Павел Салин: «Запад считает, что даже если Путин уйдет, Россия создаст нового»

Павел Салин: «Справедливости ради стоит отметить, что практически все внешние наблюдатели сделали ошибку, неверно оценив исходную ситуацию. И даже американцы с их разведкой и серьезной аналитической машиной, стратегическим целеполаганием отводили на взятие Киева всего лишь 96 часов. А в итоге Киев взять не смогли» Фото: er.ru

«Была неверная оценка ситуации практически всеми игроками»

— Павел Борисович, мы с вами беседовали на второй день после начала российской спецоперации на Украине, 25 февраля. Тогда казалось, что все закончится довольно быстро, в течение 2–3 недель. А сейчас у вас нет ощущения, что спецоперация вошла в бессрочный период и может продлиться едва ли не годы? 

— Изначально планировалось, что это вопрос даже не 2–3 недель, как вы говорите, а 3–4 дней. По крайней мере, решающая фаза всего происходящего должна была произойти в такой срок. Именно поэтому в первый раз мораторий на авиаперелеты на юг России ввели всего лишь на неделю, до начала марта. Считалось, что к этому времени совершенно точно все будет закончено.  

Но с самого начала стало ясно, что все пошло не так. Даже когда мы с вами общались в первой половине дня 25 февраля, это уже становилось понятно, хотя потоки информации оттуда поступали в очень усеченном виде. Так что да, действительно, то, что планировалось завершить в течение, подчеркиваю, нескольких не недель, а дней, теперь может растянуться если не на годы, то на месяцы.

Справедливости ради стоит отметить, что практически все внешние наблюдатели сделали ошибку, неверно оценив исходную ситуацию. И даже американцы с их разведкой и серьезной аналитической машиной, стратегическим целеполаганием отводили на взятие Киева всего лишь 96 часов. А в итоге Киев взять не смогли. Так что да, повторю, была неверная оценка ситуации почти всеми игроками. В том числе и российской стороной, которая опиралась на информацию, очень комплиментарно звучащую для нее.

— Как сегодня Кремль формулирует для себя главную цель украинской операции? Есть ли у Владимира Путина цель-минимум и цель-максимум?

— В самом начале, мы опять же опираемся исключительно на открытые источники, план был поставить под контроль всю территорию Украины, возможно, за исключением западных областей. То есть имелось ощущение, и Путин в своих публичных заявлениях в первые дни всего происходившего это ощущение транслировал, что нужно украинскую машину — военную, политическую, административную — чуть-чуть подтолкнуть со стороны, и она развалится. Достаточно российским войскам войти на территорию Украины — и она сама упадет к их ногам. За исключением, может быть, Западной Украины. Если повезет, то и она, если нет, то восточная, юго-восточная и центральная части вместе с Киевом — совершенно точно. Вот такие были планы.

Сейчас складывается ощущение, что российские власти, в частности Путин, оказались в положении, когда процесс важнее результата. Они, возможно, были бы рады такому исходу: зафиксировать любой более-менее благоприятный результат и преподнести его обществу и части элиты, которая настроена на решительные действия на Украине, в качестве победы. Но в итоге они сами стали заложниками тех настроений, которые сформировали у россиян за последние 8 лет, с 2014 года. Значительная часть населения, может быть, не 75–80 процентов, которые дают социологические центры, но бо́льшая его доля, ждет от власти не тех результатов, которые она сейчас даже официально декларирует. И основная часть элиты тоже ожидает от власти большего — тех неявных обещаний, которые авансом делались непосредственно перед началом кампании. А теперь, как говорится, обещали — делайте.

— Сейчас много рассуждают о том, что же именно пошло не так…

— Недооценили два достаточно серьезных момента. Во-первых, внутриукраинский момент. В прошлом нашем с вами интервью я говорил, что украинскую армию очень переоценивают. И это, наверное, так. Несмотря на то что она показывает достаточно неплохой результат, это происходит не столько из-за ее потенциала и слабого потенциала российской армии, сколько из-за того, что контекст действий на территории соседней страны российской стороной оценивался изначально неверно. Условно, были ожидания, что уж на востоке-то Украины, а возможно, и в центральной ее части, ВС РФ станут встречать с цветами. Но получилось совсем по-другому. Потому что на Украине все-таки началось формирование национального государства, украинского общества, которое хочет быть в рамках самостоятельной страны. Так что хлебом с солью российские войска никто не встречал. 

