Григорий Эйдлин – основатель центра неотложной медицинской помощи

О КОМПАНИИ

«Казанская неотложка» (ООО «Центр неотложной медицинской помощи») — первая некоммерческая неотложная помощь в Казани. Компания работает с 15 сентября 2013 года, за это время она обслужила более 90 тыс. пациентов. В штате трудится порядка 45 специалистов: врачи общей практики, неврологи, педиатры, кардиологи, терапевты. Стационарной поликлиники у центра нет: он позиционирует себя именно как выездная медицинская помощь. Автотранспорт представлен 6 машинами скорой помощи и 15 легковыми автомобилями. В спектр услуг входит вызов врача, забор анализов, медицинская транспортировка, снятие интоксикации, медицинское сопровождение мероприятий. Основатель и генеральный директор компании — Григорий Эйдлин. 

Мы работаем в том же режиме, в каком действовали всегда, то есть 7 дней в неделю 24 часа в сутки, круглосуточно

НАСКОЛЬКО ТЯЖЕЛО КРИЗИС УДАРИЛ ПО ВАШЕЙ КОМПАНИИ?

  • Мы работаем в том же режиме, в каком действовали всегда, то есть 7 дней в неделю 24 часа в сутки, круглосуточно. Трудимся даже в новогоднюю ночь. Первые вызовы мы всегда получаем в 5–7 минут 1 января. 
  • Количество бригад и маршрутов мы сократили в разы. Если раньше у нас постоянно работало четыре-пять бригад и иногда они усиливались до 6–7, то сейчас — максимум две бригады в сутки. Если не будет никаких форс-мажоров в виде второй волны, вернуться к прежним показателям надеемся ближе к ноябрю.
  • Январь – февраль мы работали в обычном режиме, а уже в марте продажи начали снижаться. В период пандемии они упали где-то в 3 раза. Если в 2019 году наша выручка составила 34,5 миллиона, то в этом — всего 10 миллионов. За апрель, май, июнь и июль мы сгенерировали убыток в 2 миллиона рублей. 
  • Это связано с тем, что люди начали бояться общаться с врачами как с потенциальными переносчиками инфекции. Второй аспект состоит в том, что порядка 60 процентов наших продаж — оказание услуг по дежурству бригад скорой помощи на массовых досуговых, спортивных, рекламных кампаниях. Теперь спортивные мероприятия, массовые скопления людей запрещены. Сама розница — пациенты, которые к нам обращались, — снизилась в 2 раза. Причина и в падении доходов: покупательская способность снизилась, заработные платы сократились, кто-то вообще остался без средств. Мы видим, что те же мамы, которые к ребенку нас вызывали 2 раза в месяц, сейчас воздерживаются, потому что просто нет денег.
  • От очень многих вызовов нам приходилось отказываться в связи с тем, что мы не были уполномочены работать с пациентами с коронавирусом. Мы получили методические указания от министерства здравоохранения: появился исчерпывающий список организаций, которые могут это делать, развернуты госпитали, определены бригады скорой помощи. Потому везде, где мы видели, что у пациента либо установленный коронавирус, либо симптомы, были вынуждены отказывать людям. В таком случае мы либо сами обращались за них к врачам, либо рекомендовали вызвать скорую помощь. Надо сказать, что «ковидных» звонков приходило очень много: на спад они пошли только три недели назад.
  • Если раньше мы в день получали порядка 30–35 звонков от людей, которые либо больны, либо подозревают у себя коронавирус, то сейчас их не более 5–6 в день.
  • Накладки, конечно, случались, особенно в первое время. Если мы приезжали и видели, что у пациента признаки коронавируса, то оказывали ту помощь, которую могли. Дальше медперсонал уходил на самоизоляцию. Слава богу, у нас не было случаев, когда наши врачи заражались на работе. Хотя те, кто совмещал деятельность и в бюджете, и у нас — порядка 12 человек — переболели. Сейчас все здоровы и трудятся. 
  • Себестоимость наших услуг постоянно растет. Тарифы мы держим прежние — где-то они даже пошли на снижение, а себестоимость растет. Мы работаем с колес, на нас отражается рост ГСМ. Многие препараты, которые мы закупаем, импортные. То же самое касается оборудования: дефибрилляторы, ЭКГ, мониторы, аппараты ИВЛ тоже в основном импортные. Практически все они меняют свою цену в сторону увеличения.
  • Доходы у нас упали, а машины мы вынуждены были обрабатывать в 4–5 раз чаще. Увеличился расход на дезинфицирующие средства и средства индивидуальной защиты. Термометры для дистанционного замера температуры, бактерицидные лампы — чего только мы ни покупали! Вплоть до того, что у нас в каждой машине есть аппарат ИВЛ. Мы их еще раз проверили и особо держали на контроле: вдруг приедем, и пациент будет очень тяжелый. Деваться некуда — придется оказывать помощь. К счастью, такого не случалось.
  • У нас в среднем 50 штатных работников и где-то порядка 45 совместителей либо работающих по договорам ГПХ. В разгар пандемии государство декларировало, что мы должны сохранить заработную плату сотрудникам. При этом практически весь медперсонал у нас не работал. Потому окладную часть мы продолжали платить, а премии, которая идет от выручки, разумеется, не было. Соответственно, зарплаты снизились процентов на 25–30. Некоторые врачи, которые работают и у нас, и в бюджете, сказали: «В бюджете сейчас платят очень большие деньги, мы пока будем трудиться там — у вас все равно работы нет». Это нам немного облегчило ситуацию: совместители от нас временно ушли.
  • В целом все осталось как было: людей мы не потеряли. Может быть, два-три человека ушли совсем. Сейчас мы говорим о том, что, если «встанем с колен», даст бог, у всех появится работа, потому что и коллектив уже сложившийся, и врачи очень хорошие. Мне как организатору жаль их терять. Тем более что и люди привыкли к медикам. Порядка 10–12 тысяч наших пациентов — это те, кто обращался к нам неоднократно, то есть постоянные клиенты.
  • Оптимизм вселяет то, что регулярное увеличение убытков мы сейчас остановили. Произошло это примерно с середины июля, буквально месяц прошел. Начали получать и первые заявки по досугово-массовым мероприятиям, но обслужить их еще не успели.
  • Кризис 2014-го я уже застал в качестве руководителя и могу сказать, что то, что мы видим сейчас, — гораздо страшнее.

Люди начали бояться общаться с врачами как с потенциальными переносчиками инфекции Люди начали бояться общаться с врачами как с потенциальными переносчиками инфекции

ЧТО ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ ДЕЛАТЬ?

  • Конечно, мы в чем-то ужались. Спасибо нашим арендодателям, к которым мы обратились: они частично снизили арендную плату, частично разрешили оплачивать ее немного позже, то есть сдвинули нам арендные платежи. Но аренду снизили на 20 процентов, а доходы упали в 2,5–3 раза. Сегодня у нас арендные платежи составляют 20–25 процентов от прибыли. Для любого бизнеса такой уровень — это смертельно. Потому мы и ведем переговоры. Арендодатели идут навстречу, но ниже определенного предела снижать цену не могут.
  • Планов на будущее всего два. Если увидим свет в конце тоннеля и у нас останется хотя бы минимальная надежда на успех, разумеется, продолжим работу. Мы долго формировали нашу команду, отрабатывали бизнес. Это как ребенок своего рода. Но если я почувствую безысходность, то как руководитель и человек, имеющий жизненный опыт, не пойду в те убытки, которые не смогу обслужить. Если пойму, что такая дыра станет меня съедать и я не смогу выполнить своих обязательств, это окажется для меня знаком, что надо все закрывать, останавливаться и заниматься чем-нибудь другим.

Наша компания работает 7 лет. За это время мы оказали медицинскую помощь порядка 90 тысячам пациентов

ПОМОГУТ ЛИ ВАМ МЕРЫ ПУТИНА И ПРАВИТЕЛЬСТВА?

