Полина Аскери: «Меня можно удивить только крутым произведением искусства»

Полина Аскери: «Я не просто беру и продаю искусство. Мне это неинтересно. Askeri Gallery работает как продюсерский центр, который занимается развитием художника и его карьерного пути. Потому мне так важен фидбэк от зрителей и коллекционеров» Фото: Алексей Белкин

«Концептуальное искусство толкает тебя в бездну»

— Полина, уже месяц в Казани проходит выставка «Игра миров». И она бьет рекорды посещаемости в галерее современного искусства «БИЗОN». Как вы думаете, в чем секрет ее популярности?

— Это очень приятная новость! Мне кажется, когда работы молодых художников выставляются в галерее, это всегда риск. А привозишь мировую звезду, как Кван Йонг Чан, — это гарантия посещаемости. Молодые и талантливые авторы, еще не обладающие подобной известностью, такой вероятности не дают. Придут ли люди? Захотят ли смотреть и открывать свое сердце искусству? Потому я безумно рада такому отклику. И Глеб Скубачевский, и Паша Полянский сейчас одни из самых популярных российских художников. Однако регионы не всегда знакомы с теми, кто популярен сегодня в Москве или Питере. Но я получаю большое количество комментариев в «Инстаграме» от посетителей галереи «БИЗОN». Люди пишут, что видели работы Глеба на Cosmoscow и хотели посмотреть на них еще раз в своем городе. Благодарят, что привезли. Это очень здорово. Понимаешь, что не зря делаешь такие проекты.

Я не просто беру и продаю искусство. Мне это неинтересно. Askeri Gallery работает как продюсерский центр, который занимается развитием художника и его карьерного пути. Потому мне так важен фидбэк от зрителей и коллекционеров.

— Как вам кажется, за последние годы изменилось отношение людей к современному искусству? Тянутся или отдаляются?

— Тянутся. Совершенно точно. Я помню, как с сестрой попала в Третьяковскую галерею на выставку Валентина Серова. Меня поразила очередь. Она оказалась жутко длинной! И когда мы проходили мимо нее, я поняла, насколько сильно молодежь тянется к искусству. Такого никогда не было в России. Конечно, Серов — это совсем не современное искусство. Но именно та очередь натолкнула меня на мысль, что началась оттепель в человеческих сердцах. Люди готовы к прекрасному. Ни для кого не секрет, что именно искусство толкает человека в глубины сознания. Оно развивает, дает пищу для ума.

— Вы, получается, такой популяризатор искусства.

— Можно и так сказать. Я сама влюбилась в него. И поэтому в Askeri Gallery появляются работы тех художников, которые нравятся лично мне, и они есть у меня в коллекции. Может, это своего рода уловка. Потому что когда я хочу приобрести какую-то работу в свою личную коллекцию, то думаю о том, что она может понравиться и моим коллекционерам и людям, которые идут за мной в «Инстаграме» и в жизни.

— Откуда такая тяга к искусству? Вы же не всю жизнь этим занимаетесь. Был и моделинг, кинобизнес, журналистика…

— Любую историю надо искать в детстве. Мне безумно повезло с семьей. У моей мамы три высших образования. Она психолог-психотерапевт. Очень красивая, глубокая и мудрая женщина, которая понимала, что у нее есть трое детей, а значит, и обстоятельства вырастить из них особенных людей, которые будут полезны обществу. Так и получилось. Мы все работаем в творческих областях, которые приносят людям практическую пользу.

Моя сестра, Ангелина Аскери, очень талантливый дизайнер интерьеров. Она невероятно преображает пространство. Вы даже представить себе не можете, что было в галерее, когда 10 лет назад мы только купили это помещение.

— Голые стены?

— Если бы. Тут не было этих высоченных потолков. Хотя изначально при постройке здания 100 лет назад архитекторы действительно предполагали какое-то галерейное пространство. Но в Советском Союзе все быстро поменяли, построили какие-то стены, сократили пространство. Ангелина фантастически поработала с этим местом. Теперь даже те, кто заходит в галерею на пять минут, не хотят уходить отсюда несколько часов.

Но, я уверена, нашими нынешними успехами мы обязаны культурным вложениям мамы. Она с детства водила нас в Большой театр, Пушкинский музей и в Третьяковку. Я была там, сколько себя помню. И в 5–6 лет отлично ориентировалась. Ложа первого яруса мне нравилась больше, чем партер. А в антракте я обожала бегать на последний этаж, чтобы смотреть на люстру и лепнину. Это было потрясающее состояние процесса. Но когда ты маленькая, то не очень все понимаешь. Ну привезли тебя в Пушкинский музей, там висят какие-то портреты взрослых дядек с перьями непонятными. Ты думаешь: «И в чем тут красота?»