И вот эта недооценка внутреннего контекста привела к тому, что в первые дни, а потом и в первые недели наступательные действия пошли совершенно не так, как изначально ожидалось и планировалось. Подчеркиваю, ошибка касается не столько оценки состояния украинской армии (она являлась более-менее релевантной, по технике, боевой способности были верные оценки). Был неверно оценен боевой дух. Недооценено состояние украинского общества и его потенциальное отношение к действиям России. Это первая серьезная ошибка.

Вторая — недооценка внешней ситуации. Изначально стало понятно, что она неверно оценивается, 28 февраля, когда обнародовали первые принципиально новые жесткие санкции — блокировку части российских золотовалютных резервов. Ожидалось, что те санкции, которые будут вводиться после начала действий РФ на Украине, станут копировать «послекрымские» ограничения. Их, может быть, окажется больше, но принципиально они будут точно такими же. Именно поэтому, кстати, сейчас много в адрес системных либералов — Набиуллиной и прочих — кидают камней. Что они не подготовились к происходящему, подвели часть резервов под арест. Там, если посмотреть, у России их арестовано примерно 45 процентов. Из них 10 процентов находится в долларовых активах, 35 — в евро. Почему?

Опять же была серьезная недооценка не столько решительности возможных действий англосаксонского блока — Соединенных Штатов и других, сколько серьезно недооценили готовность Европы присоединиться к санкционному фронту против России. Именно поэтому такая структура по резервам. Возможно, были готовы потерять 10 процентов, но то, что Европа это поддержит и окажется отсечено еще 35 процентов, — к такому оказались не готовы.

Из-за этих двух серьезных просчетов все пошло совершенно не так, как ожидалось. Ну а сейчас мы видим, что недооценка внешнего фактора начинает трансформироваться из экономической плоскости в военную. В апреле западные страны, в том числе Европа, например Германия, которая до последнего придерживалась пацифистской позиции, стали поставлять Украине не просто вооружение, а, во-первых, тяжелое вооружение, во-вторых, не только оборонительное, но и наступательное, что ставит вопрос о планах Украины на поле боевых действий и возможности реализации этих планов.

— И каковы военные планы Зеленского, насколько они реалистичны?

— Судя по заявлениям украинских и ряда западных политиков, сейчас в планы Украины входит нанести российской армии значимое (возможно, не критическое, но явно заметное внешнему наблюдателю) военное поражение, что важно, на украинской территории. Внешне это может выражаться, например, в утрате российскими войсками части территории, которую они сейчас контролируют. Имеют ли такие планы украинской стороны шансы на реализацию, мы поймем примерно в ближайшие месяц-два, если не случится перемирие и кампания продолжится. Повторюсь, ситуация с поставками Западом Украине вооружений в апреле принципиально изменилась, и вряд ли это не будет иметь последствий. 

«В самом начале, мы опять же опираемся исключительно на открытые источники, план был поставить под контроль всю территорию Украины, возможно, за исключением западных областей» Фото: © Константин Михальчевский, РИА «Новости»

«Даже если Путин уйдет, Россия способна создать нового»

— Для вас стало неожиданным, что западный мир так активно начал заниматься «отменой РФ»? С российской властью и близкими к ней чиновниками и бизнесменами все понятно, но при чем здесь Петр Ильич Чайковский, чьи произведения отказываются играть оркестры, или живущий в Монте-Карло теннисист Даниил Медведев, которого теперь вместе с соотечественниками не пускают на Уимблдон?

— Здесь просто следует понимать, как изменилась позиция Запада по отношению к России после 24 февраля. До этого дня западные элиты разделяли российскую власть и население, считая, что можно вести политику по двум трекам. Один трек в отношении политического режима, другой — в отношении населения со всем его историческим наследием, культурным багажом и прочее-прочее.

Но сейчас Запад пришел к выводу, что РФ целиком как страна представляет опасность. Потому что российская система может продуцировать режимы, подобные путинскому, несущие угрозу Западу. И, грубо говоря, раньше они делали ставку на то, что Путин уйдет в силу тех или иных факторов, в том числе под давлением санкций, которые вводились после Крыма, и все — ситуация нормализуется. Сейчас у них другое отношение. Они считают, что даже если Путин уйдет, Россия способна создать «нового Путина», который тоже будет угрожать позициям и приоритетам Запада. Поэтому теперь речь идет не о том, чтобы нейтрализовать российский политический режим, а о том, чтобы нейтрализовать страну, которая может производить подобные режимы. 

И тут следует подчеркнуть, что под нейтрализацией имеется в виду не столько желание развалить ее на части, сколько попытка создания для России таких трудностей (экономических, социальных, культурных, административных), чтобы она на десятилетия вперед занималась решением исключительно внутренних проблем. Восстанавливала социальный порядок, подорванный в результате экономических проблем, не пыталась играть какую-то роль в мировой политике, которую она пытается исполнять при Путине. Вот это стратегическая цель Запада. Поэтому и ресурсы, брошенные на реализацию данной стратегической цели, на порядок больше.

Да, российские власти справедливо отмечают, что от тех санкций, которые Запад вводит, он тоже страдает и несет убытки. Но здесь Запад решил для себя, что это стратегически выгодно: понести убытки сейчас, зато в будущем минимизировать риски от непредсказуемой России, которая может произвести новый политический режим даже после ухода Путина. Ну а раз ставки повышены, калибровка серьезно выросла, то налицо и периодические перегибы, которые со временем будут устранены. А сейчас под замес по принципу «лучше перебдеть, чем недобдеть» попадают очень многие люди, даже отдаленно аффилированные с Россией.

Мы же видим, что Запад может периодически отыгрывать назад. Скажем, та же ситуация вокруг Олега Тинькова. Сначала его британцы внесли в какие-то списки, а потом, когда он уточнил свои актуальные связи с РФ, его не полностью, но частично из этих списков исключили. Вот эта калибровка будет там произведена. Со временем. А сейчас по всем фронтам ограничения вводятся по максимуму с многочисленными перегибами.

— Некоторые эксперты считают, что Запад заранее готовился нанести санкционный удар по России. Или все-таки он не был готов к спецоперации РФ на территории Украины?

— Многие западные компании оказались не готовы уходить из России, у них нет плана, поэтому и происходит такая неразбериха с их уходом. Кто-то ведь уходит решительно, но некоторые не понимают, что им делать. Это говорит о том, что такого плана не было.

Мы начали разговор с того, что российские власти неверно оценили два серьезных параметра, из-за которых первоначальные планы поменялись. Но и на Западе изначально большинство игроков, в первую очередь европейских (англосаксы примерно с конца осени представляли, к чему движется дело), этого не понимали. Они считали, что те приготовления, которые идут среди российских властей, — это как бы по образцу весны 2021 года — попытка военного шантажа, что к активным боевым действиям Россия приступать не станет. Поэтому к тем санкциям, которые вводят с 28 февраля, бо́льшая часть Запада была не готова. Именно этим и объясняются перегибы, о которых мы говорили. Планов не имелось. А когда их нет, происходят определенные отклонения.

— А что простые европейцы, они готовы переждать? У них повышаются цены на топливо, продукты питания и все остальное.

— Население там находится под полным контролем информационных ресурсов Запада, которые все объясняют. Поэтому надежды на то, что западное общество первым не выдержит каких-то экономических проблем, мало обоснованны. Там людям объяснят, что все проблемы, которые они испытывают, в том числе те, которые экономически не имеют отношения к России, спродуцированы действиями Москвы.