  • Поддержка, которую государство оказывает на уровне России, республики и города, медицины коснулась очень выборочно. Решили, что к стоматологам никто не ходит, к косметологам и им надо помочь. Были определенные формы поддержки — в виде каких-то средств на выплату заработных плат и прочее. Помощь получили бюджетные организации, которые работали с ковидными больными: она была огромная, неоценимая, и это, наверное, правильно. Но что касается нашей компании — ни одной отсрочки по налогам мы не получили, потому что не попали в перечень организаций, которые пострадали от коронавируса.
  • Надо отдать должное министерству здравоохранения республики — нас приглашали, спрашивали: «Чем вам помочь?» Но когда мы озвучили наши сложности, стало понятно, что они лежат вне компетенций ведомства. Письма в налоговую инспекцию мы отдали. «Простить», понятно, они не могут, но любая налоговая инспекция имеет право принять самостоятельное решение о переносе уплаты налогов на определенный срок. Два-три месяца — мы не просили больше, но даже в этом получили отказ. Ничего сделать невозможно.
  • И здесь я хочу привести некоторые цифры. Наша компания работает 7 лет. За это время мы оказали медицинскую помощь порядка 90 тысячам пациентов. Каждое обращение в поликлинику, больницу, скорую помощь — если усреднить тариф — государству обходится в районе 2 тысяч рублей. Получается, около 180 миллионов только наша организация государству сэкономила на том, что ему не пришлось тратить деньги фонда обязательного медицинского страхования (ФОМС). За данный период мы заплатили порядка 25 миллионов рублей налогов. Мы помогли бюджетным медицинским организациям — генерировали для них больных, которые обращались платно, — мы перечислили им порядка 10 миллионов рублей. То есть, по самым скромным подсчетам, наша небольшая медицинская организация дала финансовый результат для бюджета в районе 215 миллионов рублей.
  • Поэтому я считаю, что система налогообложения медицинских организаций должна на законодательном уровне быть изменена. Потому что само наше существование — уже благо для государства, а налогообложение ведет к тому, что мы вынуждены стоимость налогов вкладывать в тариф. Таким образом, подобные услуги становятся для людей дороже.
  • Порядка 75–80 процентов доходов в любой медицинской организации идет в фонд с заработной платы, с которого исчисляются самые большие налоги. Поэтому первое, что могло бы нам помочь, — снижение страховых взносов.
  • Второе — наверное, все-таки включение нас в программы ФОМСа. Мы хотели бы оказывать пациентам услуги на бесплатной основе — с возмещением из фонда. Однако те жесткие позиции, которые сегодня диктует ФОМС с федерального уровня, практически не позволяют туда войти. Вопрос в этом.
  • Что еще нам очень сильно могло бы помочь? Есть огромные информационные ресурсы: республиканские, городские, федеральные. Мы просили: «Представьте нас на этих ресурсах». Но такого закона нет. Например, у нас есть очень хорошее направление «педиатрия». Когда дети болеют, идет просто вал заражаемости — через школы, детские сады. Или, например, перевозка неходячего больного после лечения из стационара или в стационар другого профиля, если это не предусмотрено госгарантиями. Наблюдение пациента в процессе выздоровления дома, где поликлиника не может обеспечить такой уровень. Обо всем подобном мы хотели бы рассказывать. Да, у нас есть свои клиенты, но очень многие о нас просто не знают и в результате обращаются к услугам неквалифицированных перевозчиков: сегодня он картошку вез, потом отряхнул сиденье и загрузил туда лежачего больного. Ни нормальной фиксации, ничего. Люди не понимают, что здоровье — это здоровье, а жизнь — это жизнь. Даже в районы таким образом возят.
  • Последнее, о чем хотелось бы сказать: у города есть огромное количество отдельно стоящих или построенных-пристроенных помещений, которые КЗИО пытается сдать в аренду, но не всегда это получается в силу их функциональности или удаленности. Мы были бы очень благодарны, если бы нам за скромную или символическую арендную плату — помню, декларировался такой момент — позволили разместиться в таких помещениях. Это дало бы нам возможность выжить, платить налоги.

Если будет вторая волна и повторение весенней ситуации, то в категорию риска попадают 50% компаний Если будет вторая волна и повторение весенней ситуации, то в категорию риска попадет 50 процентов компаний

ВАШ ПРОГНОЗ ПО СИТУАЦИИ

  • Что будет дальше, могу только догадываться. Если ситуация не будет улучшаться, могут разориться процентов 20 медицинских компаний. В группу риска я включаю и себя. Это не просто слова — нам уже поступали предложения войти инвесторами в другие компании, потому что они хотят уйти. А если придет вторая волна и повторение весенней ситуации, то в категорию риска попадет 50 процентов компаний, потому что те медицинские организации, которые являются собственниками своих помещений, в анабиоз могут уйти чуть попозже. На год, на два закроются, вывеску не снимут — будут просто ждать.

ВАШ СОВЕТ ДРУГИМ БИЗНЕСМЕНАМ, ОКАЗАВШИМСЯ В ТРУДНОЙ СИТУАЦИИ

  • Совет только один — не надо до невозможности пытаться удерживать ситуацию. Надо реально оценить свои силы. Есть такое понимание — «фиксировать убытки». Свой я вам назвал — 2 миллиона. Допустим, мой запас прочности позволяет его увеличить еще в 1,5 раза. Дальше я не пойду.
  • Если видите, что дальше никуда и запаса прочности нет, надо, наверное, рассматривать вопрос о закрытии либо поиске инвесторов, которые придут с новыми силами, деньгами и этот бизнес вытащат, поддержат. Если же есть хоть малейшая надежда на успех, тогда стоит все свои «хотелки» свести к минимуму и пытаться выкарабкаться. Наверное, так.