ПОСКРЕБИ РУСКОГО И ОБНАРУЖИШЬ ТАТАРИНА

Бесшумное веретено
Отпущено моей рукою.
И — мною ли оживлено —
Переливается оно
Безостановочной волною —
Веретено.

Все одинаково темно;
Все в мире переплетено
Моею собственной рукою;
И, непрерывно и одно,
Обуреваемое мною
Остановить мне не дано -
Веретено.

Осип Мандельштам.

У Льва Толстого повесть «Хаджи-Мурат» начинается с описания сбора полевых цветов, среди которых автор замечает «чудный малиновый, в полном цвету, репей того сорта, который у нас называется «татарином», и который старательно окашивают, а когда он нечаянно скошен, выкидывают из сена покосники, чтобы не колоть на него рук». Автору вздумалось сорвать этот репей, но он не поддавался. «Какая, однако, энергия и сила жизни, — подумал я, вспоминая те усилия, с которыми я отрывал цветок. — Как он усиленно защищал и дорого продал свою жизнь». Толстой верно уловил образ татарского народа: он красиво цветет, но весь в колючках; он произрастает там, где упало семя, не дожидаясь, что за ним будут ухаживать, поливать, взращивать в каком-нибудь цветнике; татары однажды закрепившись, трудно поддаются прополке.

Вспоминаешь историю татар за последние 500 лет, и остается только удивляться, как народ мог сохраниться? Народ уничтожали физически, лишали прав, сгоняли с больших рек и дорог на самые неудобные земли, членили территории компактного проживания административными границами, крестили, не разрешали печатать свои книги, открывать университеты, запрещали язык, ассимилировали всеми способами. Прополка не удалась. Там, где осталась хотя бы одна семья, появлялась деревня, где собирались несколько семей, появлялись городские слободы. Где не было возможности селиться, люди уезжали в другие страны и занимались чем придется, лишь бы выжить. Потери оказались большими, но даже отчасти обрусевший и крестившийся народ сохранил свой генофонд или же гены передали русским, о которых говорят: «Поскреби русского и обнаружишь татарина». Впрочем, среди русских не меньше обрусевших финно-угров.

100 ТАТАРСКИХ СТОЛИЦ

Татары никогда не ждали помощи от государства — лишь бы их не трогали и дали возможность прокормиться. Советский период, конечно, воспитывал нахлебников, но в целом это не сказалось на характере народа. Более того, татары в принципе не любят вертикальные структуры, выстроенные над ними. Конечно, уважение к государству как символу порядка у татар присутствует, отсюда относительная лояльность к власти, даже больше выраженная, нежели у русских, склонных к анархизму. Но для татар по душе жизнь в общине как в микрокосме с относительной свободой. У татар не было крепостничества, многие крестьяне занимались торговлей, отходничеством, причем деревенский образ жизни им совершенно не мешал заниматься предпринимательством по всей России, Азии вплоть до Китая. Отсутствие закрепощения крестьян, а также торговые традиции позволили народу быстро втянуться в капиталистические отношения и по ряду позиций даже конкурировать с русскими. В той же самой деревне открывались кустарные промыслы, переросшие постепенно в настоящие фабрики с товарным производством.

Татарская деревня легко делилась и «кочевала». Зародившись где-нибудь в Сергачах, она вместе с ростом населения и недостатком земли начинала делиться — молодые переезжали на свободные земли куда-нибудь в Мордовию, а оттуда активная «стая» выдвигалась в Пензу и т.д. При этом они хранили память о происхождении от протодеревни. Отсутствие помещиков, сословий и каких-то централизованных регуляторов делало татар мобильными и готовыми к новым предпринимательским проектам. Из Заказанья многие обосновались в Уфе, а из Крыма селились целыми деревнями под Атней и в Актаныше. Переселения шли в Сибирь до и после завоевания Сибирского ханства. Для освоения Азии царское правительство разрешило татарам селиться на границе — так возник Оренбург, оттуда татары двинулись в Уральск. Строительство железной дороги привело часть татар в Финляндию, а другую часть — в Харбин и т.д. и т.п. Номадизм со временем менял форму, но сохранился как образ мыслей и принцип организации жизни.

Казалось бы, при такой нелегкой судьбе татары должны объединяться перед лицом трудностей и поддерживать друг друга, как это делают, например, евреи или армяне. Но нет же, между татарами идет вечная грызня. Как только группа татар, даже небольшая, собирается для создания общей структуры, тут же начинает делиться на конкурирующие организации. За годы работы с различными группами татар из разных уголков мира я убедился, что это общая черта: собраться вместе с тем, чтобы поделиться на несколько групп, а потом провести Сабантуй. Тут недостаточно осуждения и призывов к единству, их было предостаточно. Это требует объяснения с точки зрения природы этноса.

НАШ НАРОД НЕ РАЗДЕЛИШЬ

У нас ведь беда не в том, чтобы объединиться, а в том, кто главный.

Виктор Черномырдин

Этнос можно представить в виде дерева, у которого сильные корни, крепкий ствол с пышной кроной. У такого дерева много ответвлений в виде этнографических групп. Это характерно для европейцев. При всей привлекательности такого образа, в нем присутствует уязвимость: подруби корни — дерево засохнет. К татарам это не относится. Лев Толстой увидел татар в образе репейника. В научной литературе (Жиль Делез) существует образ ризомы (корневища), который как нельзя лучше подходит для характеристики татар. Корневище можно изрубить, но из отдельного кусочка вновь вырастает стебель. Татарин, как сорняк, неистребим, как перекати-поле может далеко рассеяться по степи, как репейник — вырасти в любой неблагоприятной почве.

При советском режиме пытались разорвать естественные связи между татарами в Поволжье, на Урале, Сибири, Центральной Азии. Административные границы ослабили единство татар, но не поменяли ментальность. Наподобие изрубленного «корневища» татарские общины воспроизводились в изначальной форме, поскольку их жизнь не зависела от вертикальных структур, просто они возвращались к состоянию первичной «стаи», стремящейся к выживанию.

Задумаемся, почему у Столыпина не получилось разделить татар на отдельные самостоятельные народы? Конечно, он многое для этого сделал, а большевики пытались системно воплотить его замыслы в жизнь, тем не менее закрепились только те различия, которые уже сложились среди тюрков естественным образом. А все потуги дальнейшего деления татар разбились о «вегетативный» принцип размножения: отдельные части «корневища» воспроизводят характерное для этноса поведение, даже обрусев, даже крестившись, народ не меняет свой характер. Сегодня последнюю отчаянную попытку предпринимают с кряшенами, называя их отдельным народом. Жаль тех громадных усилий, искренней энергии и денег, которые тратятся на пустое дело. Пройдет время, и от отрыжки столыпинской политики останется легкий стыд.

ОТ РЕЗВЫХ КОНЕЙ ДО БЫСТРОГО ИНТЕРНЕТА

Мы людей не продаем
За наличные,
Но мы цепи им куем,
Все приличные,—

И не сами, а нужда,—
Цепи прочные,
Ну а сами мы всегда
Непорочные.

Федор Сологуб. 23 августа 1898 года

Сегодня наступили времена обратного процесса — все большей интеграции татар в общие структуры и мероприятия. Самое интересное начинается здесь. Татары, собираясь вместе, провозглашая единство народа, вовсе не стремятся подчиняться централизованным структурам. Для них Татарстан не средоточие власти, а всего лишь модератор.

В татарском мире всегда существовало множество центров культуры, при этом Казань вовсе не была монопольной «столицей» татар. Тем более ни Петербург, ни Москва не могли претендовать на эту роль. До революции татарские слободы появлялись во многих российских городах как локальные центры предпринимательства и культуры. Ряд центров носили общетатарский характер: Казань, Уфа, Бахчисарай, Оренбург, Троицк, Уральск. Соединение множества крайне разбросанных по всей территории Евразии татарских общин стало возможным не благодаря централизованным структурам, которых не существовало (кроме официального ЦДУМ, созданного царским правительством для контроля над мусульманами), а благодаря общенациональным символам, сознанию, языку и культуре. Общины соединялись друг с другом духовно и через предпринимательство. В татарском мире проявился эффект создания множества общин без единого субъекта управления — нелинейный способ организации целостности.

Особенно разительно это проявилось в сфере образования, которое финансировалось исключительно предпринимателями по частной инициативе. Несмотря на противодействие царского правительства и клерикалов, новометодное образование возникло на базе медресе. Татары превратились в современную нацию совершенно иначе, нежели европейские народы, без помощи государства и даже централизованных структур, как пчелиные соты, которые строятся по горизонтали. В качестве символического центра выступали авторитетные просветители и эффективные предприниматели, причем честные купцы и фабриканты, так называемые «ак байлар». Несмотря на разбросанность татар, их коммуникабельность, наличие огромного количества газет и печатной продукции позволяло быстро распространяться любым новшествам, появлявшимся в татарской и русской среде.

Для номада важны средства передвижения, а не орудия закрепления на земле. Поэтому вопросы коммуникации для татар были всегда на первом месте, это быстрый и выносливый конь, удобная и практичная форма одежды, охраняемые дороги, открытость культуры, язык для общения — до революции была популярна поговорка: «Татарину талмач не нужен». Поэтому конные скачки были самым любимым и престижным видом спортивных игр. Сегодня их вытеснили автогонки, но отношение к средству коммуникации у татар осталось прежним. Не случайно особое внимание уделяется различным видам транспорта, интернету как средству связи, логистике, любым новшествам.

ПРЕИМУЩЕСТВА КОЧЕВОГО НАРОДА

Сокол высоко поднимается, когда летит против ветра, а не по ветру.

Уинстон Черчилль

Взглянем теперь на это европейскими глазами. Казалось бы, образ репейника, корневища, перекати-поле подтверждает тезис об отсталости номадов. Но нельзя спешить с выводами. Оседлую культуру нельзя представлять как более высокую, нежели кочевую. Они не просто сосуществовали, их симбиоз давал грандиозные результаты. Дело в том, что в Средние века оседлые народы, селившиеся вдоль больших рек, создавали отдельные княжества, для которых характерна междоусобица. Достаточно вспомнить раздробленную Европу или Древнюю Русь. Империи возникали в двух формах как морская или степная держава. Только степняки или же морские «кочевники» могли соединять отдельные территории в огромные союзы. На континенте это была Великая Степь, где номады объединили отдельные княжества в Тюркский, Кимакский каганаты, Золотую Орду. Существовал другой имперский очаг — это Средиземноморье с каботажным флотом. Когда научились плавать в открытом море, появляются новые империи: Британская, Испанская, Португальская, Французская.

Татар в Европе называют азиатами, а в Азии — европейцами. Это не случайно. В отличие от других кочевых народов татары рано начали строить города, заниматься сельским хозяйством, торговлей, не только кустарным, но и промышленным производством. Заманчиво причислить татар к европейцам, тем более внешне и по поведению их трудно отличить от них. Однако не стоит торопиться с выводами и внешнее принимать за сущность. На самом деле еще в эпоху Золотой Орды татары соединили номадизм с оседлым хозяйством, они создали симбиоз двух разных культур. Конечно, татары давным-давно селятся в деревнях и городах, кочевая жизнь осталась только в легендах, но при этом татарская оседлость сохранила номадические черты. Так, традиционная татарская деревня резко отличалась от русских общин, ибо не было крепостничества и сословности, а само деревенское сообщество представляло собой псевдогосударство. Это не было следствием отсутствия своей государственности или дисперсной расселенности, скорее наоборот, дисперсное проживание было возможно в силу организации деревенской жизни в виде polis’а, а городские слободы первоначально копировали деревенскую жизнь.

САБАНТУЙ КАК НАЦИОНАЛЬНАЯ ОСОБЕННОСТЬ

За советский период татары лишились многих культурных центров, но сегодня благодаря новым средствам коммуникации исторические связи восстанавливаются. При этом, несмотря на усилившуюся роль Казани, сотовый характер татарского мира сохранился — каждая община самостоятельна и может соотноситься с другой общиной по своему усмотрению без вертикали власти, без административных структур. Татары ориентируются на самовыживание и самодостаточность, а потому не ждут решения своих проблем ни от местной администрации, ни от Татарстана. Всемирный конгресс татар, объединяющий различные татарские организации, лишь номинально выполняет функцию интеграции, он, скорее, модератор, нежели организатор целостности. Татарский мир остается неким архипелагом самостоятельных общин. Тем не менее нация едина, поскольку существуют общие ценности, символы и чувство общности происхождения, в котором отдельные этнографические особенности дополняют, а не отрицают представление об общих корнях. То, что на первый взгляд кажется недостатком, может обернуться преимуществом, ведь если возникнут вместо одной 100 татарских «столиц», имеющих свое лицо и «специализацию», от этого нация только выиграет.

В условиях глобализации некоторые татарские общины распадаются и исчезают с карты страны, но где бы ни объявлялись татары, они вновь находят друг друга и создают ячейку сообщества. Сохранение номадических традиций хорошо видно на примере Сабантуя. Хотя это праздник плуга и связан с посевными работами, тем не менее он несет в себе черты открытости — на празднике охотно участвуют представители других народов, а некоторые русские (по социологическим данным) воспринимают его как собственный этнический праздник. Сабантуй выступает как общенациональный символ, самый древний праздник, исключающий религиозную окраску. Кульминацией праздника является борьба на кушаках и скачки, явно намекающие на кочевое прошлое. На празднике отсутствует любая видимость иерархии (в отличие от европейских рыцарских турниров), на Сабантуе любой может проявить себя в ловкости, силе, сноровке. Любопытно, что так называемый федеральный Сабантуй не имеет постоянного места проведения, он «кочует» из одного города в другой, куда собираются татары из разных уголков страны и из-за рубежа, возрождая активную жизнь татарских общин и стимулируя появление новых «столиц».

Номадизм не рудимент современной цивилизации, это преимущество, которым надо умело пользоваться. Жизнь развитых стран Запада в условиях конкуренции исчерпала потенциал вертикальных структур, и наиболее активные компании для создания прорывных технологий обращаются к «плоским», горизонтальным структурам, воспроизводят характер «первичных» стай, готовых к ломке многочисленных пирамид, работающих на свое собственное благополучие, а не конечный результат. Номадизм агрессивно врывается в нашу жизнь, порой разрушая, чаще дополняя вертикальные структуры, преодолевая препятствия для обмена финансами и информацией. Об этом в следующей статье.

Жаркое солнце по небу плывет.
Ночи земля утомленная ждет.

В теле – истома, в душе – пустота,
Воля почила, и дремлет мечта.

Где моя гордость, где сила моя?
К низшим склоняюсь кругам бытия.

Силе таинственной дух мой предав,
Жизнью, подобной томлению трав,

Тихо живу, и неведомо мне,
Что созревает в моей глубине.

Федор Сологуб. 9 октября 1897 года