Мусульманин на СВО: «Русские ребята нас прикрывали, когда мы читали намаз»

Рядовой с позывным «Ромео»: «В мае прошлого года я принял решение, что надо ехать, чтобы помочь нашим пацанам. Пошел в военкомат, спросил, куда и как, прошел медосмотр, и мне дали направление в ВДВ» Фото предоставлено бойцом

«Надо ехать, чтобы помочь нашим пацанам»

— Расскажите, как вы попали на фронт СВО, это было добровольное решение?

— Это было добровольно, в мае прошлого года я принял решение, что надо ехать, чтобы помочь нашим пацанам. Пошел в военкомат, спросил, куда и как, прошел медосмотр, и мне дали направление в ВДВ.

Сам я провел в Военно-космических войсках срочную службу, потом по контракту в спецназе год, после чего работал на гражданке водителем-телохранителем. Я понял, что мне надо ехать, чтобы помочь пацанам отстаивать честь Родины, ведь мы там не только с украинцами воюем, а с большим количеством наемников. Очень много у противника хорошего вооружения, которое ему поставляют…

Там борьба с артиллерией в основном, то есть наша артиллерия отрабатывает позиции, а мы берем штурмом потом. Сложно, но можно.

— Почему вас направили в ВДВ? Вы же там не служили.

— В военкомате, когда давали направление, то сказали: «Ты вроде парень боевой, давай в ВДВ!» Я туда приехал, тогда «был на спорте», сейчас ранение не позволяет, поэтому меня поставили старшим роты. Шло боевое слаживание, командиры — сержанты — все контролировали: боевое слаживание, стрельбы, штурмы отрабатывали. Обеспечение было на уровне.

— Обычно в соцсетях жалуются, что того не хватает, другого, с выплатой денежного довольствия есть проблемы.

— Это, наверное, от региона зависит, у нас все было нормально, мобилизованные не жаловались. У нас из Татарстана не было мобилизованных, а из Омска — достойные ребята, ничем не уступают и штатным контрактникам, отлично себя показали, даже механики. Когда минами начинали накрывать, то рвались на поле боя, эвакуировали раненых, все без страха.

Что касается денег, тут может быть задействован так называемый человеческий фактор. Возможно, иногда бывает, что неправильно укажут имя-фамилию, но потом все исправляется и выплачивается. По крайней мере, я о своей части говорю, у нас никаких задержек не было.

— Хорошо оплачивается ваш ратный труд?

— Как обычно, выплаты есть, их размер зависит от всего. Одно дело, когда в тылу, другое — наступательные, там другие суммы.

— Как к вам относилось местное население?

— Разные есть. Кто-то угощает едой, хотя мы проверяем, случаи были, когда травили ребят. Кто-то исподлобья смотрит, ничего не говорит. В одном поселке стояли, там плохо относились, но я не понимаю, мы же к ним хорошо относились, едой помогали. А так все по-русски хорошо говорят.

«Если бы хотели наши воевать, то Киев реально был бы наш, просто не стояло цели брать Киев. Существовала цель, как я понимаю, убрать националистов от власти, и все» Фото: © РИА Новости, РИА «Новости»

«Я не понимаю мусульман, которые воюют за ту сторону»

— Официальное мусульманское духовенство России поддержало СВО, но не секрет, что рядовые мусульман иногда «на кухнях» ведут разговоры о том, должен ли приверженец ислама принимать участие в этом вооруженном конфликте.

— У меня не было абсолютно никаких сомнений, я понимал, что иначе это может перенестись к нам. Началось с того, об этом никто не говорит, что по Донецку стали бить артиллерией, поэтому наши и зашли. Если бы хотели наши воевать, то Киев реально был бы наш, просто не стояло цели брать Киев. Существовала цель, как я понимаю, убрать националистов от власти, и все.

А так мусульман на СВО много. Дагестанцы — очень достойные ребята, казахи, которые в России живут, — все достойные ребята. Тоже мусульмане, вместе намаз читали. А те, кто говорит, что это не дело мусульман, — это их мнение, я дискуссии с такими не веду. У них свое мнение, у меня свое, а мы живем в свободной стране. И наше духовенство дало добро на участие в СВО.

— Как вы относитесь к мусульманам, которые воюют на стороне противника?

— Я не понимаю мусульман, которые воюют за ту сторону, слышал, что есть там всякие тюркские батальоны, состоящие из киргизов, казахов, чеченские формирования. Они считают, что ведут джихад против неверных. Но у меня есть к ним вопрос: где они были, когда Ирак бомбили, Ливию, Афганистан? Потом, когда смотришь в интернете видео с их участием, удивляешься, они говорят, что находятся на передовой, а у самих такие чистенькие бороды, усы накрученные. Как так может быть? Одежда-то марается на фронте, и не всегда есть возможность постираться, привести себя в порядок. Недавно, во время священного месяца Рамазан, было нападение Израиля на третью святыню в исламе, мечеть Аль-Акса, почему эти «борцы с неверными» не поехали туда? Они не приезжают, потому что все делают только за деньги, наверное, немаленькие средства США вкладывают, хорошо платят.

— Есть на фронте возможность совершать намаз?

— Ищем возможность, когда в обороне стояли, русские ребята просто нас сменяли, когда мы шли и намаз читали, они бдели, чтобы ничего не произошло. На Всевышнего полагаешься и идешь. Да, возможно, «прилетит», но, значит, твое время подошло, так Всевышний решил. Однако такого сильного страха смерти нет, тем более русские ребята нас прикрывали, когда мы читали намаз.

— Командование благосклонно относилось к мусульманам?

— У нас командиры вообще хорошо к этому относились, командир сам долгое время с мусульманами служил, он в этом плане вообще спокойный. Ну и там же все начинают верить в Бога, даже атеисты приходили и начинали молиться. Не будем говорить, что там все прекрасно, тяжело, все молиться начинают.

— Кстати, кто-нибудь приезжал к вам из религиозных деятелей?

— В нашей части есть мулла и батюшка для христиан, имам несколько раз был, читал небольшую проповедь. Джума-намаз не проводил, потому что нежелательно скопление людей в одной точке. Хорошо было бы, если бы наш муфтий Самигуллин съездил и ребят на передовой поддержал, эта поддержка нужна, направил бы нас на истину.

«Мусульман на СВО много. Дагестанцы — очень достойные ребята, казахи, которые в России живут, — все достойные ребята» Фото: © Константин Михальчевский, РИА «Новости»

«Названия населенных пунктов я не запоминал, да и имена ребят тоже»

— А чисто технически как получалось совершать намазы? Там ведь перед молитвой надо совершить омовение.

— Когда как, в основном получается пылью протереть вместо воды, сделать таяммум (в исламе очищение песком или специальным камнем, совершаемое в особых случаях вместо омовения водой. Для совершения таяммума используют сухую землю, пыль, известь, гипс, цемент, глину и т. д. — прим. ред.), бывают влажные салфетки, когда вода есть, то водой. Бывает, намаз лежа читаешь, когда минами накрывают, как получается. Всякие ситуации бывали.

— Джума-намаз, вы сказали, не получается совершать на передовой. Мечетей там тоже нет?

— К сожалению, нет, я был в Запорожье, в Херсоне, потом нас откатили в направление Кременной, там мечетей не видел. Вообще, названия населенных пунктов я не запоминал, да и имена ребят тоже, чтобы, если, не дай Бог, попаду в плен, не называть имена. Лично себе установку такую поставил. Потом мы в городах не жили, больше в посадках.

— Уразу вы, наверное, не держали?

— Уразу я уже в госпитале застал, там держали ли, я, честно говоря, не знаю. Знаю, что у меня старшина в госпитале держал, сильное ранение получил, но держал. У него конечности ранены были, у меня — внутренние органы, поэтому я не мог держать.

«Там у нас два рюкзака — в одном обычные вещи: спальники, еще что-то. И штурмовой рюкзак — там вода, еда, термобелье и носки» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я один раз пробежал на живца, второй раз на живца…»

— Расскажите, как вы получили ранение.

— Мы пошли на задачу, наткнулись на пулеметчика, снайпера. Пулеметчика мы давили, а снайпера вычислить не могли, я один раз пробежал на живца, второй раз на живца, в третий раз вычислили, у меня сбоку магазин был с патронами, он попал туда. У меня времени не было посмотреть на магазин, возможно, у меня там разорвался патрон, может, у меня до этого осколок от мины зашел, и я просто не чувствовал. А по магазину попало, и удар…

— Была потеря сознания?

— Нет, я упал, лежу, подумал, время мое подошло, почитал шахаду (свидетельство о вере в Единого Бога Аллаха и посланническую миссию пророка Мухаммада, произносят также перед смертью — прим. ред.). Лежу, вроде хорошо себя чувствую, лежал и как рвану оттуда к ребятам, скинул с себя все. По рации передали, чтобы «трехсотый» вызвали, то есть бригаду, которая эвакуирует раненых. Сижу, себя хорошо чувствую, сперва подумал, может, просто под кожу что-то попало. У меня такой товарищ был, татарин с позывным «Урал», он меня заставил эвакуироваться, я до командира роты дошел, сказал: «Я трехсотый».

Приехала эвакуация. Мы еще там вытащили ребят, смотрим, парень тоже раненый, идти не мог. Еще лежали двое «двухсотых», то есть тела погибших, сначала одного вытащил, потом второго. Бронетранспортер приехал, мы их всех погрузили. Если бы они там остались и мы не взяли позицию, та сторона обычно либо сжигает тела, либо над ними глумится.

 — Куда вас дальше повезли на лечение?

— Сначала нас куда-то в Кременной привезли, там посмотрели, сказали, что есть каналы у входа, потом меня в другой госпиталь отвезли, честно говоря, не помню названия, ты же в машине едешь, не видно. Там снимок сделали, сказали, что под ребром осколок, в третий госпиталь привезли, там два азербайджанца-хирурга, им спасибо, если бы не они, то, наверное, не доехал бы до Белгорода. Они мне снимок полностью со всех сторон сделали и отвезли на срочную операцию. Оказывается, печень, желудок, легкое пробило осколками, было внутреннее кровоизлияние, они меня всего зашили, подшили, заштопали.

После этого, когда в себя пришел, меня в Белгород, там тоже большое спасибо девчонкам, так за нами ухаживали, молодые вроде девчонки, ребята, моют нас, мы же лежачими были, ухаживают, кормят, через четыре дня стал потихонечку бульон пить.

— Бульон халяльный? Как там вообще с едой по стандарту «Халяль»?

— С халяль сложно, конечно, приходится и нехаляль использовать, я там не объедался, старался много не есть, позавтракаешь чуть-чуть, пообедаешь чуть-чуть, поужинаешь.

— А на передовой?

— На передовой всякое бывало, мы и в обороне сидели, шоколадку там возьмешь, воду, банку тушенки халяль, я из Казани с собой забирал, держал в штурмовом рюкзаке. Там у нас два рюкзака — в одном обычные вещи: спальники, еще что-то. И штурмовой рюкзак — там вода, еда, термобелье и носки. По крайней мере, я так делал, ребята и больше загружали, а я налегке старался идти. 

«Они («вагнеровцы») решили изменить свою жизнь, исправиться, почему нет? Почему это многими осуждается, я не понимаю, люди там не прохлаждаются, а выполняют задачу боевую ради Родины» Фото: © РИА Новости, РИА «Новости»

«О них говорят «уголовники-бандиты», но благодаря им многие ребята живы-здоровы»

— С «вагнеровцами» не контактировали?

— В Запорожье пересекались, о них говорят «уголовники-бандиты», но благодаря им многие ребята живы-здоровы, то есть, если бы не они, на передовую отправили бы других людей. Они решили изменить свою жизнь, исправиться, почему нет? Почему это многими осуждается, я не понимаю, люди там не прохлаждаются, а выполняют задачу боевую ради Родины. Возможно, ради освобождения от уголовного наказания, но они это делают. У меня там есть знакомый, он три месяца воевал без ротации, шел вперед. Жив — это самое главное, я за него очень сильно переживал, осколочные получил, сейчас лечится.

— С пленными украинцами общались?

— Нет, сразу сдавали, у них стандартные ответы, что они мобилизованные, что не хотели воевать, все такие добрые, хорошие, что они все там повара, доктора, никто не стрелял. А сами с попавшими в плен нашими ребятами такое вытворяют…        

— Какие у вас взаимоотношения в коллективе?

— Как одна семья, там по-другому нельзя, потому что моя жизнь зависит от него, а его — от меня. Вместе из одной тарелки едим, всем делимся. Когда не успевали нам еду подвезти, одну банку тушенки на пятерых делили. Обращение друг к другу «брат», даже не говорим «друг», только «брат». Никаких конфликтов не возникало, а если были, то они на словесном уровне завершались. Сам я рядовой, а вот у командиров очень большая ответственность. У нас есть ротный, он всегда с нами шел в атаку, даже впереди, за счет этого ребята шли. Его «затрехсотило», он почти ослеп, ребята оттащили назад, а ротный позицию не оставил, полуслепой сидел и командовал. Такой в жизни очень спокойный, скромный, а в бою… Я горжусь своим командиром роты!

— Это правда, что в таких условиях и проявляется, какой человек настоящий?

— Да, здесь Всевышний показывает истинные лица людей. И у нас есть контроль, дисциплина. Никаких нарушений в отношении мирного населения, наоборот, когда заходим, то детям сладости раздаем. Если будут случаи мародерства, насилия, то это будет очень жестко наказано со стороны командования. Если мы и сами такое увидим, тоже жестко отреагируем, человек пожалеет, что совершил это. Да, бывает, что зайдешь в заброшенные дома, возьмешь там одеяло для комфорта, но это только если там никто не живет. А забирать что-то у людей — это даже в голову не придет. На поле боя же, да, аптечки у противника неплохие, берешь их.

— Говорят, натовское обмундирование хорошее, лучше, чем у Российской армии.

— Да, по качеству хорошее, но не могу сказать, лучше или не лучше, я в натовском не ходил. Обмундирование сам себе покупал, но не из-за того, что нам не выдавали, просто берешь то, что тебе комфортно. В одном из казанским магазинов брал и трекинговую обувь, и термоноски…

— Зиму как провели на фронте?

— Мы сами прозимовали в поселке, в заброшенном доме, сами топили печь, потом баню себе сделали, почему-то там нет бань. 

«Начинаешь наслаждаться каждой секундой своей жизни, стараешься больше времени проводить с детьми, к жизни по-другому начинаешь относиться, понимаешь, что она короткая, осознаешь, что в любой момент тебя может не стать» Фото: Андрей Титов

«Надо полагаться на Всевышнего, это очень успокаивает»

— Сейчас вы находитесь в отпуске по ранению, есть желание вновь отправиться на передовую?

— По состоянию здоровья я временно не годен, в печени осколок есть, пока за ним наблюдаю, чтобы не было никаких осложнений. Вроде зарастать начало. Сейчас отпуск отгуляю, если врачи разрешат, то поеду обратно.

— В сентябре прошлого года было объявлено о частичной мобилизации. Не все резервисты пошли в военкоматы, некоторые из них даже уехали за границу. Как вы относитесь к тем, кто не захотел идти на передовую?

— Я их не осуждаю, это их выбор, но и возвращать не надо, если они уже убежали… Если он на гражданке убежал, то на фронте точно подведет. Если уж их возвращать, то в инженерные войска — копать окопы, хоть какая-то польза будет. А так они все равно станут возвращаться, кому они нужны за границей? По себе знаю, отдыхаешь за рубежом максимум две недели и начинаешь тосковать по Казани, которую я просто обожаю.

— Что скажете тем, кто боится потенциальной новой волны мобилизации?

— Не надо бояться, страх есть у всех, есть ребята, которые с нами с 24 февраля прошлого года, и у них есть страх. Но, если ты мусульманин, надо полагаться на Всевышнего, это очень успокаивает. Однако, думаю, вряд ли будет вторая волна мобилизации, сейчас произойдет, возможно, контрнаступление Украины, а потом все пойдет на спад.

Но, если уж пришлось воевать, нужно идти, не бояться, мы же мужчины, все 23 Февраля отмечаем. Да, есть люди, для которых военная служба не призвание, думаю, им тоже можно найти применение, сейчас очень нужны программисты и прочее. Сейчас наша армия нуждается в программистах.

— Говорят, что у человека, побывавшего в зоне военных действий, меняется мировоззрение, вы это ощущаете?

— Начинаешь наслаждаться каждой секундой своей жизни, стараешься больше времени проводить с детьми, к жизни по-другому начинаешь относиться, понимаешь, что она короткая, осознаешь, что в любой момент тебя может не стать. Поэтому я сейчас наслаждаюсь жизнью, хожу, гуляю, жить хорошо.

Когда я первый раз в отпуске был, заметил, что ты видишь, как люди ходят довольные, улыбаются, и сперва чувство обиды возникает. Но это только вначале, а потом думаешь: мы же и воюем для того, чтобы они ходили, улыбались, чтобы в Москве или в Казани люди жили счастливо. Я, наоборот, только рад, если люди тут будут счастливы, потому что здесь не стреляют.