Александр Расческов: «Кризис ударил сильно, пациентов меньше, выручка упала в 7–10 раз»

Александр Юрьевич Расческов — главный врач знаменитой клиники «Глазная хирургия Расческов» Фото: «БИЗНЕС Online»

ГЕРОЙ

Александр Юрьевич Расческов — главный врач знаменитой клиники «Глазная хирургия Расческов». Кандидат медицинских наук, врач-офтальмолог высшей категории, офтальмохирург, член российского, европейского и американского обществ катарактальных и рефракционных хирургов. Созданная им клиника оказывает весь спектр высокотехнологичных офтальмологических услуг. Здесь работает профессиональная команда — высококвалифицированные специалисты, которые владеют всеми современными методиками диагностики и лечения патологий зрения. Сегодня работают филиалы клиники Расческова в Альметьевске, Елабуге, поселке Шемордан Сабинского района и поселке Сиктерме-Хузангаево Алькеевского района.

«Эпидемия изменила режим приема наших посетителей. Раньше к нам с каждым клиентом приходил один, а то и трое сопровождающих. Сейчас в клинику приглашаем только пациентов» Фото: «БИЗНЕС Online»

НАСКОЛЬКО ТЯЖЕЛО КРИЗИС УДАРИЛ ПО ВАШЕЙ КОМПАНИИ?

• Поскольку мы сотрудничаем со многими клиниками мира и хорошо знаем положение дел в разных странах, то еще до объявления ВОЗ пандемии ввели в своей клинике масочный режим, везде разместили антисептики, обеспечили обеззараживание воздуха. В каждой нашей клинике стоят энергетические установки — если отключат свет, у нас он даже не моргнет, потому что сразу заработают аккумуляторы, а потом заведутся двигатели. Единственно — еще мы свои скважины для добычи воды не делаем, а то было бы как в бункере.
• Эпидемия изменила режим приема наших посетителей. Раньше к нам с каждым клиентом приходил один, а то и трое сопровождающих. Сейчас в клинику приглашаем только пациентов, строго по времени, а родственники ждут их за ее пределами. Человека сразу встречают наши сотрудники. Максимально быстро проводим диагностику. Если необходима операция, сразу в операционную, делаем ее, провожаем, передаем пациента родственникам. Поскольку все внимание персонала к нему, вся клиника вокруг него вращается, ему комфортно, нет лишней нервозности от большого количества людей.
• В целом нынешний «коронакризис» мы встретили спокойно. Наша клиника как раз и была открыта в кризис, в 2009 году. Я тогда набрал очень много — почти десяток — потребительских кредитов. Долгов было больше 20 млн рублей. Заложил все, что есть, и купил микроскоп. Помогло то, что уже был знаком со многими поставщиками, они меня знали, мы постоянно встречались на разных научных конференциях. Поэтому доверили часть оборудования в рассрочку. Все равно тогда было неясно, станет ли наша клиника нормально работать. Но, слава богу, она заработала. Хотя первые три месяца мы падали и падали, расходы превышали траты: первый месяц — на 500 тыс. рублей, второй — уже на миллион… Было страшно! Мы тратили деньги на три месяца вперед, брали кредиты, покупали расходные материалы. И только где-то на четвертый месяц появилась надежда не то что на прибыль, но, по крайней мере, на нулевой баланс, на то, что мы все-таки сможем позднее что-то заработать и выжить.
• И в дальнейшем сталкивались с какими-то неурядицами. То кризисы, то транспортная забастовка, то недопоставка нужных расходных материалов. Понимали, что из-за этого клиника может закрыться. Потому уже со второго-третьего года стали работать в первую очередь на склад, делали стратегические запасы. Сначала удавалось на месяц-на два, сейчас уже имеем годовой запас. И это нам сегодня помогает, наша клиника может год спокойно работать. Хотя из-за глобализации часть нужных нам расходных материалов производится в Америке, часть — в Ирландии, Индии, Великобритании. Не будь у нас запасов, из-за «коронакризиса» мы бы встали! Как многие глазные, и не только, клиники в 2010 году, когда в Европе произошло извержение вулкана Эйяфьядлайёкюдль и самолеты перестали летать.
• А у нас все более-менее нормально. К нам даже обращаются поставщики: мол, поделитесь, пожалуйста, своими расходными материалами с нашими заказчиками…
• Суперкредитов сегодня у нас нет, а по тем, что имеется, поставщики дали рассрочку.
• Что касается аренды, помещение клиники в Казани у нас в собственности, потихоньку приобрели, используя ипотеку.
• Зарплату сотрудникам платим.
• Конечно, кризис все равно ударил сильно. Выручка упала в 7–10 раз, так как пациентов стало гораздо меньше. Мы пока не имеем права делать плановую хирургию. Принимаем тех, кому требуется неотложная помощь, делаем операции, которые нельзя отложить надолго, потому что человек может потерять зрение.

«Мы живем на заработанное, нам государство денег не дает, поэтому наши клиники должны окупаться» Фото: «БИЗНЕС Online»

ЧТО СОБИРАЕТЕСЬ ДЕЛАТЬ?

• Работать, как и прежде. Для всей нашей профессиональной команды наша работа — это наша жизнь. И для нас главное — помощь людям, их здоровье, а не получение прибыли. Потому не гонимся за большими деньгами, нам достаточно, чтобы вложенное окупалось, а дохода хватало окупить расходы и приобрести оборудование. Мы живем на заработанное, нам государство денег не дает, поэтому наши клиники должны окупаться.
• Когда люди платят нам за операции, лечение, они, можно сказать, вкладывают в свое здоровье, в том числе в будущее, потому что основные средства идут на развитие клиник. Каждый наш центр мы полностью экипируем всем оборудованием, которое необходимо, и оно самое новейшее. Это американские хирургические комбайны, самые лучшие микроскопы, которые позволяют даже в глубину глаза заглянуть, до сетчатки. Они очень дорогие, один такой микроскоп стоит около 300 тыс. евро. А такие микроскопы у нас есть в каждом нашем центре. Томографы тоже дешевле 100 тыс. евро не бывают. Не говоря уже, например, о рефракционных лазерах, которые стоят больше миллиона евро. Все это надо покупать, содержать, обслуживать. Иногда обслуживание лазера дороже, чем прибыль от него. Ведь даже если лазер не работает, он должен быть постоянно включен, его в любом случае надо газом заряжать, менять оптику…
• Приходится брать в кредит. Но я абсолютно смело всегда покупал и покупаю новые аппараты, дорогие. Когда приобрел первый такой аппарат, их в России было всего три штуки, они только-только появлялись. Но купил, потому что знаю: это новейшая технология, она на порядок лучше, позволяет оперировать более безопасно. А подобное — самое главное.

«Просьба создать клиники в районах совпала с одной из наших идей — сделать доступной офтальмологическую помощь» Фото: tatarstan.ru

ВАШЕ МНЕНИЕ О МЕРАХ ПРАВИТЕЛЬСТВА

• Меры поддержки нас не коснулись, мы же не с коронавирусом работаем. Хотя помощь хотелось бы получить — не для центральной клиники, а для наших центров, появившихся в Шемордане, Хузангаево. Эти клиники мы открыли по просьбе государственных структур республики. Председатель Госсовета РТ Фарид Мухаметшин, предыдущий министр здравоохранения обещали: «Открой в районах клиники, там офтальмологии вообще нет, организуй все, а мы тебя госзаказами обеспечим!»
• Просьба создать клиники в районах совпала с одной из наших идей — сделать доступной офтальмологическую помощь. Сюда, в Казань, приехать человеку из глубинки республики тяжело. Тем более что после операции надо еще долечиться, нужен послеоперационный осмотр, наблюдение. Каждый день не наездишься, ни здоровья не хватит, ни денег. 
• Поэтому мы на местах открыли межрайонные центры, которые обслуживают людей в радиусе 100 километров. Сегодня у нас есть клиники, которые закрывают север, северо-восток, восток, юг Татарстана.
• Да, обещанные квоты дали, но всего на месяц. А надо же содержать коллектив, покупать оборудование, расходные материалы…
• Потому, с одной стороны, эти клиники — наша гордость, мы смогли их открыть, хотя каждая обошлась в 70–100 млн рублей, востребованность в них большая. С другой — все центры генерируют убытки. Большинство сельских жителей не имеют возможности провести операцию на платной основе из-за низкой платежеспособности. Нам приходилось нивелировать убытки от 200 тыс. рублей, а сейчас, в кризис, до миллиона рублей. И это становится уже неподъемным.
• Госзаказ позволил бы сохранить клиники, которые сегодня на краю, на грани закрытия.

СОВЕТЫ БИЗНЕСМЕНАМ

• Скажу о том, что важно для меня. Когда в медицину приходят бизнесмены, они выбирают самые маржинальные участки, например только катаракту или лазерную коррекцию, и ставят операции на поток. Предприниматель сегодня медициной занимается, завтра нефтью, послезавтра банком… Задача его — получить прибыль. Это нормально для бизнеса, но не для здоровья пациента. Обычно как бывает? Человек вложил в дело 100 млн и хочет через год получить хотя бы 20 млн прибыли, то есть выше банковских процентов. Ему надо, чтобы бизнес-модель не только окупала себя, но и приносила прибыль.
• Но чем это оборачивается в медицине? У меня отношение несколько негативное к тому, что бизнесмен открывает клинику. Ему кажется, что это востребовано, будет большой поток пациентов, отличная маржинальность! Но обычно он быстро понимает, что процесс намного сложнее, чем воспринимается снаружи. Это как айсберг: вершину видно, но есть нижний невидимый слой — нужна разрешительная документация, склады, постоянный контроль, забор воздуха, дезинфекция, не только лечение, но дальше и восстановительный период для пациентов… Это же не изделие, которое произвел, продал и забыл.
• А уж когда открывают клинику на одну услугу… Делают, например, только лазерную коррекцию или удаляют катаракту. Автобусами доставляют пациентов, оперируют и отвозят обратно, оставляя их недолеченными и без наблюдения. А любая, даже идеально сделанная операция требует обязательного последующего наблюдения в отдаленном периоде, долечивания. Но, если смотреть на подобное со стороны бизнеса, все это крайне невыгодно.
• Так что, как правило, данные клиники особо долго живут редко. И мой совет бизнесменам — не надо неспециалистам связываться с медициной.
• В нашей клинике мы полностью берем любое офтальмологическое заболевание и часто даже несколько сочетающихся за один раз вылечиваем, потом очень долго ведем этого человека. Нас сложно назвать бизнесом, если мы ночью всей командой, всей бригадой в 6 человек на машине летим в далекий район из-за одной бабушки, у которой, например, отслойка сетчатки или приступ. И делаем операцию. Для бизнеса такое неприемлемо, это убыток. А для нас подобное — наша жизнь, наш хлеб, наша реализация как специалистов, наше имя.