Повторю, западное общество находится под контролем западных элит через западные информационные ресурсы. Для западных элит все будет в порядке. А если появятся какие-то флуктуации вроде тех же «желтых жилетов», то там общество настолько гибко и устойчиво к подобного рода вызовам, что потерпит. Это российская власть боится выступлений на социально-экономической почве, потому что здесь режим такой, что малейшее несогласие может спровоцировать эффект домино. А общество и политсистема на Западе построены по другим принципам. США штормило за последние 10 лет неоднократно, были массовые выступления, но Америка пока жива, ничего с ней не случилось. Да и в Европе проходили разные выступления, не только «желтые жилеты», и что? Ну поменяется там фасад власти в лице президента и премьер-министра, уйдут они в отставку или проиграют очередные выборы, но политсистема останется прежней.    

«Сейчас речь идет не о том, чтобы нейтрализовать российский политический режим, а о том, чтобы нейтрализовать страну, которая может производить подобные режимы» Фото: Kremlin Pool / Global Look Press / www.globallookpress.com

«К 9 Мая российская власть должна предъявить обществу и элитам результаты кампании, пусть и промежуточные»

— Можно ли сейчас говорить о контурах того миропорядка, который сложится по итогам военной операции России?

— Об этом преждевременно говорить по двум причинам. Во-первых, мы не знаем, даже если принципиально никаких изменений в кампании на Украине не произойдет, каким точно будет исход. Во-вторых, скажем очень осторожно, мы не можем исключать варианты, когда одна из сторон сочтет, что она с помощью конвенциональных вооружений проигрывает, и решит повысить ставки. То есть никто не ожидал, ну или почти никто, что та же Россия прибегнет к активным действиям на Украине, думали, что Путин их пугает. Но это произошло. Поэтому после того, что случилось в феврале, никакие сценарии, варианты развития событий исключать нельзя. Это не значит, что они на 100 процентов предопределены, но вероятность есть, она существенно выше, чем до 24 февраля. Вариант трансформации миропорядка или изменения, если кампания продолжится так, как она идет, один. Неважно, к какому результату придет. И совершенной другой вариант развития, если будут повышены ставки. 

Ну а при самом худшем развитии событий менять-то будет особо нечего. И некому.    

— Удивляет ли вас, что большинство россиян дружно поддержали спецоперацию? Можно ли было предположить подобное в ее начале?

— Мы с вами об этом тоже говорили. Многие прогнозы в интервью, которые так осторожно были даны на второй день кампании, в основном подтверждаются. Изначально всплеск-то может произойти, вопрос в том, насколько хватит мобилизационного потенциала российского общества. Можно провести такую параллель (она выглядит не совсем точно, но если образно): как происходила трансформация отношения российского общества к войне 100 лет назад, с 1914 по 1917 год. В 1914-м — всплеск патриотизма, а потом, когда страна увязла в войне к 1917-му, все сошло на нет. Но в тот период все общественные процессы развивались гораздо медленнее. И то, что тогда, условно, длилось полгода, теперь занимает месяц. Поэтому считайте. Посмотрим, что будет в российском обществе осенью. Трудно сейчас прогнозировать.

Но вот то, что изначально произойдет определенный подъем, консолидация вокруг флага, можно было предположить с учетом той пропагандистской работы, которая велась как минимум последние 8 лет. Вопрос: как долго это продлится? И власти это понимают.

Опять же в открытых источниках встречаются косвенные факты такого понимания. Из последнего — вот эти вбросы, — не знаю, подтвердятся или нет, что и неважно, — о том, что власть готова осенью отменить выборы. Потому что если бы она не ожидала изменений в отношениях населения к происходящему, то зачем выборы отменять? Если проецировать нынешнюю ситуацию в общественном мнении на сентябрь, то выборы должны пройти без проблем. А все-таки опасения такие есть. Значит, те во власти, кто отвечает за внутриполитическое планирование, тоже понимают, что эта внутриполитическая мобилизация не бесконечна и срок ее годности — не годы, а, скорее всего, месяцы. Не более того.  

«С одной стороны, процесс важнее результата. С другой — есть реперная точка — это 9 Мая. То есть к этой дате российская власть должна предъявить обществу и элитам результаты кампании, пусть и промежуточные» Фото: «БИЗНЕС Online»

— По-вашему, есть ли в российской элите две условные группы — партия компромисса с Украиной и партия войны до победного конца? Или власти по очереди ловко выпускают на авансцену то Мединского, то Кадырова, решая таким образом какие-то свои задачи?  

