«Человек с маленькой зарплатой не был вхож в ближний круг Курбана Бердыева»

.

Марк Шагабудинов нашел себя в качестве личного физиотерапевта Алехандро Домингеса

ОРЛАНДО КАЛИСТО Я ВЫНЕС С «ПОЛЯ БОЯ» НА СПИНЕ

— Марк, вы в свое время переехали в Казань после 10 с лишним лет работы в чемпионате Узбекистана. Предложение перебраться в «Рубин» было таким, что от него невозможно было отказаться?

— Мне никто не делал предложения переехать в Россию. Просто как каждый спортсмен чувствует, что пора переходить на другой уровень, так и я решил, что в Узбекистане мы уже все выиграли. Пять побед в чемпионате страны, выигрыши Кубков Узбекистана, постоянное нахождение в призах — все это у меня уже было. Мы дошли до «Финала четырех» Кубка Азии, но там нас судьи «прибили» в полуфинале с тайской командой «Тай Фармерз Банк». Андрей Федоров замыкал навес с углового, пробил точно, а защитник тайцев рукой выбил мяч из ворот. А захотелось выиграть еще что-то.

Что касается меня, то в 2002 году я уволился из родного клуба «Нефтяник» Фергана, после Кубка Содружества. Поступило предложение от нашего бывшего игрока Федора Гаглоева попробовать свои силы в российском футболе, в команде «Ратмир» из Вышнего Волочка, что в Тверской области. Но эта команда, на тот момент выступавшая в третьей лиге чемпионата России, не успела заявить меня на чемпионат, и я остался без работы. Тогда, кстати, были такие страсти местного масштаба, конкурентов из тверской «Волги» не устраивало наше повышение в классе, меня в администрации клуба на полном серьезе просили проследить за нашей поварихой, чтобы она чего-нибудь не подсыпала в еду футболистов. Якобы она общалась с кем-то из тренеров «Волги», и ее могли подкупить. А уже на следующий сезон мне помогло давнее знакомство с Андреем Федоровым — моим земляком, бывшим одноклубником по Фергане, а теперь игроком казанского клуба. И он в конце сезона 2002 года в телефонном разговоре сказал мне, что «Рубину» нужен массажист. Команда тогда завоевала путевку в премьер-лигу, я решил, что это достойный вызов. У нас, работников медицинского штаба, незаметная для сторонних глаз профессия, чтобы нам поступали «предложения, от которых невозможно отказаться».

— Почему не видна? Выход на поле в то время массажиста Гаделя Зайнулина, который вынес на руках в матче первой лиги травмированного полузащитника «Рубина» Станислава Лысенко, до сих пор помнят казанские болельщики, несмотря на то что прошло уже лет 15.

— Когда я пришел в «Рубин», Гадель уже работал администратором. Я к нему отношусь с большим уважением. Человечище невероятно огромного сердца и души, большой силы, что и помогло ему при выносе футболиста. Я, помнится, поступил по-другому. Когда травмировался Орландо Калисто, я вынес его на спине, потому что носилки у нас сломались. Но в целом наша работа не видна, видны ее последствия.

Что касается меня, то я, прилетев в «Рубин», сразу же отправился с ним на сборы. Тогда у меня был удален мениск, пришлось восстанавливать колено, совмещая это с прямыми обязанностями по массажу ребят. На следующий год на работу в «Рубин» пришли доктор Сергей Фомин, ставший руководителем всей медицинской бригады, и массажист Евгений Валенцев. У меня был свой метод работы, когда я ходил по номерам футболистов и делал им массаж. Почему я ходил, а не они являлись ко мне в номер? Дело в том, что предсезонные сборы — такая тяжелая вещь, что подчас спортсмен еле дотаскивает ноги до постели. Чтобы подняться к массажисту на другой этаж, элементарно не хватает сил. Передвигаясь по номерам, я мог отмассировать более 10, подчас до 13 футболистов. Когда в «Рубин» пришли новые люди, приглашенные Бердыевым, от этой практики мне пришлось отказаться.

БЕРДЫЕВ СКАЗАЛ, ЧТО Я ТРАВЛЮ АНЕКДОТЫ ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБЫ РАБОТАТЬ

— А Бердыев их знал изначально?

— Да, Фомин (нынешний врач «Рубина» — прим. ред.) работал врачом в «Кайрате», когда Курбан Бекиевич там тренировал, а Валенцев (нынешний физиотерапевт «Рубина» — прим. ред.) трудился в Ашхабаде, родном городе Бердыева, где он и играл, и тренировал. Я поработал на двух сборах так, как привык, а потом, на сборе в Голландии, администратор Ринат Латыпов передал мне указание Бердыева перебраться с этажа, где живут футболисты, на этаж, где располагается тренерский штаб. Комната располагалась буквально напротив номера Бердыева, сюда и должны были приходить футболисты для массажа. Но усталым спортсменам тяжело было подниматься этажом выше. Если кто не верит, то я наблюдал, как игрок на карачках передвигался к туалету, когда ему приспичило, потому что у него не было сил стоять на ногах. Я попытался узнать у Бердыева, с чем связана такая перемена. Он мне ответил, что я хожу по номерам, травлю анекдоты, в то время как остальные работают в поте лица. Я переехал, и в результате моя производительность снизилась до четырех человек после тренировок. Через некоторое время игроки по этому поводу стали разговаривать с Бердыевым. Я был свидетелем, когда они попросили оставить их наедине с тренером, и Миша Синев с Андреем Козко спросили: «Почему Марку запретили работать так, как он и мы привыкли?» Бердыев уважал перечисленных игроков, прислушивался к ним, и он сказал: «Хорошо, пусть Марк массирует вас в ваших номерах. Но остальные будут ходить на массаж в его номер».

Курбан Бердыев и Камиль Исхаков

Но это длилось недолго, потому что на сбор прилетел президент «Рубина» Камиль Исхаков, и мы с моим соседом по номеру, видеооператором Колей Рябцевым, опять перебрались в наш старый номер. Так в итоге и пропутешествовали весь тот сбор из одного номера в другой. Тот сбор в Голландии запомнился мне еще тем, что на него впервые приехал Алехандро Домингес. С ним я сразу начал работать, так как, изучив по медицинской надобности латынь, мог сносно с ним общаться на начальном уровне.

— Ты работал только с иностранцами?

— Нет, конечно. Среди моих удачливых пациентов — Денис Бояринцев. Так получилось, что я же его случайно травмировал, отчего у него случился подвывих. Неделю его кололи в голеностоп, который начал опухать. Дней через пять он зашел ко мне в номер и говорит: «Старый, зайди ко мне в номер, посмотри, что у меня?» Я в ответ: «Мне запретили к тебе подходить». Еще через день он уже потребовал: «Мне плевать, что тебе запрещают, у меня «галик» болит, я бегать не могу». Я зашел к нему в номер, где он жил с Абделькиримом Кайсси, не Кисси, как его называли казанцы. Я Абделькирима попросил лечь на Бояру, схватить его крепче, чтобы тот не дергался, и начал пульпацию. Просек, что проблему Бояры можно решить, просто вправив сустав на место. Он даже ничего не прочувствовал, просто легкий щелчок. Протестировали, и Денис понял, что у него ничего не болит. И сказал: «Мне черт знает что кололи, а все дело было в том, чтобы просто вставить сустав на место». И пошел ругаться, хотя я отговаривал его, чтобы у меня не было проблем.

ПРОБЛЕМЫ НАЧАЛИСЬ ПОСЛЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ ДЕНИСА БОЯРИНЦЕВА

— Бояринцев не послушался, и у вас начались проблемы?

— Не сразу. Все постепенно накапливалось, по мелочам. К примеру, в 2005 году у Андрея Федорова очень жестко стало тянуть заднюю приводящую мышцу, ему было настолько больно, что он не мог играть. Я предложил Андрею подлечить его по собственной методике. Но он ответил, что на это есть главный врач команды. Хорошо. В какой-то день ему эластичным бинтом жестко зафиксировали аппликатор Ляпко на заднюю поверхность бедра и отправили на пробежку. Я бежал с ним, и круге на пятом он сказал: «У меня там все горит под повязкой». Когда сняли аппликатор, кожа была такая, как будто он совершил подкат на асфальте, ободрав все до крови. В результате ситуацию с Федоровым «спустили на тормозах», потому что решение по Андрею принимали доверенные люди главного тренера.

Далее светлой памяти Ленар Гильмуллин тоже был моим пациентом. Он мучился от так называемой болезни Шляттера. Мы в 2006 году приехали на сбор в Швейцарию, но он там не мог работать из-за болей в подколенном сухожилии. Тогда я обратился к Фомину с предложением поработать с Гильмуллиным по моей методике, со своей сертифицированной аппаратурой. Фомин согласился, сказав: «Ленару ничего не помогает, так что работай». Но на третий день сборов его отправили в Казань. Когда команда вернулась в Казань, то Гильмуллин также продолжал бегать по кругу. Тогда Бердыев собрал медицинскую бригаду и начал жестко спрашивать: «Почему Ленар не играет? Я на него рассчитываю». Я невольно слышал этот разговор и снова обратился к Фомину за разрешением поработать с Гильмуллиным. Главврач согласился. И мы начали работать с Ленаром три раза в день. На 8-й день Ленар готов был тренироваться, по прошествии двух недель уже работал вместе со всеми и к 20-му дню начал выполнять прыжковую работу на выносливость. Бердыев это увидел, спросил: «Ленар, ты почему прыгаешь? Тебе же нельзя». Гильмуллин ответил: «А у меня ничего не болит. Меня Марк вылечил».

— Это пошло вам в плюс?

— Я бы не сказал. Потом случился казус с Георгием Кинкладзе, у которого был продольный разрыв малой приводящей мышцы без повреждения фасциальной пленки. Что с ним только не делали, хотя там просто надо было сделать МРТ, УЗИ. Меня спросили: «Что с Кинкладзе?» Я выразил свое мнение на медсовете, которое состояло в том, что футбол, прогрессируя, приводит к тому, что у спортсменов происходит определенная мутация заболеваний. В частности, такая произошла у Кинкладзе. После этого на меня махнули рукой: «Этот ничего не может знать». В результате снова продолжили его лечить уколами, еще чем-то, травмированного повезли на сбор в Швейцарию. Там местный врач установил, что натекшая кровь у Кинкладзе после мышечного надрыва стала желеобразной, сама рассосаться не могла, из-за того что фасциальный мешок плотный, это создавало контрактуру. Швейцарец под контролем УЗИ сделал обезболивающую инъекцию, откачал кровь, и Кинкладзе начал нормально двигать ногой. После чего он и в то время спортивный директор клуба Ираклий Гегечкори начали прикалываться: «Марк с самого начала это диагностировал. А вы над ним смеялись...» Потом были подобные истории с Дмитрием Чигазовым и Сергеем Голяткиным.

Очередной случай произошел с Вагизом Галиулиным. У него во время скоростной работы начинали жутко болеть коленные суставы. А это крайний полузащитник, он должен «рысачить» на поле, «давать объем». Галиулин практически полностью пропустил сбор. Мы жили по соседству, я зашел к нему, и он признался, что ест столько таблеток, что его уже вырвало от них, произошло фармакологическое отравление. Что с ним можно было бы сделать? Инъекцию гидрокортизона, к примеру, но последствия таких инъекций можно наблюдать на тренере «Олимпиакоса» Мичеле. Знаменитый в прошлом испанский футболист держит себя в форме, поджарый, но он всегда одет в цивильный костюм. Потому что у него одно колено размером в футбольный мяч. Все оттого, что ему кололи гормональные препараты. У другого известного наставника Юппа Хайнкеса суспензированные гормональные препараты просто уничтожили гиалиновое покрытие головок костей, и у него наполовину протезированный коленный состав. Таких фактов море. Я объяснил Вагизу: ты мог бы настоять на такой инъекции, но лет через 10 можешь закончить с футболом. Вернувшись со сборов в Казань, на тренировке Бердыев сказал игрокам, чтобы они тренировались, а травмированные пусть бегают по кругу. Галиулин побежал, и на тот момент шел уже четвертый месяц с того момента, когда он не мог тренироваться в полную силу.

