Greed ensures the transfer of power from the weak to the strong.

CEO Nwabudike Morgan

«ИЗМЕНЕНИЕ ПОЗИЦИИ ОТ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ К ГОСУДАРСТВЕННОМУ ДЕЯТЕЛЮ — СОБЫТИЕ ВЕСЬМА НЕОРДИНАРНОЕ»

Нвабудике Морган, чьи слова вынесены в эпиграф, конечно же, персонаж вымышленный. Он был создан гением Сида Мейера в его опередившей свое время замечательной игре Sid Meier's Alpha Centauri, где Морган был выведен как лидер одной из семи фракций, сражающихся за доминирование на одной из планет системы Альфа Центавра. Это, однако, не отменяет того, что у него были (и остаются поныне) прототипы — финансовые магнаты, обладатели мощных активов и больших состояний вроде Генри Форда или Джона Рокфеллера. Соответственно, не отменяет это и того, что процитированный modus operandi тоже имеет свое безусловное проявление в нашей реальности.

Однако не слишком часто случается так, что такой человек становится политическим лидером, политические амбиции их обычно ограничиваются элементарным лоббизмом, цивилизованным или же не очень; понятно, парламентский иммунитет от уголовного преследования там, где такое практикуется, тоже полезная штука. Морган был придуман и произведен в лидеры волею разработчика игры, но здесь и сейчас мы имеем миллиардера Дональда Трампа, который, если не случится ничего экстраординарного, через месяц с небольшим встанет во главе мощнейшей «фракции» всей планеты.

Вообще говоря, изменение позиции от предпринимателя к государственному деятелю — событие весьма неординарное, эти две сущности в известном смысле антагонистичны, особенно если рассматривать генезис государства («стационарного бандита») в рамках концепции Мансура Олсона. Из этого следует много выводов, в частности, изрядные сомнения в вульгарно понимаемой корпоратократии как основе «светлого киберпанковского будущего», которое уже «близ еси, при дверех», но все это не является предметом рассмотрения настоящего текста. Важно здесь то, что впервые за многие годы (а то и вообще) «инструменты власти» оказываются у человека, который привык к «инструментам бизнеса» и который, вполне вероятно, сможет эффективно комбинировать оба этих набора рычагов.

«СИТУАЦИЯ НА ЭТОМ РЫНКЕ ВЫРИСОВЫВАЕТСЯ ВЕСЬМА ИНТЕРЕСНАЯ»

К чему это вступление?

Дело в том, что на истекшей неделе произошло одно из самых важных событий уходящего года, которое в сложившейся ситуации наверняка окажет существенное влияние на мировую экономику в следующем году. Речь идет о повышении ставки ФРС, которая была поднята на 0,25% и теперь находится в коридоре 0,5 - 0,75%. Повышение это не было неожиданным, вероятность его оценивалась рынком в 60 - 65% после предыдущего заседания правления ФРС (в начале ноября), затем она выросла примерно до 95% — и эти ожидания полностью реализовались.

Краткосрочные последствия этого были понятны и ожидаемы — слегка просела нефть, поднявшаяся было на договоре ОПЕК, к пулу мировых валют укрепился доллар — все вполне логично, будучи результатом закручивания крана ликвидности. С закручиванием крана, впрочем, ситуация сейчас несколько шизофренична: несмотря на повышение ставки, ФРС продолжает политику реинвестирования денег, вложенных ранее в MBS (бумаги, обеспеченные ипотекой), причем в меморандуме, сделанном по итогам последнего заседания, отдельно отмечено, что эта политика будет продолжаться и впредь, «пока политика нормализации ставки не продлится достаточно долго». Это, впрочем, частность; куда более любопытной здесь является реакция долгового рынка на сложившуюся ситуацию.

Конечно, рынок сугубо американских казначейских облигаций отличен от рынка облигаций корпоративных, но в данном случае стоит их рассматривать как единую сущность. Учитывать при этом стоит также и то, что ставки американских десятилетних казначеек являются однозначным ориентиром для ставок корпоративных облигаций, соответственно, по ним можно делать выводы об этом рынке в целом. Надо также отметить, что долговой рынок (рынок облигаций) следует считать рынком более важным для понимания экономики в целом, нежели фондовый рынок (рынок акций), поскольку ситуация именно на долговом рынке прямо отражается на стоимости обслуживания облигационных займов. Это верно для американского бизнеса самого широкого профиля — от промышленности и добычи до торговли и услуг. Понятно, что повышение этой стоимости, выраженное в росте ставок или, что то же самое, снижении цен на облигации, режет маржу бизнеса, снижая его прибыльность. И ситуация на этом рынке вырисовывается весьма интересная.

