Рустам Батыр: «Исламских радикалов создает глобальное изменение дискурса»

Принцип «боязнь пустоты» в восточных орнаментах выражает идею всеохватности ислама

«99 ИМЕН ВСЕВЫШНЕГО»

После успеха выставки Jameel Prize-3, представившей публике современное искусство, вдохновленной исламской традицией, центр «Эрмитаж-Казань» музея-заповедника «Казанский кремль» вновь привозит в столицу Татарстана шедевры мирового уровня. На этот раз из собрания московского фонда им. Марджани, являющегося самой значительной частной коллекцией исламского искусства в России.

Новая выставка знакомит нас с классическим искусством исламского мира IX - XIX веков, которое было создано на громадной территории от Мекки до Болгар, от Ханбалыка (нынешний Пекин) до Стамбула. В коллекции представлены без преувеличения уникальные экспонаты. Это и чаша с арабской вязью из золотой фольги, являющаяся одним из четырех (!) двухслойных стеклянных сосудов, существующих ныне. Это и женский головной убор бокка на удивление редчайшей сохранности. Это и единственный (!) в мире список Корана, запечатлевший на своих страницах образы живых существ — птиц. И многое другое.

Из огромной коллекции фонда специально для выставки было отобрано 99 вещевых комплексов (жаль, не все из них были привезены в Казань, т.к., согласно правилам музейного хранения, им требовался «отдых» после предыдущего экспонирования в Москве). От данной цифры, видимо, возникло и название выставки — «99 имен Всевышнего». Впрочем, возможно, здесь скрывается и более глубокий подтекст.

Специалисты знают, что мусульманская традиция «99 имен Всевышнего» восходит к раннему периоду в пророческой деятельности Мухаммада, который с самого начала выступил как посланник Божьей милости (рахмат ли-ль-аламин). Не случайно в раннемекканских сурах именование Бога как «ар-Рахман» («Всемилостивый») встречается намного чаще, чем «Аллах». К слову сказать, «ар-Рахман», согласно традиционной мусульманской экзегетике, — это тот эпитет Всевышнего, который говорит об Его милосердии абсолютно ко всем людям без исключения: и верующим, и неверующим. Именно посланником такого Бога и выступил пророк Мухаммад.

Однако мекканским язычникам тяжело давалась новая терминология. Им было привычнее имя «Аллах», которые они уже тогда хорошо знали. Все это нашло свое отражение даже в Коране. «И когда ты говоришь им: «Поклоняйтесь Всемилостивому!», они тебя спрашивают: «А кто такой этот Всемилостивый?» (25:60). В итоге Господь ниспослал: «Скажи: «Взываете ли вы к Богу (Аллаху), взываете ли вы ко Всемилостивому (ар-Рахман), как бы вы ни взывали — у Него прекрасные имена» (17:110). Другими словами, дело не в названиях, а в том, что стоит за ними.

Выставка «99 имен Всевышнего» на внешнем плане нам повествует действительно об исламской цивилизации. Но, с другой стороны, перед нами предстают произведения искусства, которые были отобраны сквозь сито времен и представляют собой сокровища исламской, а вместе с тем и общечеловеческой культуры. Эти шедевры развертывают перед нами высшие смыслы бытия и погружают нас в самые глубокие измерения социальной действительности. А потому выставка будет интересна всем безотносительно религиозно-мировоззренческих предпочтений.

Вязь священного слова на бытовых предметах подчеркивает цельность исламского мировосприятия

ЦЕЛЬНОСТЬ ИСЛАМСКОГО МИРОВОСПРИЯТИЯ

Экспозиция состоит из трех разделов: домонгольское искусство, охватывающее период с момента зарождения ислама до монгольского нашествия, эпоха Чингизидов и постмонгольский период. Подобный исторический размах позволяет сформировать у зрителя целостное представление о специфике исламской культуры.

Смысловую расшифровку представленных экспонатов следует начать, пожалуй, с изразцов и панелей, на которых запечатлены фрагменты традиционного восточного орнамента, получившего в Европе название арабесок. Арабеска представляет собой гармоничное сочетание геометрических и стилизованных растительных мотивов, иногда включающее стилизованную надпись. При этом одной из главных особенностей подобного мусульманского декора является «ковровая» орнаментация, в которой узор покрывает всю поверхность предмета или сооружения по принципу, названному в свое время европейцами «боязнью пустоты» (horreur vacui).

Полное покрытие поверхности орнаментом является ничем иным, как художественным отображением базового паттерна ислама — его всеохватности. Как известно, ислам регулирует жизнь мусульман от первого вздоха до последнего. Он включает в себя широчайший спектр самых разнообразных норм: от правил личной гигиены до законов международного права. Можно сказать, что ислам выстилает узором своих предписаний весь жизненный путь человека.

Мотив всеохватности ислама выражается и в том, что различные бытовые предметы, образцы которых представлены на выставке весьма широко, — тарелки, кувшины, чернильницы, подсвечники, подставки — украшались в мусульманском мире не только узорами, но и арабской вязью. Для того чтобы осознать культурологический смысл этой детали, важно понимать исключительную значимость арабской каллиграфии для мусульманской традиции.

Исламская культура отводит этому искусству особую роль, поскольку весь ислам выстраивается вокруг Священного Корана, подобно тому, как христианство центрировано вокруг личности Христа. В обоих случаях речь идет о вечном Логосе, который обрел плоть по убеждению христиан в теле Иисуса, а по убеждению мусульман — в Священной Книге ислама. Отсюда проистекает распространение в христианском мире иконографии, отсылающей нас в конечном итоге к образу Христа, а в исламском мире — к каллиграфии, отсылающей нас к кораническому слову Бога.

В средневековой христианской культуре, построенной по принципу «Богу — богово, а Кесарю — кесарево», религиозное искусство, как известно, замыкалось пространством культовых сооружений. Здесь сложно встретить салатницу с изображением Иисуса Христа, хотя определенная религиозная символика в подобном контексте также присутствовала, но для исламского мира, построенного на принципе всеохватности или, иначе говоря, цельности мировосприятия, предметы быта, украшенные вязью Священного Слова, встречаются повсеместно.

Однако тарелками дело не ограничивается. Упомянутая особенность ислама в современном западном мире становится настоящим камнем преткновения, когда речь заходит о контексте светского государства. Строго говоря, ислам не знает такого понятия, чем и вызваны многие трудности, связанные с интеграцией мусульман в светское общественное пространство западных стран. Глубинная причина этого цивилизационного конфликта состоит в том, что светскость представляет собой явление, которое могло возникнуть только в христианском мире и которое несет на себе его концептуальный отпечаток. Ислам же исторически строил другую модель «светскости», что и вызывает сбои при стыковке этих двух миров.

Два типа узоров — геометрический и растительный — символизируют фундаментальную бинарность исламской культуры, представленную божественным и человеческим началами

БИНАРНОСТЬ МУСУЛЬМАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Помимо «тотальности» исламский орнамент транслирует и другие важные смысловые пласты. Как известно, в нем выделяют два стиля: геометрический — гирих, а также растительный — ислими. Гирих представляет собой сложную, математически выверенную сетку, составленную из многократного повторения полигональных фигур. Ислими же построен на соединении вьюнка и спирали и воплощает в стилизованной или натуралистической форме мотив непрерывно развивающегося цветущего лиственного побега, предполагающего бесконечное разнообразие вариантов.

Абстрактность и точная выверенность гириха подчеркивают величие и мощь, недостижимость высот, оторванность от земного существования. Данный орнамент часто используется для внешнего оформления мечетей, «культовых» элементов храма — михраба и минбара, а также книг в крупном издании. Ислими же дарит ощущение доступности, приближенности, мягкости, создавая некий по-домашнему теплый образ. Его нередко использовали при оформлении внутреннего пространства зданий, в книгах, одежде и росписи посуды. Обычно с гирихом сочетается строгий прямоугольный шрифт куфи, а с ислими — закругления более позднего скорописного письма насх.

Два типа исламского орнамента отражают в себе фундаментальную бинарность мусульманской культуры, которая представляет собой неразрывный сплав двух начал — божественного и человеческого. Данная бинарность прослеживается во многих составляющих исламского богословия. Ее легко заметить и в формуле исламской веры (шахада), предполагающей признание Бога и человека (=Мухаммада). Она делит на две сферы и Шариат (фикх): богослужебное (ибадат) и социальное (муамалят) право. Она проявляется и во многих других аспектах богословских реалий (наклият — аклият, асахб аль-хадис — асхаб ар-рай, ривая — дирая, тафсир — тавиль и т.д.).

Художественное выражение обоих полюсов исламской картины мира наглядно прослеживается в представленных экспонатах, причем не только в своей совокупности, но и в непосредственном сопоставлении. Например, на иранской чаше рубежа XII - XIII веков изображены две человеческие фигуры, облачение одной из которых украшено геометрическим узором, а другой — растительным.

Наиболее же ярко двусоставность исламской культуры запечатлена на шелковом молитвенном ковре второй половины XVI века, ставшем, кстати, символом всей выставки. В верхней половине ковра мы видим изображение коранических цитат, в том числе написанных и строгим почерком куфи, начертание 99 имен Бога, а в нижней половине — стилизованную лозу растительного орнамента. Этот ковер — настоящий смысловой шедевр, который схватывает самую суть исламской культуры, показывая нам слияние в единое целое божественного/сакрального и человеческого/земного. При этом мотив слияния находит свое воплощение не только в рисунке молитвенного ковра, но и в практике его использования. Ведь когда молящийся совершит земной поклон, он коснется лбом специальной вставки, указующей на величие Бога, а руками — начертания Его прекрасных имен. Кстати, наличие данной вставки с именем Бога внутри растительного орнамента позволяет интерпретировать арку в композиции ковра не только как условное воссоздание михрабной арки мечети (молитвенный коврик — это маленькая мечеть), но и как обозначение силуэта человека, внутри которого, согласно Корану, сокрыто божественное начало (рух), что усиливает общий идейный замысел представленного образа.

Фрейм бинарности высвечивает много интересных аспектов в тех экспонатах, что представлены на выставке. В частности, становится понятным, почему при оформлении списков Корана нередко использовали растительный орнамент, который либо через внешнюю окантовку на полях, либо через узор на обложке, либо через деление стихов-аятов с помощью изображения цветков как бы вбирал коранический текст внутрь себя. Смысл этого в том, что Божье Слово мы всегда воспринимаем сквозь призму человеческой интерпретации. Такой подход, кстати говоря, является хорошей профилактикой религиозного радикализма. Все-таки есть существенная разница между человеком, который непоколебимо уверен, что выражает волю Бога, и человеком, который говорит лишь о своем понимании Божьего Слова.

Символика этого молитвенного ковра наглядно демонстрирует двусоставность исламской культуры

ОТКРЫТОСТЬ ИСЛАМА

Итак, ислам — это цельное мировосприятие, в котором неразрывно соединяются божественное и человеческое. При этом если первое начало представляет собой консервативное ядро исламской культуры, то второе — выполняет адаптивные функции и становится тем коммуникативным каналом, через который постоянно происходило ее обогащение. На выставке много примеров того, к каким художественным формам это могло приводить в исламском искусстве. Так, в некоторых экспонатах периода Чингизидов можно заметить буддистские мотивы, например, изображение оленя на двух разных чашах, которое отсылает нас к первой проповеди Будды, произнесенной им в Оленьей роще. А узоры на тканях в виде крылатых драконов, пылающих жемчужин, фениксов, лотосов, морских чудовищ явно заимствованы из старых китайских традиций.

Открытость исламской цивилизации другим культурам является ее важнейшей характеристикой. Эта открытость в свое время превратила исламский мир во всемирный общечеловеческий центр толерантности, каковым в наше время является, пожалуй, Европа. Так, например, иудеи, бежавшие от гонений западных христиан в эпоху Реконкисты, находили себе безопасное пристанище в мусульманском мире, где вполне мирно сосуществовали представители разных вероисповеданий. Кстати, именно мусульмане впервые в истории человечества создали феномен интернациональной науки, когда под одной крышей работали представители разных вер и национальностей.

Былая открытость исламской цивилизации сегодня шокирует даже самих мусульман. Так, например, при дворце главы исламского халифата в свое время существовал знаменитый «Дом мудрости» (байт аль-хикма). Кстати, издательство, недавно учрежденное ДУМ РТ, также носит это название. Это крупнейшее научное учреждение той эпохи занималось переводом трудов античных мыслителей. Для того чтобы понять весь масштаб цивилизационной открытости, которую олицетворял собой «Дом мудрости», необходимо иметь в виду, что античное интеллектуальное наследие принадлежит перу языческих авторов, а язычество/многобожие — самый страшный грех в исламе. Интересно, что некоторые труды античных авторов сохранились до наших дней только в арабском переводе, т.е. в плане их сбережения исламский мир сослужил большую службу всему человечеству.

Подобная открытость другим культурам была изначально заложена в исламе самим пророком Мухаммедом, призывавшим своих учеников искать знания даже в Китае, который, подобно античному миру, тоже был далек от монотеистической традиции. Мотивами толерантности пронизаны и многие места в Священном Коране. Через произведения, представленные на выставке, мы видим, как эта открытость нашла свое художественное выражение в классическом исламском искусстве.

Здесь возникает вопрос: каким образом исламская культура, явившая в свое время образец цивилизационной открытости и толерантности, много столетий определявших ее лидерские позиции на мировой арене, сегодня превратилась в интеллектуальные задворки мира с ретроградными и порой радикальными взглядами на инаковость других? Что же с нами произошло?

Обрамление коранического текста растительным орнаментом указывает, что Божье Слово мы всегда воспринимаем сквозь призму человеческой интерпретации

ИСЛАМ И СВЕТСКОСТЬ

Мне кажется, одна из причин этого цивилизационного слома состоит в том, что христианский Запад на правах победителя навязал исламскому миру свой общественно-религиозный дискурс. Как известно, христианство цельность божественного и человеческого, которые в исламе слиты воедино, раскалывает на две в сущности автономные сферы. Возникшая в результате такого деления многовековая борьба папы и короля привела в конечном итоге к победе последнего и вытеснению религии в сферу частной жизни. Однако светскость, рожденная таким образом, латентно продолжает нести в себе цивилизационный отпечаток христианства, т.е. оттенок половинчатости.

Исламский мир, будучи побежденным, стал вовлекаться в цивилизационную орбиту западного мира и в рамках навязанного ему дискурса незаметно для себя начал переосмысливать собственную культуру в контексте прохристианских парадигм. Вроде бы ничего особенного не произошло. Исламская религия по-прежнему претендует на статус всеохватности, стремясь регламентировать каждый шаг в жизни человека. Однако, репрезентовав себя в зеркале христианской культуры, ислам из цельного мировоззренческого симбиоза стал восприниматься исключительно как религия, т.е. как религия в христианском смысле, предполагающем отсечение человеческого начала в отдельную социальную сферу. Эта роковая подмена, наложившись на паттерн всеохватности, привела к тому, что отныне ответы на все существующие вопросы мусульмане начали искать сугубо в религиозных книгах, в том догматическо-консервативном ядре, которое без обрамления человеческой составляющей ислама делает его оторванным от жизни, костным, а порой и радикальным. При этом все «светское», «профанное» началось восприниматься с негативной коннотацией.

Легко заметить, как сегодня исламские радикалы яростно выступают против легитимности именно человеческого начала в исламе. Они презирают местные обычаи и в целом региональную специфику бытования ислама на той или иной территории. В Татарстане, например, еще несколько лет назад усилиями зарубежных эмиссаров активно шла борьба с кораническими маджлисами, обрядом рукопожатия после коллективной молитвы, посещением Болгар и всем тем, что ассоциировано с татарскими традициями ислама.

В эту скрытую ловушку попались не только многие мусульмане, но и люди, абсолютно далекие от него. Например, каждый год в связи с казанским фестивалем мусульманского кино у нас в республике неизменно вспыхивает дискуссия о его концептуальных основах. Мы слышим протесты некоторых представителей светской части общества, которых не устраивает присутствие слова «мусульманский» в названии кинофорума. А дело здесь в том, что они воспринимают «мусульманское» в формате прохристианской парадигмы, понимая его как нечто сугубо религиозное и потому несовместимое с контекстом светского общественного пространства. Однако на самом деле «мусульманское» в рамках казанского кинофестиваля апеллирует к человеческой сфере исламской культуры, т.е., если пользоваться западной терминологией, к ее светской составляющей.

«Светскость» изначально была присуща исламу. Так, благословенный пророк Мухаммед, будучи главою государства, отправляя свои властные полномочия, неизменно советовался со своими учениками о том, как лучше было поступить в том или ином случае. Однако если вопрос касался «религиозной» сферы, то пророк никогда (!) не делал этого. Он как глашатай Бога лишь возвещал ученикам то, что они должны были исполнить. Другими словами, пророк выделял в исламе области божественного и человеческого. «Вы лучше меня разбираетесь в вопросах мирской жизни», — говорил он про последнее.

Эта мысль нашла свое художественное отражение в одном из интереснейших экспонатов выставки — шелковой завесе конца XIX века, изготовленной в Османской империи. На ней изображен богатый растительный орнамент в подаче, характерной для символического обозначения рая. Однако, судя по всему, здесь изображен не столько небесный, сколько земной рай, т.е. идеальный град, о построении которого во все века мечтали мусульманские мыслители. Поводом для подобной интерпретации является присутствие в верхней части полотна изображения, имитирующего тугру — символ власти в Османской империи. Вышита не цитата из Корана, не изречение пророка, а именно прообраз тугры, которая нам и подсказывает, что перед нами символическое изображение идеального общественного устройства. Ощущение политического подтекста усиливают и два геральдических льва с поднятыми саблями. Поскольку другой арабской вязи на полотне нет, то, стало быть, идеальная система власти в представлении носителей исламской традиции — та, которая максимально опирается на человеческий потенциал (=растительный орнамент, застилающий все пространство полотна). Все это очень хорошо соотносится с вышеприведенным изречением пророка. Кстати, растительный орнамент для обозначения человеческого начала в исламе был выбран, возможно, потому, что растение отличают живость и изменчивость. В политике, да и в целом в земных вопросах без этих качеств нельзя обойтись.

Судя по всему, на этой завесе изображен не столько небесный, сколько земной рай, построенный на преобладании человеческого в общественном устройстве

ВЫСОТЫ КУЛЬТУРНОГО ЛАНДШАФТА

Выставка «99 имен Всевышнего» — без всякого преувеличения крупнейшее событие в культурной жизни нашей республики. Она позволяет не только соприкоснуться с уникальными шедеврами древности, но и найти ответы на самые актуальные вопросы сегодняшней повестки дня: в чем заключается сущность традиционного ислама, каковы механизмы возникновения исламского радикализма и др. Представленные шедевры помогают нам вырваться из ментальных тисков европоцентризма и осознать громадный гуманистический потенциал исламского наследия. И конечно, каждому выставка даст возможность окунуться в океан общечеловеческой духовности.

Хочется выразить огромную благодарность всем, кто подарил нам этот незабываемый праздник души. И Рустаму Сулейманову — президенту фонда им. Марджани, и Зиле Валеевой — директору музея-заповедника «Казанский Кремль», и Ольге Пиульской — руководителю центра «Эрмитаж-Казань». И конечно же, нельзя забыть и Минтимера Шаймиева, который в свое время смог воплотить в жизнь идею открытия первого в России филиала Государственного Эрмитажа, что подняло на новые высоты культурный ландшафт столицы Татарстана.

99 имен Всевышнего изумительно прекрасной россыпью озаряют жизненный путь каждого верующего. 99 экспонатов одноименной выставки помогают этой вере обрести зримые черты. А вера во все времена была самой важной и самой прочной основой Жизни.

Первый заместитель муфтия РТ
Рустам Батыр