«Дети – это не так страшно!»: как выпускник КФУ продвигает в России идею беби-театра

Алмаз Садриев: «Смысл в том, чтобы создать условия для погружения ребенка в среду взрослого искусства и сделать это интересно» Фото: minkultrb.ru

«Смысл в том, чтобы создать условия для погружения ребенка в среду взрослого искусства»

— Алмаз, вы уже несколько лет занимаетесь и даже пропагандируете на российских просторах беби-театр. Расскажите, что это такое?

— Беби-театр — это новое для нашей страны направление, но оно, однако, широко представлено во всем мире и существует наравне с формами любого другого театра для взрослых и детей. Беби-театр может приобщать самого маленького ребенка к искусству и погружать его в творчество через приемы современного театра. Ведь современный театр изначально в Европе более развит, чем в России. Дети до трех лет еще не способны воспринимать сюжет, конфликт, какие-то подтексты, поэтому беби-театр конструируется на других принципах, в отличие от театра кукол или ТЮЗа. Он больше базируется на эстетизации, малыши уже способны с самого раннего возраста исследовать окружающий мир и воспринимать его красоту.

Таким образом, можно говорить даже с самым маленьким ребенком на разные темы. Не на какие-то примитивные — о гусеницах и бабочках, — а глубокие, разнообразные, но доступные для детского восприятия.

— Можно ли говорить с ребенком о сложном, как это пытаются делать ТЮЗы и театры кукол, но опираясь на три кита жанра: бессюжетность, бестекстовость, бесконфликтность?

— Давайте через конкретный пример. Я поставил спектакль «Терра» в Альметьевском драмтеатре, который только что был на фестивале «Артмиграция — детям – 2021». Ведь понятно, что он не только об игре в песочнице. Мы могли извлекать все что угодно из-под песка, но артисты достают реальные произведения искусства, какие-то артефакты. В такой ненавязчивой исследовательской форме мы с ребенком ведем разговор о мировой художественной культуре.

«Если кто-то заплачет – ничего страшного»: татарский режиссер рассказал в Москве об устройстве мира

Это необязательно урок или лекция. Смысл в том, чтобы создать условия для погружения ребенка в среду взрослого искусства. И сделать это интересно. Ведь попади он просто в музей или галерею, где все статично, увиденное не вызвало бы никакого интереса. А здесь через привычную ситуацию — игру в песочнице — непонятные вещи, как статуя Аполлона или другие шедевры, становятся привлекательными. Это останется в подсознании, потому что станет знакомым с раннего детства.

— Он не будет их бояться, а будет тянуться, вспоминая: «О, я видел это когда-то маленьким»?

— Да. Уже знакомое ощущение. Какие-то светлые, приятные, радостные воспоминания из детства. Это же основа нашего дальнейшего развития. Беби-театр, с моей точки зрения, во многом об этом. Там возможны разные темы спектаклей, например толерантность.

— Скользкая тема. И вряд ли понятная ребенку.

— Смотря как ее преподнести. Например, есть такой европейский спектакль White. Там сценография строится только на белом цвете. По задумке это и есть наш мир: чистый, светлый. А потом постепенно в нем появляется что-то цветное. И мы начинаем наблюдать за отношением персонажей к этому появлению: у кого-то заинтересованное, а у кого-то отрицательное. Спектакль строится на этом открытии, что в мире есть что-то необычное и это нормально. Это и есть то, что я понимаю под толерантностью. Такую форму дети воспринимают с удовольствием.

— Но они же не понимают этот взрослый контекст.

— Понятно, что дети не воспринимают его в том смысле, в котором его понимают взрослые. Потому что это мы уже апеллируем такими понятиями, как толерантность. А дети делают это на уровне погружения, ощущения.

«Театры стали обращать на беби-театр внимание, возникло желание работать с этой аудиторией. К сожалению, получается так, что желание есть, а денег больших нет» Фото предоставлено Алмазом Садриевым

«Не было единого критерия того, что такое театр для самых маленьких»

— Где зародился беби-театр и как он попал в Россию?

— Вообще, направление зародилось в Европе. Его основателями можно считать известного итальянского режиссера Роберто Фрабетти и его супругу Валерию. Они основали La Baracca – Testoni Ragazzi и всю свою жизнь посвятили развитию этого явления, вплоть до того, что создали ассоциацию Small Size, которая объединяет все беби-театры мира и охватывает теперь около 50 стран. Это было где-то в 70-е годы XX века.

— А когда явление перебралось в Россию?

— В Москве первые зачатки появились примерно в начале нулевых. Культурный обмен ведь никто не отменял. Кто-то приезжал на гастроли в Европу, смотрел, что там происходит. А на одном только западном побережье Франции постановками для самых маленьких занималось 80 театров. Постепенно кто-то стал привозить идеи в Россию, но без понимания того, как это делается. Люди искали способ реализации, но, к сожалению, у нас не было такого развития, школы. Все только на внутреннем чутье. Долгие годы вообще не существовало единого критерия того, что такое театр для самых маленьких. Только сейчас постепенно приходят знания, чем беби-театр отличается от кукольного, например. У него свои законы.

— Сколько коллективов занимается этим по Москве, в России?

— Сейчас это уже тренд. Театры стали обращать на беби-театр внимание, возникло желание работать с этой аудиторией. К сожалению, получается так, что желание есть, а денег больших нет. Это ведь не коммерческая история, а больше имиджевая. Происходит воспитание нового зрителя. Беби-спектакли — это в основном камерные постановки без массовой рассадки. И каждый делает его так, как ему кажется правильным. Так в кукольном театре появляется кукольный спектакль, где детей просто сажают на подушки. Спектакль делается более коротким и упрощенным, идет примитивизация. В этом есть проблема. Ведь при большом количестве театров, занимающихся спектаклями для самых маленьких или беби-спектаклями, по сути, спектакля-то и нет. Никто не умеет, не знает, как надо. А учиться долго. Проще сделать по-старому и назвать это по-новому.

— Есть еще другая крайность. Несколько лет назад в России случился беби-бум. Появилось огромное количество детских центров, где тоже проводят «развлекашки», «познавашки», и называют это беби-театром. Надо ли воспринимать беби-театр как отдельное серьезное направление театра, когда в детских клубах занимаются примерно тем же?

— Думаю, вы понимаете ответ. Вообще, мне повезло. В тот момент, когда я заинтересовался этим направлением, в Москве проходила международная школа-лаборатория, обучающая режиссеров театру для самых маленьких. Каждый год приезжали европейские специалисты. Я постарался поучаствовать во всех. Каждый раз там собиралась новая аудитория и все задавали примерно тот же вопрос — что это вообще такое и в чем разница?

Конечно, когда деятельность строится в формате развивающего занятия, оно не будет театром. Все зависит от целей и задачи. В развивающих центрах ставят задачу заниматься именно развитием ребенка через сенсорность и театрализованность. Мы же не называем театрализованные выступления в домах культуры профессиональными спектаклями. Это просто такой вид деятельности, свойственный определенным видам учреждений. Естественно, беби-спектакли — это другое. Они построены больше на сенсорном исследовании, чем на визуальном восприятии. Ребенку до года вообще сложно удерживать внимание, поэтому к ним применяется немного другая история. Как это сделать? Где в этом искусство? Какую ты заложил туда основу? Какое пространство? Какую атмосферу? Вот об этом важно говорить.

«Беби-спектакли — это в основном камерные постановки без массовой рассадки. И каждый делает его так, как ему кажется правильным» Фото предоставлено Алмазом Садриевым

«5–6 лет назад директора театров Татарстана со скрипом слушали о беби-театре»

— У вас самого огромное количество образований: и филологическое, и психологическое, полученные в КФУ, и профессиональное — режиссерское. Как вы пришли к беби-театру? Почему вас это зацепило настолько, что все предыдущие увлечения, тем более режиссура серьезных взрослых спектаклей, отошли на второй план?

— Я сам по себе экспериментатор. Что-то новое, позволяющее двигаться вперед, мне интересно в первую очередь. Когда я заканчивал образование по направлению «режиссура драматического театра», у нас, в Казани, проходила программа «Школа театрального лидера». Мне повезло туда попасть. Я был там вместе с директорами татарстанских театров. Программа пыталась открыть какой-то современный мир руководителям этих учреждений.

Однажды речь зашла о театре, где спектакли состоят из бесконфликтной, бессюжетной драматургии. Естественно, меня, как режиссера драматического театра, это очень заинтересовало. Что значит бесконфликтная драматургия? Я увлекся. Стал узнавать, где этому можно научиться. Узнал о программе обучения сначала на базе ЦИМ имени Мейерхольда. Привозили главных специалистов из Европы, Японии.

Стал регулярно ездить в Москву, учиться. А потом начал искать способы, чтобы реализовать эти знания и свои идеи, пробовать, ставить, экспериментировать. Потом приезжал обратно в лабораторию, показывал что-то педагогам. Таким образом, у меня стало получаться нечто определенное. Пришло понимание того, почему важно уделять внимание такой потребности маленьких детей, как иметь доступную возможности наслаждаться искусством и быть частью художественных процессов. А потом и удалось заинтересовать тех директоров театров, которые поначалу очень скептически к этому отнеслись.

— Как раз хотела спросить — что обо всем об этом думали большие и солидные театры, не привыкшие к экспериментам?

— На тот момент, 5–6 лет назад, директора театров Татарстана со скрипом слушали о беби-театре. Я понимал, сначала надо научиться это делать, а потом донести до директоров, что дети — это не так страшно! Как-то я встречался с директором Мензелинского театра и показал ему эпизод спектакля, который сделал на базе одного из культурных центров. Он посмотрел и сказал: «М-м-м, теперь понятно». И мы с ним практически сразу начали работать над совместным проектом. Это было в 2018 году. Так мы выпустили первый спектакль «Татарский орнамент. Ожившие узоры». Задача была не просто спектакль сделать, а заинтересовать аудиторию. Для этого надо и беби-пространство организовать. Оно отличается от классического, нужно создать комфортные условия для ребенка.

— Обычно это театральная коробка с сидениями…

— Ребенку тяжело сидеть на кресле. Ему нужно поползать. Важна цветовая гамма, логистика. Пространство должно быть безопасным и при этом способствовать развитию эстетического вкуса. Так вот, «Орнамент» до сих пор идет в театре. Хотя ни с одним театром не случалось такого, чтобы мне сказали: «Давай приходи, делай». Для того, чтобы следующие постановки состоялись, мне пришлось найти способ достучаться до каждого из директоров. Я убеждал, рассказывал, почему это вообще нужно, можно и важно.

— Вы уже успели провести первый образовательный форум на эту тему.

— Даже уже не только форум и фестиваль. Мы создали ассоциацию исполнительского искусства для самых маленьких зрителей. Называется она «Калабала». Ассоциация объединила уже около 40 театров России, которые заинтересованы в развитии данного направления.

— Они хотят учиться и ставить у себя такие спектакли?

— Они заинтересованы в развитии. У кого-то, может быть, уже есть репертуар, попытки, кому-то просто интересно. С кем-то мы уже работаем. Эта деятельность нуждается в продвижении. Чтобы ее двигать, нужно объединять усилия. Вот такое сообщество позволяет придумывать проекты и договариваться с разными участниками по поводу сотрудничества. Мы пишем заявки на большое количество грантов. И у нас получается создавать сообщество, полезное для беби-театра.

«Нам нужно сделать художественный спектакль, который будут смотреть обычные дети, обычные родители» Фото: minkultrb.ru

«Нам нужно сделать художественный спектакль, который будут смотреть обычные дети, обычные родители»

— Недавно вы поставили себе очень амбициозную задачу — сделать первый в мире инклюзивный беби-спектакль. И даже получили на это средства. 

— Когда Туфан Имамутдинов еще находился на посту главного режиссера Театра юного зрителя в Казани, у нас были мысли о создании настоящего беби-спектакля на площадке театра. Сейчас он руководит Тинчуринским театром, и мы вернулись к мысли о сотрудничестве. Тогда же возникла идея спектакля как некоего социального проекта, который был бы направлен на инклюзивное образование в России. Наш главный герой — человек с ограниченными возможностями. У нас как раз есть такой замечательный человек в Татарстане! Зовут Алексей Романов. Он родился без кистей рук и прекрасно играет на пианино.

Мы поняли, что через него сможем поговорить с детьми о музыке как о способе мышления. На самом деле, 2–3-летние дети куда лучше общаются с Алексеем. Они не видят в нем каких-то физических недостатков и воспринимают все как норму. Для них он не примечателен своими особенностями. В то же время на спектакле будут родители. И для нас важно, чтобы они тоже присутствовали. Понятно, что у них могут появиться зажимы, некоторое отторжение. И здесь не столько дети будут учиться открытому восприятию, сколько родители.

— Это именно инклюзивный проект или все же театральный спектакль?

—  Для меня важно, что мы не создаем конкретно социальный проект. Нам нужно сделать художественный спектакль, который станут смотреть обычные дети, обычные родители. Дети не сделают скидку на то, что Алексей какой-то особенный, им должно быть интересно, что он делает. Наша задача — сделать художественный продукт, который смотрелся бы не хуже, чем любой другой профессиональный спектакль, где играют обычные профессиональные артисты. А уже инклюзивная ценность, социальная ценность — это дополнительные грани, которыми обрастает спектакль.

— Летом в Санкт-Петербурге случился громкий скандал, когда жительница города пыталась выгнать с детской площадки детей-инвалидов. До сих пор не каждый взрослый принимает инклюзивные спектакли — мол, зачем это показывать, зачем потешаться над людьми с ограниченными возможностями или зачем их эксплуатировать в своих целях. А тут дети, причем совсем маленькие. Не боитесь ли навлечь на себя гнев общественности?

— У нас гнев общественности может вспыхнуть из-за чего угодно. Сделаешь что-то не так, как все привыкли, — люди в шоке. С другой стороны, в Татарстане сейчас сложилась благоприятная среда для такого рода проектов. Разные ведомства очень много сил прикладывают, чтобы создать доступную среду для инвалидов. Но при этом я понимаю, что основной массе родителей будет интересен наш спектакль. Пусть в нашем беби-пространстве процветают любовь и гармония.