Но именно там меня вдохновила первая картина. Это была работа Матисса. Мне безумно понравились цвета, которые он использовал. Я встала перед ней и подумала: «Это гениально». Хотя ничего тогда не понимала. Я не помню какой-то один день, когда осознала, что хочу жить в искусстве на 100 процентов. Оно всегда было рядом. Дома на стенах висели картины, стояли скульптуры. Меня с детства окружали красивые, стильные и интересные предметы искусства…

«Нашими нынешними успехами мы обязаны культурным вложениям мамы. Она с детства водила нас в Большой театр, Пушкинский музей и в Третьяковку. Я была там, сколько себя помню. И в 5–6 лет отлично ориентировалась» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Родители тоже увлекались коллекционированием?

— Мама — коллекционер. Но она любит классическое искусство, керамику. У нее невероятная коллекция фарфоровых чашечек из тончайшего костяного фарфора. Причем некоторые принадлежали царям и королям. И они не стоят в шкафу под стеклом. Мама с удовольствием пьет из них чай.

— Помните свой первый предмет в коллекции?

— Очень хорошо помню. Практически выцарапала его у мужа своей сестры. Я тогда жила в Париже, работала моделью. И Ангелина, будучи замужем за бельгийцем, меня опекала. В какой-то момент мы пошли на Marches aux puces. Это такая барахолка, куда профессиональные галеристы и обычные люди приносят свои вещи на продажу. Там мы нашли классного бронзового слона. Причем одновременно с мужем сестры. Но мои руки были шустрее. Слон оказался XVIII века. Теперь он стоит дома как настоящая гордость моей коллекции. Кроме того, уже несколько раз мне за него предлагали в 10 и в 20 раз больше денег, но я его ни при каких раскладах не готова продавать. Это начало моей коллекции. Пусть и не современного искусства. Хотя мне нравится миксовать современное с антикварными вещами.

— Почему собирать искусство — это круто?

— Потому что оно наполняет. Если ты идешь в магазин и покупаешь сумку, через год-два она выходит из моды, да и тебе не приносит необходимого внутреннего наполнения. А коллекционирование — да. Человек проходит определенный путь в своей жизни. И на каждом отрезке он меняется, получая те или иные уроки. Это легко заметить по одежде или предметам искусства, которые стоят у него дома. Мне сначала нравились одни картины, теперь — другие. Сейчас могу точно сказать, что за 15 лет осознанного коллекционирования я очень быстро менялась. Но все это мне нравится.

В пандемию, кстати, был один существенный плюс — мы стали чаще находиться дома с родными и близкими. Если раньше все жили в постоянной беготне, в желании больше заработать, состояться как личности, то в пандемию люди чуть-чуть заземлились. Да, невольно, да, у многих случились тяжелые разводы и разборки. Но они получили возможность посмотреть, что происходит с их жизнью. Кто-то захотел украсить дом, повесить на стены рисунки своих детей. Самое важное — чтобы это вызывало эмоции. Позитивные или негативные — уже другой вопрос. Но искусство должно толкать на какую-то реакцию. И пандемия оголила эти чувства. Многие поняли, что хотят вешать не какие-то принты на стены, а работы молодых современных художников.

Меня многие ругают за нелюбовь к концептуальному искусству. Я понимаю, что оно очень важно. Но лично у меня дома нет ни одной такой работы. Концептуальное искусство толкает тебя в бездну. Мне кажется, дома должен быть только позитив. И так, выходя на улицу, мы получаем большое количество проблем. Поэтому я приверженец яркого и позитивного искусства.

«Помните картину Паши «Война миров»? Она разделена на две части: серую в технике гризайль, где ребенок едет на заднем сидении машины и проваливается в сонную дрему, и цветной воображаемый мир. Дети часто видят красочные сны. А там — восстание машин, борьба миров. Художник показывает, как близки эти миры» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Если работы будут нести в себе разрушение, я их не выставлю»

— Я хочу поговорить о Глебе Скубачевском, Павле Полянском и Михаиле Блинове, чьи работы сейчас в Казани. Как вы их заметили? Почему решили сотрудничать?

— Так получилось, что, будучи человеком увлекающимся, я посещала все крупные выставки мира. А когда вернулась в Москву, то познакомилась с Айдан Салаховой. Тогда я работала в издательском доме директором по спецпроектам. Мы помогали молодым талантливым и еще неизвестным фотографам укрепиться в мире глянца, для которого обычно снимают одни и те же люди. И для одного из таких проектов я пригласила участвовать Айдан. Пока мы его снимали, я ходила по ее галерее на винзаводе, где оказалось много работ интересных художников. И именно там мне безумно понравились работы Паши Полянского. Он был одним из ее художников. Айдан часто устраивала благотворительные аукционы. На одном я купила работу Паши, на другом — Глеба Скубачевского.

И если Паша был выпускником Суриковского института и просто продавался у Айдан, то Глеб оказался еще и ее учеником. Более того, именно ей он обязан тем, что нашел свой уникальный визуальный язык. Айдан — абсолютный бунтарь. Ее жажда свободы и стремление к красоте настолько самобытно, что это состояние чувствуют и ее ученики. Она выводит их из шаблонов, которые, к сожалению, ребята впитывают за годы обучения в классической школе. Там дают знания, как делать так, как делал уже кто-то. Но не дают знаний, как делать так, как не делал еще никто. На самом деле мы работаем с очень многими ее учениками. С Глебом, например, в Askeri Gallery, а со многими другими — на портале ArtOnline24.com.

— А с Михаилом Блиновым?

— Блинова я, кстати, не знала до того, как открыла галерею. Я просто где-то увидела его работы. Даже не помню. Возможно, он просто прислал нам заявку в первый год. Я посмотрела его картины. И они мне очень понравились. Так мы сделали первую выставку, потом вторую. Затем он немного ушел в депрессивное искусство, которое мне не совсем близко. У него появилось много черно-белых тяжелых работ. Мои кураторы не одобрили этих изменений в его творчестве. Мне важно, чтобы картины приносили людям счастье и радость, а не навевали депрессию и грусть. На какое-то время Миша ушел в личные переживания, но сейчас мы начали плотнее сотрудничать. И я очень рада, что удалось привезти часть его старых работ в Казань. Вообще произведения всех трех художников очень здорово сочетаются. Мне кажется. мы очень грамотно проработали концепцию.

«Блинова я, кстати, не знала до того, как открыла галерею. Я просто где-то увидела его работы. Даже не помню. Возможно, он просто прислал нам заявку в первый год. Я посмотрела его картины. И они мне очень понравились» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Лично вы участвовали в формировании структуры выставки?

— Наверное, прозвучит ужасно, но без меня вряд ли это вообще случилось бы. Когда «БИЗОN» впервые с нами связался — это было еще полтора-два года назад, — я попросила своих знакомых проверить, что это за галерея, какие у нее планы, виды, цели. Мне неинтересно просто сотрудничать с людьми. Всегда хочется искать близких по духу. И галерея «БИЗОN» очень откликнулась мне своим видением и существованием в рамках арт-мира.

Изначально хотели сделать персональную выставку Глеба. Я очень люблю его работы. Они уникальные, классные и абсолютно ни на что не похожие. Но мне показалось, что было бы здорово дать возможность зрителям Казани увидеть эту тему чуть шире. Чтобы работ было немного, но разных художников и непохожие друг на друга.

— Вы не раз говорили, что любите цветные, позитивные работы. Но в картинах Полянского много жизненной сатиры, и она отнюдь не радужная. В темах чувствуется восстание машин. Позитивно ли это?

— Да, очень. Помните картину Паши «Война миров»? Она разделена на две части: серую в технике гризайль, где ребенок едет на заднем сидении машины и проваливается в сонную дрему, и цветной воображаемый мир. Дети часто видят красочные сны. А там — восстание машин, борьба миров. Художник показывает, как близки эти миры. Ведь не бывает ребенка без фантазии. Да и фантазия не может существовать без человека, который ее создает. Это два неотделимых мира. Но как закончится их война, никто не знает. Художник говорит о том, что у нас всегда есть выбор. И в этих фантазиях и мечтах человек способен развиваться. Если поговорить с очень успешными людьми, то вы заметите закономерность  — у каждого была детская мечта, к которой он всю жизнь стремился. Практически это и была война миров.

— Художники часто реагируют на происходящие вокруг события, будь то разговоры о новой этике или политические течения. Как вы отнесетесь, если художники Askeri Gallery станут писать картины в политическом ключе?

— Прямо сейчас в галерее «БИЗОN» висят работы Михаила Блинова в виде портрета Путина, окруженного разными зверями. Я считаю ее достаточно политической. Так художник выразил свои чувства. Люди действительно часто отождествляют себя с животными. Честно говоря, включение такой работы было для меня большим шагом. Потому что наша галерея говорит о смыслах, которые наполняют. Если работы начнут нести в себе разрушение, я их не выставлю. В Askeri Gallery приходят не только получить эмоции, но и забрать их домой. А портрет Путина у меня, кстати, долгое время висел в кабинете.

— Прямо как у большого начальника — Владимир Владимирович над рабочим столом.

— Да, причем целый год. Правда, не в полном обрамлении, а только его изображение.

— А кто захотел внести работу в выставку «Игра миров»?

— Я.

— Почему?

— Она была написана 4 года назад, но не теряет актуальности и сейчас. Это не было продуманным ходом галериста. Я просто чувствовала, что надо так сделать. Мне казалось, что данной выставке не хватает именно такой перчинки. В картине каждый увидит свое.

«Askeri Gallery сотрудничает с прекрасным художником, скульптором Даниэлем Закхом. В начале создания скульптуры он сидит с компьютером. Создает программу, а она — скульптуру. Но дальше с ней работают все равно люди» Фото: © Александр Натрускин, РИА «Новости»

«Я действительно коплю на искусство»

— А как относитесь к участию искусственного интеллекта в создании картин? Один только «Портрет Эдмонда Беломи» французской арт-группы Obvious ушел с молотка на аукционе Christieʼs почти за 432 тысячи долларов.

— Да простят меня коллеги, я к такому отношусь негативно. Мне кажется, искусство должно быть наполнено определенной энергетикой. А созданное машиной не несет в себе энергетический заряд. Это просто механически классно сделанная история.

Askeri Gallery сотрудничает с прекрасным художником, скульптором Даниэлем Закхом. В начале создания скульптуры он сидит с компьютером. Создает программу, а она — скульптуру. Но дальше с ней работают все равно люди. Они занимаются производством, формой, шлифовкой. И в этом есть творчество, необходимый полет. Мне кажется, искусство должно нести энергию и заряд, который в него вкладывает именно художник. Даже наскальная живопись, которая в свое время была по сути современным искусством, несла не только практическую ценность, но и эмоциональную. Я больше чем уверена, что пещерные люди не просто так оставляли на скалах свои следы или рисовали бизонов.

А когда появляются машины и уходит творчество, мне грустно. Кажется, сейчас такое количество прекрасных художников, которые полны нетривиальными идеями. Пусть машины производят бытовую технику и роботов. Это будет значительно более точная история. Конечно, мы все движемся в сторону развития цифровых технологий и, возможно, скоро станем жить в мире, где экраны заменят окружающий мир. Помните, как в мультфильме «Валли»? Боюсь, мы направляемся именно к такому. Наше общение все больше концентрируется на телефонах.

— Давно уже так. И пандемия этому только поспособствовала.

— А новая сеть? Все о ней говорят последние недели — Clubhouse. Позавчера я зарегистрировалась, а вчера уже провела эфир на несколько тысяч человек. Но ведь люди могли этим вечером находиться в гостях у друзей или собрать их у себя. А они в телефоне болтают. Да еще и с людьми, которых не знают или видели всего пару раз. Я не понимаю, как можно верить человеку и идти за ним, когда ты не видишь его глаз и эмоций в этот момент. Мне подобное тяжело. Наверное, я приверженец старый традиций. Но я с удовольствием провожу эфиры в Clubhouse, и многие из моих слушателей пишут мне потом лично в «Инстаграм» и даже приходят в гости в галерею. И это очень приятно.

— А кого из художников мечтаете привезти в Россию?

— Я и мечтать не могла начать работать с Кван Йонг Чаном. Только грезила о его работе в своей коллекции. Он на тот момент, когда я впервые увидела его работу, стоил уже немаленьких денег.

— Копили?

— Да. Это удивительно, потому что я действительно коплю на искусство. Есть женщины, которых нужно удивлять украшениями, сумочками, туфельками, а я сама себе это покупаю. Меня можно удивить только крутым произведением искусства. Или тем, что человек в этом разбирается или хочет разобраться. Я мечтала привезти корейца. Причем они сами со мной связались. Я их не искала. Мы тогда возили работы художников Askeri Gallery в Нью-Йорк, участвовали в ярмарке современного искусства SCOPE NY там. Я увидела, что параллельно в Бруклинском музее идет выставка Кван Йонг Чана, и ушла смотреть. Хотя это совершенно против моих правил — покидать стенд своих художников. Тогда я сделала восторженный пост в «Инстаграме» и буквально на следующий день получила сообщение от сына Кван Йонг Чана, который является директором художника, что они несколько лет наблюдают за Askeri Gallery и мной и хотят работать именно с моей галереей.

— Но вы так и не ответили, кого мечтаете привезти.

— Просто не хочу раскрывать планы. Я не люблю рассказывать о вещах, которые еще не сделала. Есть несколько мировых художников, которых я мечтаю привезти в Россию. Но так как наша галерея занимается продвижением и отечественных авторов, то я мечтаю вывезти их на международные ярмарки. И самым большим событием для меня будет участие в Art Basel с русскими художниками. Я хочу, чтобы мировая публика как можно больше узнала о них. Сейчас очень модно стало африканское искусство, мексиканское, а про русское говорят только в контексте Кандинского и Малевича. Хотя это уже давно не современное искусство. Потому я мечтаю, чтобы о наших художниках знал весь мир.