущем нефтяной индустрии, поскольку советское наследие, советские заделы заканчиваются, нельзя на них паразитировать вечно и необходимы инвестиции в новые проекты, а обеспечить инвестиции может только меняющаяся налоговая система.

С 1 января 2019 года заработал новый налог — НДД, который должен был стать экспериментом по переходу в целом на эту налоговую систему. Ее принципиальное отличие заключается в том, что если раньше налоги брали (и сейчас в основном продолжают брать) с выручки, то НДД предполагает брать налоги с прибыли. Идея как раз заключалась в том, чтобы новая система взимания налогов с прибыли стимулировала инвестиции, в том числе в новые проекты и в реанимацию старых проектов. Но минфин в конце прошлого года занял очень жесткую позицию по этому сюжету, заявив, что НДД будет использоваться нефтяными компаниями для обмана государства. Они якобы дважды пытались зачесть налоговые льготы, и вообще этот эксперимент обошелся стране в 140 миллиардов рублей. Откуда взялась эта цифра, вообще непонятно. Но я думаю, что она еще будет скорректирована в бо́льшую сторону. Минфин сейчас настаивает на том, что отрасль и так получает колоссальные льготы, требует новых льгот, но на самом деле ведь требование новых льгот — это же проекция отказа правительства перейти на новую налоговую систему. Когда правительство говорит, что НДД не нужен, компании начинают лихорадочно думать, как использовать свой лоббистский ресурс, чтобы протащить какие-то свои проекты в индивидуальном порядке. Хотя я тоже против индивидуальных льгот и считаю, что это опасная штука с точки зрения эрозии политической системы. Но тогда давайте мы все-таки вернемся к старой теме нормального налогового режима для отрасли. И сейчас, когда правительство будет говорить: «Нам надо выполнить основополагающие социальные решения, у нас сейчас политический трансферт», — ну какая сейчас может быть нормальная налоговая система? Сейчас правительству нужно за всю эту историю заплатить, а там, уже, наверное, другое, следующее правительство будет этим всем заниматься.

Почему минфин говорит, что нефтяники обманывают? Чтобы рассчитать налог, мы должны знать точную себестоимость продукции, а эта себестоимость очень сильно разнится в зависимости от месторождений. По сути дела, там нужно заниматься обработкой данных чуть ли не с каждой скважины. Но господин Мишустин, которого сейчас как раз все хвалят за то, что он провел такую работу по цифровизации налоговой отрасли, сумел ведь практически каждый кассовый аппарат подключить к единой системе учета и сбора налогов. В чем проблема, чтобы создать систему подключения всех скважин к единому центру сбора и учета информации? Я думаю, Мишустину эта задача вполне по силам, если она покажется ему любопытной. С другой стороны, я все-таки отношусь достаточно скептично к ситуации, поскольку, помимо логики, что «сейчас не время», в прошлогодней дискуссии, о которой я уже сказал, звучали такие европейские нотки, что скоро нефть никому не будет нужна. В России тоже нашлись умники, которые начали эти сюжеты активно разгонять. Минфин, кстати сказать, их активно и с удовольствием подхватил. Не потому, что там сидят настолько наивные люди, а потому, что это красивая обосновывающая идея: раз нефть через 10 лет все равно никому не будет нужна, зачем же нам льготы давать на ее добычу?

Минэнерго другую логику предлагал в прошлом году. У них была идея монетизации запасов, в которой они тоже пытались оттолкнуться от конечности нефти и говорили, что, раз нефть скоро не будет никому нужна, давайте успеем все продать, чтобы у нас не осталось ни капли нефти. Я считаю, что обе эти точки зрения весьма спорные, хотя бы потому, что абсолютно не уверен в том, что мы находимся в периоде, когда через 10 лет нефть никому не будет нужна. Ее потребление почему-то только растет каждый год и впервые в истории человечества уже перевалило за 100 миллионов баррелей в сутки. Но попытка футуризма активно используется минфином, и, я думаю, будет использоваться дальше. Поэтому я считаю, что отрасль ждут непростые времена, хотя, честно говоря, они простыми уже давно не являются.

