Исмагил Шангареев

В своей книге «И дольше века длится день» Чингиз Айтматов писал:

«Предание гласило, что жуаньжуаны, захватившие Сары-Озеки в прошлые века, уничтожали память пленных страшной пыткой: надеванием на голову шири — куска сыромятной верблюжьей кожи. Высыхая под солнцем, шири стискивал голову раба подобно стальному обручу, и несчастный лишался рассудка, становился манкуртом. Манкурт не знал, кто он, откуда, не помнил отца и матери — словом, не осознавал себя человеком».

 На моем рабочем столе письмо писателей Татарстана к Владимиру Путину о том, что «исключение татарского языка как обязательного предмета из школьной программы будет свидетельствовать о его второстепенности, ненужности» и как следствие повлечет за собой «пренебрежительное отношение к нему как инертных носителей языка, так и представителей других народов». Я специально сжал его смысл до одной фразы, потому что именно в ней говорится о последствиях того, к чему могут быть привести «благие намерения» по улучшению языковой ситуации в Татарстане. 

«ЭФФЕКТ БАБОЧКИ»

Если серьезно говорить о причинах, то они восходят к благим намерениям тех, кто полагает, что «эффект бабочки» — это нечто из области фантастики. История, когда татарские филологи «наступили на бабочку», всходит к концу 90-х годов. Тогда среди статей, посвященных переходу татарского языка с кириллицы на латиницу, промелькнула статья советника президента Академии наук Республики Татарстан «Господин Кириенко показывает нам язык».

Это были нелегкие годы для Сергея Кириенко. Годы взлетов и падений. Достаточно сказать, что с апреля по август 1998 года Сергей Кириенко — председатель правительства Российской Федерации, который взял на себя всю ответственность за последствия ельцинских реформ. Думаю, что идея о переходе татарского языка на латиницу запомнилась Кириенко своей крайней деструктивностью.

Спустя почти 20 лет, 5 октября 2016 года, Сергей Кириенко был назначен заместителем главы администрации президента, и предметом его политической деятельности стали вопросы внутренней политики страны. И вот тут сработал «эффект бабочки», когда вдумчивый и осторожный политик вспомнил о рисках сепаратизма, которые проявились в Татарстане в конце 90-х годов

В итоге: 1) договор о разграничении полномочий между Россией и Татарстаном приказал долго жить, что стало первым неприятным сюрпризом для тех, кто понимал, что на сегодня Татарстан — реальная точка роста во всех сферах экономики Российской Федерации; 2) линейная интерпретация слов Путина о необходимости добровольного изучения национальных языков.  

КТО ВИНОВАТ?

Давайте взглянем на ситуацию с точки зрения Сергея Кириенко. Конец 90-х годов. Страну лихорадит. Экономика переживает критический спад. Кириенко отчетливо понимает, что в полуразворованной стране нарастают центробежные тенденции. И в этот момент в Татарстане поднимается вопрос о восстановлении татарского алфавита на основе латинской графики. Политические последствия такого шага молодой реформатор хорошо понимает и, естественно, выступает против.

Инициаторы перехода на латиницу признавали, что их проект вызвал много негативных выступлений и откликов, отмечая при этом, что сколько-нибудь внятных аргументов против этого решения было высказано три: значительные финансовые затраты, привычность кириллицы и недовольство диаспорально проживающих за пределами республики татарами.

Я понимаю так, что есть национализм — продуктивный и нравственный, когда душа болит за свой народ, когда есть осознанное стремление принести реальную пользу своему народу. И есть национализм контрпродуктивный и глубоко безнравственный, когда решаются задачи, заведомо обрекающие нацию на противостояние, которое может привести ее к гуманитарной катастрофе.

Нельзя было в практически унитарном государстве в момент нарастания экономического кризиса поднимать вопрос о переходе татарского языка на латинскую графику, что в глазах тогдашнего российского руководства несло в себе прямую угрозу дезинтеграции. Хотя если бы меня как российского гражданина и патриота спросили, как я Исмагил Шангареев отношусь к переходу на латиницу -  я бы сказал, что культурологически это оправдано. Ведь, к примеру, в Эмиратах прекрасно уживаются рядом арабская графика и латиница.

Мне представляется, что Сергей Кириенко подошел к формированию внутренней политики с позиций своего опыта, оценивая ситуацию с преподаванием татарского языка в свете «сепаратистских» настроений в конце 90-х.

Я не берусь утверждать, что мой анализ того, кто виноват в сложившейся сегодня ситуации с татарским языком, да и договором о разграничении полномочий между Российской Федерацией и Татарстаном, отражает все аспекты проблемы. Скорее этот анализ нужен, чтобы понять всю сложность межнациональных отношений, важность человеческого фактора во всем, что происходит сегодня во внутренней политике в России.

 «РУС ТҮГЕЛМЕН, ЛӘКИН РОССИЯН МИН…»

Башкирский поэт Мустай Карим писал:

Не русский я, но россиянин.

В этих простых словах заложен глубинный смысл объективной реальности, того, что существует как историческая данность, малейшее изменение которой вызывает флуктуации, несущие в себе катастрофические последствия. Запустив эффект бабочки в прошлом, мы неизбежно столкнемся с проблемами в настоящем. Проблемами, которых не должно было быть.

Я, Исмагил Шангареев, как татарин, как сын своего народа, полностью разделяю душевный порыв выдающегося аварского поэта Расула Гамзатова:

И если мой родной язык исчезнет,

То я готов сегодня умереть.

Но при этом никогда не забываю, что я всей душой, всем сердцем предан России — стране, верным солдатом которой я всегда был и остаюсь сегодня, живя и работая в Объединенных Арабских Эмиратах. Есть ли противоречие в строчках Мустая Карима и Гамзатова? Нет, так как они отражают две грани вопроса о том, как надо строить языковую политику, в равной степени отдавая должное русскому языку межнационального общения и национальному языку как каркасу, на котором держатся смыслы жизни каждого, даже самого малочисленного народа.     

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Извечный российский вопрос «Что делать?». Не сомневаюсь, что сегодня найдется немало журналистов, которые попытаются в той или иной степени ответить, что делать с языковым вопросом в Татарстане. В силу жизненных обстоятельств мне дано посмотреть на эту проблему как бы издалека, находясь в одной из самых прогрессивных стран Ближнего Востока — Объединенных Арабских Эмиратах. Скажу сразу: Эмираты — страна, где языковая политика предусматривает для своих граждан обязательное знание двух языков — арабского (государственного) и английского (языка межнационального общения). Языковой проблемы нет, потому что есть прямая экономическая заинтересованность — знать оба языка. Более того, знание третьего, четвертого, пятого языка и т. д. тоже дает весьма существенные экономические преференции.

При этом изучение языка абсолютно добровольно: хочешь успешно развиваться — учи языки, хочешь прозябать — не учи. Это не значит, что в ОАЭ нет проблем. Есть, как и везде, но они решаются оперативно и без истерики. Как писал эмир Дубая, премьер-министр и вице-президент Объединённых Арабских Эмиратов Мохаммед ибн Рашид аль Мактум: «Разве поток воды останавливается, столкнувшись с камнем? Разумеется, нет. Он поворачивает вправо или влево и продолжает свой путь. Подобным образом положительно настроенный человек уверен в том, что нет таких трудностей, которые помешают ему достичь цели».

Важно отметить, что подобный подход просматривается в действиях президента Татарстана Минниханова, который в условиях нарастающей истерии в СМИ по поводу национального языка продолжает взвешенную политику «обтекания камня», поиска нелинейных решений. Если сравнивать происходящее с шахматной партией, то Минниханнов, давая своему оппоненту тактическое преимущество, пытается мыслить и действовать стратегически. Не упереться «в камень лбом», как требуют от него возмущенные действиями федерального центра защитники татарского языка, а решить задачу, «обтекая камень». Первое – это признание отсутствие современных эффективных методик преподавания татарского языка в школах. Это, кстати, касается не только учителей и работников министерства образования, но и той самой творческой интеллигенции, которая несет прямую ответственность за отсутствие мало-мальски приемлемой концепции развития билингвизма в Татарстане.

В чем смысл такой стратегии? На мой взгляд, президент Татарстана понимает, что нужен прорыв там, где федеральный центр бессилен в своих запретительных инициативах. Прорыв в создании обучающих систем, при которых изучение татарского языка станет осознанной потребностью, частью общеобразовательного процесса, который открывает перспективы успешности перед теми, кто его изучает. Это большая работа и для специалистов, и для президента, так как именно власть должна найти механизмы привлекательности билингвизма, его экономической целесообразности. Кстати, говоря о билингвизме, я имею ввиду лишь первую ступень решения вопроса, поскольку строить сегодня адекватную времени систему образования без английского языка по меньшей мере бессмысленно.

КАК ДЕЛАТЬ?

Всегда нужна точка опоры. Думаю, для создания мостов, разрушенных в конце 90-х годов сторонниками латиницы, необходимо обратиться к фундаментальным исследованиям выдающегося казахского поэта Олжаса Сулейменова. В книге «Аз и Я» он писал: «Показания языка неожиданны. Он свидетельствует, что с дохристианских времен славяне мирно общались с тюрками. Вместе пасли скот и пахали землю, ткали ковры, шили одежду, торговали друг с другом, воевали против общих врагов, писали одними буквами, пели и играли на одних инструментах. Верили в одно. Только во времена мира и дружбы могли войти в славянские языки такие слова тюркские, как «пшено» («пшеница», «сено»), «ткань», «письмо», «бумага», «буква», «карандаш», «слово», «язык», «уют», «явь», «сон», «друг», «товарищ»... Кроме того, целый ряд обозначений наиболее общих понятий военного дела получен от древнетюркских языков — такие как «воин», «боярин», «полк», «труд», (в значении «война»), «охота», «облава», «чугун», «железо», «булат», «алебарда», «топор», «молот», «сулица», «рать», «хоругвь», «сабля», «кметь», «колчан», «тьма» (10-тысячное войско), «ура», «айда»! Они уже не выделяются из словаря, эти обкатанные в веках невидимые тюркизмы». Почему надо начинать с этого? И русские, и татары должны с первого класса усвоить смыслы единства тюрко-славянского этноса, принять это как историческую данность. Тогда границы «мы — они» окажутся размытыми, позволят начинать диалог практически на одном языке — языке «Слова о полку Игореве».

«В среде, насыщенной поэзией тюркской речи, — писал Сулейменов, — мне кажется, и творил неизвестный автор «Слова о полку Игореве», произведения, посвященного одному из нерядовых эпизодов славяно-тюркской истории. Он, сын своего времени и сословия, свободно и естественно употреблял в тексте не только невидимые уже тюркизмы, но и живые тюркские термины и лексические формулы, не боясь быть непонятым своим читателем. Он рассчитывал на двуязычного читателя XII века». 

Создание билингвистических программ на основе словаря невидимых для русского восприятия тюркизмов могло бы стать основой стратегии преподавания татарского языка в школах, внести историзм в весь процесс образования. Сулейменов отмечал: «Методологической ошибкой этимологов я считаю попытку рассматривать историю слова вне его исторического контекста, в отрыве от семантического гнезда».

Историческая память — самый верный ориентир движения в будущее, и, вооружившись достижениями фундаментальной науки, отбросив политизацию проблемы языка, мы должны не допустить торжества манкуртизма, сохранить татарский язык для будущих поколений как уникальное явление культуры, не только тюркских, но и славянских народов.

Исмагил Шангареев – публицист и общественный деятель.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции