Влад Шлепченко: «Против нас ведут прокси-войну, которая ничуть не гуманнее обычной»

«Вооруженные силы России могут позволить себе вести два-три напряженных наступательных сражения одновременно и добиваться того, чего они хотят» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Уход американцев сделал войну более напряженной и затратной»

— Влад, какова ваша оценка линии фронта на текущий момент?

— На текущий момент интересным и новым в контексте СВО является то, что Вооруженные силы России могут позволить себе вести два-три напряженных наступательных сражения одновременно и добиваться (с известными оговорками и нюансами, но в общем и целом) того, чего они хотят. То есть это тот масштаб сражений, которого раньше мы не наблюдали.

— В этом году мы увидели, что наши войска организовали противнику сразу три котла. Притом все они для него крайне болезненные. Почему это получается только сейчас?

— Первое — это происходит потому, что у противника большие потери. С самого начала войны они достаточно вольготно раскидывались человеческим ресурсом, и, естественно, произошло истощение.

Второй момент — это то, что постепенно нивелируется превосходство противника в малом воздухе, дроны. Потому что на самом деле у нас бы продвижение уже пошло во второй половине 2023-го и точно в 2024-м, но противник нивелировал наше общее превосходство ресурсов более качественным, более грамотным применением беспилотников именно на поле боя. Сейчас это преимущество в значительной степени нивелировано как за счет дронов на оптоволокне, так постепенно и за счет того, что мы тоже освоили эту технологию.

И в результате вот этот меч-кладенец, который был у противника, перестал играть спасительную роль. А дальше начинает действовать простой баланс сил. И те преимущества, которые у нас были, остаются. Например, «Искандеры». У нас есть, у них «Точки-У» кончились. Авиация оперативно-тактическая, которая постоянно их накрывает планирующими бомбами. У нас есть, у них нет. Вернее, у них тоже есть, но очень ограниченно используется, поэтому можно сказать, что нет. И вот эта разница в тяжелых калибрах, даже в дальней руке, сказывается.

— В начале этого года, когда пришел Дональд Трамп, США начали менять свои позиции по поставкам оружия и обеспечения Киева в целом. Как это в целом повлияло на противника?

— Ну смотрите, там такой есть нюанс. Буквально недавно выходило исследование Киевского института экономики, они там очень пристально это считали. Мы, в принципе, и без них знали, но они там диаграммки подготовили и в целом привели знания в удобоваримый формат. Суть в чем? Администрация Байдена последние два месяца перед уходом просто запихивала на Украину вообще все, что только могла.

Они пересчитали остатки на складах Пентагона, и внезапно оказалось, что стоимость отправленного ниже, чем считалось до этого. И все эти резервы они попытались запихнуть. И по самым аккуратным оценкам, того, что байденовская администрация загнала на Украину перед своим уходом, должно было хватить еще минимум на четыре месяца. Я видел оценки, не знаю, насколько они правдивы, что якобы этих залитых вооружений и помощи могло хватить даже до начала сентября.

Тем не менее, когда Трамп прекратил поставки, это попыталась заместить Европа. И у Германии расходы на поддержание Украины почти в 3 раза выросли, у Франции и Великобритании более чем вдвое. Однако противник (я имею в виду именно Европу, потому что это реально наш противник) ведет против нас прокси-войну, которая ничуть не гуманнее, не лучше обычной войны. Так вот, противнику очень тяжело сейчас с этим, и потому встал вопрос о конфискации российских активов. Потому что чисто европейских денег на закупку американских вооружений для Украины уже не хватает, им сложно.

Если говорить про поле боя, но опять-таки с учетом того, что основной ресурс, наиболее эффективное средство поражения сейчас — это беспилотники, то уход американцев, конечно, сказался, но не так чтобы критически, потому что беспилотники — это все-таки то, что делается в Китае в основном. И если есть деньги, каналы поставок, то Европа это может обеспечить, в общем-то коллапса на фронте не наступает.

Но обратите внимание, из новостей практически исчезла украинская артиллерия — тема, которая в прошлые годы постоянно муссировалась, будоражила, ну и мы видели очень неприятные для нас кадры применения кассетных боеприпасов, боеприпасов с белым фосфором и так далее. То есть вот эти все самоходные колесные установки и так далее. Мы, конечно, с беспилотниками лучше научились работать, но тем не менее. РСЗО HIMARS применяется теперь у противника только по каким-то исключительным случаям, они используют явные остатки.

Так что уход американцев сделал войну более напряженной и затратной для противника, во-вторых, минимизировал применение части тех систем, которые были. Но поскольку дроны все-таки являются основной ударной силой, то критического значения мы пока не наблюдаем, не того, что привело бы к каким-то таким радикальным сдвигам.

«В целом, наверное, можно сказать, что летняя кампания была подготовительной» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

«Тяжелая ситуация на сумском направлении была у них еще весной»

— На ваш взгляд, как прошла летняя кампания? Что было интересного?

— Летняя кампания прошла достаточно напряженно и тяжело. Что мы можем сказать? Мы не увидели развитие наступления в Сумской области. С чем это связано? Наверное, это мы прочитаем в будущем, когда начнут публиковаться там мемуары, может быть, архивы когда-нибудь откроют, узнаем, с чем это было связано. Всю весну было ожидание и аналитика по поводу того, как будут развиваться события в этом направлении, но там никак оно не развивалось.

Тяжелая, очень упорная борьба идет за Купянск, и, скажем так, лето не принесло каких-то существенных успехов, под конец него была предпринята операция с изолированием острова Корабельный в Херсонской области, но там ничего не произошло. Либо ее отменили, либо это была какая-то операция по сковыванию противника. То есть ему создали угрозу, вынудили на этом участке фронта держать дополнительные силы, что потом, возможно, сыграло роль во время рывка к Доброполью, формированию добропольского выступа, чтобы у противника не было с резервами так вольготно.

В целом, наверное, можно сказать, что летняя кампания была подготовительной. Единственное, что можно выделить, — это Серебрянское лесничество, то, что его продавили. Это было большим успехом и стало предпосылкой к нашим удачным действиям по взлому самого прочного участка украинской обороны. Это район Северска, там движения не было с осени 2022 года. В результате мы наблюдаем и взятие Северска, и выход к Лиману — это очень важное для нас направление. Так что, пожалуй, один из главных успехов лета — победа в битве за Серебрянское лесничество, то, что мы смогли выбить оттуда противника к концу лета, обеспечило, что где-то с середины сентября у нас пошло движение уже за ним.

— Серебрянское лесничество — это очень интересный момент. Действительно, там был очень тяжелый участок фронта. Если видели съемки с нашей стороны, да и со стороны противника, там весь лес изрыт траншеями, окопами, воевать очень непросто. И вот раз, как будто пара недель, и противник ушел по меркам этой войны почти мгновенно. Непонятно почему, честно говоря.

— Скорее всего, это искажение нашего восприятия, потому что голова у нас не резиновая, а в сутках всего 24 часа. Соответственно, обрабатывать мы успеваем как внешние наблюдатели основные направления, битву за Покровск, смотрим события в геополитике, что происходит на Черном море, а вместе с тем даже в таких закоулках фронта, как Серебрянское лесничество, тоже идут бои, и действительно они напряженные и постоянные. Кроме того, на данном участке долгое время был оперативный тупик. Пока все это не расковыряли, там особо никаких перспектив не было.

Ну вот и чего туда смотреть на фоне прочего? Кто там это мониторил, кроме конкретных осинтеровских ресурсов? Lostarmour что-то писали, «Сливочный каприз», да «Пролив Сталина» время от времени фиксировал. И вот по чуть-чуть, понемножку проели. А когда проели, уже открыли перспективу, уже все начали смотреть. Кажется, что это внезапно. Но на самом деле это тяжелый труд, многомесячная операция, многолетняя даже.

Опять-таки там же начальство менялось на том направлении, я имею в виду, наше. Поэтому, будем говорить, это многомесячная наступательная операция. Противника тут расковыряли постепенно, то есть это все весьма не внезапно вышло. Это для нас с вами, как внешних наблюдателей, неожиданно: раз — и направление разморозилось, ничего себе! А для тех, кто там воевал, это была крайне тяжелая военная работа, с которой они справились.

— У меня просто возникло некое впечатление, что там одной из причин нашего успеха была то, что противник оттуда выводил войска под Красноармейск. Насколько это верно?

— Вполне возможно, потому что это общая тактика. У них тяжелая ситуация была на сумском направлении весной, потом летом под Купянском то же самое. И вот в Донбасс они постоянно угоняют части, подтаскивали кого могли, особенно когда добропольский выступ образовался, пытались его обратно закатать.

У них же было небольшое контрнаступление еще летом, они Торецк [Дзержинск] пытались отбить. Так что куда потратить пехоту, у них была вообще уйма возможностей, поэтому вполне может быть, что действительно они вытащили оттуда какую-то часть подразделений. А потом последовало такое падение боеспособности, и наши смогли уже зайти на те позиции, которые не могли до этого взять годами. Ну, а дальше уже, как говорил классик, пошел процесс.

— Купянский участок фронта тоже стал любопытной деталью, что мы, когда перешли через речку Оскол по северу, противник это никак не законтрил и в итоге получил себе большой комплекс проблем. Речка — это всегда сложная преграда, почему на этом участке они прозевали такой маневр?

— Да, именно так оно и получилось, что у нас вышел речной плацдарм. Это же на самом деле история не этого года, это середина или конец ноября 2024-го. Они тогда провели контратаку. Там же южнее был еще один маленький плацдарм, южнее Купянска, я имею в виду они его съели. А севернее Купянска они проводили какие-то действия и почти отбросили нас, но почти не считается.

Дальше, как я могу предположить, в том смысле, что я не читал их документы, наверняка не скажу, но могу предположить, что, во-первых, сил дополнительных не было, потому что им требовалось удерживать плацдарм в Курской области, а это, напомню, было для них очень тяжело. А во-вторых, стандартное украинское раздолбайство, дескать, да и черт с ним, с этим плацдармом, ну что они там сделают? Зато мы напишем красивый доклад, что все в порядке. Вот, скорее всего, сочетание этих двух факторов и сыграло. С одной стороны, сил уже везде держать линию обороны не хватало, а с другой — на местах могли приврать: «Мы этих орков знищили», — и там больше никого нет.

А на самом деле произошло скрытое накопление наших сил, мы вскрыли эти плацдармы, обеспечили им глубину, в принципе, сделали то, что сами хохлы не смогли сделать со своим плацдармом в Крынках. Когда его создали, в сентябре 2023-го, я, например, буквально через неделю написал, что там уже врагу ловить нечего, это все закончится.

Но так и получилось, что они 8 месяцев свою пехоту крутили на фарш в этих Крынках. Но суть в том, что плацдарму, чтобы от него был прок, нужно накопиться и вскрыться. Потому что ключевой фактор для выживания плацдарма — это его площадь, чтобы подтащить ПВО, переправы хоть какие-то наладить, понтонные мосты поставить и так далее. Вот мы это смогли сделать, а противник в Крынках не смог.

А дальше уже пошло-поехало: у них Курская область была в приоритете, они же там пытались пиар устраивать, пытались любой ценой держать, собственно говоря, бои за клочок Курской области они оплатили тем, что прозевали наш плацдарм на правом берегу реки Оскол. Впрочем, как мы знаем, из Курской области мы их тоже выгнали.

«Если взять Константиновку, то связанность фронта повышается за счет рокадных дорог. Мы можем бодрее перекидывать туда-сюда силы и более активно наносить удары в одном месте, а у них связанность снижается» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Город — это очень ценный актив в войне»

— Пожалуй, главное сражение уходящего года — это битва за Красноармейск. Вопрос такой: почему противник так упорствовал, заранее понимая, что при текущей конфигурации сражений результат закономерен и предсказуем?

— Да, они же всегда так упорствуют. Они даже там из каких-то безумных концов, помните, было под Курахово, например, или южнее, под Красногоровкой.

В целом Покровская и Мирноградская агломерации очень важны. Если взять Константиновку, то связанность фронта повышается за счет рокадных дорог. Мы можем бодрее перекидывать туда-сюда силы и более активно наносить удары в одном месте, а у них связанность снижается.

Плюс это агломерация города, они очень не любят терять города. Для них это вопрос и политический, и военный. Так что они всегда везде цепляются, а тут еще достаточно важна агломерация. Опять-таки, как только мы ее займем и чуть-чуть отодвинем фронт, это же как бы хаб получается. То есть туда логистику можно заводить, там асфальтированные дороги, там какие-то подвалы остались, какие-то дома, то есть можно организовать штабы и посадить их под бетонные перекрытия. Не в поле под бревнышки, а под бетонные перекрытия, это значительно интереснее.

Кроме того, по дорогам, даже по улицам, бетонные они или асфальтированные, техника не накатывает колеи. Соответственно, уже разведку дронами противнику сложнее вести. То есть город — это очень такой ценный актив в войне, на самом деле. Это точка опоры, которую можно очень по-разному использовать и которая в разном качестве очень полезна.

— Чуть-чуть западнее, а именно — группа войск «Восток», которая очень так бодро зашла в междуречье между Гайчуром и Янчуром и даже продвигается дальше. Что про это вы так скажете?

— Это продолжение того тренда, который удалось запустить, это процесс скатывания в рулон украинских линий обороны. Наши выкопали линию Суровикина, которая ориентирована фронтом на север и тянется от Днепра и на восток. А противник копал две большие линии, которые ориентированы фронтом на юг. Движение с востока сворачивает оборонительные линии, потому что мы все время имеем возможность бить их во фланг. И вот сейчас преодоление речки для них очень болезненно, потому что там тоже была полоса укреплений.

И если мы ее сейчас проходим, то там им держаться за поля будет достаточно сложно. Но опять-таки Гуляйполе выступит таким тыловым хабом у нас, где будут накапливаться войска, снабжение и так далее и тому подобное, поэтому для них это все очень больно, и они сейчас, скорее всего, мечутся, не знают, что им защищать. Вот что им делать? Пытаться стабилизировать фронт к северу от Гуляйполя или все-таки пытаться удерживать сам город? Хотя, я думаю, им понятно уже, что там будет.

— Правильно ли я понимаю, что сейчас «Восток» с «Днепром» повторяют примерно ту же операцию, которую «Центр» повторял с «Востоком», когда они рука об руку шли вдоль реки Волчья?

— Вы имеете в виду давление с двусторонним углом? Да, так оно и работает. Важно понимать, что там линия фронта стала короче на 40 километров, а конфигурация — плюс-минус та же. И все это будет сохраняться, пока мы не дойдем до окраин Запорожья. Вокруг Запорожья, скорее даже уже от Орехова, там своя линия укреплений построена, и она полукругом идет, но туда еще дойти надо.

«У них был другой подход»

— Отметил такую деталь, когда просматриваешь сводки министерства обороны о количестве уничтоженной бронетехники. Понятно, что там могут быть неточности, тем не менее общая линия такая, если еще в начале 2024 года больше половины всей подбитой техники — это была именно бронированная военная техника, то сейчас, наверное, более 70 процентов — это то, что называется бандеромобили. Насколько им этого барахла хватает?

— Старых машин по миру бессчетное количество, можно эти Toyota и прочие пикапы выдавать бесконечно, опять-таки вопрос денег. То есть японский автопром, тем более работающий где-нибудь, например, в Бразилии, где они там еще собираются. Он же будет работать бесконечно. Поэтому это вопрос просто денег, которые туда выливаются, которые готовы влить.

Это такая «сириизация» украинской армии, это объективно наблюдаемый тренд, притом наблюдаемый с 2023 года. Несмотря на то что вообще самый успешный поставляемый вид вооружения, который получает Украина, — это как раз вполне себе хорошие МРАП. Там счет идет, по-моему, на тысячи, могу ошибаться, больше 4 тысяч или что-то около 4 тысяч единиц уже поставлено.

Но даже такие поставки не перекрывают их убыли. А то, о чем вы говорите, да, и Krab исчезли, и Caesar тоже практически больше нет, хотя вот тут буквально на днях засветился этот польский аналог Т-90, PT-91 Twardy, вот редкий зверь сохранился, хотя основная их масса сгорела в конце 2022 — в начале 2023 года.

— Противнику не хватает техники, личного состава. В целом сохраняется ли бодрость его войск?

— Бодрость у него, конечно же, упала. Во-первых, бодрость у них очень резко упала после Бахмута и после летнего контрнаступления 2023 года, когда они похоронили свою кадровую армию, и они вместе с ней еще похоронили тот МОБ-резерв, подготовленный, который они 8 лет прокручивали через зону АТО.

У нас страна жила в мире, в Донбасс ехали люди, которые, прямо скажем, очень идейные и себя в мирной жизни не нашли. А у них был другой подход. Они проводили мелкие военные мобилизации, отправляли людей в зону АТО, как они называли, и там гражданские люди в течение нескольких месяцев — полугода нюхали порох, узнавали, что такое жить в блиндажах, узнавали, что такое 7 слоев одежды, зачем они нужны, и прочие вещи, потом они возвращались.

Таким вот образом они постепенно наработали у себя в обществе достаточно большую прослойку людей с реальным боевым опытом. Он был, возможно, не очень большим, но это все равно больше, чем у наших мужиков, мобилизованных в 2022-м, у многих из них, и 2023 год их похоронил. Затем они проводят то, что там, на Украине, назвали термином «бусификация», то есть начинается насильственная мобилизация населения, которое никак не готовилось к войне.

