Александр Сладковский, Государственный симфонический оркестр РТ: «Я вообще шел на риск, когда за стеной поет Билан…»

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ И ДИРЕКТОР ГОСУДАРСТВЕННОЙ СИМФОНИЧЕСКОГО ОРКЕСТРА РТ РАССКАЗАЛ «БИЗНЕС ONLINE», ПОЧЕМУ НЕ УЕХАЛ ИЗ КАЗАНИ, КОГДА ЕМУ ПРЕДЛОЖИЛИ «СОБИРАТЬ ШМОТКИ И ПРОВАЛИВАТЬ В МОСКВУ» И ПОЧЕМУ, ОРКЕСТР - ЭТО ЗАВОД И ПРЕЖДЕ ВСЕГО ЭКОНОМИКА.

Год назад Александр Сладковский заступил на пост главного дирижера Государственного симфонического оркестра РТ, а через полгода оркестр получил автономию и грант президента РТ в размере 120 млн рублей – сумму небывалую для творческого коллектива в Казани. Музыкальная общественность разделилась на два лагеря. Очень показательна в этом смысле была дискуссия, развернувшаяся в нашей газете по поводу фестиваля «Казанская осень» - кто-то защищал его, а кто-то, мягко говоря, недоумевал по поводу приглашения Казарновской.

«В КАЗАНЬ НИКТО НЕ ХОТЕЛ ЕХАТЬ»

- Зачем вы пригласили Казарновскую на «Казанскую осень», очевидно же, что ее золотые дни, мягко говоря, давно позади?

- Я вам могу объяснить. Дело в том, что 27 января, когда у нас открылась бухгалтерия в связи с получением автономии, и мы могли уже экономически что-то делать, мы обратились в первую очередь к Пласидо Доминго. Он 30 августа, к сожалению, был занят в Европе. Потом мы обратились к Анне Нетребко, она тоже не смогла в этот день быть в Казани. Потом мы обратились к Бочелли. Все переговоры у меня в компьютере, могу показать. Потом мы обратились к Роберто Аланья. И он не смог. Мне ни в коем случае не хочется оправдываться, но реалии таковы, что большие артисты не работают в режиме пожарной команды - приезжайте побыстрей, вот вам денежка, пойте. У них планы расписаны на годы вперед.

Можно было, конечно, Колю Баскова пригласить. Но и это вызвало бы вопрос.

В данном случае мы говорим не о блистательном качестве голоса, мы говорим об уважаемом человеке, который работал с Караяном, Светлановым. И как бы Любочка не пела, одно ее появление вызывает интерес. Спасибо ей огромное, что она буквально за месяц подтвердила свое участие.

Это была, в некотором смысле вынужденная мера. Праздник был задуман, задуман именно на этой точке. Эту точку я Рустаму Нургалиевичу показывал, когда здание еще доводилось до ума, и перед ним был пустырь. Он ее сразу, конечно же, оценил. Мы уже тогда знали, что это гениальная точка для такого действа.

Поймите, мы не хотели никого одурачить, люди идут на имена. У нас была проблема еще и в том, что сюда, в Казань никто уже не хотел ехать. Я вообще шел на гигантский риск, потому что не знал, какой у меня будет звук, не знал, сколько любопытных людей придет, когда за стеной поет Билан и вся молодежь там.

За одни вечер по скромным подсчетам нас послушали 12-15 тысяч слушателей. Я уверен, что 90 процентов из них понятия не имели что такое ГБКЗ им.С.Сайдашева, симфонический оркестр и вообще что такое опера. А мы их к этому приобщаем. На «Алтынчеч» было 3,5 тысячи людей. Это первый шаг, но он эффективный. А с учетом того, что в следующем году приезжает ни кто-нибудь, а Роберто Аланья. Ну, скажите что-нибудь по этому поводу…

Александр Сладковский

- Аланья - это хорошо, но меня заинтересовало ваше замечание о том, что в Казань никто не хочет ехать…

- Не хотел. До недавнего времени. Все серьезные музыканты, с которыми я дружу много лет, на слове «Казань» делали такую гримасу… Очень иронично относились и с большим сожалением, глядя на меня, когда узнавали, что я там сейчас руковожу.

- Почему?

- Потому что здесь условия не выполнялись, контракты срывались и прочее. Люди, которые здесь организовывали концерты, руинировали реноме Казани абсолютно под землю. В таком состоянии я принял оркестр.

Уже после вступления в должность, я поинтересовался статистикой. Порядка 16 вечерних концертов было исполнено в течение сезона 2009/2010 года. Посещаемость составляла в среднем от 35 до 40 процентов максимально. Примерный убыток каждого концерта - от 120 тысяч рублей до 300. Знаете, о чем это говорит? О том, что зал пустой во время представления, о том, что солисты, которые приезжают, не являются магнитом для публики. Качество исполнения было такое, что люди просто перестали оркестр слушать и воспринимать его всерьез.

И самое страшное, музыканты продолжали играть на инструментах, износ которых составлял порядка 95 процентов и получали зарплату в среднем 12 тысяч рублей. 10 тысяч получал оркестровый музыкант tutti и 13 тысяч, ну если с большой натяжкой, получал так называемый солист. При такой бухгалтерии, при такой арифметике ни о какой сколько-нибудь серьезной модели вообще речи не шло.

Сегодня культуры без экономики не может быть. Насколько разумно все будет устроено экономически, настолько эффективен будет творческий процесс.

«МНЕ ГРУБО НАМЕКНУЛИ – ВАШЕ ДЕЛО РУКАМИ МАХАТЬ»

- Вам удалось изменить эту бухгалтерию?

- О, когда я начал разбираться в этом, будучи еще просто дирижером, а не художественным руководителем, у меня сразу начались проблемы. Мне довольно грубо намекнули - ваше дело вон там руками махать, а мы тут разберемся. Видимо, люди, которые принимали меня на работу, рассчитывали на то, что я, как и предыдущий художественный руководитель, не стану вникать в эту историю - экономическую и внутреннюю организационную. Зная, что я живу в Москве и без работы никогда не был, люди думали, что я приеду и тихонечко буду репетировать.

Но оркестр – это не количество репетиций, это эффективная организация труда. Как завод, как фабрика, как любое большое производство – это экономически обоснованная организация труда. Оркестр с такими мизерными зарплатами, оркестр который не уважает себя сам, оркестр, который не имеет стратегического плана, не может быть первым оркестром республики. Я пытался это объяснить. И проблема дошла до точки кипения, когда мне сказали: «Вообще что ты тут делаешь? Ты тут варяг приехал... Кому ты тут нужен? Вообще собирай свои шмотки и проваливай в свою Москву». Мне говорили очень жестко, мешая национальный вопрос - я тут, понимаете, не вышел лицом и фамилией. В какой-то момент у меня было вообще большое сомнение, смогу ли я что-то сделать. И когда я понял, что надо что-то делать…

- Пошли к президенту?

- Да. Потому что он меня пригласил в Казань и поставил очень конкретную задачу.

- Какую?

- Ты должен сделать мне лучший оркестр интернационального уровня.

Примеров России Татарстан подал уже немало, особенно в области спорта. И они настолько убедительны и безукоризненны... Но что касается оркестра, тут был огромный пробел. Его надо было не просто реанимировать, его надо было делать заново.

Слава Богу, что в Татарстане понимают, что оркестр – это не просто какая-то абстрактная институция, это коллектив, который, в первую очередь, является визитной карточкой этого региона и, во вторую очередь, это коллектив, который реально влияет на развитие культуры этого региона.

И я считаю, что мне страшно повезло, потому что опыт, который я накопил в Петербурге и в Москве, за рубежом, работая с выдающимися музыкантами современности, такими как Юрий Башмет, наблюдая репетиции Темирканова и Гергиева, учась в классе у Чернушенко, я могу применить здесь.

По уровню отношения власти к артистам, к музыкантам можно смело судить о власти. Кто такие артисты? Никто, в принципе. Лицедеи, скоморохи. Но они всегда за очень скромные деньги несли фантастически важную функцию. Благодаря им мы, может быть, сохраняем еще последнее, что осталось в нас человеческого. И по тому, как власть имущие относятся к артистам, можно судить о том, насколько эта власть честна, порядочна и по-настоящему заботится о том, чтобы люди в массе своей не просто потребляли, чтобы они работали духовно. И в этом смысле я не знаю другого региона в России, я не знаю другого места, я сейчас не беру столицу, Москву и Питер, где с таким вниманием, с такой заботой и с таким, по-настоящему серьезным отношением руководство относится к своему собственному народу. Это очень дорогого стоит.

Поэтому когда возникла вся эта ситуация я не мог просто взять и уехать, иначе бы я предал человека, который мне это доверил. Все эти внутренние сложности надо было решать, потому что они сами по себе не решатся, и двигаться шаг за шагом, даже если это было сопряжено с неприятностями. Поэтому и пошел к президенту.

«Я ЗНАЮ ЧТО ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ОРКЕСТР БЫЛ ОРКЕСТРОМ, А НЕ СБРОДОМ»

- Пошли, я так понимаю, не с пустыми руками, а с экономическими выкладками. На какие оркестры вы ориентировались, на какие из существующих моделей?

- Большая доля моего везения заключается в том, что я три года работал в Российском национальном оркестре. Это был очень интересный опыт – в первую очередь творческий, но и экономический тоже. Ведь РНО - первый российский независимый коммерческий оркестр.

- Но его коммерческая независимость кончилась.

- Да, Плетневу удавалось двадцать лет удерживать независимость, но оркестр не может быть коммерческим по сути. Оркестр может быть только государственным, придворным. Тем не менее, эти экономические опыты на музыкальном поле были мне очень любопытны, и я их изучал. Не могу сказать, что мы работали с Михаилом Васильевич изо дня в день - у меня были разовые концерты в РНО, дважды я с ним ездил в турне по Волге, ездил с ними в Англию, в Казахстан, много концертов было в Москве и Питере.

Конечно, меня вдохновлял пример Гергиева. Во-первых, я учился в одной с ним консерватории, в соседнем классе, у ученика его профессора. Во-вторых, я изучал его опыт. Я наблюдал за ним с первых дней его в должности худрука Мариинского театра. И вообще меня как молодого человека завораживал масштаб его завоеваний на всех фронтах. То, что делает Гергиев в масштабе сегодняшней цивилизации – это пиар России, ее культуры. Он показал, как можно эффективно выстроить систему промоушена целой страны только на примере себя самого. Мариинский театр – это конечно хорошо, но без лица Гергиева он многое потеряет. На сегодняшний день это единственный, выдержавший испытания временем, устойчивый корабль, который несет свою миссию очень правильно, последовательно и неизменный курсом.

Если говорить о еще более ранних опытах, то Караян в 60-годы построил то, на чем сейчас развивается весь мировой симфонизм. Это зал, это прибыль за счет имен, за счет качества звучания, за счет трансляций, за счет звукозаписи, за счет организации по всему миру всевозможных фестивалей и туров. Этот бизнес сам по себе не может существовать, но в совокупности с государственной поддержкой и заинтересованностью власть предержащих, это дает потрясающий эффект.

Когда я разговаривал с Рустамом Нургалиевичем я показал систему, которая была, и какой она может быть. Прежняя экономическая модель, которая олицетворяется с именем прежнего худрука Фуата Мансурова, при всем уважении к его творческому гению, была нерентабельной и недееспособной.

На другой страничке я показал примеры тех оркестров, о которых я сказал. Это было мое преимущество, я не просто бил себя в грудь – я вам тут все устрою, дайте мне деньги. Помните, как дон Базилио в «Сивильском цирюльнике» - «вы мне дайте денег, а я все устрою». Об этом не было и речи. Я просто просил, чтобы оркестр был юридическим лицом. Просто я знаю, что надо сделать, чтобы оркестр был сыт, чтобы оркестр был укомплектован, чтобы был мотивирован, чтобы играл на нормальных инструментах, чтобы оркестр был по-настоящему оркестром, а не сбродом.

Если оркестр является подразделением концертного зала, это все равно, что команда «Рубин» является подразделением стадиона «Рубин». И президент как управленец прекрасно это понял. Он сказал, не может директор стадиона тренировать команду, которая претендует на европейскую известность и класс. Логика очень простая.

И когда возник этот серьезный разговор, президент сказал бывшему министру культуры дать автономию, дать здание, дать грант, дать все что надо. Мы получили больше – мы получили уникальные возможности. Мне даже не с чем сравнивать. Ни один российский оркестр не имеет автономного управления. А мы с начала этого года работаем в совершенно новых экономических условиях.

«НАМ УДАЛОСЬ СОЗДАТЬ ТАКИЕ УСЛОВИЯ В КАЗАНИ, ЧТО ЛЮДИ, КОТОРЫЕ КОГДА-ТО
ПРОСТО БЕЖАЛИ ИЗ ЭТОГО ГОРОДА ВЕРНУЛИСЬ К СЕБЕ ДОМОЙ»

- Что удалось сделать?

- Коренным образом изменилось жалование оркестрантов. Оно выросло в 3 раза.

- Знаю, что раньше оркестранты разрывались между оркестром, преподаванием и прочими приработками...

- Я даже скажу вам более экстремально. Я приезжал сюда репетировать в 2009 году «Поэму экстаза» Скрябина, и духовики прибегали на репетицию со строевого плаца – кто из Суворовского училища, кто откуда. Представляете, какой тут был «экстаз»? Полный.

Это то, что разрушает принцип оркестрового исполнительства. Когда человек играет в другом оркестре, он энергетически питается совсем другим воздухом. Когда он вынужден задыхаясь зарабатывать себе кусок хлеба, он ограничивает себя в том, где он должен быть на главном рабочем месте.

Конечно, первый делом, когда музыканты стали получать нормальные зарплаты, я запретил совмещать игру в других оркестрах. Но не преподавание. Преподавание только поощряется, и у нас есть профессора, которые успешно преподают в консерватории. И молодых музыкантов, которые за этот год сделали колоссальный творческий рывок, я рекомендую ректору консерватории, и они тоже постепенно начинают передавать свою школу.

Что такое экономика? Это возможность человеку правильно расставить приоритеты.

Наши девушки стали ходить в салоны красоты, они стали за собой следить, покупать себе концертные платья. Оркестр преобразился. В оркестре появилась любовь к тому, что люди делают. Они делают это осознанно, они очень дорожат своим местом работы. У нас изменился психологический принцип творческого устройства.

Еще одно коренное изменение - уже в мае у нас был план на сезон 2011/2012 г.г. И каждый музыкант, глядя в этот план, по дням знает, что будет происходить. Во всех нормальных европейских домах, в Москве эта практика существует. Теперь и мы, после получения автономии и гранта, спокойно можем заключать с артистами и мировыми агентствами контракты на годы вперед. На днях мы подписали контракт с Роберто Аланья. В декабре у нас будет Хворостовский. Мы долго вели переговоры с Вадимом Репиным и с большим трудом нашли в его графике свободный день 30 мая 2012 года.

И третье, что для меня является показательным – в оркестр вернулись три музыканта. Вернулся из Канады альтист Айдар Багаутдинов. Я его знаю еще с начала 2000-х, он играл у меня в интернациональном молодежном оркестре. Он давно жил на Западе. Вернулись флейтист Андрей Костягин из Питера и трубач Дмитрий Никитин из Москвы. Это опытные люди. Но главное - они не просто едут из других городов, они возвращаются к себе домой.

Нам удалось создать такие условия в Казани, что люди, которые когда-то просто бежали из этого города, вернулись к себе домой, и мы будем это последовательно продолжать.

«ЛЮДИ УПОРНО ГОВОРИЛИ, ЧТО СЛАДКОВСКИЙ ВАЛЯЕТ ДУРАКА –
НЕМНОГО ПОКУРАЖИТСЯ И УЕДЕТ»

- Но вам ведь приходилось не только принимать на работу, но и увольнять людей?

- Конечно. Уволил несколько человек, которые не выдерживали санитарного предела творческой нормы. На первой репетиции в 2010 году я послушал каждого музыканта индивидуально. Каждого струнника пригласил в свой кабинет. Это было очень смешно – из пятидесяти человек только пять просто попали в ноты.

При этом люди упорно говорили, что Сладковский валяет дурака – он просто сейчас немного покуражится и вынужденно уедет отсюда. Директор зала постоянно гнул эту линию через свои старые каналы, внедрял в оркестр, разрушал то, что мне с трудом удавалось собрать до вечера. Утром все опять было разбито. Это как замки на песке – ты их строишь, а потом пробежал какой-то босяк и все растоптал.

И несмотря на это, люди стали понимать принцип моего творческого подхода. А принцип очень простой – если ты не знаешь партии, ты не можешь играть в оркестре. Надо досконально знать материал, который лежит у тебя на пульте. Целенаправленно в течение полугода я сделал несколько таких прослушиваний и увидел колоссальную динамику. И тогда уже из пятидесяти только пять не попадало в ноты. С ними в новый оркестр было бессмысленно идти. Жалость тут плохой советчик. Нам нужен играющий коллектив, а не собес. Это жесткий принцип, но я исходил из одного критерия – соответствует ли человек уровню главного оркестра республики или нет.

«КОСТЯК У НАС ИГРАЕТ НА ФИРМЕННОЙ КРЕМОНСКОЙ СТРУНЕ»

- Грант получен на год. Это разовая помощь оркестру?

- Я не могу сказать, что будет дальше. Но, насколько мне известно, результаты нашего труда были оценены совершенно адекватно. Я знаю, что на будущий год президент поддержал нас снова в таком же объеме, и это значит, что все наши обязательства перед артистами, с которыми мы заключили контракты, и фестивали, три из которых мы уже отыграли и четвертый грядет – это все состоится. Плюс ко всему мы продолжим покупать итальянские инструменты из Кремоны.

- Одна закупка уже состоялась?

- Да, состоялась закупка на1 млн евро. Мы на 90 процентов обновили деревянные и медные духовые инструменты, а также ударную группу. Инструменты продолжают поступать. И, наверное, впервые в российской истории – мы не берем Гергиева, он Страдивари и Гварнери покупает – мы купили 16 струнных мастеровых итальянских инструментов со старейшей фабрики в Кремоне: 8 скрипок, 4 альта, 3 виолончели, 1 пятиструнный контрабас. Камерный оркестр у нас укомплектован.

Я исходил из того, что нужно начинать с солистов, которые составляют костяк оркестра.

Так что костяк у нас играет на фирменной кремонской струне. В следующем году планирую докупить струнные инструменты. От того, как звучит струнная группа, зависит звучание симфонического оркестра

Но главное, за эти полгода нам удалось сделать невозможное - поменять реноме Казани и Татарстана, как культурной институции, которая приглашает сюда звезд первой величины. Этим людям мы создаем условия благодаря гранту. Они приезжают сюда также, как отрабатывают свои контракты на западе или в любом другом приличном зале.

- А что с интенсивностью работы и заполняемостью зала на ваших концертах?

- С января по начало сентября мы сыграли 40 концертов. Посещаемость концертов сейчас – 90 процентов. Нам министерство культуры заложило норму по прибыли за календарный год 5,5 млн. рублей. На сегодня мы заработали уже более 2,5 млн. рублей. Это при том, что играем огромное количество благотворительных и бесплатных концертов.

Еще одно важное достижение - в июне мы объехали все крупные города Татарстана: Челны, Елабугу, Нижнекамск, Чистополь, Альметьевск, Бугульму. Сделали это турне в два захода, а в промежутке еще играли на верфи Зеленодольского завода для нескольких тысяч рабочих. А второй такой опыт был на КАМАЗе.

- Оркестр играл на КАМАЗе во времена Рахлина...

- Так я об этом и говорю. Это было ровно 32 года назад. Я изучил этот вопрос. И мне странно, что за 32 года никому в голову не пришло, предложить поехать на КАМАЗ. Во время остановки конвейера у нас было 40 минут, а потом еще 20 минут нас не отпускали.

Я считаю это одной из важных функций оркестра, потому что там люди десятилетиями, а порой и никогда не слышали оркестрового звучания.

Меня потряс органный зал в Набережных Челнах. Мы играли там «Весну священную». Сцена позволяет высадить полный состав и намного удобнее, чем здесь в ГБКЗ – и акустически, и механически. Человек, который сейчас занимает пост премьер-министра сделал этот зал, когда был мэром Челнов.

И я не могу опять не вернуться к вопросу отношения к культуре власти в Татарстане.

Я везде с большой гордостью говорю об этом и вижу в этом гигантскую перспективу для региона, где премьер-министр строит зал, который по акустике не уступает лучшим залам, президент практически заново дает новую жизнь коллективу, который по сути является визитной карточкой республики. Я без всякого гиперэмоциального пафоса могу сказать, что это счастье оказаться здесь и работать в таких условиях.

«СЛЕДУЮЩИЙ СЕЗОН БУДЕТ, НАВЕРНОЕ, В ТРИ РАЗА ИНТЕНСИВНЕЕ»

- Какие акценты будут сделаны в будущем сезоне?

- Следующий сезон будет, наверное, в три раза интенсивнее, чем мы отработали эти полгода. Важной творческой вехой станут 3 концерта в Москве. Наш оркестр практически первым из региональных вошел в абонемент Московской филармонии на 2011/2012 год. Мы выступим там с вечером вальсов. Помимо венских вальсов и полек мы сыграем большую сюиту Рихарда Штрауса из оперы «Кавалер Роз» и «Вальс» Равеля. И конечно вальсы Чайковского. Этот выезд невероятно важен для нас.

25 декабря мы будем выступать в зале МГУ вместе с Денисом Мацуевым. Там будет большая пышная церемония, к которой имеет отношение он, но я не могу пока раскрывать всех секретов.

На 20 марта подписан контракт с Московским домом музыки на концерт, в первом отделении которого будет петь Альбина Шагимуратова. Это первое, чем мы можем представить Татарстан на мировом уровне. К этому времени, думаю, мы сможем там показать какое-то серьезное полотно, по которому можно будет судить об уровне нашего оркестра. Это будет либо 1-я симфония Рахманинова, либо «Фантастическая симфония» Берлиоза либо «Весна священная» Стравинского. Мы будем показываться под перекрестным огнем московских критиков. И это тоже отдельная очень важная статья.

Сезон заканчим турне по Татарстану, как я и обещал тем людям в городах. Это будет, скорее, в последней декаде июня. А в начале июня мы едем на Клагенфуртский фестиваль в Австрию. Помимо меня еще 3 дирижера-иностранца будут работать с нашим оркестром. Программа очень сложная: нововенская школа, европейская классика, русская классика. Ехать в Австрию с австрийской музыкой вообще небезопасно. Но мы уже сейчас к этому психологически готовимся.

Но и это еще будет не конец сезона. Сейчас мы ведем переговоры, чтобы до отпуска записать оперу «Алтынчеч» и сделать это на серьезной звукозаписывающей фирме. Это наш долг, потому что записи оперы просто нет. Мы должны увековечить Жиганова, эта музыка достойна того, чтобы ее узнали в мире. Важно чтобы Татарстан ассоциировался в музыкальном мире с конкретными персоналиями и именами, которые внесли огромный вклад в развитие этого огромного региона и народа.

А в ноябре состоится фестиваль Софии Асгатовны Губайдуллиной, который родился в какой-то мере неожиданно. Мне позвонил мой старинный приятель – Давид Герингас. Давай, говорит, сыграем там у тебя концерт Софы. Я, конечно же, согласился. Тем более Софие Асгатовне 80-лет. Я очень просил Давида привезти ее, потому что они очень близко дружат и постоянно встречаются.

- Удастся?

- Мы все сделали, чтобы это произошло. Герингас рассказал ей все, что мы здесь задумали.

Мы не претендуем на оригинальность, но мне важно, чтобы все выдающиеся музыканты, которые связаны с Казанью, а это и Рахманинов в том числе, и Рахлин, и конечно же Губайдуллина, чтобы они были увековечены таким образом. Эту традицию мы хотим здесь посеять. Это наш долг.

5-го ноября по нашим планам она должна прилететь в Казань, а 6-го быть в Ганновере на премьере своего произведения. Такой вот график у человека в 80 лет. Насколько я знаю она по-человечески очень тронута, и мы ее не обманем, ведь она ждет результата, к которому привыкло ее ухо.

Кстати, в этой программе прозвучит In croce – произведение, со дня премьеры которого исполняется 30 лет. Вместе с Герингасом его исполнит Рубин Кабирович Абдуллин, который был первым исполнителем органной партии.

А начнем этот концерт – Казань должна это услышать на наших новых скрипках – «Просветленной ночью» Шенберга. Это последнее романтическое произведение, которое было написано в истории музыки.

Во втором концерте будем играть симфонию для духовых Хиндемита и произведения современных композиторов женщин – Елены Анисимовой и Масгуды Шамсутдиновой.

В третьем концерте Юрий Башмет будет играть посвященный ему альтовый концерт Шнитке. А во втором отделении мы исполним 3-ю симфонию А.Чайковского, одно из самых выдающихся сочинений, написанных на рубеже веков. Я дирижировал его премьерой в Москве, в Большом зале консерватории. Казанцы должны услышать масштаб письма сегодняшнего российского размаха.

«АГЕНТЫ ХВОРОСТОВСКОГО С БАРАХЛОМ, ИЗВИНИТЕ, НЕ БУДУТ РАБОТАТЬ,
ДАЖЕ ЕСЛИ ИМ ВДВОЙНЕ БОЛЬШЕ ЗАПЛАТЯТ»

- Кто из музыкантов с мировым именем приедет в Казань?

- Ну, кого-то мы уже назвали. Повторюсь, в декабре у нас будет Хворостовский. Переговоры с его агентами в Лондоне мы начали прошлой зимой. Кстати, вот показательный пример. Они спрашивают: «А вы собственно кто?» Мы говорим: «Мы - Госоркестр Республики Татарстан». Они в ответ: «А что это такое, где вас можно найти? Мы пока не посмотрим, что вы из себя представляете, даже разговор начинать не будем». А разговор очень удачный, потому что в декабре Хворостовский делает турне по России и Украине, и мы подумали, если бы он смог приехать в Казань, это было бы роскошно.

Но вот тоже к вопросу о материальной базе, да? Что было у оркестра – ничего, кроме долгов и дряхлых инструментов. В Интернете нас просто не было. Конечно, через 10 минут мы висели на you tube. А через 15 минут нам сказали: «Ребята, ok, молодцы». Агенты Хворостовского с барахлом, извините, не будут работать, даже если им вдвойне больше заплатят. Это люди, у которых есть честь, совесть и прочее.

Кстати, у нас буквально на днях будет англоязычный сайт.

Далее будет концерт Хиблы Герзмава. Барри Дуглас приезжает к нам с 5-м концертом Бетховеном.

На «Рахлинские сезоны» приглашаем капеллу Юрлова, которая в одном из концертов исполнит «Кармину Бурана» Орфа. А на заключительном концерте фестиваля поставим «Реквием» Верди.

- Кто будет солировать?

- Оля Бородина и Ильдар Абдразаков. Этим летом мы отдыхали вместе – совершенно случайно и неожиданно для меня получилось. А они в этом году получили премию Греми именно за «Реквием» Верди под руководством Рикардо Мути. С Ильдаром мы еще по Мариинскому театру, по Питеру очень были дружны, вместе начинали делать первые шаги. Ольга Бородина уже тогда была мега-звезда, к которой я просто боялся подойти.

Еще будут солисты Леонардо Гранини и Татьяна Сержан – солистка Мариинского театра. Она очень успешно идет в Ла Скала, в Зальцбурге сейчас блистательно спела с Мути. Короче говоря, вот такой квартет у нас.

Еще из интересных имен у нас будет скрипачка Алена Баева. Здесь она мало известна, но за последние несколько лет она сделала феноменальную карьеру. Это будет открытием для казанской публики.

Игорь Бутман приезжает играть концерт Глазунова для саксофона с оркестром. Я думаю, что это будет совершенно неожиданный ракурс. Мы с Игорем играли много разных программ. Но в Петербурге мы с ним уже исполняли концерт Глазунова. И опыт был удачным.

На рахманиновский фестиваль приедет американский пианист Шон Боткин, причем он – русский японец, живущий в Америке. Такой очень интересный замес. По мнению внука Рахманинова, он сейчас один из выдающихся интерпретаторов музыки Сергея Васильевича. Еще ждем Николая Луганского.

Так что список имен в этом сезоне серьезный. На мой взгляд, поскольку мы уже встаем с колен, можем настраиваться на то, чтобы и с серьезными музыкантами работать и большой пласт симфонической музыки поднять.

Более того, мы уже планируем сезон 2012/2013 г.г. Уже знаю, что Рахманиновский фестиваль перенесен с июня на июль с тем, чтобы в рамках культурной программы Универсиады ярко представить Казань. Сейчас ведем переговоры о приезде с Питером Донахью. И к тому времени уже, конечно, я планирую, что Казань будут знать все в наших кругах, потому что они очень узкие и репутация в них очень дорогого стоит.

«Я ОСТАВЛЯЮ ЗА СОБОЙ ПРАВО ЕЗДИТЬ ТОЛЬКО ТУДА,
ГДЕ Я ДЕЛАЮ ПИАР СВОЕМУ ОРКЕСТРУ И РЕСПУБЛИКЕ»

- Как складывается ваш личный график, сколько времени вы проводите в Казани?

- Спасибо за вопрос. В прошлом сезоне у меня в Москве должно было быть 12 концертов. Я исполнил всего три, от девяти концертов просто отказался. От трех я не имел права отказываться, поскольку это были филармонические концерты, и моя фамилия стояла в абонементе московской филармонии задолго до того, как меня пригласили в Казань.

Мне пришлось отказаться даже от постановки «Бориса Годунова» в центре оперного пения Галины Вишневской. Летом, незадолго до приглашения в Казань, я познакомился с Галиной Павловной, целый вечер разговаривали. Она меня пригласила на постановку, и мы практически ударили по рукам.

Но когда я приехал в Казань, я понял, что уехать отсюда нельзя, что это работа, которая требует ежедневного присутствия и участия. Особенно в период становления самое страшное - делать вид, что ты работаешь. А музыканты это чувствуют особенно тонкое, более, чем кто бы то ни был. Я к этому отношусь радикально. Для того, чтобы чувствовать себя уверенно, мне нужно быть на месте и отвечать за эту работу.

Не далее чем вчера был звонок от одного немецкого агента - надо было продирижировать 19 сентября «Песни о земле» Малера. Но я сказал: «Друзья мои, я с 19-го начинаю открытие сезона, я не могу». При том, что и финансово это было очень интересно, и творчески – ну, кто бы лишний раз «Песни о земле» не продирижировал... Я не кокетничаю, я искренне говорю.

Есть примеры, которые меня вдохновляют. Тот же Мравинский, который никуда не ездил – он любил по-настоящему свой оркестр, гонял страшно, но любил, поэтому был результат. И до сих пор это брэнд.

Ездить везде, подрабатывать – это интересно, это очень приятная история: тебя везде рады видеть, за тобой ездят, палочку носят, но надо же делать дело. Поэтому я оставляю за собой право ездить только туда, где я делаю пиар в первую очередь своему оркестру и республике. Все остальные ангажементы я осознанно отклоняю – спасибо, я очень занят. И это сущая правда. Мы сейчас создали такую атмосферу здесь, что она не хуже, чем в Европе.