Максим Калашников: «Вместо прежней «анти-России» на месте Украины мы получаем «анти-Россию» в квадрате»

Максим Калашников: «То, что с украинской стороны готовилось силовое решение луганской и донецкой «проблемы», — это совершенно точно» Фото: © Виталий Белоусов, РИА «Новости»

«У всех молниеносных войн есть общий канон. Однако все положения этого канона были нами безбожно нарушены при начале СВО»

— Максим Александрович, подводя итоги года, поневоле все равно задаешься вопросом: а насколько вынужденной была наша специальная военная операция? Действительно ли Украина планировала напасть на Россию, а мы всего лишь опередили ее?

— Документы по этому вопросу нам недоступны, потому мы можем судить лишь по косвенным признакам. Но то, что с украинской стороны готовилось силовое решение луганской и донецкой «проблемы», — это совершенно точно. Вместе с тем мне лично совершенно непонятно, почему признания ЛДНР и ввода российских войск в Донбасс пришлось ждать 8 лет. Почему это было сделано только в феврале 2022 года, а не, скажем, в феврале-марте 2014-го, когда для этого существовали гораздо более благоприятные предпосылки? Вот это, я считаю, страшный просчет, который сейчас оборачивается опаснейшим положением для РФ.

Повторюсь: точной информации о том, готовилась ли Украина к военному нападению на Россию, я не имею. Я могу судить только по непрерывному наращиванию военного потенциала киевского режима, который занимался этим практически в открытую.

— Хорошо, почему, на ваш взгляд, этой весной не сработала тактика молниеносной войны, которую, судя по всему, мы надеялись успешно применить во время спецоперации?

— Для начала я вас все-таки поправлю: речь здесь корректно вести не о тактике, а о стратегии. И это была единственно возможная для нас стратегия в феврале 2022 года. Потому что только очень быстрая победа могла бы предотвратить превращение специальной военной операции в кровавую бойню, которая на самом деле приводит не к торжеству концепции «единого народа», о которой говорил Владимир Путин (а это, напомню, концепция, согласно которой русский народ состоит из трех ветвей: великороссов, малороссов-украинцев и белорусов), а к ее полной противоположности. Потому что затяжной и кровавый конфликт с огромными жертвами и разрушениями приводит лишь к разделению «единого народа» и к гибели этой концепции. Вместо прежней «анти-России» на месте Украины мы получаем «анти-Россию» в квадрате.

При этом возможности провести блицкриг у нас все-таки были. Для этого следовало просто-напросто изучить опыт молниеносных, скоротечных операций, которые, как показала история, являлись успешными. К примеру, как опыт немцев в ХХ веке, так и американцев с израильтянами, невзирая на то, кто из них был в свое время нашим противником, а кто союзником. Говоря об американцах, я включаю сюда и войну в Ираке, которая началась в 2003 году и тоже носила в итоге затяжной характер. И отчасти я учел бы здесь опыт молодой Советской России с ее практикой «размягчать» и взрывать противника изнутри.

Понятно, что этот опыт молниеносных войн несет в себе некоторые общие черты. Я описал это в моей книге «Крещение огнем, или Как заканчиваются молниеносные войны» — она вышла в минувшем году (это очень сильно переработанный и фактически наполовину новый вариант 2006 года). Так вот, у всех молниеносных войн есть, так сказать, общий канон. Однако практически все положения этого канона были нами безбожно нарушены при начале СВО. И я до сих пор не могу до конца понять, почему это произошло. Видимо, даже те знания об искусстве блицкригов, которые легко почерпнуть из открытых источников, являются тайной за семью печатями для нашего так называемого российского бомонда.

О чем конкретно я говорю? Если вы посмотрите на историю молниеносных войн, то заметите, что всегда при этом использовалась «пятая колонна» внутри противника. А для нас идеальным вариантом был бы австрийский вариант 1938 года (так называемый аншлюс — прим. ред.), когда немецкая армия вошла в Австрию, населенную южными немцами, — и при этом по ней не стреляли, а встречали цветами. Почему это произошло? В том числе и потому, что к тому времени на территории Австрии действовали мощнейшие сети сторонников объединения с Германией — причем вооруженные и хорошо финансируемые. Хочу в связи с этим напомнить, что в самой стране правил тогда австрофашистский режим (австрийская конституция была написана во многом по лекалам Муссолини — прим. ред.). И в 1938 году национал-социалистическая Германия поглотила австрофашистскую Австрию. При этом верхушка данной страны не хотела объединяться, хотя еще до аншлюса на австрийской территории действовали структуры СС и немецких штурмовиков. Многие сторонники Германии работали под прикрытием спортивных организаций, туристических обществ и прочих.

Между прочим, когда немцы готовили свою операцию в Австрии и в Судетской области Чехословакии в 1938 году, они ухитрились не только не выдавать австрофашистскому режиму тех австрийцев, которые сбежали в Германию, но и создали из них Австрийский легион, предварительно обучив и вооружив его. Для того чтобы выпустить из австрийских тюрем сторонников объединения с Германией, Берлин применял против Вены экономические санкции. Немцам даже удалось накануне аншлюса провести своего человека, Артура Зейсс-Инкварта, на пост министра внутренних дел, так что под его контролем фактически оказалась вся австрийская полиция.

Похожие приемы применяла и молодая Советская Россия. Если вы посмотрите, как большевистское правительство организовывало, к примеру, возвращение Одессы или Ашхабада, то увидите, что там тоже делался акцент на действия подполья и сторонников «красной идеи» в тылу врага.

Разумеется, ничего подобного на территории Украины создано не было — ни к 2014, ни к 2022 году. Был, таким образом, нарушен первый канон молниеносных войн — у нас не имелось «армии», которая до начала операции уже находилась бы внутри цитадели противника. Это, разумеется, страшный просчет. Мы бросили на произвол судьбы сторонников объединения России и Украины и позволили киевскому режиму расправиться с ними. Некоторые пережили страшные трагедии или даже покончили с собой после того, что случилось. Я говорю, к примеру, об Игоре Гаркавенко, харьковском активисте (некоторое время состоял в рядах лимоновской НБП, был бойцом запрещенного в РФ и признанного террористической организацией батальона «Азов» — прим. ред.).

Говоря о молниеносных операциях, мы не можем пройти мимо одного довольно философского момента: для успеха блицкрига необходим привлекательный образ будущего. В том числе и для той стороны фронта. Разумеется, такого образа у нас как не было, так и нет. И это тоже наш серьезнейший просчет.

Идем дальше. Если вы почитаете историю молниеносных войн ХХ и начала XXI века, то увидите, что самым первым при начале боевых действий вырубается управление противника, то есть «срубается» его верхушка. Таким образом, нарушается и дезорганизуется система военного и государственного управления. Я говорю о так называемых центрах принятия решений — это и военные штабы, и военкоматы (чтобы полностью сорвать возможную мобилизацию), и президентская власть, и парламент, и министерство обороны вкупе с прочими министерствами, и Генштаб, и служба безопасности (в данном случае это СБУ), и штаб национальной гвардии, штабы родов войск, и все главные радиостанции, и телевидение, и интернет-провайдеры. Истории всех блицкригов показывают, что это всегда старались сделать в первую очередь. Ярче всего это обыкновенно проявляется у американцев с их крылатыми ракетами и реактивной авиацией. Достаточно пролистать историю американских войн с Ираком — в том числе войны 1991 года. США обычно начинали военную кампанию именно с обезглавливания противника. А «бомонд» Российской Федерации до сих пор не сделал ничего подобного!

Что же происходило дальше в блицвойнах? Далее, как правило, следовала воздушная наступательная кампания. Когда, используя свое превосходство в воздухе, ты подавляешь ПВО и ВВС противника, перепахиваешь взлетно-посадочные полосы аэропортов и аэродромов, затем (или даже параллельно с этим) приступаешь к уничтожению железнодорожных и автомобильных мостов, транспортных узлов и виадуков. Таким образом решается задача изоляции театра военных действий, чтобы враг не мог перебрасывать туда новые войска. Армия противника ослеплена и оглушена и лишается подвижности — она и сама не двигается, и к ней не подвозятся боеприпасы и продукты. Этого, как мы знаем, на Украине тоже не было сделано, а первоначальная воздушная кампания оказалась скомкана. Враг не был лишен не только головы, но и своих основных «артерий». Между тем наша сухопутная операция в феврале 2022 года началась, когда еще и суток не прошло с момента воздушной увертюры.

Если вы посмотрите на действия люфтваффе (ВВС нацистской Германии) в операции против Польши осенью 1939 года, то увидите, что, хотя у немцев не было современных крылатых ракет и наших «Искандеров» и им приходилось ограничиваться пикирующими бомбардировщиками, они тем не менее эффективно вышибали штабы и центры управления, до которых могли дотянуться, наносили удары по пунктам мобилизации и так далее.

«Возможности провести блицкриг у нас все-таки были» Фото: © РИА «Новости»

«В отличие от Первой мировой, за нашей спиной никакой Антанты нет»

— Получается, мы ничему не научились даже у нашего вчерашнего (вернее, позавчерашнего) противника.

— Я очень осторожно выражусь: это рисует уровень нашего «бомонда», нашей так называемой элиты.

— И это при том культе Великой Отечественной войны, который царил все последние годы!

— Безусловно. Они даже не удосужились посоветоваться с Академией Генштаба, где им, наверное, могли бы многое подсказать. Стоит ли удивляться, что они не смогли использовать авиацию, как использовали ее те же немцы в 1941 году против нас. Если вы раскроете воспоминания генерала Павла Белова, а это командир 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, переброшенный как очень умелый военачальник вместе со своими солдатами на оборону Москвы ранней осенью 1941-го, то прочитаете, что красноармейские составы двигались в основном по ночам. Днем это было невозможно, немцы беспрерывно атаковали с воздуха, бомбили эшелоны и станции, да так, что даже под Москвой все время приходилось прятаться по лесам.

Что мы можем здесь добавить? Понятно, что правильная воздушная наступательная кампания против бандеровского режима проведена не была, враг остался управляемым, он не лишился голоса, глаз и ушей, он сохранил ноги, то есть мобильность и способность перебрасывать резервы и маневрировать войсками. Причем мне непонятно, куда мы расстреляли 4 тысячи крылатых и оперативно-тактических ракет, до сих пор не уничтожив связанность украинского государства и военного аппарата управления?

Еще один момент. Известно, что специальная военная операция начиналась силами в 200 тысяч человек. Это потенциально, при наступлении, две-три области. И логично было бы, если бы в ходе или уже к концу воздушной кампании эти 200 тысяч окружили самую боеспособную группировку ВСУ в Донбассе, заперев ее между двумя огнями. Ударами с крымского и белгородского плацдармов можно было замкнуть в кольцо украинскую стотысячную группировку, прижать ее к укрепленным рубежам ЛДНР и принудить к капитуляции. После падения донбасской группировки ВСУ и сложения оружия Украина получила бы огромный деморализующий удар. Вместо этого 24 февраля мы применили то, что Игорь Стрелков удачно назвал «ударом растопыренными пальцами» — на пяти направлениях и небольшими силами. Если мы взглянем на карту Украины, это будет напоминать цепочку загонщиков, наступающих большой подковой. Считалось, что стоит нам только зайти на украинскую территорию, как противник тут же будет деморализован и обратится в бегство, его правительство покинет Киев и так далее. Но этот расчет оказался совершенно ошибочным.

Есть такие выражения, общепринятые в военной науке, — Канны (подразумевается битва при Каннах 216 года до нашей эры, когда карфагенская армия Ганнибала, уступая числом римским легионам, окружила их и наголову разгромила, — прим. ред.), Седан (сражение 1 сентября 1870 года, закончившееся пленением Наполеона III, — прим. ред.) или Сталинград. К тому же вспомним: когда немцы в 1941 году пытались осуществить против нас блицкриг, для начала они окружили наши силы в «Минском котле», затем был страшный «Киевский котел», а третий «котел» ждал нас под Вязьмой. Что касается российского наступления 24 февраля 2022, то ни одного «котла» создать у нас не получилось. Мы не имели возможности ни охватить противника, ни рассечь его, у нас не было «эшелонов» для развития успеха… А бессмысленное растягивание сил привело лишь к перехвату инициативы бандеровской стороной.

Первые же дни СВО продемонстрировали наш полный провал в разведывательной деятельности — состояние противника не было правильно оценено. Или же разведка не смогла донести адекватную информацию до высшего руководства. Ведь если еще в 2014 году в Харькове и Одессе часть населения встречала бы Российскую армию с цветами, то сейчас ждать этого было наивно. Был также упущен шанс на диверсионно-разведывательную войну в тылу противника. Да, это требовало предварительной работы с нашей «пятой колонной» на Украине, о чем мы уже с вами говорили в начале.

В итоге вместо блицкрига мы получили опасный затяжной конфликт, который оказался чреват потерей харьковского и херсонского правобережного плацдармов, то есть чередой поражений, если называть вещи своими именами. К тому же затягивание войны привело к тому, что Запад сумел наладить потоки военной и финансовой помощи для Украины. То есть, сами понимаете, мы получили целый букет пренеприятнейших последствий. К тому же вовремя не была проведена частичная мобилизация, и это лишь усугубило наше положение.

— Что вы можете сказать о так называемых «договорняках» между Россией и Украиной — действительно ли они имеют место быть и какова их роль в СВО?

— Давайте уж тогда будем верными формулировками. Это не «договорняки». «Договорняк» — это когда обе стороны соблюдают условия какой-то негласной договоренности. Здесь же, как я вижу, что-то пытается соблюдать только Российская Федерация. Так что это скорее «поддавки», а не «договорняк». А если одного игрока все время обманывают, то это уже какой-то лохотрон. Кстати, на Украине родился в связи с этим очень интересный термин — не «договорняк», а «шкурняк». Попытка официально договориться с Украиной в Стамбуле ожидаемо ни к чему не привела. Ведь когда удобнее всего договариваться? Когда ты прижал противника лопатками к ковру и взял его за горло. Вот теперь можно уверенно вести переговоры! Что до попыток договориться в Стамбуле, то и Киев, и иностранные игроки восприняли это как свидетельство замешательства Москвы. Раз Российская армия не смогла нанести сокрушительных и парализующих ударов, так теперь, дескать, выпустили вперед дипломатов. Так это было понято.

Причем какие условия выдвигались за стамбульским столом переговоров? Оставить за Россией Донецк, Луганск и Крым? Но это крайне невыгодные условия для РФ. Без Херсона, Николаева и Одессы, без отсечения бандеровского режима от Черного моря, без формирования сухопутной связи с Приднестровской Молдавской Республикой вся кампания лишается смысла.

— А разве представители либерального крыла, которых мы видели с российской стороны на переговорах в Стамбуле, вообще считали, что у кампании есть какой-то смысл? По-моему, они еще 24 февраля были настроены договариваться…

— Я не думаю, что переговоры в турецкой столице с участием заместителя министра обороны РФ (подразумевается генерал-полковник Александр Фомин — прим. ред.) были какой-то самодеятельностью. Но лично я, Максим Калашников, воспринял это как проявление страха и смятения. Такое же впечатление, по всей видимости, сложилось у режима Зеленского и его кураторов на Западе. Если уж вы пытаетесь договориться, а связанность территории противника не нарушена, киевский режим невредим, все центры принятия решений стоят на своих местах, то что это, как не слабость? Так это и было истолковано, и эта слабость была использована. Сначала 14 апреля потопили ракетный крейсер «Москва», бывший флагманом Черноморского флота, 30 июня российские военные оставили остров Змеиный, затем последовал прорыв под Балаклеей, в результате чего нам пришлось уйти из Харьковской области. А потом, извините, пришлось уходить уже из Херсона.

К сожалению, эта череда событий по состоянию на начало 2023 года запускает сценарий поздней Российской империи в ходе Первой мировой войны. К настоящему моменту мы оказались во временном промежутке, соответствующем в отечественной истории 1915–1916 годам. Это очень опасный и неустойчивый этап, который чреват внутриполитическим надломом. Причем, в отличие от Первой мировой, за нашей спиной никакой Антанты нет. Как бы то ни было, но в начале ХХ века Великобритания и Франция нам существенно помогали. Если же сравнивать со Второй мировой войной, то у нас сейчас нет даже ленд-лиза из Соединенных Штатов, мы вынуждены сражаться в одиночку. А в затяжной войне, как вы понимаете, вероятность экономического кризиса, равно как и деморализация военных от всех этих «договорняков-шкурняков», грозит нам крайне неприятными последствиями.

«Попытка официально договориться с Украиной в Стамбуле ожидаемо ни к чему не привела. Ведь когда удобнее всего договариваться? Когда ты прижал противника лопатками к ковру и взял его за горло» Фото: © Sha Dati / XinHua / www.globallookpress.com

«Принципы военного социализма Германской империи вдохновляли в свое время даже Владимира Ленина»

— Как вы оцениваете итоги проведенной осенью частичной мобилизации? Видимая часть мобилизационного процесса, если судить по многочисленным жалобам и видеороликам, проходила через пень-колоду, а уж что там на самом деле творилось за дверьми военкоматов и воротами казарм, мы можем только гадать. Получили ли мы в результате ощутимое пополнение в 300 или более тысяч «штыков», которое хотя бы позволит нам удержать фронт?

— Думаю, нет, не получили, потому что любую мобилизацию, даже частичную, нужно проводить по уму. Правда, последний по времени опыт мобилизации был у нас уже очень давно, и даже Советский Союз к концу своей истории успел его подзабыть. А это прежде всего тщательная система подготовки, кадрированные части, призыв резервистов в соответствии с их опытом и военно-учетными специальностями. Я, например, знаю, что в Балаклаве (Крым) местные резервисты готовились как подводники, их регулярно призывали на сборы. Но в РФ в целом такой практики не было.

Хотя перед глазами у нас имеются примеры стран, которые осуществляли мобилизацию без обстоятельной предварительной подготовки резервистов. Например, Британская империя в 1915–1917 годах или Соединенные Штаты в 1917-м после своего вступления в войну. В нашем же случае я вижу чрезвычайную поспешность и заполошность, хотя опыт прошлых войн подсказывал нам, что резервистов следует готовить загодя. Нужно было создавать центры подготовки для воюющей армии — так, чтобы командиры готовили пополнение, которое поступит в их же воинские части. Призывать резервистов имеет смысл в обстрелянные бригады, полки, дивизии, где следует разбавлять их военнослужащими, имеющими боевой опыт. Такого у нас я тоже не увидел.

— Но разве любая мобилизация в условиях кризиса на «линии боевого соприкосновения» — это не лучше, чем ее полное отсутствие?

— Неумелая мобилизация, как подсказывает нам исторический опыт, способна привести к гражданской смуте, к социальному взрыву внутри страны. Если сейчас мы увидим воинские части, состоящие только из мобилизованных, где между рядовым составом и офицерами не выстроено никакой связи, это будет разве что «массовый загул», как говорил по этому поводу Андрей Морозов (Мурз, блогер, воевал добровольцем в Новороссии — прим. ред.). Именно такие части могут стать эпицентрами или источниками возможного социального взрыва.

Но мобилизация, если уж проводить ее по-настоящему, касается не только непосредственно сбора резервистов — она, в принципе, касается всех сторон жизни государства. Если мы вспомним опыт Первой мировой и Великой Отечественной войн, то первое, что нужно в этом случае в стране, — мобилизационное государственное управление. Его, разумеется, у нас тоже пока нет. Хотя, во-первых, кто-то должен ввести внутри отечественной экономики режим «военного социализма», как это делалось в начале ХХ века и в Англии, и во Франции, и в США, и в Германии. Замечу, что военный социализм известен прежде всего на Западе. Я напомню, что принципы военного социализма, введенные в кайзеровской Германской империи, во Втором рейхе, вдохновляли в свое время даже Владимира Ленина

Второе, что требуется во время затяжных войн — когда на кон поставлено многое, если не все, — формирование чрезвычайных органов управления страной. Однако в РФ до сих пор не создано аналога ГКО СССР — Государственного комитета обороны, который появился 23 июня 1941 года. Напомню, тогда глава советского государства Иосиф Сталин, не перекладывая ни на кого ответственность, сам взялся за руководство ГКО. Комитету напрямую подчинялись все наркоматы (тогдашние министерства). Причем ГКО имел сеть своих филиалов на местах по всей стране.

В Российской империи такой орган тоже был создан в период Первой мировой — я говорю об Особом совещании по обороне. Правда, его возглавил не царь Николай II, который летом 1915 года стал Верховным главнокомандующим действующей армии, а военный министр Алексей Поливанов.

Есть ли в современной России такой орган управления? У нас существует только специальный координационный совет (с октября прошлого года — прим. ред.). Но это орган не управления, а координации, и возглавляет его не лидер государства Владимир Путин, а премьер-министр Михаил Мишустин. Параллельно с этим у нас есть сеть региональных штабов по организации территориальной обороны, которую возглавляет также не президент РФ, а мэр Москвы Сергей Собянин. Это очень интересная в кавычках схема, которая свидетельствует, что военного управления у нас до сих пор не введено.

Наконец, третий момент — возможно, самый главный. В стране не введено военного положения, а значит, юридически мы не находимся в состоянии войны. Как уж там обстоят дела фактически — судите сами. Это порождает массу неприятных моментов. В частности, понятно, почему мобилизованным приходится за свой счет покупать себе обмундирование и экипировку.

Все же назову и четвертый пункт. На мой взгляд, все те ответственные лица, которые допустили провалы при подготовке и проведении СВО, при организации частичной мобилизации, невзирая на чины и звания, должны быть наказаны. На их место должны прийти совсем другие люди. Как мы знаем, и этого у нас не было сделано. Генерал армии Дмитрий Булгаков, бывший замминистра обороны по материально-техническому оснащению, после того как с началом мобилизации вскрылась недостача в 1,5 миллиона комплектов пехотного обмундирования, пошел не под суд, а в инспекторы управления генеральных инспекторов МО. Для примера: 30 процентов высшего командного состава французской армии — после того как страна вступила в Первую Мировую — были заменены в первый же год войны. Или посмотрите на Сталина — при нем применялась жесткая карательная практика — если не расстрела или посадки (что, как мы знаем, случалось нередко), то понижения в звании. Неумелых генералов могли разжаловать, лишить званий и наград. Но, бывало, и все возвращали.

В связи с этим у меня вопрос к высшему эшелону: а почему у нас до сих пор нет новых чиновников-администраторов? Почему по итогам более чем 10-месячных боевых действий не выдвинуты более талантливые руководители минобороны — в сфере связи, артиллерии, авиации и так далее? Почему не были сделаны выводы по поводу того, что у нас в арсенале нашлись самые фантастические виды вооружений вроде ядерной торпеды-дрона «Посейдон» или крылатых ракет с атомным двигателем, которые никогда не пригодятся ни в какой войне, но не оказалось самых элементарных вещей? Тех же ударных беспилотников или нормальной закрытой системы связи…

«Мобилизация, если уж проводить ее по-настоящему, касается не только непосредственно сбора резервистов — она, в принципе, касается всех сторон жизни государства» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Ты ведь не можешь сразу сломать старую гнилую систему — у тебя просто повалится страна»

— Понадобится ли, на ваш взгляд, еще одна мобилизация после Нового года?

— Я скажу так: без наведения порядка в процессе управления государством РФ толку от новой мобилизации не будет. Вы вспомните, какой кровью далась первая мобилизация и с какими провалами и ляпами она шла. Если таким же образом будет проведена и вторая, то это, как я уже сказал, может довести страну до взрыва. Причем, как вы понимаете, инерция взрыва пойдет не снизу, а сверху.

— В виде дворцового переворота?

— Он может разворачиваться в виде раскола в правящем бомонде. Причем часть бомонда наверняка прибегнет к каким-то уличным акциям протеста, что, в общем-то, уже однажды произошло в 1917 году. Петроград в феврале 1917-го не сам восстал — есть свидетельства, как владельцы заводов и фабрик сами выводили своих рабочих на улицы или, во всяком случае, помогали им в этом. Или вспомните вооруженное восстание в декабре 1905 года в Москве, бои на Красной Пресне, когда фабриканты вроде Полежаева или владельца мебельного предприятия Николая Шмита сами вооружали рабочих, а также финансировали создание и снабжение рабочих дружин, формировали склады с вооружением. В итоге восстание на Пресне пришлось подавлять, снося артиллерией жилые дома.  

— Ну сейчас революционного гегемона в виде рабочего класса в России нет. Кто же способен стать гегемоном? Массы мобилизованных?

— Если, как я уже сказал, произойдет раскол в бомонде, то та часть бомонда, которая будет нацелена на то, чтобы «подставить» центральную власть, просто обратится к слоям активных городских недовольных, которых и до СВО хватало в наших мегаполисах. Для того чтобы провести уличные акции, совсем не требуется большинство населения. А Майдан на Украине показывает, что когда богатые люди начинают опираться на низы, то у них многое получается. Тем более что государственный аппарат и спецслужбы РФ сейчас тоже переживают не лучшие времена. К тому же понятно, что раскол в бомонде пройдет трещинами и по госаппарату, и по силовым ведомствам. А сколько у наших чиновников и командного состава силовых структур недвижимости и активов за рубежом — это тоже не секрет. А сколько у них за границей родственников, детей и внуков!

— А можно ли примерно определить контуры потенциального раскола? К примеру, мы примерно представляем себе, по каким линиям и контурам может пойти распад РФ, если, не дай бог, этот процесс будет запущен, — по границам национальных регионов и прочих «уральских» и «дальневосточных» республик. Есть ли внутри российской элиты такие же заметные трещины?

— Я, разумеется, не обладаю на этот счет точными знаниями. Но посмотрите, к примеру, на хрестоматийную фигуру Романа Абрамовича. На нем, на мой взгляд, довольно четко написано: «Да пропадай пропадом вся эта Российская Федерация — лишь бы мое личное состояние не пострадало!» Посмотрите также на бенефициаров аммиакопровода Тольятти – Одесса. Обыкновенно в этом качестве называют Аркадия Ротенберга и Дмитрия Мазепина. Они откровенно лоббируют запуск этого аммиакопровода, который проходит по территории врага и доставляет сырье на Одесский припортовый завод (ОПЗ). Заметно, что для них это важнее всего прочего. Они что, не понимают, что делают?

Или существует довольно отчетливая группировка компрадорского финансового капитала — наши банкиры. Для них эти события с отрезанием от мирового финансового сообщества тоже не несут ничего хорошего. Им неуютно и плохо от этого. И они явно не горят желанием довести СВО до полной и окончательной победы. Им было бы гораздо лучше вернуться к старому порядку вещей.

Полагаю, что и те, кто строит свой бизнес на сбыте за границу сырья и продукции первого передела, тоже, скорее всего, придерживаются взглядов «А зачем нам вообще эта Украина? Зачем нам спецоперация?». И я знаю, что очень много скрытых миллионеров и миллиардеров есть среди российского силового блока, внешне настроенного патриотически. Они тоже хотели бы пользоваться всеми благами своих зарубежных активов и жить по-прежнему, как до 2014 года.

Кстати говоря, Соединенные Штаты, несмотря на проседание собственной элиты, показали себя довольно умелым игроком. Они сейчас массируют мозги российской верхушки: «Если вы хотите заработать прощение и вернуть свои личные состояния, соглашайтесь на капитуляцию, на сдачу ядерных арсеналов РФ» и так далее.

— Сдачу ядерных арсеналов России под внешний контроль?

— Ну да, или по украинскому сценарию. В 1992 году, после распада СССР, Украина ведь передала свое ядерное оружие России. Теперь то же самое могут предложить сделать РФ, только конечным получателем вряд ли уже станет кто-то из бывших советских республик.

— Напоследок хочу спросить о негативном и позитивном сценарии для России на ближайшее время. В чем они могут состоять?

— Негативный сценарий более-менее понятен. Если Москва не переламывает негативные тенденции, которые мы уже проговорили, то она получает полный набор тяжелейших последствий. А позитивный сценарий может быть только один, хотя он, честно говоря, маловероятен: это революция сверху. Когда ты прямо и честно обращаешься к народу, когда ты на место тех, кто провалил ответственнейшие дела в ходе СВО, ставишь новых людей. Когда устраиваются показательные процессы над предателями и олигархами, когда государство переводится на рельсы военного социализма, когда ты формулируешь образ страны, которую собираешься построить, и так далее.

— Я помню из ваших выступлений тезис о запуске «новой опричнины». Что вы под этим подразумеваете? Неужели снова всадников с метлами и песьими головами?

— Что такое опричнина? Это когда у тебя сгнил прежний государственный аппарат и разложилась старая государственная «элита». Тогда ты просто создаешь параллельный контур управления. Ты ведь не можешь сразу сломать старую гнилую систему — у тебя просто повалится страна, которой нужен государственный каркас. Но ты можешь постепенно создавать параллельный аппарат с другими кадрами, которые верны даже не тебе лично, а стране. Кстати, у Ивана Грозного не получилось это полностью осуществить, но сам принцип понятен. Возможно, намного удачнее это получилось у императора Петра I и у Иосифа Сталина.

Кто может войти в новую опричнину? Это и добровольцы, и гражданские активисты, и промышленники, сохранившие свои предприятия от грабительской приватизации. Это могут быть наукограды и футурополисы, где концентрируется инженерная и научная мысль и выращивается новое поколение управленцев. Все это насыщает собой параллельный контур управления. Это очень непростая работа, но для нас, наверное, единственно спасительный вариант. Сможет ли это сделать нынешняя российская власть? Мне хотелось бы в это верить, но пока все, что делается, идет скорее в обратном направлении.