Нуриевский фестиваль этого года: Фортуна, Странник и Диктатор

ИЗ ВАГАНТОВ

Уже давно было известно, что на всех фестивальных спектаклях ожидается аншлаг. К людям, стоящим перед театром и в фойе, то и дело подходили с вопросом: «Нет ли лишнего билета?» Билетов не было, и только один молодой человек пришел с тем, чтобы билетик продать, и его тут же окружили жаждущие. Однако в кассе было несколько билетов на второй фестивальный день: как пояснила кассир, сдали зрители. Но желающих их купить не наблюдалось: билеты были самые дорогие — 2 тыс. рублей.

В верхнем фойе традиционно разместили выставку, посвященную Рудольфу Нуриеву и истории фестиваля его имени. Напомним, что в мае 1992 года Нуриев стоял за дирижерским пультом во время «Щелкунчика», а после спектакля в разговоре дал согласие на то, чтобы безымянный в то время фестиваль носил его имя. Перед началом спектакля зрители традиционно слушали струнный квартет Захара Штейнберга — непременный атрибут похода в театр — и потягивали шампанское, настраиваясь на легкое и веселое действо. Ожидания были обмануты — фестиваль было решено начать с весьма непростого материала.

После третьего звонка в зале яблоку негде было упасть — был забит даже последний ярус, с которого вид на сцену отнюдь не идеальный. За спинами сидевших на ярусах тоже стояли — это была публика, которая попала в зал по входным билетам без мест. Как всегда элегантный и остроумный московский балетный критик Сергей Коробков сделал небольшое вступление, обозначив то, что сейчас предстоит увидеть публике, и первый фестивальный спектакль начался. А к началу форума в театре была приурочена премьера. На этот раз это оказался специально созданный для казанского театра балет на музыку Карла Орфа «Karmina Burana или Колесо Фортуны». Его поставил балетмейстер из Санкт-Петербурга Александр Полубенцев.

Karmina Burana уже пару раз появлялась на сцене этого театра. Симфоническая кантата, написанная для хора, солистов и оркестра, становилась одним из самых ярких номеров гала-концерта Шаляпинского фестиваля. На этот раз музыкальный текст Орфа стал основой для балета. «Мой спектакль — это не балет в привычном понимании этого слова: это — мистерия, сценическое действие, в котором сочетается музыка, слово, вокал, видеоряд», — уточняет постановщик. Он специально не пишет либретто, его идеал — размышляющий зритель, способный на сотворчество. В свое время немецкого композитора Карла Орфа сподвиг на написание этой симфонической кантаты случай. В антикварной лавке в родном Мюнхене ему попалась в руки библиографическая редкость — сборник вагантов. Их песни и стали текстовой частью кантаты. Песни эти — абсолютно разные: веселые, грустные, философские, грубоватые и утонченные. Таким и строится действо мистерии, основанное на смешение жанров.

КРИКИ ЧАЕК И КОЛЕСО ФОРТУНЫ

Спектакль начинается со звука накатывающихся волн и криков чаек, на темном заднике словно приоткрывается окно, и в зал будто врывается бриз. Но вот уже мощно вступает хоровой пролог «О, Фортуна, повелительница судеб». Фортуна, двуликая судьба, судьба конкретного человека и целых народов, странные повороты истории — вот что стало основой спектакля. Уже через несколько минут пронимаешь, что либретто, которое, — хотим мы того или нет, — но все же вгоняет нас в определенные рамки, и не нужно. Каждый из эпизодов зрители наверняка будут трактовать по-своему, и это интересно, это вносит в спектакль некий драйв. Колесо Фортуны крутится, нет ничего постоянного — судьба то возносит человека до заоблачных высот, то бросает оземь, то снова улыбается ему и начинает поднимать ввысь.

Яркая, пасторальная сценка, в которой танцуют милые пары — веселые и беззаботные. Девушки бросают венки в воду реки, мир и благоденствие царят в мире, на земле словно вечная весна. Но вот постепенно картина меняется, греховные соблазны выползают наружу и неожиданно мы видим на сцене странное подергивающиеся существо в галифе и фуражке с высокой тульей — диктатора. А на заднике идет страшный видеоряд — беснуется фюрер, гибнут люди, словно из тумана наплывает свастика. Вот так однажды повернулось колесо Фортуны для человечества.

У Фортуны (Алина Штейнберг) — два лица. И неизвестно, каким она, такая переменчивая, повернется к нам. Но Искусителя (эту вокальную партию исполняет баритон Юрий Ившин) уравновешивают ангелы (трогательный детский хор), Странник (Нурлан Канетов) не испугается диктатора (Максим Поцелуйко), а невеста (Кристина Андреева) обретет жениха. Горе переходит в радость, радость сменяется разочарованием, нет абсолютного счастья и абсолютного несчастья, потому что мир постоянно, каждую секунду меняется. И за всеми этими перипетиями наблюдает хор — символ человечества. Хор, страстно комментирующий происходящее на сцене.

Сказать, что в новом спектакле сложная, изобретательная хореография, — погрешить против истины. Полубенцев-хореограф умер в Полубенцеве-режиссере. Для него в этой работе действительно важнее мистерия, это уличное действо, оно милее и ближе для воплощения замысла, чем балет пусть даже с суперсовременной хореографией. Действо выстроено так, словно перед нами кадры кинофильма, и это видеоряд, «кадры» (сценография в спектакле выполнена Марией Смирновой-Несвицкой, мастер по свету Сергей Шевченко) получились почти идеально.

У Полубенцева вышла притча — о превратностях судьбы, о человеке, о вечном вращении и возвращении в исходную точку. О замкнутом круге человеческой жизни — как это не печально. Как тут не вспомнить любимое изречение царя Соломона: «Все проходит». Написано, кстати, было внутри кольца. Такого колеса Фортуны в миниатюре.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции