«Если нужно раздавить, втоптать в грязь Пугачеву, Макаревича*, это надо сделать!»

Алексей Чадаев: «Я вчера прочитал в «Телеграме», что признание Пугачевой иноагентом — это значит, по сути, объявить войну Советскому Союзу, потому что он есть она. Интересная постановка вопроса»

«Откуда взялась Алла Борисовна?»

«Я несколько месяцев напряженно слежу в „Телеграме“ и медиасреде за тем, как многих здесь присутствующих и меня в том числе называют „мракобесами“. То, что мы сейчас показали, — это эталонный коллективный манифест мракобесия», — иронично признался политолог Алексей Чадаев после выступлений экспертов на дискуссии по вопросам культуры и пропаганды, которая состоялась в рамках Московского экономического форума (МЭФ).

Разговор получился необычный. Во-первых, такие темы на МЭФ, где главным стержнем является экономика, обсуждались впервые за 11 лет существования форума. Во-вторых, некоторые суждения были весьма радикальны, и в зале, казалось, повисало напряженное удивление. Об этом говорили и редкие, жидкие аплодисменты.

«Наш народ должен же сказать власти – так жить нельзя!»: как на МЭФ мечтали о справедливости

А эксперты искали ответы на вопросы не столько о том, почему в нашей культуре нет произведений, отвечающих новому времени, сколько о том, что не так с привычными старыми образцами. Тон дискуссии задал сам Чадаев. Кстати, на фоне остальных спикеров он выглядел весьма неформально. Белые брюки, черный бархатный пиджак и футболка с ярким принтом: на переднем плане — воин в балаклаве, а за спиной — огненный орел, прикрывающий его своими крыльями, словно архангел. Политолог подчеркнул, что он единственный из присутствующих на сцене с опытом работы госчиновником, а потому предложил поговорить о государственной культурной политике и начал с «женщины, которая поет», которую грозятся записать в иноагенты.

«Откуда взялась Алла Борисовна?» — провокационно-риторически спросил Чадаев, напомнив, что мы находимся в ситуации, когда огромный пласт топовой советской культуры оказался по ту сторону страны и фронта. «Я вчера прочитал в „Телеграме“, что признание Пугачевой иноагентом — это значит, по сути, объявить войну Советскому Союзу, потому что он есть она. Интересная постановка вопроса», — заметил политолог и констатировал, что в советской массовой культуре резкий перелом произошел на рубеже 1960-х. До тех пор она была героической: Чапаев, герои войны, революции, покорители целины. Т. е. люди, совершавшие подвиги. Но в какой-то момент в обществе развитого социализма, как отметил спикер, Леонид Брежнев заявил, что основная задача партии и правительства — это удовлетворение все возрастающих потребностей трудящихся. И «подвиг стал неуместен».

Политолог отметил, что героика СССР стала не нужна, вредна и даже опасна, ее вытесняли на фронтир. В космос, куда полетел первый космонавт, в тайгу, куда ехали геологи что-то разведывать, далеко за границу, куда отправлялись суперагенты из «ТАСС уполномочен заявить», в параллельные реальности, как у фантастов Стругацких и Ефремова. Так возникла потребность в культивировании обычного, негероического человека, который занимается обустройством частной жизни, быта, любви. Тогда же появились фильмы Эльдара Рязанова, где отражен советский потребительский стандарт и герой, для которого большие задачи и идеи существуют неким фоном, а главное, чем он занят, — это обустройство личной жизни.

«На этой волне и вплыла в нашу жизнь коллективная Алла Борисовна. Она же, кстати, и Борис Борисович Гребенщиков* при всей их гигантской стилистической разнице», — развивал свою мысль Чадаев, записав в «коллективную Пугачеву» и Андрея Макаревича*. «И таких много. Имя им легион», — процитировал он Библию, уточнив, что эти музыканты, по сути, проповедовали одно и то же, а именно — свою частную жизнь, куда не должны вмешиваться начальники с попытками притянуть их на какие-то задачи. Т. е. они боролись за свободу от государства, которое понималось как единственная угроза самовыражению, потреблению, духовному поиску. «Они борются за это и по сей день. Нельзя не признать, что в своей антигосударственной позиции эти люди последовательны. Они реализуют то, чем жили всю жизнь. Сейчас настала эпоха, когда герои нужны стране и государству. А весь смысл их жизни и творчества — в воинствующем антигероизме», — подчеркнул Чадаев.

В заключение он сказал: прежде чем строить государственную культурную политику, надо ломать существующие шаблоны, стереотипы, правила, ценностные установки, т. к. сегодня время не только для создания нового, но и для разрушения старого. Но нужно точно определить, от чего из прежнего наследия мы обязательно должны отказаться. И на уровне не только персоналий, но и принципов, подходов, сценариев, стратегий.

Александр Дугин считает: власть должна объявить обществу, что культура мира закончилась и есть только культура тыла

«СВО началась, но никогда не закончится!»

Философ Александр Дугин в развитие темы сослался на немецкого социолога Вернера Зомбарта, который писал о дуализме взаимоисключающих социальных типов — торгашей и героев. Согласно его теории, культуры тоже бывают героические и торговые. Свободный интеллектуал делает между ними выбор, в зависимости от которого строятся политические процессы, а они тянут за собой экономику. «Сейчас страна в войне. Существует линия фронта, линия боевого соприкосновения. Это территория войны. Когда мы удаляемся от фронта, в какой-то момент перестают взрываться ракеты. Но уже непонятно, где проходит линия фронта. И „Крокус“, и атака на „Алабугу“ в Татарстане, — напомнил он о последних печальных событиях и поставил „принципиальный вопрос“: — Там, где заканчивается линия фронта, начинается территория мира или территория тыла?»

Сам Александр Гельевич считает: власть должна объявить обществу, что культура мира закончилась и есть только культура тыла. Но она недоговаривает, не дает последнего знака, кивка. Философ уверен, что всю нашу культуру надо перестраивать, не ждать от власти, когда она введет жесткие законы тыла и заставит их соблюдать. «Мы стоим на пороге важнейшего перехода в нашем сознании. Мы сами выбираем, мы торгаши или герои, — грозно заявил Дугин. — Либо ты с народом, президентом, государством, войной, нашей линией фронта, либо это не твоя война — и тогда с Пугачевой, Галкиным*, релокантами или внутренними „ждунами“, которые сидят между нами и думают, когда же этот кошмар закончится. Никогда! СВО началась, но никогда не закончится!»

Павел Островский отметил, что его весьма удручает то, что, по данным ВЦИОМ, 49% мужчин и 38% женщин считают допустимой и нормальной измену в браке

Священнослужитель РПЦ, блогер с миллионной аудиторией Павел Островский отметил, что сегодня в обществе много говорится о традиционных нравственных ценностях. В его понимании они должны основываться только на сверхъестественном авторитете. Для христианина это Христос, для мусульманина — Аллах. Но тут Островский вспомнил свой разговор с профессором Александром Дворкиным, известным борцом с сектами, который считает, что «Россия — это страна победившего оккультизма». Т. е. религиозных людей в стране очень немного, и все в основном живут по принципу «ты — мне, я — тебе». Это, как отметил Островский, проявляется во всех отношениях: и с государством, и с коллегами, и между мужем и женой, и даже по отношению к детям. Весьма удручает священника и то, что, по данным ВЦИОМ, 49% мужчин и 38% женщин считают допустимой и нормальной измену в браке. «Если ко мне подходит человек и говорит, что он христианин, но я знаю, что он изменяет жене, я даже не имею право с ним чай пить, руку подавать, — сообщил батюшка и рассказал о недавней встрече с человеком, которого считал хорошим семьянином: — Пообщался с ним, и вдруг оказалось, что он изменяет жене. А я перед этим руку ему пожал. Я прямо при нем руку в снег запустил, вытер и сказал: „Все, пока. Я не имею права с тобой даже разговаривать. Если придешь ко мне как к священнику, я не имею права тебя не исповедовать. Но для меня как человека ты предатель“».

Журналист Сергей Мардан начал с укола в адрес советской киноклассики, рязановского «Гаража». «Поступком являлось то, что пожилой профессор выходил и говорил: „Марина не любовница моя, а жена!“ О боже мой, все рукоплещут! Как круто!» — пафосно воскликнул Мардан и почему-то резюмировал, что «коллективная Алла Пугачева» составляет гигантское большинство и в правящих элитах. Он заявил, что это люди, которые служат собственному брюху, личному успеху, своей частной жизни, тогда как государство поколениями, десятилетиями и даже столетиями шельмовалось русской интеллигенцией.

Сергей Мардан резюмировал, что «коллективная Алла Пугачева» составляет гигантское большинство и в правящих элитах

Журналист также признался, что занимается пропагандой в исходном смысле этого слова, назвал себя путинистом, государственником и заявил о необходимости разрушить архетип, который «убил» СССР и оставался 30 лет доминирующим. «Подчеркиваю — целенаправленное разрушение, если необходимо, шельмование, культура отмены. Если нужно раздавить, втоптать в грязь Аллу Пугачеву, Андрея Макаревича* и далее по списку, это нужно сделать! Да, они лидеры общественного мнения, но это люди, которые создали альтернативную культуру, точнее, антикультуру тому, что является культурой русской», — резко выдал Мардан.

Впрочем, он считает, что в создании нового образа есть место не только герою, но и торгашу. Если тот понимает, что он русский предприниматель, банкир или промышленник. В этой связи оратор вспомнил известного олигарха, но прошелся по нему так же лихо, как и по Пугачевой с Макаревичем*: «Михаил Маратович Фридман. Он кто? Новополитические украинцы от него отреклись. Сказали, что он гадина и мразь. Он родился и вырос во Львове. Заработал свое состояние в России. Половину жизни прожил в Лондоне. Он кто? Сейчас ему опять приходится учиться быть русским. Русским предпринимателем».

Эдуард Бояков: «Давайте подготовимся к этой борьбе. Давайте проснемся и ощутим себя героями. Как бы это несовременно ни звучало. Потому что мы действительно воспитаны на фильмах Рязанова»

«Гимн главной футбольной команды — это слова девчонки, которую бросили»

Обозначил точки, вызывающие беспокойство, и модератор дискуссии, худрук «Нового Театра», председатель русского художественного союза Эдуард Бояков. Правда, подготовленные им видеоролики не удалось воспроизвести на экране, и ему пришлось визуализировать «картинку» словами. Первая из них была о том, как артист Дмитрий Нагиев в 2018 году представлял программу «Голос.Дети», где выступали 13 подростков из разных стран. Тогда блондин из США был единственным, у кого национальный флаг располагался на сердце. У остальных национальный флажок был прикреплен в районе бляхи, недоуменно отметил режиссер, так же как и то, что русская девочка вообще была самой незаметной.

«Господа, вы серьезно считаете, что релокантов не должно быть?» — спросил в связи с этим Бояков и сам же ответил, что подобное можно было предотвратить, если бы мы занимались самостоятельной, суверенной культурной политикой. Но мы такого не делали, и сейчас нам предстоит огромная работа. «Давайте подготовимся к этой борьбе. Давайте проснемся и ощутим себя героями. Как бы это несовременно ни звучало. Потому что мы действительно воспитаны на фильмах Рязанова. Увы, нам легче сопереживать мужику из гаражного кооператива, чем Николаю Гумилеву, великому русскому поэту, чуть ли не единственному из Серебряного века, кто служил государству. А остальные это государство разрушали», — заявил режиссер и продюсер.

Затем он рассказал о последнем супербоуле — финале главной лиги американского футбола, где исполнялся гимн на стадионе в 70 тыс. человек. Самая дорогая реклама, билеты по $10 тыс. плюс прямое включение на весь мир с американского атомного эсминца и летящие женщины на сверхзвуковых истребителях. «Там героизм есть. А у нас — „Голос.Дети“. В этот же момент происходит финал нашего футбольного чемпионата. Ладно, у нас нет таких денег. Но побеждает страшная и зловещая рифма», — заключил Бояков, услышав, как счастливые болельщики «Спартака» затягивают гимн любимой команды в честь ее победы. «Я залез в интернет посмотреть, что за песня. И пришел в ужас. „Я так привыкла жить одним тобой, одним тобой, встречать рассвет и слышать, как проснешься не со мной…“», — начал он зачитывать текст известного хита певицы МакSим, ставшего неофициальным гимном фанатского движения «Спартака». «То есть гимн главной футбольной команды — это слова девчонки, которую бросили», — резюмировал экс-худрук МХАТа им. Горького.

В этот момент сидевшая рядом с корреспондентом «БИЗНЕС Online» женщина, снимавшая всю дискуссию на телефон, не сдержала смеха. Но Бояков был предельно серьезен, он обратился к аудитории с риторическим вопросом: «Многие ли из вас знают слова американского гимна? Посмотрите, это же чистый милитаризм! Там невероятные слова! О том, что кровь наших врагов смоет следы на этой грязной дороге…» В итоге он сообщил, что мы подходим к моменту, когда должны не просто объявлять культурную войну, а очень внимательно изучать противника: «Сегодня надо осознать, что главная повестка нашей пропаганды — культурная. Если мы сможем соединить пока разобщенные явления, то сумеем добиться успеха в строительстве новой, современной суверенной России».

Тут-то со своей репликой о мракобесах и выступил Чадаев. Он также добавил, что есть попытки сформулировать в качестве альтернативы «мракобесию» то, что называют нормой «нормальные люди», которым не хочется служения государству, агрессивного милитаризма, а хочется, чтобы все было «тихо-мирно-спокойно-хорошо». «По Рязанову и Пугачевой хорошо», — уточнил Чадаев и признал, что эти люди не за Украину, они не пораженцы, многие из них даже голосовали за Владимира Путина. Но у них есть запрос к власти остановить «безумцев, оголтелых мракобесов, клерикалов, милитаристов, ненормальных, бешеных, потому что если их не остановить, то они заставят всех поститься, молиться, слушать радио „Радонеж“, ходить строем, с ружьем идти воевать, сдать все сбережения в помощь воюющей армии и очень сильно ухудшат привычное качество жизни».

Но от лица «гадов», которым «нормальные люди» призывают дать отпор, Чадаев отметил, что норма сегодня сдвигается. В частности, Запад пытается объявить нормой половые девиации, и кто-то с подобным соглашается. Политолог с убежденностью добавил, что источник нормы — это традиция.

После дискуссии на пресс-конференции Островский, Бояков и Чадаев еще долго объясняли свою позицию журналистам

«Министр культуры в условиях воюющей страны должен быть комиссаром русской идеи»

«Что может и должно сделать государство для культурной политики?» — этот вопрос под занавес дискуссии Бояков адресовал Дугину. «Когда в культуре что-то запрещается, например ходить без штанов по улице, — это созидательное действие. Это создает наше представление о благопристойности, о должном, об уважении. Любые социологи и антропологи знают, что из запретов складывается содержательное ядро культуры», — попытался обосновать ограничения в культуре философ, добавив, что должны существовать и поощрения, а в суверенной цивилизации нужна радикально другая по сравнению с западной культурная политика, которая должна определять, что именно запрещать и что поддерживать.

«Министр культуры в условиях воюющей страны должен быть комиссаром русской идеи, русского духа, безусловно преданный нашей корневой идентичности, — констатировал Дугин. — Неважно его происхождение. Он может быть чеченцем, бурятом, татарином — кем угодно. Но он должен стать православным. Он обязан присягнуть нашей русской идее и должен воплощать в себе жестокую линию, понимая: этому — нет, тому — да». После чего конкретизировал: всему русскому, традиционному — да, а антитрадиционному, антирусскому, русофобскому, токсичному, западному — нет. «Я думаю, нам нужен милиционер на этом посту. Крепкий какой-нибудь майор», — в конце концов заключил философ и призвал ввести жесточайшую палочную систему культурного контроля, которая «так важна творческим людям». Данную идею он обосновал тем, что в истории человечества независимые творческие гении никогда не создавали так много великих произведений, как в тоталитарных режимах.

«Я не согласен с тем, что нужен майор. Это очень опасно. По-моему, майор даже опаснее, чем Акунин**, — возразил Бояков, но с оговоркой. — Если он с пониманием предмета, то да. А так это все равно что назначить человека, который не был никогда в медицинском учреждении, главным хирургом».

Остальные участники разговора были не так категоричны, как уважаемый философ.

— Вы за майора? — уточнил у Чадаева Бояков.

— Нет. Я скорее за духовное лицо. На этом месте должен быть жрец, — ответил политолог.

«Я, как священник, имеющий над собой духовное лицо в качестве руководства, конечно, хотел бы, чтобы министерство культуры возглавлял человек компетентный, — включился в разговор Островский. — Этот человек должен быть, безусловно, русский, проверенный. И компетентный. Но главное, чтобы такие слова, как пропаганда или цензура, не воспринимались как зло».