Умение влюблять в себя, соблазнять своими идеями и декларируемым образом жизни — это классическое проявление мягкой силы Умение влюблять в себя, соблазнять своими идеями и декларируемым образом жизни — это классическое проявление мягкой силы Фото: © Jeremias Gonzalez/Keystone Press Agency/globallookpress.com

УМЕНИЕ ВЛЮБЛЯТЬ

В своей недавно вышедшей книге «Земля обетованная» бывший президент США Барак Обама, чья старая гвардия сегодня собирается под флаги администрации Байдена-Харрис, вновь повторил свои прежние обвинения в адрес Москвы и старые аргументы в пользу того, что Россия не является великой державой. Мол, и базами военными по всему миру она не располагает, и продает на экспорт только нефть, газ и оружие, да и разветвлённой сети союзников у неё нет.

В 2020 году это прозвучало не очень убедительно. Базы в разных частях света у России появились. Бессмысленно отрицать и то, что хозяйственный механизм России стал структурно богаче и устойчивее. С союзниками и правда беда. Правда, не новая и не только наша. Государства не могут любить друг друга долго и искренне. Чего не скажешь о поразительном явлении влюблённости некоторых людей в не свою страну. В страну иной раз официально враждебную и объективно чуждую. И ведь это массовое явление! Обама об этом не пишет, но факт остаётся фактом — глобальный Запад умеет его порождать, а Россия так и не научилась.

Умение влюблять в себя, соблазнять своими идеями и декларируемым образом жизни — это классическое проявление мягкой силы. В противовес силе грубой, проецируемой через военную агрессию, санкционное давление, технологическую или торговую блокаду — словом, через принуждение.

Отсутствие у России действенной мягкой силы, проецируемой не то что на наших геополитических противников или страны Третьего Мира, но даже на постсоветское пространство, всегда было незаживающей раной отечественной политической науки. И вдруг эта тема оказалась неактуальной, причём стараниями наших заклятых западных партнёров. По сути дела, они сами отказались от своей привлекательности ради нейтрализации угрозы, возникшей перед ними в XXI веке, — западного национал-популизма.

Политика и власть — это сфера относительного влияния

Фарид Закария

КОНЕЦ КЛАССИЧЕСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ

Когда-то американские и вообще западные СМИ служили примером для всех, кто имел отношение ко «второй древнейшей профессии», к политике и политическому писательству. Газета New York Times могла печатать неприятные нам вещи, делать претенциозную аналитику и публиковать возмутительные мнения. Но качество материала и почти стопроцентная выверенность сообщаемой информации делали авторитет издания непререкаемым. Замалчивание информации или сообщение непроверенных сведений — не говоря уже о fake news! — в угоду политической целесообразности было делом невозможным.

Тем, кому не нравилась «Таймс», читали New York Post. Демократы предпочитали Politico, республиканцы — National Review, либералы — The Atlantic, консерваторы — The American Spectator и т. д., но, чтобы узнать главные новости, можно было заглянуть в любое издание. Более того, в той или иной степени все СМИ поддерживали то, что называлось «открытой дискуссией»: время от времени слово предоставлялось идеологическим противникам, что считалось правилом хорошего тона и даже редакционным шиком.

Примерно то же самое происходило с телевидением. Долгое время Fox News идеологически противостоял MSNBC и CBS, CNN «окучивал» глобальную аудиторию, в то время как ABC News претендовал на независимую и непредвзятую аналитику. При этом все участники медиарынка исправно транслировали новости, выпуски которых разнились от канала к каналу лишь тогда, когда кто-то из конкурентов успевал раньше других узнать о чём-то важном. Информационно-аналитические программы (по сути — ТВ-аналоги газетных колонок, мнений) становились всё более жёсткими и политически ангажированными, но и они не строились вокруг неполной или недостоверной информации.

Важное место в структуре американских СМИ занимали информационные агентства, такие как Reuters и Associated Press. Их характерным почерком было сухое изложение фактов и их контекста. Иногда пересказывались различные мнения о событиях. Причём, если приводилась либеральная точка зрения, то для баланса обязательно цитировался и кто-то из консерваторов. Никаких оценочных суждений в текстах новостных заметках не допускалось. Так что если кому-то хотелось узнать мировые новости без идеологической обработки и какой-либо предвзятости, он просто читал сайт одного из основных новостных агентств.

Информационная картина страны и мира в изложении американских СМИ была объёмной и чёткой. Но в 2016 году эта картинка «потекла». А в 2020-м смазалась окончательно. Профессиональные принципы работы прессы стали мешать глобальному начальству. Медиа были мобилизованы на борьбу с Трампом и европейским популизмом. И — к удивлению большинства наблюдателей — средства массовой информации подчинились. Ну или давно ждали повода избавиться от «ярма» объективности. Вслед за мейнстримными изданиями и телеканалами последовали и информагентства. Теперь даже заголовки их новостных заметок содержат оценочные суждения. Так, в статьях, посвящённых послевыборным баталиям, утверждения Трампа о фальсификации на выборах непременно называются «ничем не подтверждёнными», а победа Байдена — «чистой» и «безоговорочной».

Не столь многочисленные правоконсервативные медиа, сопротивляясь либеральному накату, тоже отбросили остатки непредвзятости. Теперь в США параллельно существуют две медийные вселенные, которые практически не пересекаются. В них уже почти бессмысленно искать зерна достоверной информации. Не потому, что этих зёрен нет, а потому, что правдивая информация стала неотличима от фейковой.

СМИ перестали быть четвёртой властью. Они, с одной стороны, обслуживают партийные интересны, а с другой — полностью зависимы от целевой аудитории. Ведь никто более не требует от прессы ответственного информирования. Необходимо лишь день за днём подпитывать те идеологические настроения, которые царят в том или ином сегменте общества. Этих сегментов отнюдь не два. Общество всё более фрагментируется, и каждый фрагмент требует своего специфического медийного обслуживания. Если наметившаяся тенденция сохранится, в скором времени само понятие общенациональных общественно-политических изданий и каналов уйдёт в прошлое. И тогда СМИ станут легкой добычей корпораций. Сооснователь Amazon Джефф Безос уже купил The Washington Post в 2013 году. Скоро «фирмачи» постараются скупить всё остальное медиапространство.

Когда вы можете заставить других восхищаться вашими идеалами и хотеть того, чего хотите вы, вам не нужно более тратиться на палки и пряники, чтобы двигать их в нужном вам направлении.

Джозеф Най — младший, автор современной концепции «мягкой силы»

Это в будущем. Но уже сейчас некогда «непогрешимые» западные СМИ не пользуются доверием большинства потребителей информации за пределами Запада, а внутри него попросту ненавидимы как минимум половиной аудитории. Западный мир без его «свободной и независимой прессы» уже не так привлекателен и прекрасен, каким он казался еще 7-10 лет назад. Не то чтобы «свобода прессы» вовсе перестала быть идеалом, но она более не является активом Европы и США. И об этом рассказали сами средства массовой информации «золотого миллиарда», ежедневно обвиняя друг друга в распространении fake news и партийной ангажированности.

В России, Китае, Индии, странах Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии люди вряд ли полностью довольны своими СМИ. Но теперь у них нет перед глазами положительного примера для сравнения. То, что сделалось с медиа на Западе, невозможно любить, этим нельзя восхищаться. В любой стране лишь крошечное меньшинство, состоящее из корпоративных выскочек с промытыми мозгами и ангажированных до состояния полной преданности либеральному интернационалу интеллигентов, может восхищаться той частью западных СМИ, которые способствовали свержению Дональда Трампа и европейских популистов. Я думаю, это меньшинство даже испытывает особую радость и благодарность западным камрадам за то, что они сделали всё, чтобы устранить альтернативу на тамошнем политическом поле. Вот только возможности ссылаться на СМИ Европы и США у «западников» больше нет.

Казалось бы, в запасе у них оставался интернет. Но не тут-то было! Глобальному начальству пришлось играть грязно и в Сети.

Либералы не всегда либеральничают с людьми, которые не разделяют их точку зрения

Клинт Иствуд

СЕТЕВАЯ ЦЕНЗУРА НАСТУПАЕТ

Интернет и, в первую очередь, социальные сети долгое время были безотказными инструментами мягкой силы в руках Запада. Уже само наличие технологий свободного распространения информации в обход традиционных каналов вещания было большим плюсом для США и их союзников, поскольку именно западный мир их породил. Более того, он обладал и продолжает обладать такими вычислительными мощностями, что вся всемирная паутина буквально принадлежит ему — никто, даже Китай, пока не в состоянии догнать его.

Товарищи из Поднебесной, конечно, сделали многое на этом направлении. Они создали собственные соцсети (Tik-Tok, WeChat), которые получили распространение на западном рынке, и буквально заполонили всю Европу своим сетевым оборудованием (Huawei, ZTE). Но, во-первых, китайская интернет-экспансия встретила жёсткий отпор со стороны Вашингтона. Даже нынешняя смена власти в Белом Доме вряд ли изменит политику США в части кибербезопасности. А во-вторых, Пекин всегда работал с телекоммуникациями слишком прямолинейно и механистически. Запретив на своей территории Facebook и Twitter и выстроив знаменитую «цифровую китайскую стену», он сам принципиально сузил возможности своей мягкой силы.

Huawei ждут очень непростые времена в США и во многих странах Европы. Видимо, так же дело будет обстоять и с китайскими соцсетями — их со временем сильно ограничат или вовсе заблокируют. Впрочем, и этого может не понадобиться, если новая американская администрация не снимет с них трамповский ярлык принадлежности к китайской компартии. К тому, чтобы сохранить этот ярлык, Белый Дом будут подталкивать и Twitter c Facebook’ом, которым лишние конкуренты ни к чему. Китайский задел в создании суверенного информационно-цифрового пространства впечатляет своей эффективностью и размахом, но своё влияние через интернет Пекин распространять так же легко, как 5-7 лет назад, уже не сможет. Свободной конкуренции американской и китайской картин мира в Сети не получилось. И это уже само по себе делает мягкую силу не вполне релевантной современному миру.

Но у формально американских (а на деле — глобальных, транснациональных) IT-гигантов возникла и другая сложность с собственной привлекательностью. Сложность, которую они создали сами, борясь с ненавистным им Трампом, а также всеми неугодными голосами в Америке, Европе, России и других частях света. На 2020 год пришёлся пик активности цифровых корпораций в области модерирования контента и регулирования распространения информации. Иными словами, в интернете началась цензура, причём наиболее заметной она стала в социальных сетях, на видеохостингах и в работе поисковиков.

И вот тогда всемирная паутина перестала быть тем, чем была в своё время объявлена — пространством свободного распространения информации. Можно сколько угодно спорить о том, допустимо ли вообще регулирование в Сети, кто должен отвечать за незаконный цифровой контент и насколько строгой может быть ответственность за деятельность в информационной среде. Но к действиям IT-корпораций в последнее время эти вопросы не имеют никакого отношения. Вопросы свободы слова и недопустимости тех или иных высказываний — это сфера национального законодательства. А операторы социальных сетей, исходя из своих внутренних правил, начали осуществлять цензуру в информационном пространстве государств без их согласия. И это только юридический аспект вопроса. Куда серьёзнее аспект, связанный с привлекательностью соцсетей и прочих коммуникационных площадок, с доверием к ним.

Google, Apple, Amazon, Twitter, Facebook и т. д. сделали очень многое для того, чтобы Трамп не смог выиграть в 2020 году и чтобы популисты всего мира не могли более пользоваться равным доступам к тем преимуществам, которые дают социальные сети и интернет. Сетевая олигополия также была мобилизована на борьбу с «призраком популизма». И она добилась ощутимых успехов. Но переформатирование цифрового пространства вызвало восторг лишь у меньшинства — у тех, кто ангажирован либерал-корпоративизмом и считает, что для победы над популизмом все средства хороши. Остальные восприняли происходящее как конец эпохи свободного интернета.

Из инструмента освобождения от ограничений (в основном, государственных) сети превратились в воплощение ограничений, в инструменты искажения информации и травли неугодных. И теперь за пределами Запада большинство пользователей будет требовать от своих государств регулировать деятельность Big Tech и создавать суверенные цифровые площадки, а вовсе не снижать госконтроль за сетевой деятельностью, как это было в 2010-х, золотую эпоху социальных сетей. Для интернет-корпораций, для коллективного Запада, их породившего, и для тех сил, которые одержали победу над популизмом, это меняет очень многое.

За победу над популизмом мировая элита заплатила высокую цену. Она уже не способна на обольщение и может полагаться только на грубое принуждение.

Несомненно, транснациональные IT-воротилы продолжат практику цензуры. Более того, они наверняка утроят усилия по выявлению и подавлению неугодного контента. У них есть для этого необходимые силы и средства. Тем более, есть мотивация. Но это будет принуждением, а не соблазнением и убеждением. Иными словами, это будет чем угодно, но только не мягкой силой.

Независимая пресса, свободный и безопасный интернет — это прекрасные и крайне привлекательные идеи. Возможно, они осуществимы. Но, как выяснилось в 2020-м, дело не в этом. Во-первых, очень сложно будет заставить по меньшей мере полмира снова поверить в то, что это действительно хорошие идеи, а не обманки. Во-вторых, современный Запад потерял возможность, и, судя по всему, желание сохранить как независимость прессы, так и свободу интернета. Эти компоненты мягкой силы не то что бы полностью ликвидированы. Говоря техническим языком, они обесточены.

Впрочем, не лучше дела обстоят с демократическими институтами, западной моделью госуправления, концепцией прав человека и со многим другим, что делало Запад столь привлекательным. Но об этом — в следующей части.

Дмитрий Дробницкий

Fitzroy, 07.12.2020