Дело в том, что та самая доходность десятилеток, которая служит ориентиром для рынка в целом, долгое время снижалась. Локальные максимумы, чуть более 3%, были достигнуты аккурат три года назад, в конце декабря 2013 года, и в течение двух с половиной лет, вплоть до июня-июля текущего года, эта ставка снижалась, добравшись до уровней около 1,5% (т. е. процентные платежи за это время уполовинились). Затем некоторое время — примерно до сентября — данный показатель побыл на дне (26 сентября — 1,59%), лишь слегка смещаясь вверх, а с октября принялся резко расти, достигнув уровня в 1,86% к его концу. Рост этот еще ускорился с началом ноября, рванувшись в небеса после победы Трампа на выборах (14 ноября — 2,34%), и сейчас ставка по десятилеткам составляет 2,6% — максимум за 27 месяцев. При этом потенциал роста, похоже, еще не выбран, в повышении базовой ставки ФРС движение роста ставок получило новый толчок — в итоге из этого проистекают серьезные выводы.

MAKE AMERICA GREAT AGAIN

Понятно, что снижение ставок, которое длилось 30 месяцев, достаточно длительно для того, чтобы инвесторы, которые вложились в облигации, могли захотеть выйти из них на достигнутых пиках, зафиксировав таким образом прибыль. Но такому движению был нужен триггер — и им стал «фактор Трампа». Дело даже не в его избрании — движение на долговом рынке началось раньше, примерно тогда, когда он выиграл праймериз Республиканской партии и стал заметной на политическом поле фигурой.

С чем он вышел к электорату? Make America Great Again, вложения в инфраструктуру страны, преференции для промышленности, снижение налогов. Очевидно, все это — на фоне роста дефицита бюджета, который, насколько можно, сокращал уходящий президент США Барак Обама. Соответственно, рост дефицита бюджета должен, по мнению инвесторов, обернуться ростом заимствований, из чего прямо проистекает рост процентных ставок (и снижение цен бумаг), что прямо, как некое самосбывающееся пророчество, провоцирует их продажи, именно что со снижением цен и ростом ставок. Очевидно, что этот процесс только пошел быстрее после того, как Трамп выиграл выборы. Повторюсь, рост базовой ставки только подтолкнул его.

При этом процесс поддерживается и с другой стороны — из-за рубежа: развивающиеся страны сейчас активно сбрасывают американские долговые бумаги из своих ЗВР, поскольку испытывают острую нужду в долларах для поддержания национальной валюты и обслуживания долларовых кредитов; рекордсменом в этой истории является Китай, который продает долларовые бумаги и из своих официальных закромов, и из бельгийского «офшорного кошелька», что уже привело к тому, что на место основного кредитора США вернулась Япония.

При этом возникает другой резонный вопрос: а куда деваются эти деньги, которые уходят с долгового рынка? Куда они притекают? И здесь мы видим, во-первых, продолжающееся ралли на фондовом рынке (тот же индекс DJIA поднялся с 17800 в начале ноября до 19800 сейчас, примерно такой же — приблизительно на 10% — рост показал и индекс широкого рынка S&P500), а во-вторых, эта свободная ликвидность имеет все шансы навестить покинутые было рынки развивающихся стран, в том числе и российский. Здесь мы видим то же самое — укрепляющийся рубль (прямо свидетельствующий об идущем керри-трейде помимо растущей нефти) и фондовые рынки, которые тестируют максимумы, — «долларовый» РТС за два года, а рублевый ММВБ — абсолютный.

Проблема в том, что вся эта ликвидность — горячая, она как пришла, так и уйти может. И на это есть все шансы. В США фондовые показатели уже давно оторвались от реальных успехов корпораций, по сути, на фондовом рынке там сформировался неплохой такой пузырь, который хоть и не близок еще к схлопыванию, но уже впечатляет размером. Соответственно, планы повысить базовую ставку в следующем году еще трижды, что было указано после заседания правления ФРС, послужат дополнительному поддуванию этого пузыря. Конечно, в том, что в следующем году будет три повышения, есть обоснованные сомнения (в октябре прошлого года говорили о 5 - 6 повышениях в этом году, в декабре — о 4, в начале этого года я предполагал максимум два, а в итоге случилось вообще одно), но и сложившейся ситуации достаточно для проявления определенных опасений. Собственно, в худшем случае американский долговой рынок может ждать крах по образцу краха рынка субстандартной ипотеки 2007 года. Радоваться этой вероятности, впрочем, не стоит — достаточно вспомнить последовавшее схлопывание цен на нефть и падение российской экономики в целом, при этом тогда в полную мощь не работал фактор нетрадиционных углеводородов, который вовсю развернулся сейчас.

Вопрос: как с этой ситуацией (и возможным вектором развития оной) будет разбираться Трамп? Понятно, ФРС имеет известную самостоятельность от Овального кабинета, но на сей раз в нем будет располагаться человек, который сам понимает, как работают экономические механизмы, и не вынужден полагаться в этом на советников.

Впрочем, увидим. Недолго осталось. Месяц с небольшим.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции