С Рамзией Гиниятовной Мухамедовой мы познакомились лет 10 назад, когда на Фаизхановских чтениях в Москве мне впервые довелось рассказать о ней. И это огромная радость, что такой великий человек был в моей жизни С Рамзией Гиниятовной Мухамедовой мы познакомились лет 10 назад, когда на Фаизхановских чтениях в Москве мне впервые довелось рассказать о ней. И это огромная радость, что такой великий человек был в моей жизни

МОНОГРАФИЯ РАМЗИИ ГИНИЯТОВНЫ ВООДУШЕВИЛА МУСТАФУ НУГМАНИ НА СОЗДАНИЕ ПОЭМЫ О ТАТАРСКОЙ СВАДЬБЕ

С Рамзией Гиниятовной Мухамедовой мы познакомились лет 10 назад, когда на Фаизхановских чтениях в Москве мне впервые довелось рассказать о ней. И это огромная радость, что такой великий человек был в моей жизни. Она большой патриот татарского народа, культуры и этнографии.

Рамзия Гиниятовна была одним из крупнейших татарских этнографов современности. Несмотря на то что ее публикации вышли в свет еще в 1970-е, они не потеряли своей актуальности и сегодня, постоянно цитируются и стали капитальными. Например, ее монография «Татары-мишари. Историко-этнографическое исследование» вышла в 1972 году!

По большому счету именно ее изучение татар-мишарей стало поворотным моментом в осмыслении этой части нашей нации. Очень давно, еще в конце 1940-х, Рамзия Гиниятовна начала ездить с этнографическими экспедициями в мишарские села. Первой и главной была экспедиция в татарские села Мордовии. Это стало темой ее кандидатской диссертации, которую она защитила в 1966 году — «Татары Мордовской АССР: историко-этнографическое исследование».

Защищала она диссертацию в Москве, в Институте этнографии. Услышав о ее теме, московские татары, большинство из которых — сергачские мишари, изъявили желание прийти на защиту диссертации. И действительно, татары пришли на защиту, среди них был и известный генерал Махмут Гареев.

После, в 1972 году, Рамзия Гиниятовна издала свою диссертацию в виде монографии, которая также вышла в Москве. В монографию вошли уже все группы мишарей, включая и живущих на правобережье Волги. По рассказам Рамзии Гиниятовны, книгу тогда тоже хорошо приняли, причем не только историки и этнографы. В Казани в то время жил поэт Мустафа Нугман — описание темниковской свадьбы в монографии воодушевило его на создание поэмы о татарской свадьбе.

Очень давно, еще в конце 1940-х, Рамзия Гиниятовна (в центре) начала ездить с этнографическими экспедициями в мишарские села. Первой и главной была экспедиция в татарские села Мордовии Очень давно, еще в конце 1940-х, Рамзия Гиниятовна (в центре) начала ездить с этнографическими экспедициями в мишарские села. Первой и главной была экспедиция в татарские села Мордовии

«ПОСКОЛЬКУ У ТЕБЯ ЕСТЬ МИШАРСКИЕ КОРНИ, ТЫ, РАМЗИЯ, ДОЛЖНА НАЧАТЬ ИЗУЧЕНИЕ ЭТОЙ ТЕМЫ»

Рамзия Гиниятовна рассказывала мне, что в 1946 году ее учитель — очень известный казанский этнограф Николай Иосифович Воробьев — сказал молодому ученому, что историю казанских татар и их этнографию есть кому изучать, это такая тема, которая скоро будет очень детально изучена, а мишарями никто не занимается. И он ей сказал: «Поскольку у тебя есть мишарские корни, ты, Рамзия, должна начать изучение данной темы. Это твоя тема».

После чего Рамзия Гиниятовна поступила в аспирантуру Казанского института истории, языка и литературы АН СССР. Что интересно, она окончила географический факультет Казанского университета, по специальности была географом, но под влиянием своего учителя Воробьева занялась этнографией. И так всю свою жизнь посвятила теме татар-мишарей. Хотя впоследствии начала изучать и другие темы, связанные с татарской этнографией, — костюм, кухню, духовную культуру и вообще стала крупнейшим этнографом.

Она рассказывала, что в 1940-е годы в Казани фактически не имелось профессиональных этнографов, кроме ее учителя Воробьева. Однако он не знал татарского языка, ему было трудно работать в экспедициях в татарских деревнях. Рамзия Гиниятовна всегда говорила, что без знания языка того народа, который ученый изучает, он не может являться этнографом. Если ты не знаешь татарского языка, культуры, ты не сможешь приехать в деревню или маленький город и о чем-то рассуждать. Она отмечала: для того чтобы изучать этнографию, мало стать ученым, нужно быть если не родом из деревни, то хотя бы пожить там некоторое время, чтобы знать, чем живут деревенские, потому что наскоками изучить их жизнь и быт нельзя.

По большому счету именно ее изучение татар-мишарей стало поворотным моментом в осмыслении этой части нашей нации По большому счету именно ее изучение татар-мишарей стало поворотным моментом в осмыслении этой части нашей нации

Именно по инициативе Рамзии Гиниятовны в Москве был издан татарский этнографический атлас. Она рассказывала, что в конце 1960-х годов в СССР не создавались национальные атласы, а выпускались лишь региональные. Они же в 1967-м смогли издать в Москве известную книгу «Татары Среднего Поволжья и Приуралья». Тогда она взяла на себя смелость обратиться в Институт этнографии АН СССР с идеей подготовки первого в стране атласа, посвященного различным аспектам истории и культуры отдельного этноса, а не республики или области. Тогда ее отговаривали от этого: «Не дадут, не разрешат…» Но она все-таки набралась смелости и отправилась с такой идеей к заместителю директора Института этнографии Терентьевой. Та в свою очередь дала добро и включила этот атлас в академический план. Так в 1971 году началась работа над ним.

Рамзия Гиниятовна родилась в деревне на территории современной Ульяновской области, но так сложилось, что они были вынуждены бежать оттуда. Ее отец был муллой, сначала он окончил медресе в Симбирске, потом в Средней Азии, где служил у хивинского хана Асфандияра. Вернувшись в Ульяновскую область, он стал муллой в деревне. Его уважали крестьяне, и, когда началось раскулачивание, семью заранее предупредили. Чтобы не отправиться в ссылку, их семья бежала из деревни в сторону Казани и осела в Зеленодольске.

Она мне рассказывала, что маленькой девочкой в Зеленодольске ходила с родителями на базар. Там торговали чувашки и марийки, они ходили тогда в домотканых красных платьях. Чуваши продавали яйца, марийцы — ягоды и овощи. Это было еще задолго до войны — в 1930-е годы. И она была такая любознательная, что начала учить слова — названия продуктов на чувашском и марийском языках. И говорила: «Шытырдам сөйли идем ул телләрдә» (примерный перевод — «отскакивал от зубов»). И эти люди отвечали ей, мол, ты скрываешь, наверное, не татарская девочка, а чувашка или марийка, ты так знаешь наши языки. И Рамзия Гиниятовна говорила, что именно с этого момента ее заинтересовала культура народов Поволжья. Она очень хорошо знала мордовскую культуру, потому что постоянно сталкивалась с мордвой во время экспедиций.

Школу окончила в 1941-м в Зеленодольске, в годы войны работала на заводе, а в 1944-м поступила на географический факультет Казанского государственного университета.

Рамзия Гиниятовна родилась в деревне на территории современной Ульяновской области, но так сложилось, что они были вынуждены бежать оттуда Рамзия Гиниятовна родилась в деревне на территории современной Ульяновской области, но так сложилось, что они были вынуждены бежать оттуда

ВСЕ СОВРЕМЕННЫЕ ТАТАРСКИЕ ЭТНОГРАФЫ — ЛИБО ЕЕ УЧЕНИКИ, ЛИБО СОТРУДНИКИ

Хочу рассказать несколько эпизодов, которые характеризуют ее как ученого и человека.

Когда Мухамедова ездила в татарскую деревню с молодыми аспирантками, они часто снимали комнату в избе, и деревенские парни вечером стучали в окно — звали девчат погулять. Рамзия Гиниятовна как мать говорила, что нет, они еще маленькие, идите, ребята, идите. Т. е. относилась к своим ученикам по-матерински. Или, скажем, она поехала в кряшенское село Ташкирмень Лаишевского района, и там была одна знахарка. Рамзия Гиниятовна сказала ей: «Авдотья-әби, передай, пожалуйста, мне свои секреты?» На что знахарка сказала, что нет, не передаст. Только когда эта бабка узнала, что Рамзия Гиниятовна —  серьезный, солидный ученый, что ей не нужны эти знания для того, чтобы пользоваться и создать знахарке конкуренцию, то передала. Но с тем условием, что Рамзия Гиниятовна бросит Казань, переедет в деревню и станет знахаркой — преемницей Авдотьи-әби. Когда Рамзия Гиниятовна возразила ей и сказала, что состоит в КПСС, Авдотья-әби, наоборот, обрадовалась, сказав, что, если она коммунистка, значит, не мусульманка. Вот такие были комичные сюжеты.

Или, например, в Мордовии она могла услышать, что в деревне Атенино есть человек, который может ей что-то рассказать. Мухамедова на телеге ехала много километров от райцентра только ради того, чтобы от одного человека записать небольшой материал. Вот таким она была человеком — всю жизнь и до конца она жила в науке!

Надо отметить, что Рамзия Гиниятовна долгие годы (почти 15 лет) возглавляла отдел этнографии ИЯЛИ им. Ибрагимова и все современные татарские этнографы — либо ее ученики, либо сотрудники, включая Дамира Исхакова. Он не являлся ее учеником, учился в Москве, но тем не менее работал под ее началом. Рауфа Уразманова, Фарида Шарифуллина, Розалинда Мусина, Светлана Суслова, Фирсина Сафина — весь цвет татарской этнографии — это люди, которые с ней связаны, которым она дала путевку в жизнь. Помимо того что была ученым, Рамзия Гиниятовна также являлась замечательным, опытнейшим организатором науки — она добивалась защиты диссертаций, помогала людям.

Человек при этом очень сильный и жесткий: говорила на черное — черное, на белое — белое. У нее не существовало полутонов, она не была дипломатом, а человеком железной воли, если говорить о ее характере. В то же время она создала замечательную семью. Так она умела все сочетать.

В последний раз мы с ней виделись в прошлом году, летом. Она долго, почти два часа, рассказывала об этногенезе татар. Это была последняя тема, которой Рамзия Гиниятовна занималась. Она уже плохо видела, но тем не менее была в полном сознании. Это наш великий ученый. Я уверен, что ее работы, которые сопровождали ученых почти век, еще очень долго будут с нами и переживут нас. Она очень большой патриот Казани, казанской университетской науки и Казанского университета.

Марат Сафаров