— Здесь одна часть вопроса не исключает другую. Я, может быть, не до конца ответил на один из ваших вопросов по поводу планов российской власти. Какие сейчас планы существуют? С одной стороны, процесс важнее результата. С другой — есть реперная точка — это 9 Мая. То есть к этой дате российская власть должна предъявить обществу и элитам результаты кампании, пусть и промежуточные. Желательно, чтобы была окончательная победа, но это уже вряд ли. В общем, хоть какие-то промежуточные результаты.   

Власть сейчас заготовила запасной вариант. Если видимых серьезных результатов к 9 Мая не будет (судя по всему, к этому и идет), то организуют отвлекающую медийную кампанию, как бы апеллирующую к историческому сознанию россиян в отношении Великой Отечественной и Второй мировой войн. Да, в своей пропаганде российские власти опираются на это. Судя опять же по тем пробросам в открытых источниках, власть намерена организовать какой-то судебный процесс, который она назовет международным, над теми, кого она объявит военными преступниками. И будет проводиться аналогия, что это Нюрнбергский трибунал, с тем чтобы сыграть на логической связке, которая есть в голове у населения. Раз тогда Нюрнбергский трибунал был после победы в Великой Отечественной войне, Второй мировой, значит, и сейчас это тоже победа.

Поэтому вот эта идея трибунала все больше и больше начинает витать в воздухе, она пробрасывается. Тот же господин Володин похожие вещи высказывает. Вполне возможно, что будет организована вот такая отвлекающая PR-кампания с привязкой к 9 Мая.  

А что станет происходить потом, в течение ближайших недель, спрогнозировать трудно. Но, грубо говоря, если российские власти по-прежнему будут действовать конвенциональными вооружениями, как сейчас, и в течение ближайших нескольких недель не добьются коренного перелома, скажем, к середине мая, самое позднее к концу, то никакие отвлекающие PR-кампании не помогут. Соответственно, сама спецоперация на Украине окончательно уйдет в окопную стадию со всеми вытекающими последствиями — изменением отношения населения и так далее.

Если говорить о партиях и всем прочем, есть в российской элите две группы — одна из них настроена на, условно, максимально жесткий сценарий в отношении Украины. Им нужен Киев, а в этом Киеве не Зеленский, а, к примеру, Янукович. А есть группа, которая настаивает не на уступках Украине, а на том, чтобы любые ближайшие минимально приемлемые результаты кампании зафиксировать через мирный пусть не договор, но через перемирие, и, опираясь на пропаганду, которая пока еще работает, объявить это оглушительной победой. Разъяснить населению, чтобы оно успокоилось. Вот такие две точки зрения.  

— А заявление секретаря совбеза России Патрушева, в котором он предрек Украине распад на несколько государств — это исключительно его мнение или он выступает транслятором точки зрения высшего руководства РФ?

— Нет, естественно, у господина Патрушева слишком большая клиентела, чтобы он мог себе позволить исключительно собственную точку зрения. Но здесь вопрос: а что он понимает под распадом Украины? Если такую двусоставную историю, когда есть украинская часть, которая находится под контролем Киева, и часть, контролируемая российскими властями, — это одно. А что касается распада на несколько частей, может, такие ожидания были. Условно говоря, Западная Украина уходит в Польшу, и пусть Польша ее забирает; Центральная Украина провозглашается формально независимой под российским протекторатом; а юго-восток так или иначе становится аффилированным с Россией. Эти планы сейчас уже, мягко говоря, малореализуемы.  

Что касается разделения Украины на две части — одна подконтрольна Киеву, другая — Москве (Луганская и Донецкая области и сухопутная полоска, связывающая с Крымом) — ну да, это один из вариантов, который сейчас рассматривается и может удовлетворить одну или обе партии. Опять же сейчас все находится в процессе притирки. Это по состоянию на текущий момент.

Но мы уже говорили о том, что Запад форсировал поставки Украине наступательных тяжелых вооружений. И, судя по риторике украинской стороны, она это особо не афиширует, но в ее планах сейчас нанести РФ поражение, подчеркну, на территории Украины. Чтобы это было заметно и понятно, но на своей территории  и, наверное, без захода на российскую. Как там что будет развиваться, мы увидим уже в мае. По итогам нескольких майских недель станет ясно окончательно, продолжится ли кампания. Если да, то как долго, до осени или до конца года? Уйдет она в окопную стадию или все-таки стороны смогут о чем-то, хоть и очень зыбком, договориться, пусть не на уровне мирного договора, но хотя бы на уровне перемирия?

«Как там что будет развиваться, мы увидим уже в мае. По итогам майских нескольких недель станет ясно окончательно, продолжится ли кампания» Фото: Louai Barakat/Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Ни о каком преемнике Кадырове, естественно, речи не может идти»

— Но шанс договориться у сторон еще остается? Все-таки прокачка наших углеводородов через Украину продолжается, Киев получает за это немалые деньги. Может, подобное станет базой для каких-то решений?

— Это базой не станет, если бы могло, то уже бы стало. Выше мы уже говорили, что, в принципе, власть сейчас бы устроила ситуация, которую предлагает так называемая партия мира, как вы ее назвали. То есть выбрать момент, когда Россия добьется более-менее приемлемых результатов — допустим, того, что сейчас официально декларируется, — взятие под полный контроль Луганской и Донецкой областей в их административных границах, — и объявить это сокрушительной победой. И власти как раз и тестировали такой план, впервые взяв курс на снижение ожиданий от кампании в конце марта этими российско-украинскими переговорами в Турции.

Таким образом, российские власти в конце марта выполняли две задачи. Одна — чисто военная, потому что стало ясно, что нужно закрывать северное и киевское направления, уводить оттуда войска, перегруппировать их. И поскольку без мирных переговоров это выглядело бы как отступление, то они нужны были в качестве предлога для того, чтобы сохранить лицо при отводе войск с киевского и сумского направлений.

Вторая задача как раз заключалась в том, чтобы протестировать отношение российского общества, которое было разогрето пропагандой (и сейчас остается в ожидании от властей сокрушительного успеха), и части элит, которые настроены решительно, к снижению планки целей кампании. Все-таки до конца марта официально не объявлялось о том, что цель ее, с точки зрения территориального контроля, всего лишь Луганская и Донецкая области. На уровне дискурса декларировалось (подчеркну, не официально, а на уровне дискурса), что вся Украина, может быть, за исключением Западной, окажется под контролем России. Именно это тогда понималось под денацификацией, демилитаризацией и всем прочим.

А к концу марта стало ясно, что планку притязаний, ожиданий нужно снижать. Власть начала подобное делать осторожно. 25 марта об этом осторожно заявил первый замглавы Генштаба Сергей Рудской. Затем уже пошли заявления от представителей российской стороны, в частности от господина Мединского. Следует понимать, что он транслировал не собственную точку зрения.

Он таким образом тестировал отношение российского общества и российских элит к снижению планки целей кампании и возможному выходу из этой ситуации через мирное соглашение. Но, поскольку общество и элиты настолько были разогреты пропагандой той же самой власти, они оказались нацелены на результат более высокий, и власть была вынуждена, по крайней мере, на том этапе, на том витке, отыграть назад. Вот такая ситуация возникла в конце марта – начале апреля. Как там дальше все будет развиваться, вопрос открытый. Потому что налицо явное несоответствие российского потенциала и ожиданий общества и части элиты. Как власть будет выходить из этих клещей или ножниц, тоже вопрос открытый.

— Чем вы объясните такую медийную активность властей Чечни? Фактически мы узнаем о происходящем на Украине с российской стороны из брифингов представителя минобороны Игоря Конашенкова и постов в соцсетях главы Чечни Рамзана Кадырова.

— Отчасти это тактический момент. Когда еще ожидания от кампании были совсем другими и имелись планы, что Украина сама рухнет в течение нескольких дней, значительная роль в реализации этого плана отводилась тому, что украинские власти сами начнут сливаться, грубо говоря, бросать свои посты, уходить. Существовала надежда на то, что украинская государственная машина начнет дезорганизовываться, разваливаться.

«У Кадырова позиции определены прежде всего личной унией с Путиным. И если президент, его позиции, скажем так, подвергаются эрозии, то эрозии подвергнутся и позиции главы Чечни» Фото: «БИЗНЕС Online»

— И в страхе украинские политики побегут. 

— Да. И опять-таки тот же господин Володин вначале неоднократно заявлял, что Зеленский сбежал и находится не в Киеве, а во Львове или Польше. Это была проекция. Володин не сам выдумал, это проекция ожиданий и планов, надежд российского руководства.

И вот тут важную роль в проецировании страхов, которые должны были побудить украинское руководство вообще и Зеленского в частности к бегству, сыграл как раз фактор чеченцев. То, что кадыровцы придут за Зеленским в Киев и сделают там с ним что-то нехорошее. То есть изначально это была тактическая, медийная спецоперация.

Ну а потом господину Кадырову захотелось извлечь из этой ситуации больше, и он стал проявлять самостоятельность, что, судя по всему, не всегда нравилось руководству страны. Потому что вот эта его пикировка с Дмитрием Песковым произошла не по инициативе последнего. Он здесь выступал не самостоятельным субъектом, точно так же, как Мединский в переговорах не нес отсебятину.

Так что изначально история с ролью чеченско-кадыровского фактора планировалась Кремлем в качестве одного из элементов медиа- и силового сопровождения. Появлялась информация в СМИ о том, что там поначалу группы кадыровцев, скажем так, засылались в район Киева для проведения операции в отношении Зеленского, на самом первоначальном этапе кампании. То есть, помимо медийного, были еще и силовые моменты. Затем, повторяю, Кадырову захотелось получить от этой ситуации больше, он начал проявлять самостоятельность, и Кремлю пришлось ее корректировать. Сейчас, в апреле, мы видим, что они вроде бы нашли баланс, господин Кадыров активен в медийном поле, но эта активность не выходит за определенные рамки, что наблюдалось в марте.

— Как вам разговоры о том, что Кадыров может стать преемником?

— Нет, это абсурд. Допустим, начинается сейчас или в ближайшие месяцы транзит [власти]… Кстати, судя по стратегии многих игроков, они настраиваются на то, что в России он осуществится до конца года, но это тема отдельного разговора. Так вот, наиболее предпочтительные шансы в данном транзите у так называемых силовиков, которые сейчас контролируют ситуацию. Контролируют организационно-силовой контур каркаса политической системы РФ.

И если транзит начинать сейчас, в этом году, они будут оказывать решающее влияние. Именно поэтому Дмитрий Медведев так активизировался и выступает в непривычном для себя амплуа — в роли ультраястреба. Он хочет понравиться силовикам, напомнить им о том, что он когда-то тоже был кандидатом в преемники. Многие так поступают.

Но следует понимать, что силовики, за исключением господина Золотова, очень негативно настроены по отношению к Кадырову. Его не любят как российские либералы, которые сейчас в отечественной политике вытеснены в маргинальную абсолютно нишу (и даже за ее пределы), так и силовики, имеющие в настоящий момент определяющее влияние на развитие событий в стране. У Кадырова позиции определены прежде всего личной унией с Путиным. И если президент, его позиции, скажем так, подвергаются эрозии, то эрозии подвергнутся и позиции главы Чечни. Может быть, именно поэтому он и проявлял такую сверхактивность в рамках кампании. Ему нужно что-то с этого получить, какие-то дивиденды, с прицелом уже на постпутинское будущее. Потому что его будущее в рамках российской политической системы после Путина выглядит туманным при любом сценарии развития событий. Что при нереальном сейчас сценарии либерального реванша, что при очень вероятном сценарии жесткого силового каркаса. И в том и в другом случае его будущее выглядит весьма туманно. Так что ни о каком преемнике Кадырове, естественно, речи не может идти. Ему бы сохранить свои позиции в постпутинской России.