Бердыев начал прессовать медицинский штаб: «Если он не может вылечиться, пусть заканчивает с футболом. Если не можешь вылечить, то ты, Сергей (в адрес Фомина), заканчивай футболом!» Я опять предложил свои услуги. Мне разрешили, я расписал методику лечения Вагиза, один экземпляр оставил у себя, один передал ему. Он мне сказал: «Даже если скажете грызть кору деревьев, я готов!» У меня дежурный срок — две недели, над неизменностью которого даже ребята смеялись. И Вагиз по истечении полумесяца наших занятий вернулся в строй. В результате у меня начали возникать еще более серьезные проблемы с Бердыевым.

«ТЫ В БЛИЖНИЙ КРУГ НЕ ВХОЖ. ТЕБЕ НЕ ПОВЕРЯТ»

— По вашим словам, вы восстанавливаете людей, а главный тренер оказывается недоволен. Не вижу логики.

— Она заключается в том, что слишком много стало разговоров. Гильмуллин начал говорить, что ему ничего не помогало, кроме моего лечения. Игроки общались между собой, иногда они доносили свое мнение до главного тренера, и выходило, что человек с мизерной зарплатой делает больше и лучше, чем человек с зарплатой в разы больше. Зачем и кому тогда нужен второй специалист?

— Но это должно вызывать недовольство не у Бердыева, а у врача клуба Фомина.

— Дело в том, что человек с маленькой зарплатой не вхож в ближний круг главного тренера. А второй в этот круг вхож. И он начинает предполагать, что ему могут указать на дверь. Может, так и произошло бы, если бы я бегал к главному тренеру на чашку чая и постукивал на коллег, кое-кто из них сейчас числился бы в безработных. Потому что в обсуждении главного тренера «Рубина» его подопечные затрагивали вопросы его национальности, личных качеств. Как-то мне один из ближнего круга заявил, что туркмены только способны на то, чтобы на конях скакать, песни распевать и под кустом прохлаждаться. Я ошарашено переспросил: «Если я перескажу твои слова главному тренеру, туркмену Бердыеву?» Мне в ответ: «Так ты же не вхож». И улыбка на пол-лица.

Потом был случай, когда застал меня Бердыев курящим за полчаса до тренировки, есть у меня такой грех, и высказал недовольство. Из медштаба человек спросил: «Что сказал Бекиич?» Говорю как есть. Мне в ответ: «Да как ты это терпишь? Я бы ему за такие слова как дал в пятак, чтобы голова отвалилась!» Я спрашиваю: «А если, я сейчас это Бердыеву перескажу?» Мне в ответ: «Не перескажешь. Ты не вхож. Тебе не поверят». Хотя из отряда тех, кто вхож, потом один закапризничал, топнул ножкой и уехал, сказав, что с Бердыевым он работать не будет. Я был в шоке, если бы не Бекиич, то этот товарищ был бы «никто и звать никак». Другие высказывались уже сейчас, что если вдруг Бердыев вернется, то они тут же уволятся из «Рубина». По сути, они должны быть благодарны ему за то, что он вытащил их на свет Божий, за что они ему дули в уши, когда он здесь был в фаворе.

Возвращаясь к нашим взаимоотношениям с главным тренером... Окружение формирует сознание. Если ему постоянно внушали, иногда целенаправленно, иногда между делом, естественно, он не стал докапываться до сути. Постепенно у меня еще и начались проблемы психологического характера. Переехав на новую базу, все никак не мог найти себе постоянного пристанища. То там жил, то здесь, а каждый переезд со всем медицинским скарбом — это очередные неудобства. Наконец, меня «сослали» вниз, в массажный кабинет, в «каменный мешок», как я его называл. Весь заставленный медицинскими препаратами, покрытый кафелем и откровенно холодный. Если растираться там перед тренировкой — это еще куда ни шло, но лежать на массажном столе было откровенно некомфортно. В результате производительность труда опять упала, и у меня снова начались проблемы.

Их можно было бы решить кардинальным способом. На одном из сборов в Турции, где вместе обитало с десяток российских команд, мне сделали предложение из российского топ-клуба. «Рубин», а это было в 2007 году, тогда к таковым не относился. Но я решил для себя, что бежать из клуба, ставшего мне родным, туда, где, условно говоря, предложили на 10 рублей больше, будет не по-мужски. Я ответил, что для меня важнее доверие игроков. Особенно это чувствовалось со стороны легионеров. Со стороны наших было иначе, хотя я помню молодого Сашу Бухарова, который трясся от страха перед игрой. Через несколько лет, когда я ему позвонил, он не взял трубку, так как стал звездой.

СТЕПАН ТОМАС ПОДАРИЛ МНЕ ЧАСЫ, ИНКРУСТИРОВАННЫЕ БРИЛЛИАНТАМИ

— Бывает. А кого из легионеров вы ставили на ноги в 2007-м?

— Тогда Хасана Кабзе и хорвата Степана Томаса, игравшего в чемпионате Турции, взяли буквально перед чемпионатом России, и они сразу попали в основу «Рубина». У Томаса был неправильно сросшийся мизинец на ноге, которую он не мог всунуть в бутсу. Туда налили подсолнечного масла, вылили его, надевай. Он кое-как натянул бутсу и вышел на поле. Я работал над исправлением этого мизинца порядка трех недель. Томас закусывал себе руки, чтобы не кричать от боли, но мы решили проблему. Потом его пригласили на презентацию российского ювелирного бутика в Казани и подарили ему часы, инкрустированные бриллиантами. Томас в благодарность передарил эти часы мне. Как-то я забрел в этот бутик, увидел цены на часы, как у меня на руке, и у меня волосы зашевелились от страха, что могли руку отрубить, чтобы эти часы забрать. Для понимающих людей я был наживкой, а потому тихо-тихо снял часы и спрятал.

— Перефразируем русскую поговорку: «Жалует псарь, да не жалует царь». Почему вы ушли из «Рубина»?

— Перед поездкой на межсезонные сборы в сезоне 2008 года мне сказали, что я ухожу в дубль. Я пошел выяснить у Бердыева, в чем дело. Он ответил мне: «На тебя очень много жалоб от коллег. Ты себя плохо ведешь, просишь денег». Я при вас достаю священную для меня вещь — таспех, с которыми я ездил в Багдад, и говорю, что не было никаких требований или просьб о повышении зарплаты. Как договаривались изначально, что в «Рубине, что в «Носте», что потом с Чори, когда он еще играл в «Валенсии», на таких условиях я и ехал работать. Во время, когда я работал в Казани, на меня выходил гендиректор хоккейного клуба суперлиги, долго и нудно уговаривал, но я ответил, что меня все устраивает в «Рубине», хотя тут я и подвергаюсь гонениям. Мне ребята доверяют. И уходить я не хочу при всем уважении к хоккеистам. Может быть, этот разговор прослушивался, или каким-то образом о нем узнало руководство.

А может, то, что ко мне продолжали ходить игроки из основы. После победы над «Локомотивом» (1:0) в первом туре чемпионата 2008 года пришел автор единственного гола в той встрече Роман Шаронов: «Мне что-то непонятное врачи говорят о травме, объясни популярно что и как?» Потом Саво Милошевич заявился с воспаленным ахиллом. Томас зашел с этой же проблемой и еще с жалобой на мизинец. И по-видимому, было принято решение — с глаз долой, из сердца вон. В результате я отработал два стартовых тура с дублем, и тут мне позвонил товарищ из клуба и сказал, что на меня оформляют приказ о переводе в «Рубин-2» во вторую лигу. Это стало последней каплей.

«МОЙ ОКЛАД СОСТАВЛЯЛ 20 ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ»

— А какая у вас была зарплата?

— Последний мой оклад — 20 тысяч, после уплаты налогов — 17 тысяч на руки. Рублей! Плюс 20 процентов от стандартных премиальных футболистов при успешном выступлении команды. Вскоре после увольнения со мной связался Денис Бояринцев, в том сезоне игравший за ярославский «Шинник». Он сказал: «Марк, ты мне нужен позарез! Лети в Москву». Но в то время тренер Ярославля Сергей Юран, поначалу согласившийся на мой приход в «Шинник», связался с «Рубином» и после разговора с местными эскулапами предложил повременить. Про меня наговорили, что я пьяница, скандалист и жутко конфликтный человек. Это мне Бояра рассказал. Я у него уточнил: «Я монстр?» Он говорит: «Да, ты пьяный монстр!» При том что я вообще непьющий человек.

В результате я поначалу жил в местной гостинице два месяца, в номере, который для меня снимал Бояринцев, а потом переехал на старую базу «Шинника» и был в Ярославле нелегально практикующим массажистом. Ко мне приходил сам Денис, Илья Максимов, Дамиан Горавски, и я их массировал, занимался их болячками. Когда надоела такая практика, я вернулся в Казань. И тут меня пригласил в «Носту» ее генеральный директор Андрей Канчельскис. Канчельскис позвонил, расспросил о делах: «Что ты? Где ты?» Мы познакомились с ним на сборах в Испании, когда он еще был действующим игроком. Канчельскис видел, как я работал с «рубиновцами», с того времени мы начали общаться. Я коллекционирую футболки игроков, с которыми работал. Таких маек у меня порядка 50. Нет только из Австралии и Африки. Хотя Макбета Сибайю я просил, но он так и не удосужился.

— А гамбиец Эбрима Силла?

— Это очень интересный персонаж был. Когда ему что-то надо было, он рассыпался в просьбах. А когда ему было удобно, он считал меня расистом и кричал: «Это потому что я черный?» Так вот о Канчельскисе, я ему предлагал: «Давай я тебя разомну, а ты мне подаришь майку «Манчестер Юнайтед». У меня нет футболки из английского чемпионата». Когда Канчельскис позвонил мне, я вел переговоры с «Шинником». Там Юрана сняли, мне позвонил Иван Лях — гендиректор клуба, мы с ним пообщались и договорились о переходе. Но потом мне перезвонил старший массажист и сказал о новом условии. Согласно ему, я должен был в 22:45 письменно отчитываться о проделанной за день работе перед этим парнем, который на тот момент работал в футболе лет 5 - 7 против моих 18. Меня эта бумажная волокита не устроила.

В итоге Канчельскис пригласил меня в «Носту». Мы отыграли хороший сезон, заняли пятое место. Но на следующий год команда начала «сыпаться», деньги кончились. В этот момент меня нашел Чори, вернувшийся из «Зенита» в Казань практически на одной ноге. Домингес позвонил со сборов «Рубина» и спросил: «Могу ли я решить проблему, которую называют болезнью Шлаттера?» Я уже о ней ранее упоминал в отношении Гильмуллина. Тогда я приехал в Казань, снял себе квартиру, и мы начали с Чори работать индивидуально. Доходило до абсурда. Он звонил мне, звал: «У нас на базе концентрао (концентрация на игре). Ты можешь подъехать к нам? Я приехал на BMW Х5. Я там заднее сидение разложу, и ты со мной поработаешь, разомнешь. А потом я вернусь на базу, ты вызовешь такси и потихоньку вернешься домой». Я отвечал: «Чори, я не в команде. Да, я работаю с тобой у тебя дома, но это не значит, что я должен срываться еще на базу».

— Партизанщина какая-то.

— Согласен. В итоге он выдал прекрасный сезон, был признан лучшим игроком чемпионата 2009 года. Был там момент, когда во время матча с ЦСКА ему повредили ребра: оскольчатый перелом и трещины трех ребер. Чори сделали бандаж и заставили тренироваться. Он взбрыкнул: «Я не буду!» И нам удалось за две недели срастить перелом, и даже осколок ребра встал на место.

А по окончании того сезона Чори спросил меня: «Ты готов работать со мной в тех командах, в которых я буду играть?» Я согласился. Вскоре он отправился в «Валенсию», и со временем я тоже туда полетел. Там работал с Чори, кроме него еще и с харизматичным капитаном «Валенсии» Висенте Родригесом, Начо Гонсалесом, который потом был отдан в аренду в «Леванте». Периодически еще кто-то подтягивался, чтобы проконсультироваться со мной. По итогам сезона «Валенсия» заняла третье место, но Домингес оттуда ушел.

КОЕ-КТО НЕ ХОЧЕТ, ЧТОБЫ Я РАБОТАЛ В ФУТБОЛЕ

— Почему?

— У него не сложились отношения ни с руководством клуба, ни с главным тренером, известным экс-наставником «Спартака» России Унаи Эмери. Впоследствии в клубе началась жуткая чехарда, убирались президенты, за два года сменились четыре тренера. Домингес попросил отдать его в аренду и уехал поначалу на родину в «Ривер Плейт». Это ненадолго прервало наше сотрудничество, потому что в Аргентину я лететь не захотел. На меня вышли с предложением из российского топ-клуба. Но это был кратковременный контракт, когда я должен был изучить ахиллово сухожилие игрока сборной России. С подачи президента этого клуба мне позвонил начальник медслужбы, достаточно молодой человек, и в приватной беседе сказал, что клуб наводил обо мне справки в «Рубине» и сказанное их не порадовало: «Ты «вместилище порока!» Иди и осмотри этого игрока, выскажи свое мнение». Я обнаружил, что футболисту кололи гормональные препараты, я уже высказал по их поводу свое мнение, ссылаясь на случаи с Мичелом или Хайнкесом. Не смолчал и на консилиуме, начальник медслужбы с удовлетворением отметил: «Все сказанное о Шагабудинове казанцами получает подтверждение. Не успел приехать, а учит меня, окончившего с отличием первый Московский медуниверситет». В итоге я достаточно плотно отработал с данным игроком, но у него уже начался медленный некроз ткани. Гормоны, как и годы, не щадят никого. Я высказал мнение, что ногу надо оперировать, после чего мне было сказано: «Ты, колхозник, будешь учить нас, что делать с воспаленным ахиллом?»

Я с этим игроком поддерживаю связь, связался с ним, высказал свои опасения. В результате его прооперировали в Германии, он вернулся в футбол, но, увы, опять травмировался, хотя мог бы очень серьезно помочь нам на чемпионате мира. Это другая травма, но я думаю, что она проистекает из предыдущей, потому что препараты, которые ему кололи, имеют свойство гулять по всему организму и, что называется, вылезают оттуда, где у человека есть какие-то проблемы.

— Итак, в этом клубе у вас не сложилось.

— Главное, что человек почувствовал реальное облегчение. Примерно в то же время мне позвонили из Казани и попросили посмотреть одного очень высокопоставленного человека. Он активно занимается спортом и имел проблемы — немного с позвоночником, но особенно его беспокоил голеностоп, при том что это очень мужественный человек. Я попросил на лечение 10 дней.

— Не две недели?

— Нет, сократил до 10, а он еще уменьшил до 8, потому что были неотложные дела. После 8 дней процедур он улетел по своим делам, а потом в Испании меня застал звонок и этот VIP поблагодарил меня: «Голеностоп не болит, позвоночник не беспокоит, я сегодня оттренировался 45 минут, устал». Надеюсь, прочтет наше интервью, привет ему и богатырского здоровья!

— Давайте вернемся от ваших загадочных пациентов к вам.

— Что я? Я позвонил Фомину, поинтересовался, почему он меня «топит». Он высказал свое мнение, что я «некомандный игрок», и пояснил, что еще кое-кто не хочет, чтобы я работал в футболе. Тогда я собрал свои вещи и улетел в Мадрид.

— Почему в футболе люди полагаются на мнение стороннего человека, вместо того чтобы самому вынести суждение?

— Общество формирует сознание. Если говорить о моих врачебных ошибках, то был в «Рубине» дублер, которого расценивали как потенциального игрока основы, — голкипер Артем Лавров. Он сильно травмировал кисть, по всей вероятности, с разрывом мягких тканей. Но мы его не смогли вернуть к нормальной футбольной жизни. Это можно признать как мою врачебную ошибку. Такую же без моего участия совершили в «Рубине» по отношению к Дамани Ральфу, который в Казани закончил свою игровую карьеру. Там можно было все решить просто — сделать МРТ, УЗИ, и если нет возможности оперировать здесь, то отправить в Германию, где лучшая хирургическая школа.

Марк Шагабудинов: «По словам Домингеса, я для него как старший брат, дядя его четверых детей»

«ГРОМОВ ХОТЕЛ ВЕРНУТЬ ДОМИНГЕСА В «РУБИН»

— Ясно. Вы прилетели в Мадрид, где Домингес уже выступал за «Райо Вальекано», и...

— И начал там работать. Помимо перечисленных выше людей я восстанавливал Адриана Гонсалеса, сына Мичела. Он, игрок «Райо Вальекано», травмировал плечо. Ему предлагали сделать укол. Но мы с ним поработали 10 дней, и он вернулся на поле. Я, кстати, был на заключительной стадии переговоров в то время генерального директора Андрея Громова, который хотел вернуть Чори в «Рубин». Это было в зимнее трансферное окно 2013 года. Но что-то там не срослось, хотя Домингес был готов вернуться, уже собрал вещи.

— Домингес вам доверяет?

— Конечно. Я живу в его доме. По словам Домингеса, я для него как старший брат, дядя его четверых детей. Мы общаемся с ним на... русском языке, который Чори учил здесь. Через меня однажды наводили справки: готов ли он вернуться в Казань? И в какой форме? А в какой может быть форме режимщик, абсолютно непьющий человек? В отличной. Хотя однажды при мне он пригубил глоток вина, который покупал для членов своей семьи, поморщился и сказал: «За что платят такие деньги»?

— А откуда взялось это доверие? Только благодаря вашему массажу?

— Общительность, наверное, тоже сыграла свою роль. Помню, в 2004 году Домингес на 88-й минуте забил решающий гол «Лучу» из Владивостока. Тогда он, дебютант казанского клуба, пришел ко мне перед отбоем, упросил помассировать его. Я сказал: «Хорошо, но ты завтра должен забить гол». Не уточнял, что для меня, а Чори, забив, с другой половины поля прибежал ко мне, и мы обнялись, хлопнули друг друга по рукам. Все в шоке, никто же не знал о нашей договоренности. Потом, перед матчем с «Москвой» в 2006 году, он тоже поздно пришел массироваться. Я говорю: «Завтра забиваешь один гол для родителей, один гол — для жены, а потом гол — для меня». Он говорит: «Давай я вначале для жены забью, а уже потом для родителей». Я доказываю: «В твоей жизни сначала были родители, только потом жена». Так и назабивал он, как мы «договаривались», а на третий гол кричал с другой половины поля: «Марчело, брат, этот гол для тебя!» Это тоже, по-видимому, не нравилось коллегам из медицинского штаба.

— С кем из экс-рубиновых вы также можете пообщаться на русском?

— Иван Маркано признал, что русский был для него очень сложным языком. Нельсон Вальдес ограничивается словами: «Привет, как дела, почему, потому что...» С ними я работаю в греческом «Олимпиакосе», где сейчас выступает Чори.

— Вальдес действительно уехал из-за того, что его дети не могли здесь учиться в испаноговорящей школе?

— Да, это так. В Пирее, где располагается ФК «Олимпиакос», есть испаноговорящая школа Святого Лоренцо или Сан-Лоренцо. Смешно смотреть за тем, как общаются дети наших футболистов, то на испанском, то на английском, то вдруг ввернут что-то греческое.