«Буковски» — это вторая работа 40-летнего Антона Федорова в столичном «Гоголь-центре» «Буковски» — это вторая работа 40-летнего Антона Федорова в столичном «Гоголь-центре» Фото: Ира Полярная

«Буковски смеется над вещами, находящимися за гранью»

«Буковски» — это вторая работа 40-летнего Антона Федорова в столичном «Гоголь-центре». Год назад режиссер поставил нашумевший роман Алексея Сальникова «Петровы в гриппе», и эта работа стала 7-кратным номинантом и 2-кратным лауреатом «Золотой маски – 2021». К слову, в тот же год премиальный урожай могло собрать и его «Королевство кривых» Альметьевского драмтеатра. Как-никак 6 номинаций для спектакля на татарском языке! Но не сложилось. В этом году Федоров также номинирован и снова за работу с театром из Татарстана. У «Иванова детство» в Казанском ТЮЗе будет сразу пять попыток взять «Золотую маску – 2022», включая номинацию «Лучший спектакль большой формы». Но до церемонии награждения еще далеко, поэтому пока самое время сажать новый театральный урожай. А «Буковски» — тот еще фрукт.

Антон Федоров: «А что, бывает неужасная война?»

В историю мировой литературы Чарльз Буковски, ныне очень популярный на российских просторах, вошел как создатель «грязного реализма». Он ошеломляет своей честностью, юмором и трезвым взглядом на мир, несмотря на бесконечные попойки, драки и предельно земную любовь к женщинам. При беглом знакомстве с текстами писателя его легко принять за старого ворчливого алкаша, который травит похабные байки про свою невеселую жизнь. Так сразу и не поверишь, что опытный издатель предложил 50-летнему Буковски пожизненный гонорар, лишь бы только тот писал прозу (до этого Чарльз в основном сочинял поэзию) и не отвлекался.

Шепоты без крика: в Казанском ТЮЗе перенесли «Иваново детство» Тарковского на сцену

Его нередко называют калифорнийским Сергеем Довлатовым или, наоборот, о Довлатове говорят как о советском Буковски. Хотя не все согласны со схожестью их литературного почерка, зато обоих авторов точно можно встретить на просторах сети во всевозможных рейтингах вроде «7 знаменитых писателей, которые любили выпить». Такие диссиденты среди всеобщего комфорта. Федоров давно вынашивал идею спектакля, даже пытался что-то сделать во время студенчества в Щукинском институте. Но собрать воедино этот литературно-личностный хаос удалось только сейчас.

Буковски смеётся над вещами, находящимися за гранью. И в этом есть такая честность. В голове у человека много чего происходит, и страшных вещей тоже Буковски смеется над вещами, находящимися за гранью. И в этом есть такая честность. В голове у человека много чего происходит, и страшные вещи тоже Фото: Ира Полярная

«Меня цепляет в его литературе, что в ней уместны все жанровые пространства: там и юмор, и трагедия — и все это замешано, — говорит режиссер о центральном персонаже своего спектакля. — Буковски смеется над вещами, находящимися за гранью. И в этом есть такая честность. В голове у человека много чего происходит, и страшные вещи тоже. Порой мы смеемся внутри над тем, над чем нельзя смеяться. Буковски открыто об этом говорит. Он такой клоун, шут, который вроде как является твоим ужасным отражением, и от этого страшного отражения ты хочешь отвернуться».

Спектакль не претендует на биографическую достоверность. Это не летопись, а фантазия. Но соткана она из реальных фактов Спектакль не претендует на биографическую достоверность. Это не летопись, а фантазия. Но соткана она из реальных фактов Фото: Ира Полярная

Любовь к русским композиторам

Таким он появляется и перед зрителем. Что-то хрюкающее и храпящее в растянутой майке, рваном потасканном халате, который не мешало бы запахнуть, а то весь зал любуется двумя мохнатыми кокосами по бокам от свисающей в паху пластиковой бутылки. И лежит гениальный писатель в облаке табачного дыма в окружении своих женщин: реальных подруг на ночь и резиновых секс-кукол. Буковски, он же актер Дмитрий Куличков, тут даже не Чарльз, а Хэнк — писательское альтер эго и лирический герой всех его романов. Они неотделимы. Поэтому зритель вроде смотрит за событиями обычного дня некоего Хэнка, но прекрасно понимает, кто на самом деле за ним стоит. К тому же тот как две капли воды похож на Буковски на закате его жизни. Окружение признает в нем гения, но тот не торопится садиться за печатную машинку, пока не допьет баночку пива.

Спектакль не претендует на биографическую достоверность. Это не летопись, а фантазия. Но соткана она из реальных фактов (работа на почте, жена и дочь писателя, алкогольная зависимость, любовь к ставкам на скачкам, русским композиторам и писателям), литературных произведений Буковски (все пять романов), где хватает автобиографических элементов, и наших российских стереотипов о забугорной жизни. По сути, что мы знаем об Америке? Ну сидят они все время в своих придорожных закусочных, пьют пиво из банок, размахивают без конца оружием да вставляют ругательства в каждое предложение. Вот и вся Америка.

Однажды проснувшийся или вышедший из очередного запоя Хэнк встречает своего дружка Джимми (Семен Штейнберг) заряженным револьвером да порцией крепких английских словечек. Артисты играючи жонглируют сленгами, диалектами и всякого рода американизмами. Причем никакого перевода не требуется — тем, кто понимает язык, это только добавит вкусовой специи, а остальным совершенно не помешает воспринимать сюжет. Потому что его толком и нет.

Зритель видит не просто Лос-Анджелес 70-х. Он смотрит на него глазами Буковски Зритель видит не просто Лос-Анджелес 70-х. Он смотрит на него глазами Буковски Фото: Ира Полярная

Современники описывали Буковски как очень одинокого человека

Все происходящее — это череда бытовых и в то же время невероятных событий одного дня Хэнка. То они с Джимми собираются переплавить серебро, которое откуда-то спер доходяга-дружок, то напиваются в баре с литературной критикессой, то дерутся с ней в импровизированном боксерском ринге, то тащат ее труп через весь город, то встречают сатану, запертого в клетке, и слушают арию Мефистофеля в его исполнении.

Зритель видит не просто Лос-Анджелес 70-х. Он смотрит на него глазами Буковски. Пестрый, острый, кричащий, дымящий, пьяный, больной, смешной, тусклый, глухой, одинокий. В этих аритмийных скачках восприятия Федорову помогала целая команда. Потрясающие музыканты Александр Кучер и Дмитрий Жук, художник и художник по костюмам Даниил Зупник, художник по свету Игорь Фомин и видеохудожник Надежда Федотова.

Отдельного внимания заслуживают схематичные мультфильмы и атмосферные рисунки Глеба Солнцева и Алексея Газиева. Благодаря им происходящее на сцене начинается напоминать «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» Хантера С. Томпсона, писателя с похожей репутацией. К слову, несколько лет назад этот роман лег в основу работы Егора Прокопьева в том же «Гоголь-центре», только в названии Вегас заменили на Москву.

«Буковски» идет 3,5 часа с одним антрактом. И, кажется, это слишком долгое и глубокое погружение «Буковски» идет 3,5 часа с одним антрактом. И кажется, это слишком долгое и глубокое погружение Фото: Ира Полярная

«Буковски» идет 3,5 часа с одним антрактом. И кажется, это слишком долгое и глубокое погружение. Особенно для неокрепшего зрителя. Ближе к концу некоторые всерьез расслышали интонации Карлсона Василия Ливанова в голосе Куличкова.

Кажется, тут без поллитра не разберешься… Но и не надо. Современники описывали Буковски как очень одинокого человека. А его образ жизни объясняли защитой от мира, который он пытался понять. Безмерно одиноким он предстает и перед зрителем. Буковски лучше прочувствовать, и тогда смыслы откроются сами. Кривая абсурда забрезжит ясным светом, и в бреднях старого алкаша проступят тонкие и лирические мысли, поражающие своей глубиной.