Ученые, как и прочие представители рода человеческого, движимы множеством потребностей: общевидовыми потребностями, например, потребностью в пище; потребностью в безопасности, защите, покровительстве; потребностью в социальных связях и в любви; потребностью в уважении и самоуважении, потребностью в положительной репутации и в определенном уровне общественного положения.

…Ученые, подчиняющие науку политике, боюсь, занимаются тем, что стремятся подогнать истину под некие априорные ожидания, что в действительности может искалечить, исказить истину.

Абрахам Маслоу "Мотивация и личность"

Всю прошлую неделю жил под впечатлением, что наш город состоит из экологов и "акбарсчемпионов": из любителей природы и любителей спорта. Спорт и природа сошлись в неравном бою на рубеже строительства объектов Универсиады.

Мне не нравится то, чем стал спорт, и я люблю природу. Однако, любовь к природе не влечет положительных чувств к профессиональным ее защитникам. А нелюбовь к спортивным зрелищам не создает права их запрещать.

Собственно, любители природы совсем не против спорта как такового. Они пытаются нам внушить, что местные власти используют спорт, Универсиаду как прикрытие для своего незаконного бизнеса. И делают этот бизнес с грубыми нарушениями экологического законодательства.

Оставим в стороне тему незаконного бизнеса в силу отсутствия доказательств.

Поговорим о прикрытии как таковом. Когда под видом реализации или защиты общественных интересов проводятся в жизнь интересы индивидуальные, групповые.

Замечание о прикрытии одного другим резонно может быть выдвинуто и против самих экологов. Ведь точно так же любовь к природе может использоваться для реализации узкогрупповых, а то и враждебных интересов ("Экстремизм шьешь, начальник?").

Примеров много. Любовь к зверушкам начала стремительно овладевать западными народными массами только после того, как СССР развернул систему зверосовхозов. Тем самым грозя завалить качественным и дешевым мехом всю заграницу. Но на Западе сначала сделали модным искусственный мех, а затем наладили выпуск искусственных шуб, чем нанесли существенный урон той же экологии отходами производства "меховой" пластмассы. А заодно были сорваны планы Советского Союза.

Тема экологии в связи с вредными производствами всплыла не скоро, аккурат после того, как эти самые вредные производства рентабельнее стало перемещать в бедные страны. Рентабельность скакнула вслед за снижением политических рисков вывоза производств. И теперь уже страны с развитой демократией и, главное, боеготовыми армиями, получили в руки международно-правовой экологический рычаг, которым в любой момент легко можно было "опустить" развивающиеся страны, глотающие пыль вредных производств. Все эти Киотские протоколы, торги квотами на выбросы парниковых газов – все это средства ограничения национального суверенитета. Перераспределение его в пользу развитых стран.

Что такое экологически чистый мир? Мир, где воздействие человека на природу сведено к минимуму. Радикально – мир безлюдный. Нет причины (человека), нет и следствия – его влияния на природу. Политизированная экология – это в точном смысле слова античеловеческая концепция. Современные экологические движения политически мотивированы, так как их цель – влияние на принятие властных решений. Последовательная реализация концепции принадлежности окружающей среды не отдельному человеку и не отдельному государству, а всему человечеству, привела к значительному ограничению государственных суверенитетов по вопросам экологии.

Возможно, что для какого-нибудь международного функционера, нанятого развитыми странами изображать из себя ученого-эколога, правильным было бы иметь на месте нашего города болотно-луговой заповедный комплекс, слабозаселенный экологически чистыми поселянами в домотканых одеждах, заученно улыбающимися на фотовспышки иноземных любителей природы, народных плясок у костра и прочей не вредящей природе этнографии.

Для того, чтобы приобрести хоть сколь-нибудь человеческий облик, экологическое движение должно начать отстаивать не права зверушек и растений, а права горожан на благоприятную окружающую среду. Права, а не обязанности. И граждан (большинства), а не любителей природы. Выбор между комфортной жизнью на дымящейся свалке и бедненьким существованием в экологически чистой землянке на цветущем луге – это выбор горожан, а не группы лиц, в силу неясных оснований претендующих на право говорить от имени всех.

Даже если эта группа и состоит из самых что ни на есть экологов.

Важно понимать, что даже когда речь заводят исключительно о сохранении исчезающих видов животных, на самом деле речь идет об отстаивании интересов некоей группы людей. Ибо и природа и зверушки – есть всего лишь объект, по поводу которого устанавливаются отношения между людьми.

Если некоторой группе не нравится, скажем, отношение части горожан (власти) к природе, для нее логичный шаг – выявить мнение большинства по этому вопросу. Но это в условиях демократии, понятно, которая у нас представлена целым рядом своих институтов.

Нет сил на референдум (к примеру)? Так это значит, что большинство заботой об экологии не болеет, им самим бы как-нибудь выжить, не до уток с вымирающими жабами. И нет уже сил поддержать в этом вашем, возможно, совершенно справедливом и правильном деле.

А вот в прокуратуру обратиться? Полагаете, зря время истратите?

Или в суд пойти? Все бесполезно?

Так в таком случае и боритесь с тем, что является причиной: за независимый суд, за компетентную прокуратуру, за честные выборы, за демократизацию институтов власти, за ее сменяемость. А уж с экологией мы после как-нибудь разберемся.

А пока же поведение доморощенных экологов исключительно авторитарно. Поверх горожан, поверх существующих институтов (какие ни на есть) реализации общественных интересов идет обращение к властям, подразумевая свое право на высокий штиль общественного обвинителя неким априорно имеющимся авторитетом. Авторитет, который как бы присущ высокой науке, которая есть всегда самоотверженное покорное служение истине.

Да есть ли он – авторитет-то? Похоже, он дедуктивно выводится из силлогизма: "Всякий ученый – авторитетен. Я – ученый. Следовательно, я - авторитетен". Однако, этот силлогизм ущербен. Потому что первый посыл неверен - не всякий ученый авторитетен, - а второй нуждается в доказательстве: явите нам прежде то, что вы можете зваться настоящим ученым, под кем я разумею человека, интересующегося в своем предмете только истиной и стремящегося убрать между нею и собою всякий субъективный момент, способный исказить ее восприятие.

Таким образом, вместо объективной истины экологически озабоченное сообщество являет нам не изученные широким обществом утверждения, которые не имеют других доказательств, кроме как ссылки на авторитет. На свой собственный. Который, похоже, сам нуждается в объяснении, поскольку он все же больше похож на использование авторитета научного сообщества как такового, которым оно пока располагает у нас в среде малообразованного населения старшего поколения.

Собственно, в этой игре между экологами и властью мы с вами удостоились роли вымирающих лягушек и редких растений.

Идет призыв не к организации отношений между нами и властью по поводу благоприятной для нас окружающей среды. Где мы могли бы, всё взвесив, решить, нужны нам редкие растения и вымирающие рыбы, или же черт с ним с каркасом этим, слишком уж оно накладно получается.

Вместо этого мы милостью защитников природы в "экологическом споре" помещены в роль многосоставного предмета, в котором шевелятся Петров, Сидоров, Иванов вперемежку с рыбой и ветвистым папоротником. И власть решила, что все будет размещено так: Иванов, стадион, чуточку папоротника, Петров, Сидоров и газонная трава вместо рыбы. А экологи подпрыгивают: это нарушение Конституции и экоцид, надо Петрова поставить охранять болото, спортолюбивого Сидорова выселить на бросовые земли промзоны вдоль Волги, а Иванова можно оставить и так, но только подальше от рыбы.

А Петров с Сидоровым в это время затевают жаркий спор по поводу того, нужно ли сохранять окружающую их природную среду для будущих далеких поколений. Теряя дыхание и сбиваясь с ритма вычерпывания лодок, тонущих от пробоин, причиненных кризисом.

Только один Иванов, угрюмо вычерпывает из своей лодки несбывшиеся обещания политиков, что-то такое насвистывая себе под нос.

То ли "Марсельезу", то ли траурный марш Шопена.

01.06.09