«Что лучше всего разогнало бы цены? Конечно, «газовая война» в Европе, которая была бы правильно информационно объяснена» Фото: © Илья Питалев, РИА «Новости»

«НАША ДОЛЯ НА ЕВРОПЕЙСКОМ РЫНКЕ ТОЛЬКО УВЕЛИЧИВАЕТСЯ»

— Теперь о многострадальном «Северном потоке – 2». Президент США Дональд Трамп 20 декабря подписал оборонный бюджет на 2020 год, который, в частности, предусматривает санкции против газопроводов «Северный поток – 2» и «Турецкий поток». США потребовали от компаний, ведущих их прокладку, немедленно прекратить строительство, и швейцарская Allseas сразу заявила о приостановке своего участия в проекте.Но почему санкции идут в рамках именно военного бюджета, это ведь сугубо коммерческие трубопроводы?

— Здесь существует несколько версий. Например, такая: Соединенные Штаты были заинтересованы в том, чтобы «газовая война» между Россией и Украиной состоялась. Объяснение предельно простое: США осуществляют поставки СПГ в Европу, ценовая конъюнктура 2019 года очень плохая и по таким ценам вести поставки нет никакого смысла. Что лучше всего разогнало бы цены? Конечно, «газовая война» в Европе, которая была бы правильно информационно объяснена. Именно поэтому «Нафтогаз Украины» сделал все, чтобы договоренностей не было. И тут отдадим должное позиции Зеленского, который настоял на контракте, потому что он понимал, что в противном случае для него может грянуть политическая катастрофа. В случае срыва договоренностей вероятность замерзания Украины была бы очень велика. Но Соединенные Штаты Украина с точки зрения населения вообще мало волнует, и, я думаю, Зеленский это отлично понял, когда Трамп опубликовал стенограмму их переговоров, даже не сообщив ему об этом.О том, что определенная логика событий во всем этом есть, говорит и их последовательность. После того, как переговоры в Нормандском формате завершились и стало ясно, что президенты договорились по газу, буквально через несколько дней санкции американцев против «Северного потока – 2» были введены.

Но можно и по-другому объяснить эту историю. Это внутриполитические причины в Соединенных Штатах. Почему? Здесь как раз и понятно, почему через военный бюджет вся эта история была проведена. Трампу этот бюджет очень нужен, и демократы специально упаковали эти санкции в тот документ, который Трамп при любом раскладе все равно бы подписал. Так и произошло. Идея здесь очень простая: газопровод будет достраиваться в период разгара избирательной кампании. К началу осени станет ясно, что Россия его достроит. И вот тогда демократы смогут сказать, что это еще одно свидетельство того, что Трамп является кремлевским агентом, потому, что еще летом 2017 года он мог ввести эти санкции в рамках закона о санкциях Кааса, где президенту США предоставлялась возможность вводить санкции против газопроводов, которые направлены против Украины. И, собственно, будет сказано, что Трамп — кремлевский агент, который сделал все для того, чтобы страшный Путин этот «Северный поток – 2» достроил, и вы видите, что этот проект завершается, мы его уже приперли его к стенке, не оставили ему выбора, но уже было поздно. Вот посмотрите, господа избиратели, кто такой Трамп на самом деле.

— Вы говорите, что осенью всем станет ясно, что «Северный поток – 2» будет достроен. Но кто, когда и какими силами завершит это строительство?

— Мой прогноз, что наших технических возможностей в лице «Академика Черского» и, возможно, баржи «Фортуна», которую сейчас модернизируют, хватит на то, чтобы к концу 2020 года эту трубу завершить.

— Наши затраты на достройку «Северного потока – 2» возрастут? Насколько?

— Они, конечно, возрастут, в первую очередь потому, что нужно будет провести ремонт и дооснащение, которые уже идут, «Академика Черского» и, возможно, еще баржи «Фортуна», но не сильно. Когда ты используешь свои суда, это имеет элемент экономии. А так нам пришлось бы использовать швейцарцев, что далеко не бесплатная процедура. Ну и плюс труба, там 160 километров осталось. Все это говорит о том, что дополнительные расходы будут минимальными.

«Трампу этот бюджет очень нужен, и демократы специально упаковали эти санкции в тот документ, который Трамп при любом раскладе все равно бы подписал» Фото: kremlin.ru

— Австрийский канцлер Курдс, Эрдоган и даже Меркель выступили против американских санкций в отношении «Северного потока». Может ли Европа (и готова ли она) пойти на обострения с США из-за этой углеводородной темы?

— Европейцы европейцам рознь. Пока мы видим, что ряд европейских государств оказывает поддержку России. Эрдоган тоже занимает достаточно четкую позицию, хотя Турция и не является членом Европейского Союза. Когда ввели санкции, то сразу вспомнились аналогичные рейгановские санкции декабря 1981 года, и тогда реакция европейских политиков была очень жесткой. Что отличает тогдашнюю ситуацию от нынешней? Европа другая. Там сейчас есть Восточная Европа с Польшей, странами Балтии, которые всю эту истерику разгоняют. Наконец, появилась европейская бюрократия, как некий класс, и среди нее оказались люди нестойкие и формальные. Поэтому голос западноевропейских политиков размывается хором критиков этой истории. Плюс мы видим, что, как только страна пытается поддержать какие-то российские проекты, там тут же происходит какая-то ерунда. Как в Австрии, например. Как только эта страна поддержала «Северный поток – 2», тут же появляется странная история со шпионом. Дедушка, который еще в советское время шпионил, а нашли его только сейчас. Причем нашли именно в тот момент, когда встал вопрос о политической поддержке «Северного потока – 2». Дальше — больше. Всплыл скандал со странным разговором члена правительства с фейковой племянницей какого-то неназванного российского олигарха, за чем последовали отставка правительства, новые выборы, и так далее.

Или возьмите ту же ситуацию на юге. Была же идея продления «Турецкого потока» через Грецию. Ципрас к нам приезжал, и дело уже шло к началу кредитования этого проекта. 2015 год, петербургский экономический форум, чуть ли не все нас бойкотируют, и вдруг приезжает Ципрас. Такая дружба была. А сейчас что? Сразу несколько достаточно неприятных историй случилось, и Греция серьезно изменила свою политику по отношению к нам и нашим проектам. И Ципраса уже нет, и проект поменял свое продолжение. Появился вариант продления его теперь через Македонию, после чего там тоже нашли какой-то российский след попытки госпереворота. В итоге страна вступает в НАТО. Про Болгарию я говорить даже не хочу, потому что там примеров выше крыши.

Из всего этого можно сделать вывод, что борьба идет довольно серьезная, и хорошо, что у нас все же есть пул сторонников, которые стараются доказать, что это все-таки чисто экономические проекты. Но мы понимаем, что им довольно непросто.

— В качестве альтернативы нашим потокам из Норвегии в Польшу строится газопровод Baltic Pipe. Контракт на поставки российского газа в Польшу истекает к 2023 году. Балтийский газопровод планируют завершить к октябрю 2022 года. Украина и даже уже Беларусь выстраиваются в ряд за этим газом. Запуск данного газопровода сильно поменяет европейские энергетические расклады?

— То, что Польша очень громко кричит, что не будет продлять контракт, хотя еще несколько лет данный контракт будет выполняться, говорит о том, что они заранее начали переговоры и с тактической позиции заявляют: нам не нужен ваш газ. Это очень сильно напоминает Беларусь, которая заявляет: «Нам не нужна ваша нефть», — одновременно клянча скидку. У Польши ситуация еще хуже. Там вопрос не только в цене, но еще и в объемах и поставщиках.

Идеи альтернативных газопроводов не новы. Это мы слышим уже 15 лет, что Европа построит такую трубу, сякую трубу. Где-то они строятся, но мы видим, что на общую ситуацию это не влияет. Так же как и с СПГ — вот сейчас Европа понастроит терминалов и ей отовсюду задешево навезут этого сжиженного газа. Да, она строит терминалы, и в прошлом году был серьезный рост поставок СПГ, но картина меняется не сильно, и наша доля на европейском рынке только увеличивается. И в этом, кстати, тоже один из элементов ответа на вопрос, что там будет дальше. Почему? Потому, что, да, с одной стороны, активно говорится про альтернативные поставки, про альтернативных поставщиков, и здесь речь даже не столько про этот Baltic Pipe (потому, что у Норвегии нет столько ресурсов), а вот СПГ — да, он и в Польшу пришел, и другие варианты рассматриваются, в том числе и американский. Но не забывайте о том, что Европа в целом наращивает импорт газа, и этот фактор довольно значимый.

Рост импорта будет происходить и дальше, в том числе на севере. Для этого есть два аргумента. Аргумент первый — закрытие собственной добычи, прежде всего в Нидерландах (закрывается Гронинген по экологическим соображениям), и второй — это климатическая политика Европы, отказ от угля. Автоматически это будет приводить к увеличению газовых поставок и потребления газа. Альтернативы этому там просто нет. «Зеленая» энергетика просто не справится с этим. Вот я читал оценки, что план Германии по отказу от угля приведет к росту потребления газа всего на 5 миллиардов «кубов». Но эти оценки настолько «кривые», что даже комментировать не хочется. Крайне странные расчеты. Наши оценки совершенно другие, в реальности рост там будет довольно серьезный. Между прочим, Польше еще предстоит очень серьезный разговор с Брюсселем на тему угля, потому что Польша отказывается выполнять европейские предписания. У них своя очень мощная угольная добыча, и Польша пытается получить для себя в этом вопросе некое исключение: типа, пусть Германия начинает выходить из угля, а мы уже потом. Но мы видим, что истерика на тему климата нарастает и Польше, по-видимому, придется вначале отказываться от своей угледобычи, а потом уже от российского газа. На самом деле, я думаю, что это, скорее всего, просто торговая позиция Польши с целью получить более выгодные условия. В крайнем случае произойдет то, что произошло с Украиной. Я напомню, что при Порошенко Украина гордо била себя в грудь и говорила, что она российский газ не покупает. А какой газ она покупала? Словацкий. Хотя Словакия, как известно, газ не добывает вообще. Российский газ оформлялся как европейский и гордо покупался Украиной как «газ из Словакии». То же самое будет и с Польшей: будет брать газ из «Северного потока – 2», гордо называя его немецким.

Что касается продления этого газопровода на Украину, то на днях было сообщение о том, что строительство газопровода из Польши на Украину откладывается на неопределенное время, поскольку сейчас в этом нет смысла. Транзитный контракт продлен, и, я думаю, в конечном счете, Украина еще вернется к прямым закупкам газа в России.

«Речь, конечно, не идет о том, что он [Владимир Зеленский] пытается замириться с Россией, но общая ситуация во взаимоотношениях в корне изменилась» Фото: kremlin.ru

«САМОЕ ГЛУПОЕ — ЭТО ЗАКРУТКА ВЕНТИЛЕЙ И ПЕРЕХОД К «ЭНЕРГЕТИЧЕСКИМ ВОЙНАМ»

— Некоторые эксперты раскритиковали подписание транзитного контракта на поставку газа между Россией и Украиной. Например, политолог Константин Долгов написал, что «круг позора и глупости замкнулся»: Россия строила трубопроводы, чтобы отказаться от транзита через Украину, а зачем подписали новый транзитный контракт с Киевом, потому что альтернативные трубопроводы сейчас активно прессингуют. »Мы приняли решение продлить жизнь киевскому режиму, умаслив его русскими миллиардами», — считает он. Вы согласны с такой оценкой?

— Нет, конечно. Это типичный подход людей, которые в свое время призывали брать Мариуполь, до этого предлагали идти танковыми колоннами на Киев под лозунгом «Восстановим наш русский мир». Заставим покупать наш газ при помощи танков. Ну, это абсурдная совершенно история, и эта идея, мол, давайте всех задавим, в том числе и при помощи энергетики, в корне неправильная.

Главное преимущество этого контракта состоит в том, что как раз больше всего не нравится вот таким людям, которые хотели «газовой войны» и желали таким способом разобраться с Украиной. Давайте, если они с нами так, то заморозим эту Украину! А что бы было в политическом плане, если бы мы и вправду заморозили Украину? Мы этот момент тоже считали. Украина оказывалась в катастрофической ситуации при прекращении транзита. Транзит дает возможность реально потреблять российский газ на востоке Украины, не гоняя его на запад, а юридически оформлять, что мы догнали его до Словакии, а потом вернули, хотя ничего этого не было физически. Если этого бы не было, то восток и центр Украины, Одесская область оказались бы просто в критической ситуации. Физически газа бы просто не нашли, поскольку в Европе лишнего газа для Украины не было бы. Зеленский это понимал.

Теперь вопрос: является ли политическая смерть Зеленского той задачей, которую мы должны ставить перед собой? Сравните Зеленского и Порошенко с точки зрения повестки. Повестка Порошенко какая? Война с Россией по всем направлениям, Донбасс вернем, Крым вернем, ремни затянем. Да, голодаем, экономика летит в пропасть, но зато нагадим москалям. Повестка Зеленского совершенно иная: давайте вернемся к экономике, сколько можно затягивать пояса, война — это оправдание коррупции. Речь, конечно, не идет о том, что он пытается замириться с Россией, но общая ситуация во взаимоотношениях в корне изменилась. И нужно ли нам в этой ситуации сознательно провоцировать политический кризис на Украине? А что за этим последует? Опять приход националистов к власти. Порошенко, что ли, нас больше устраивает в роли президента? В чем логика этого мифического додавливания Украины, я, честно говоря, не понимаю. Экономическая ситуация на Украине очень плохая и продолжает ухудшаться. Но вот эта логика, которую я слышу с 2015 года, что вот сейчас экономика Украины рухнет и они к нам на коленях приползут, как мы видим, не работает. Экономика Украины рухнула, но на коленях они к нам не приползли. На самом деле поддерживать Украину в состоянии голодного обморока, но не смерти, не так уж сложно. Сельское хозяйство какое-никакое там есть, климат не суровый, и Западу поддерживать ее в таком полуобморочном состоянии было бы совсем несложно с затратной точки зрения. Даже в условиях практически отсутствия экономики. Я, конечно, огрубляю, но тем не менее. Поэтому это иллюзия, что додавим и вопрос решится в нашу пользу. Там и так уже все разваливается, это видно по статистике, но быстрого политического поворота нет. А вот медленный совершается. Зеленский — это и есть медленный поворот. К тому же, если бы случилась эта «газовая война», то всех собак повесили бы на Россию. В результате в имиджевом плане мы бы очень сильно потеряли. А это для нас сейчас очень важное обстоятельство.

Я принципиальный противник превращения энергетики в политический инструмент. Вот смотрите, уже 10 лет с лишним говорят, что мы такие, сякие, страшные, ужасные, используем газ как способ политического давления, при этом мы только наращиваем поставки в Европу. А почему это происходит? Потому, что на самом деле мы не используем газ как орудие политического шантажа, и это видно, несмотря на рост политической демагогии. За 200 миллиардов перевалили! Мы исторические рекорды бьем. От нас ждут, что мы начнем вентили закручивать и сами обвалим этот рост. Это большая глупость. Самое глупое дело — это закрутка вентилей и переход к энергетическим войнам. Лишимся и денег, и рынков, и контрактных перспектив, и всего. Назло украинской бабушке уши отморозим. Никакого смысла в этом не вижу.

— Но вокруг газового контракта сразу появилась спекуляций самого разного толка. Стокгольмские и прочие арбитражи, которые мы вроде как вчистую проиграли, и с контрактом нас «нагнули», и так далее. Что во всем этом правда, а что нет?

— Стокгольмский арбитраж? Я считаю, что нам это плюс, потому что эти 2,9 миллиарда все равно бы пришлось заплатить. Нравится или не нравится, таковы правила игры. Там в контракте есть пункт, что мы признаем решение арбитража. В этом тоже есть логика бизнеса. Вы, конечно, можете сказать: «Я не буду платить». Тогда у вас начнут арестовывать газ, активы, изымать все что можно. Разумеется, можно возмущаться, что решение было политическим, но выполнять его, к сожалению, надо. Не нравится? Ну давайте скажем, что мы не играем по вашим правилам, и начнем Европу замораживать, и нефть туда не будем поставлять. Но тогда вопрос — на что жить-то будем? Вы вспомните долю нефтегазовых доходов в нашем бюджете, и вам все станет ясно.

По тарифу мы сохранили уровень 2019 года. Здесь участники переговоров пошли на компромисс в нашу пользу. Вместо 10-летнего контракта 5-летний контракт. В этом вопросе был достигнут чисто среднеарифметический компромисс: мы предлагали на один год, Украина — на 10 лет. Единственная, я считаю, довольно серьезная уступка — это объемы. Даже не по первому году, потому что без «Северного потока – 2» 65 миллиардов — это нормально. Вот 40 миллиардов на второй-пятый год — это многовато. Но посмотрим, как будет вести себя европейский рынок газа. Если борьба за климат будет вестись радикальными мерами и темпами, то спрос на газ тоже может идти пропорционально возрастающими темпами. Уже понятно, что в 2021 году «Северный поток – 2» заработает, «Турецкий поток» продлим, и через пять лет заключение нового транзитного контракта через Украину не понадобится. А в этом контракте, да, пришлось пойти на некоторые уступки, но называть их супердраматичными, я бы не стал.

— Как было объявлено, контракт с Киевом был подписан в обмен на отказ Украины от всех исковых претензий к России. Но в январе стало известно, что «Нафтогаз Украины» готовит судебный иск в международный трибунал в Гааге из-за крымских активов. Сумма иска составит порядка 5 миллиардов долларов, а с процентами, как считает украинская сторона, можно насчитать и более 7 миллиардов.

— О контракте и исках. Речь идет об отказе от всех исков в рамках прежнего контракта 2009 года. Этот момент очень важный. Почему? Потому, что в контракте было зафиксировано, что «Газпром» признает решения Стокгольмского арбитража. Решение было спорным с юридической точки зрения, но оно было. Апелляцию первую «Газпром» проиграл. В контракте значилось, что «Газпром» обеспечивает прокачку 110 миллиардов кубов, и «Газпрому» впаяли штраф за непрокачку газа, а в отношении Украины был пункт, что она 52 миллиарда потребляет. Ей простили, что она этот пункт не выполнила, и получился здесь разный подход к сторонам процесса. В этом-то и странность была данной истории. Но «Газпром» обязан выполнять решения Стокгольмского арбитража, если он работает на европейском рынке. «Нафтогаза» это решение касалось до 2017 года. У него был шанс подать иски на 2018 и 2019 год, тоже за недопрокачку. Украина от этих исков отказалась.

А крымская история — это вообще про другое. В этом вопросе к «Газпрому» вообще не прицепиться. Крымские активы ведь оформлены не напрямую на «Газпром». Здесь наши компании тоже подстраховываются. Поэтому в этом вопросе история гораздо более туманная. В тех делах они шли в Стокгольмский арбитраж по контракту, а здесь это такая чисто политическая история, и перспективы этой истории весьма мутные.

— ГТС Украины придется «порезать» на металлолом, поскольку страна не нуждается в таком объеме мощностей, указывают эксперты. Директор ExPro Consulting Геннадий Кобаль заявил, что ГТС рассчитана на транзит 200 миллиардов кубометров «и столько уже давно не нужно». Учитывая новые обходные маршруты, Киев не может рассчитывать на объем более 40 миллиардов «кубов» после истечения действующего контракта. «Нельзя исключать, что [через пять лет] будет 20 миллиардов кубометров или вовсе ноль», — говорит Кобаль. Так что, будут резать?

— Частично да. Надо одну трубу будет оставлять, и все. Полностью сохранять украинскую ГТС в ее нынешнем виде нет никакого смысла.

«Что касается хитрых китайцев, которые перепишут контракты, то здесь надо понимать, что контракт заключен очень длительный, по принципу «бери или плати» по привязке газовых цен к нефтяным» Фото: kremlin.ru

«МЫ ВЫШЛИ НА ОГРОМНЫЙ РЫНОК»

— Есть много вопросов по «Силе Сибири». Мнения расходятся. Одни считают его строительство верным и своевременным решением, другие говорят, что он очень не скоро себя окупит, если это вообще когда-нибудь случится. Китайцам он сейчас не особо нужен, а нам по нему поставлять газ, кроме как в Китай, некуда. Поэтому китайцы будут нас всячески дожимать на низкие цены, а нам деваться будет некуда. Так ли это и в чем вообще выгода от проекта?

— Ну выгода очевидна — мы со своим трубопроводным газом вышли на новый, самый быстрорастущий газовый рынок мира. В те регионы, куда СПГ в принципе нерентабельно поставлять, и там этой услуги физически нет, поскольку они далеко от моря и альтернативы трубопроводному газу там нет.

Что касается хитрых китайцев, которые перепишут контракты, то здесь надо понимать, что контракт заключен очень длительный, по принципу «бери или плати» по привязке газовых цен к нефтяным. Ходит много баек о том, что китайцы пересмотрели цены, это неправда. Цены пересмотрел нефтяной рынок. Когда заключали контракт, напомню, это май 2014 года, нефтяная цена была одна. Сейчас цена другая. Конечно, цена сильно ужалась. По моим оценкам, цена была где-то 370, сейчас она 220. При общем объеме в триллион кубометров раньше выручка должна была быть под 400 миллиардов. Сейчас она будет за 200 миллиардов долларов. Пока еще «Газпром» не подвел итоги затрат на этот проект, но в начале цифра называлась 55 миллиардов. Я думаю, что она будет меньше, потому что рубль девальвировался. Но даже если взять исходную цифру в 55 миллиардов, то несложно подсчитать, 220 миллиардов больше, чем 55, и проект не только стратегически важен, но и очень даже рентабелен. Даже при нынешних ценах проект выгоден. А если цены на нефть вырастут и дойдут, скажем, до 80 долларов за баррель, то с каждым долларом роста проект в плане прибыли будет дорожать. И даже если нефтяные цены чуть упадут, мы все равно останемся в пределах рентабельности. Так что, несмотря на всю хитрость китайцев, надо понимать, что мы вышли на огромный рынок, с товаром, который там нужен, и нам будет выгодно там работать.

— А у трубопровода может быть какое-то продолжение в Корею, Японию или это несбыточные мечты?

— Очень сомнительно. У этого проекта — вряд ли. Идея транскорейского газопровода не была привязана к «Силе Сибири», родилась до него, а идея газопровода в Японию существовала еще в советские времена. Так что эти истории не связаны друг с другом. Проблема транскорейского газопровода очевидна, она называется Северная Корея. Ключевой вопрос здесь — кто возьмет на себя ответственность за транзит. Это та же Украина, только умноженная на 10. Мы предлагали Южной Корее продавать газ на границе Северной Кореи, чтобы они платили, брали газ, и дальше сами транспортировали. Мы могли бы построить газопровод, но мы не хотим брать на себя ответственность за транзит по территории Северной Кореи. Южная Корея этого делать тоже не хочет. И вот уже лет 10 мы находимся вокруг этой точки.

Что касается Японии, то там скорее не политический вопрос, а геологический. Очень сложное дно, постоянные морские землетрясения. Плюс сама Япония, грубовато скажем, набор островов, не связанных друг с другом системой газоснабжения. Япония исторически делает ставку на СПГ. Каждый остров эту проблему самостоятельно решает, по существу это куча локальных рынков. Поэтому мы продаем туда СПГ с Сахалина.

«Сторонники продления сделки с ОПЕК говорят, что в США скоро начнется замедление добычи из-за проблем со сланцами» Фото: AP Photo/Amr Nabil/TASS

«ЖИТЬ ДАЛЬШЕ НА ОДНОМ СОВЕТСКОМ НАСЛЕДИИ ОТРАСЛИ НЕ ПОЛУЧИТСЯ»

— Теперь о сделке ОПЕК+. Она действует до марта текущего года. 5–6 марта должно пройти внеочередное заседание ОПЕК+, где будут обсуждать дальнейшую судьбу сделки, квоты стран и так далее. В конце декабря министр энергетики Александр Новак сказал, что членство в ОПЕК+ не будет длиться вечно. Когда-то нужно будет покинуть этот клуб, чтобы не лишиться своей доли рынка. Причем такое решение будет рассматриваться уже в 2020 году. Как вы считаете, выйдет Россия из соглашения? И что тогда будет ценами на нефть?

— На самом деле позиции по этому вопросу в России существуют разные. Одна позиция заключается в том, что все равно эта сделка позитивно влияет на цены и позволяет нам находиться в довольно комфортном коридоре цен и объемов продаж. Эту позицию как раз занимает министр Новак, который сохранил свой пост в новом правительстве. И, я думаю, он эту будет ее поддерживать. Вторая позиция, которую в ярком виде поддерживает Сечин, заключается в том, что сейчас цена определяется не рыночными факторами, а Соединенными Штатами. Регулятором является не ОПЕК, не Москва, не Эр-Рияд, а Вашингтон. Это и система фьючерсов в контрактах, и контракты, которые исполняются исключительно в долларах (соответственно, за счет курса доллара можно манипулировать и нефтяной ценой), ну и наконец, это режим политических санкций в отношении Венесуэлы, Ирана, той же России. И получается, что у США есть целый набор инструментов. В результате возникает вопрос: зачем мы сокращаем производство, если США ее наращивают?

У каждой из сторон есть свои аргументы. Например, сторонники продления сделки с ОПЕК говорят, что в США скоро начнется замедление добычи из-за проблем со сланцами. Противоположный лагерь говорит, что это нам обещают уже лет пять как минимум, при этом добыча у них все растет. Ситуация действительно не такая однозначная. Есть риск падения цен, в особенности в контексте новой социальной политики государства, это достаточно болезненная история. Другой лагерь говорит: «А зачем мы тогда копили резервы?» Неисключено, что придется идти на ценовую войну, чтобы убирать конкурентную нефть с этого рынка. Но ценовую войну у Соединенных Штатов выиграть невозможно с учетом того, что они экспортируют доллары и у них на месте одной обанкроченной сланцевой нефтяной компании возникают две новые.

Но наши нефтяные компании считают, что их достаточно сильно ограничили по добыче, поэтому я считаю, что предстоит серьезный разговор. Свой пост Новак сохранил, значит, сделка с большой долей вероятности будет продлена. Хотя во всем этом тоже есть нюансы: скажем, по январю мы сделку не выполнили. Пока саудиты закрывают за нас эти дыры. Долго ли они будут продолжать это делать и закрывать глаза, тоже вопрос. Сейчас тяжесть наших обязательств компенсируется их невыполнением, это касается и конца прошлого года, и этого января. Поэтому я бы каких-то абсолютно железных прогнозов относительно этой сделки сейчас давать не стал. Многое будет зависеть от того, как рынок в эти оставшиеся месяцы себя будет вести.

— Замглавы Роснедр Орест Каспаров по итогам инвентаризации российских нефтяных месторождений сообщил, что треть запасов нефти в России признаны нерентабельными для добычи. Только 67 процентов российских запасов нефти рентабельно разрабатывать при цене 70 долларов за баррель Brent и курсе 65 рублей за доллар. «Лукойл» заложил в бюджет на 2020 год цену 50 по Brent, бюджет России — 46 долларов. Эксперты считают, что увидим цену и ниже. Что вы обо всем этом думаете?

— Это тоже довольно давняя история, когда нефтяники говорили, что структура запасов ухудшается, себестоимость добычи растет, а финансовые ведомства махали рукой и говорили, дескать, да ладно, хватит ныть, справитесь, «жирные коты» и так далее. Чья точка зрения перевесит, по-прежнему остается вопросом. Жить дальше на одном советском наследии у отрасли не получится. Конечно, структура запасов будет ухудшаться, особенно когда этими запасами мало кто занимался. Рост запасов вызывал вопросы, потому что новых открытий не было, а была в основном переоценка уже существующих, что порождало сомнения, что это «бумажные запасы», лукавые цифры. И когда-нибудь эта проблема должна была нас догнать.

Можно ли верить этим цифрам или нет, наверное, лучше спрашивать у геологов. Потому что достоверной информации по геологии у нас уже нет и все это вызывает вопрос, готовы мы доверять этим цифрам или нет. Это вопрос принципиальный: согласно ли государство с тем, что советское наследие в отрасли уже исчерпано?

— Доходы РФ от экспорта газа за январь – ноябрь 2019 года снизились в годовом выражении на 15,4 процента до 37,7 миллиарда долларов, свидетельствуют данные ФТС. А вот доходы РФ от экспорта СПГ за указанный период выросли в 1,5 раза до 7,6 миллиарда долларов. Откуда такая перебалансировка в пользу СПГ?

— Это связано с тем, что 85 процентов проектов НОВАТЭКа пришло в Европу, хотя предприятие обещало, что для него главным рынком будет Азия. Здесь мы наблюдаем эффект каннибализма: наш СПГ начинает съедать наш же трубопроводный газ. НОВАТЭК сегодня — второй поставщик СПГ после Катара на рынок Европы. Это, конечно, серьезный вопрос, потому, что с СПГ-экспорта не платится экспортная пошлина. Тот же «Ямал-СПГ» освобожден от всех налогов. И это вопрос, почему Россия этим занимается. Пока у нас руководствуются мыслью, что, дескать, все производят СПГ, давайте и мы будем производить. Хотя, как мы видим, это момент для нас неоднозначный.