Но тут надо понимать, что у нас тип войны-то какой — она дистанционная. И на самом деле их пехота сидит, прячется от их же дронов. Даже если летит их собственная «Баба-яга», то их собственная пехота точно так же прячется, потому что им передают по рации, что летит сброс, всем укрыться. Кто не укрылся, тот русский солдат. И в таком типе войны не требуется высокого качества пехоты. Это не то же самое, когда действовала линейная тактика, когда нужно было держать строй, четко печатать шаг и с 30 метров не дрожащей рукой стрелять в сторону противника, нет.

Тут пехота в роли такого заборчика выступает, да, кривого, косого, но, самое главное, чтобы он был. То есть у них и мотивированные люди до сих пор в каком-то количестве есть, и более-менее нормальные части, но дроны все-таки накладывают свой отпечаток, поэтому даже какое-то качество пехоты не так важно сейчас, по крайней мере в обороне. Вот наступать, да, это очень важно, чтобы у пехоты был дух, у нее какая-то готовность к самопожертвованию и всему остальному была в достатке, а в обороне можно сидеть и под страхом смерти, что и они делают.

— Каким вы видите кампанию 2026 года? Что, на ваш взгляд, будет в ней наиболее ценного, интересного?

— Хороший вопрос, тянет на диссертацию, но давайте по порядку. Во-первых, я все так же не скидываю со счетов вероятность захода в Черниговскую область, это будет интересно. Я совершенно не настаиваю и не утверждаю, что так будет, но логика такого захода нарисовалась к середине этого года. Уже было видно, что если противник устает, то почему бы его не нагрузить еще одним чемоданом без ручки? Черниговская область как кратчайший путь к Киевской области на эту роль вполне годится.

Второе: очевидно, будут продолжены боевые действия в Донбассе и движение к Запорожью. И вот тут интересный вопрос, пожелает ли наше военное руководство в лоб штурмовать этот город, потому что мы видим, что Харьков совсем недалеко от границы и с дурного ума можно было бы ломануться его штурмовать еще в 2022 году, в результате чего похоронить там немереное количество людей.

Соответственно, вопрос в том, как потом будут развиваться действия. То, что наши до Запорожья дойдут, больших сомнений не вызывает. Вопрос, как эта операция может быть исполнена. Я бы не исключил попытки где-нибудь высадиться в районе Никополя, там достаточно удобное место для того, чтобы зайти на правый берег Днепра, обеспечить себе плацдарм сразу в городской застройке и уже оттуда двигаться по правому берегу, отрезая.

Третье — это Херсон, мы там тоже остров Корабельный отрезали, попугали противника. Вроде как заходили наши в ДРБ туда, пощупали, но развития нет. Возможно, будет в перспективе.

Четвертое — это Купянск, его же не просто так надо сейчас. Купянск — это мощнейший железнодорожный узел, через который можно посадить на снабжение очень мощную группировку. И, соответственно, она может пойти на юг Харьковской области. И вот это как раз освобождает нас от необходимости штурмовать город в лоб. То есть тут отваливаются позиции противника на северо-востоке области, во-вторых, уже сам город оказывается под вопросом.

Ну и, скорее всего, что-то может быть в отношении Сумов, возможно, предпримут попытку выйти на Сумы через Белополье, это городок к северо-западу. Уже много раз говорили, что штурмовать Сумы со стороны Юнаковки очень неудобно. Там полоса полей, а противник сидит в селах. Позади этих сел лесной массив, который расположен по возвышенностям. Этот лесной массив практически до самых Сумов. И получается такая композитная броня, в которой Сумы — это как логистический центр, а за ним лес, в котором сетки удобно натянуть, прятаться удобно и так далее, то есть логистику прикрывает. И две цепочки по четыре села, вот как такой забор. И там еще речка Олешня протекает, и по ее руслу пруды накопаны. Как следствие, там штурмовать вообще неинтересно. Самое главное, что открытые поля между поселками и Олешней, которые мы сейчас подобрали, и через них идти вообще неинтересно.

А Белополье не дает таких, скажем так, ландшафтных преимуществ противнику, и, соответственно, через него, может быть, имеет смысл заходить. Поэтому вот не то чтобы я ждал, но я не удивлюсь каждому из этих описанных моментов.